Контора

Окрестности затопил оглушающий грохот, когда профессор зажал гашетку. Впервые Вульф увидел ферзя во всей красе. Твари лопались под плотным огнем, как виноградины под нежными ступнями дочерей древних виноделов. Психонавты медленно, но верно продвигались по улицам, держа круговую оборону. Гловер швырял гранаты в гущу клещей. Взрывы выкашивали десятки тварей. Оставшиеся расползались, а новые уже не горели желанием лесть на рожон.

Земля под ногами дрогнула и мелко завибрировала. Клещи неожиданно стихли и замерли на мгновение. Сейсмические толчки последовали с удвоенной силой. Заверещав, членистоногие стали расползаться по щелям, убежищам и норам.

Небеса разорвал страдальческий стон древесного ствола, сгибаемого чуждой волей. Вульф обернулся к кошмарному дереву. Око вперило в них огромный чернильный зрачок. Щупальца в кроне волновались под порывами сильного ветра. Они изогнулись и устремились в их сторону.

Психонавты бросились кто куда, когда сверху на них обрушились многотонные шипастые ветви. Земля содрогалась от их ударов и расходилась глубокими трещинами. Ямы и кратеры оставались в тех местах, куда били щупальца.

Вульф скрывался, переползая от укрытия к укрытию. Он потерял из виду других психонавтов, сконцентрировавшись на единственной задаче – не погибнуть, обрекая остальных на безумие. Прямо перед ним по земле ударила ветвь кошмарного дерева. Алекс упал на спину, отброшенный ударной волной. Из окна соседнего дома выскочил осмелевший клещ и бросился на него. Вульф успел выстрелить, но попал в головогрудь членистоногого. Клещ зашипел и замер. Щупальце рванулось к нему, привлеченное кровью. Алекс едва успел перекатиться в кратер по соседству, чтобы зубастые присоски не сграбастали и его заодно. Щупальце пронеслось прямо над головой и обвилось вокруг вопящего клеща, утащив того в небо.

Вульф поднял голову и осмотрелся. В сотне метров от него психонавты продвигались к накренившемуся небоскребу на другой стороне улицы. Стейнбек заметил его и призывно махнул рукой, чтобы Вульф поторапливался. Несмотря на весь хаос, у профессора явно имелся план действий.

Алекс перебежал улицу и скрылся в здании, нагнав психонавтов. За его спиной шипастая ветвь хлестнула по стене, обрушив проем главного входа. Здание опасно задрожало, а на головы посыпалась строительная пыль.

– У меня есть одна идея, – сказал Стейнбек.

Профессор распределил заряды взрывчатки каждому психонавту и раздал дистанционные детонаторы. Они установили заряды на разных этажах строго друг под другом, чтобы после взрыва большое количество строительного мусора обрушилось вниз в заданную точку. В эту точку профессор отправил Гловера как приманку. Артур появился в проеме выбитых окон и стал привлекать к себе внимание щупалец. Око вперило в него злобный взгляд, и одна ветвь устремилась к Артуру. Гловер ринулся вглубь здания, увлекая ее за собой. Он бежал что было мочи. Щупальце за его спиной хлестало по стенам, освобождая проход и стараясь зацепить Артура острыми шипами. Ама перепрыгивал со стены на потолок, с него на противоположную стену и снова на пол, закладывая невообразимые виражи и кульбиты, пока не уперся в тупик, где его поджидала Орье. Она обхватила Гловера и исчезла, рассыпавшись клубком желтых лент.

– Детонация! – скомандовал Стейнбек и строго поочередно сверху вниз психонавты стали подрывать заряды.

Тонны строительного мусора и обломки плит рухнули, придавив щупальце своим весом. Оно неистово задергалось, но выбраться наружу уже не могло.

– Сработало? – осведомился Гловер откуда-то снизу.

– Похоже на то, – ответил Вульф, глядя в образовавшуюся после взрыва дыру.

Они спустились и вновь собрались вместе у придавленного обломками щупальца, тянувшегося от здания к кроне кошмарного дерева.

– Ну здравствуй, бобовый стебель, – похлопал по конвульсивно извивавшемуся щупальцу Гловер, а потом повернулся к остальным. – Пришла пора проведать великанов.

– Только после вас, сударь, – пропустил его вперед Стейнбек.

