скачать книгу бесплатно
Прошлое в прошлом, но будто тебе назло
Мечется в кронах деревьев воздушный змей.
Нитку сжимаю до спазма, не отпустить.
Нет новых слов, я стола и стены немей:
В липком молчаньи барахтаюсь, как в сети.
«Как ты?» – срывается желтым листом с берез.
Впору заклеивать рот и свергать царя,
Впору рукав закатать и вколоть наркоз —
Просто проспать это лето до сентября.
Осенью всю позолоту дожди съедят,
Только сейчас я не вижу и края дня:
Выкинуть мусор? Бездомных спасти котят?
– Как ты?
– Отлично.
В отличие от меня.
«Большие события тени бросают назад…»
Большие события тени бросают назад.
Кто автору судеб решится подставить глаза?
И выдержать взгляд? – Очищайся в котлах пустоты,
Где эти моменты – ожогами памяти. Ты
Уже не вчерашний, и некуда, некуда гнать,
Назад возвратишься – накроет такая волна,
Что будешь завидовать скалам, и мертвым,
И даже себе, тому, кем ты был до сегодня.
Тому, кто был бел. И чист, и наивен, и даже почти что красив,
Кто тень от беды только знал и жевал чернослив,
И пахнулЛакостом, и смело смотрел на залив,
И полуразрушенный мост над обрывом, и черных деревьев каскад,
То место, которое ждет твоих ног, чтобы их уронить в водопад.
Реквизит
А маки такие красные, терпкие – как закат —
В них солнце уснуло – росинкой на лепестках,
И сны его бело-чистые – ватные облака —
Плывут кораблями, но в трюмах живет тоска
По осени желто-стылой и ветреной, как восход.
Там листья летят, будто музыка с черных нот,
И падают в воду – река их ревниво хранит и ждет.
Цветной мир и сказочный – охра и терракот.
А маки такие красные, кажется, кровь горит…
Под солнцем ленивым и жарким, оно – в зенит.
И осенью пахнет август, как солью блестящий кит,
И лето смывает дождями, как реквизит.
Гвозди времени
На самом же деле – нет времени, ну прости.
Зима не рисует на стеклах, чудес не стало.
Рябину срываю с деревьев, несу в горсти —
Тебе, для тебя. Под ногами хрустит крахмалом
Обыденный снег, некрасивый, как все кругом.
И мысли, и веру – все бросить бы под колеса
В соленую вязкость дороги. И знать нутром,
Что нет ничего… или криво, убого, косо.
И морось снежинок кружится над фонарем,
Касаясь и тая – бессмысленно и нелепо.
На самом ли деле… нет времени? Ну, умрем,
Как были, чужими. Да, знаешь, не хватит скрепок —
Держать через силу страшней, чем упасть с горы,
Лежать на снегу, задыхаясь, глотая воздух.
Нет времени. Я принимаю. Вопрос закрыт.
И падают ягоды под ноги, будто гвозди.
Иван Купала
Ощущение реальности резво капитулировало:
Слишком сильно ударил в глаза мне тот день и закат,
Ты изящной стрелой входишь в озера плоть, нивелируя
Наготу свою, стыд и воды ледяной облака.
Эта пьяная ночь, ночь июля и солнцестояния,
Ночь, когда можно все, и когда ты сдаешься всему.
Ночь венков на воде, подгоняемых ветра дыханием,
Мой сплетен был тебе. Ну а твой – никому, никому.
По мотивам Ницше
Память кричала: было!
Спорила гордость – не было!
Коршуном шестикрылым
Четко паря над неводом,
Что представляет память:
Ракушки и записочки.
Можно ее динамить,
И уместится в мисочке
Омут, что служит шкафом
Всем заводным скелетикам,
Якорям батискафов,
Цветикам-семицветикам…
Было, сказала память.
Я распахнула челюсти.
Можете бором ранить,
Больно смотреть на зрелище?
Мой транспарентен купол,
Только смотри да выживи,
Было, ну вот же лупа,
Вот же оно, булыжником!
Может, ответит гордость,
Лупа твоя удобная,
Только хоть режьте горло,
Быть не могло подобного!
