скачать книгу бесплатно
Чувствуя горлом ненужный приход беды.
Время, как море, бескрайне и безгранично…
В детстве особая ценность живет в вещах.
Зайчик на друга взглянул и сказал привычно:
Знаешь, ты вырос так быстро.
Ну, все, прощай.
Обнаженная
После взрыва – перманентная гроза,
Ты танцуешь обнаженная в огне,
И мне лезвием проходит по глазам
На асфальте нарисованное «Нет».
Электрический рассвет среди икон
Расцветает, как в темнице нефилим.
Для таких как я всегда сухой закон
У Вселенной, а иначе все спалим.
Ты мне даже не подашь своей руки —
Для таких, как я всегда сухой закон,
И атласные пионов лепестки
Раскурочены квадратным каблуком.
Ты танцуешь обнаженная в огне,
Лес молчит, как покоренный бальный зал,
После взрыва – перманентная гроза,
Капли яда, растворенные в слюне.
Я искал, чем бы эмоции прижечь,
Я искал, да не нашел к себе ключа.
Оттого моя как пламя льется речь
И глаза блестят как алая парча.
Сумасшедший гений кровью пишет грот,
Набухают капли яда на кустах,
Там гроза, там после взрыва все не в счет,
И мой взгляд скользит по коже как металл.
«Царапает куртку десятый снег…»
Царапает куртку десятый снег,
Я вырван из всех осей.
Вы были как вспышка, как человек,
Что стал в одночасье всем.
Теперь я не знаю – куда бежать,
Вот спальник, но где мой дом?
Да, мне говорили – не ешь с ножа,
Не пей ничего со льдом.
Да, были советы – я их цедил
В дырявое решето,
И вырвался в космос, где нет удил
И нет ничего потом.
Теперь, рассеченный твоей пилой,
Я жду свой девятый вал.
Я слышал раз сорок: не стой под стрелой…
Но я все равно стоял.
Любая цена
Когда тебя по камню разнесут,
То понимаешь под щелчок затвора,
Что время в перспективе – самосуд,
И каждая минута – приговоры.
А что осталось? Дом, ковер в углу,
Где буду гнить упавшим черносливом,
Где помнит каждый волос на полу,
Каким я был здесь до утра счастливым.
Каким я был, пьянея, теребя
Край кофты, и дрожали все поджилки.
Мы претворяем в зло самих себя,
И получаем то, что заслужили.
Мне в ад не выдавали проездной
И душу там не вешали на стену.
Просил твоей любви любой ценой —
И вот теперь плачу любую цену.
«Такие, как я – поток, пробивающий грудь плотины…»
Такие, как я – поток, пробивающий грудь плотины.
Такие, как ты – река и в ней отраженный храм.
Кромсают садовые ножницы гильотины
Ошметки твоей империи по углам.
И тень от свечи, что коснулась угла кровати,
Тебя охраняет пока и безбожно ворует сны,
Есть вещи, которые можно презентовать лишь
Как косвенное объявленье тебе войны.
Нам каждую вечность с тобой суждено встречаться,
Пусть две фумаролы бегут по твоим вискам,
И взрыв, отпечатавшись пальцами на сетчатке,
Оставит осколки звезды на вершинах скал.
Ты помнишь, как я научил тебя быть любимой?
И телом своим, как катаной, владеть и водить болид?
Твоя гравитация крепко держит мою орбиту
И даже в Нью-Йорке мешает спокойно считать нули.
Но что же мне делать – мой дом населен отребьем,
Приходится резать веревки и крепко держать бразды.
Что чувствует мир, когда я его гну как стебель?
Плотина, о сердце которой стучит молоток воды?
Мир болен уж тем, что ты в нем предпочла другого,
Его в одиночку кроить суждено на мою беду,
Я – птицу инкрементировал в птицелова,
Ты – этим ничтожествам платишь тройную мзду.