Они забрались на живую ветвь и, покинув здание, как по мосту пошли по ней вверх к кроне дерева. Щупальце дергалось, отчего приходилось ступать крайне осторожно. Здание за спиной натужно скрипело. Психонавты поднимались все выше и выше, оставив под собой расколотый на части город.

Для Вульфа испытание выдалось не из легких. Он старался не смотреть вниз, поднимаясь по живому мосту. Осознание нереальности происходящего не помогало.

Когда психонавты были на середине пути, злобное око заметило их. Ветви зашелестели и устремились к ним со всех сторон.

– Жюли, тащи Вульфа наверх! – приказал Стейнбек. – Якорь мы потерять не можем.

Орье схватила Алекса за руку, но остановилась, обернувшись на мгновение:

– А как же вы?

– Я справлюсь, – бросил Гловер и ринулся вперед.

– Не бойтесь. Своих не бросим, – хмыкнул Стейнбек и снарядил Пейтона с Беккером такими же экзоскелетами, как у себя самого. Выглядел он после этого выжатым лимоном. – Не мешкай, Жюли. Поспешите. Сейчас начнется родео.

Орье кивнула и перенесла Вульфа на сотню метров вперед, потом выдохнула и прыгнула вновь.

Алекс обернулся назад, глядя на удаляющихся психонавтов. Гловер бежал по спирали, закручиваясь вокруг щупальца. Он ловко ускользал от хлеставших по мосту ветвей, периодически отстреливаясь. Едва не попав под удар, Артур перепрыгнул на другое щупальце и исчез вместе с ним в небесах.

Стейнбек, Пейтон и Беккер шли уверенной поступью тяжеловооруженных рыцарей, отстреливаясь из крупнокалиберных пулеметов. Они перемалывали атакующие щупальца в фарш. Едва Орье с Вульфом добрались до кроны дерева, Стейнбек приказал остальным вбить ботинки, похожие на верхолазные «кошки», поглубже в кору живого моста, обернулся и выстрелил из подствольного гранатомета, притороченного к его пулемету, по зданию, в котором застряло их щупальце. Серия взрывов сотрясла небоскреб. Он стал крениться все сильнее, пока не сложился с оглушительным грохотом, подняв в воздух тучу пыли. Щупальце пошевелило кончиком и выбралось из сломанного капкана. Оно принялось мотаться из стороны в сторону, пытаясь сбросить психонавтов в пропасть, но те держались крепко и, пережив первый шок, начали продвигаться вперед.

Вульф с Орье свалились в сплетение ветвей на вершине ствола дерева, образовавшего хлипкую площадку в несколько десятков метров в диаметре. От нее отходили нервы и сосуды, питавшие око. Оно зыркало по сторонам и старалось уследить за всеми психонавтами сразу. Внутри него, как в матке матери, плавало, свернувшись эмбрионом, тело девочки.

– Это Банни? – спросил Вульф.

– Не знаю, – ответила Орье, – но это проклятое дерево точно надо ослепить, пока оно не уничтожило весь отряд.

Вульф передернул затвор и выпустил обойму в треклятое око, стараясь не попасть в девочку, заточенную внутри. Глазное яблоко лопнуло, пролившись полужидким стекловидным телом на верхушку дерева. Ствол у них под ногами содрогнулся. Щупальца мелко и спорадически затряслись, а затем безжизненными плетьми обвисли, дав возможность остальным психонавтам без проблем добраться до Орье и Вульфа.

Девочка медленно поднималась из остатков глазных оболочек, больше походя на новорожденный призрак, нежели на живого ребенка. Ее длинные волосы облепили лицо, не позволяя всмотреться в смазанные черты. Она взглянула на психонавтов и тоненько захихикала. Детский смех, призванный приносить радость в дома счастливых родителей, обратился каркающим надсадным хохотом. Тысячекратно усиленные эхом кошмара его раскаты сотрясли небеса, будто гром. Обращенная в сферу голова Банни Чок, зависшая над ними в зените вместо солнца, неожиданно раскрыла глаза и пронзительно закричала. Истошный и разрывающий барабанные перепонки вопль быстро перерос в булькающий задыхающийся хрип. Из ее глаз и рта полились потоки крови, обрушившиеся на вершину дерева. Девочка с вожделением подставила под них руки, словно под теплый летний дождик, психонавтов же багровый водопад накрыл густым селевым потоком. Они цеплялись за ветки дерева, не видя ничего вокруг. Кровь застилала глаза, заливала уши и не давала свободно вдохнуть. Когда сель наконец схлынул, впитавшись в землю, как в губку, они поняли, что оказались на парковке перед приходом церкви «Единения» из кошмара Банни.