И захлебнется память
Пламенной эскападою.
Засеменит, завянет.
Сделает как не надо бы.
Высохнут у колодцев
Донца от безразличия.
Память всегда сдается —
Гордость ведь – слишком личное.
Дистанция
Ты – ходячая провокация, абрис кобры на полспины.
Где желтели цветки акации, там сегодня – лишь киберсны,
Поцелуй мои раны пальцами, ты же автор и режиссер
Этих пыток, и слез на станции, и того, что мой мир – костер,
Горизонта событий. Линии не заметно на красном дне,
Вниз, в подвал отведи, отдали меня, хоть подушкой души во сне.
Я не чувствую зла и воздуха, для меня его будто нет,
Больше, чем недоступно мозгу же – твой орбитный эксцентриситет
Я навязчивой филофобией, наслаждался, а не страдал.
Только все были словно копии, а тут бац – и оригинал!
Ты – ходячая провокация, плюсы-минусы не найти,
Батарейки пусть опускаются до трюизма на полпути,
И пускай не даешь развития факту, что не могу дышать
При тебе. Ты король грабителей, и в кармане – моя душа.
Что тебе до лампешки вкратце и очарованным нет числа.
Мне осталось держать дистанцию, раз держать не выходит зла.
Ты когда-нибудь пожалеешь
Ты когда-нибудь пожалеешь,
Вспомнишь песню, мечту, цитату,
Старый джип возле бакалеи,
Что нас вез за границу штата.
Золотой, как венок, Флориды
Солнце следовало за нами.
Будто нам его подарили,
Будто прочих снесло цунами.
А потом… Надоел мой профиль?
Может, джип не того был класса?
Только ты не вернулся с кофе.
Проверяя, ходила к кассе.
Не нашла. Вдруг украли Фейри?
Бросил куртку на летнем стуле
Не запомненной мной кофейни,
А запомнилось – обманули.
Собираю гербарий-веер,
Небеса цвета розы чайной,
Но я больше тебе не верю,
Что случайности не случайны.
Да, ведь люди не совершенны
Потому же и одиноки,
Нет прекрасней не-отношений —
Не права я качаю, ноги,
Пункт приема любых решений
Опустел и горит табличкой
«Не работает». Приходите,
Может, в следующем воплощеньи.
«У меня все причины размахивать пистолетом…»
У меня все причины размахивать пистолетом,
Я дошел до всех точек и ручек, стоптал штиблеты,
Обесцветил свой плащ – он не белый, смотри, не белый!
Выбирай за меня – я стою под твоим прицелом.
Я навел на себя твой прицел, не держал удар.
В общем, тоже виновен – отныне и навсегда.
Когда губы моих коснулись – я стал невидим,
Потерял право голоса, право для всяких критик,
Потерял свою вечность, вдруг выдернулся из дерна,
И я хрустну как ветка, когда ты по мне пройдешься.
Я – подушка стальной жемчужине, ворох мяса,
Я закончился как субъект и живу безгласым.
«Это тоже пройдет» – говорят, неплохая фраза,
Только я не заразный, майн либе, я стал заразой.
Я из тех, на кого смотря, представляют четко,
Как, сломав нам хребет, нас выкидывают ошметком,
Чем я был для тебя? Недоступность, огонь, азарт?
Мир впивается сотней иголок в мои глаза.
Парой вишней на тортике, сорванным вскользь цветочком?
Получил – твое море больше не кровоточит?
Словно брейгелевский слепой, я запутываюсь в сорочке —
Обескровлен, и обездвижен, и обесточен.
Не спасает чужая речь и другие темы,
Я по жизни мечусь как чахоточный по постели,
И я больше не человек, не частица Тела,
Стал игрушкой для парий и впору забыть о целом —
Если вешался на осине – какой тебе подорожник и чистотел?
Я стал зеркалом боли и кормом для всех чертей.
Но чего же ты ждал? Что я вдруг успокоюсь, струшу?
За ажурное кружево, не за кинжал я вдруг продал душу?
Что не вечно и не серьезно – цена для моей души?
В чем был смысл этой бойни? Я, может, пойму. Скажи.
Огонь