Ты – мыслишь как воин. Я – просто завоеватель,
Пусть вместо лаврушек венок из цветков ольхи
И тень от свечи подожжет балдахин кровати,
Мой красный букет нынче смоет твои грехи.
Алмазная кровь твоя стала водой в подвале —
В моем безвоздушном пространстве дрожит земля.
Такой пустоты не выдерживал даже Вагнер,
И вывихи кардиограммы нельзя вправлять.
В былые века я бы сделал из них паяцев,
Раскрасил бы лица, на волосы вылил лак,
Так будьте же теми, кем вы рождены казаться,
Я – тот, кто здесь меньше всего совершает зла.
Срывать бы тюльпанами с плеч – так голов же сотни.
Пробовал список вести – так закончился молескин,
Вдоль венецианских каналов и в лондонских подворотнях
На каждой скамейке я делал наброски твоей руки.
Испорченный мир заслонен от меня плотиной.
Включаю последнюю скорость, не дам твой огонь задуть
И будут мне сниться не взрывы, не дом в руинах,
А кожа твоя цвета пепла в моем аду.
Я не хочу быть врагом
Я не хочу быть врагом,
Не потому, что боюсь,
Не потому, что не тот масштаб.
В бокале – яд, а не ром,
В запястьях держится пульс,
И вкус падения на устах.
Я не хочу быть врагом —
Зарвавшийся диадох,
Мне кровью кажется конфитюр.
Я сам отправил в огонь,
Когда ослеп и оглох,
Свои сто тысяч воловьих шкур.
Ты – травишь ядом людей,
С твоих он капает губ,
И целый мир – на твоей волне.
Я – с ужасом о вражде,
Подумать только могу,
Но другом быть – не хочу сильней.
Они гордятся, что дни,
Когда живет твой вертеп,
На этом свете равны их дням.
Я знаю, я – не они,
Но твоя легкая тень
По сбитым пальцам гладит меня.
Мне лучше – дыба и бык,
Мне лучше – кресло для ведьм,
Мне лучше – клетка Мамая, да!
Я не догнал, не постиг,
Я не родился гореть,
С небес не падал как та звезда.
Мой посох – кротость и страх,
В запястьях держится пульс,
Не искалечен, неколебим…
Но в погребальных кострах
Свой пепел видя, молюсь —
Не дай мне сил быть врагом твоим.
Я не дожил, не дорос,
Не до ключиц, не на треть…
За двадцать восемь ударов кровь
Гоняет сердца насос,
И что мне делать, ответь?
Быть персонажем твоих миров?
Нет, лучше сгинет мой дом,
Как Ад, как Иерусалим,
Под ятаганом Луны – прибой.
Я не хочу быть врагом,
Я не хочу быть твоим…
Мне все равно, как мне быть с тобой!
Стокгольмский синдром
Я, наверное, пленник синдрома Стокгольма,
До сих пор же считаю, что выпала честь…
Я пишу Вам туда, где не страшно, не больно,
Но пока Вы не сможете это прочесть.
Я пишу Вам туда, где сверкают караты
Вашей легкой души, их ничто не чернит.
Даже если зайду босиком за экватор —
Ничего не смогу все равно изменить.
Кем я буду сейчас? Не имеет значенья.
В этом мире я тень, что отбросила тень.
Даже если построю десятки лечебниц
Для больных самой редкой болезнью детей.
Даже если засею пшеницей все поле,
Накормлю голодающих тысячи ртов,
Даже если я стану Послом доброй воли,
Если все свои раны умножу на сто,
Если буду сражаться за честь и свободу
В Эритрее, Либерии и Сомали,
Если вспять поверну все топящие воды
И ногтями дорою до центра земли,
Если выбью в себе силой воли харизму,
Если пропасть заделаю тоннами ржи,
Если я проживу еще тысячу жизней —
Все равно никогда
Мне Вас не заслужить.
Америка