Вокруг них не было ничего. Только одинокий холм, увенчанный храмом с приютом, притаившимся в его тени, и бескрайняя белая бесконечность. Странная девочка замерла в проеме приходских ворот и игриво поманила их, побежав вверх по склону. Им не оставалось ничего иного, как пойти за ней следом.

Глава 21. Обряд

Едва психонавты переступили врата церковного прихода, как очутились в запутанном и коварном лабиринте, сплетенном из снов и воспоминаний Банни Чок. Они проходили через дома многочисленных приемных семей и помещения социальных приютов. Обстановка вокруг оставалась невзрачной и тусклой. Ни капли радости и ни следа любви. Одна покорная обреченность и беспомощность оставленных без родительской опеки котят, которых пытаются выкормить с пипетки на пастеризованном молоке из супермаркета дотошные, но не особо нежные дети.

Странная девочка всегда была на шаг впереди, исчезая за очередным поворотом, стоило им только войти в новую комнату. Ее невинный детский смех всегда подсказывал, куда повернуть на периодически встречавшихся перепутьях.

На очередной развилке психонавты остановились в замешательстве. Противное хихиканье раздавалось из одного коридора, но маленькая фигура промелькнула в другом всего в трех метрах от психонавтов. Пейтон коршуном бросился вслед за девочкой, и лабиринт мгновенно поглотил его.

– Я остановлю его, а вы верните сознание Банни Чок в явь, чего бы это ни стоило, – крикнул Беккер и устремился в погоню за директором.

– Только ваших распоряжений и ждали, комиссар, – отсалютовал ему вслед Гловер. – Кто-нибудь может мне объяснить, что это за злобная малявка?

– Семя кошмара, – отозвался Стейнбек.

– Не просто семя, – добавила Орье. – Это воплощенная тень личности Банни. Все худшее, что в ней есть. В одночасье такое не состряпаешь. Вы знали об этом, профессор? Как вы готовили ее к сеансам КОС? Чем занимались на подготовительных сессиях?

– Мы работали над устранением последствий многочисленных психологических травм. Занимались лечением девочки каждый день. Не думал, что всю грязь, вытесненную в ее бессознательное, кто-то захочет использовать подобным образом. Хотя после уничтожения защитных барьеров в лице тульпы брата ее освобождение не составило особого труда. Хочу отметить, что идея использования семени кошмара в качестве оружия нового типа не лишена особого изящества.

– Да что вы такое несете?

– Просто констатирую факты. Дети – это маленькие зверята. Их личности не сформированы. Сознательное только зарождается. Коллективное бессознательное присутствует лишь в виде архетипов «мамы» и «папы». Что же вы тогда хотите от разума ребенка-сироты, лишенного даже подобных фундаментальных цензоров? Их тень – дистиллированное психическое оружие. После снов, взращенных на подобном семени, одним плохим настроением не отделаешь.

– Да уж, к гадалке не ходи, – бросил Гловер.

– Однако во всем есть и позитивная сторона. Если отделить эту часть личности от общей структуры, девочка станет ангелом во плоти.

– Вы говорите о сегрегации? – спросил Вульф.

– Я говорю о лечении.

– Все, что я узнал о сегрегации личности, оказалось сущим изуверством.

– Не упрощайте, молодой человек. Когда дело касается медицины, то яд и лекарство по сути своей являются одним и тем же. Вопрос лишь в нужной концентрации.

– Куда направим стопы дальше? – оборвал профессора Гловер. – Жюли, твой выход. В конце концов, кто из нас шерпа?

– Это не обычный сеанс КОС. Здесь все запутано.

– Доверься интуиции, – предложил Вульф.

– Спасибо, Холмс. Обойдусь без твоих дельных советов.

Психонавты направились вслед за Орье вглубь лабиринта, игнорируя детский смех и мелькавшую то тут, то там фигуру маленькой девочки. Жюли расплела желтую шелковую ленту на запястье и оставила за собой яркий след на случай, если они заплутают. Возможно, ей было жалко бросать на произвол судьбы одержимых своими идеями Пейтона с Беккером. Так или иначе, найти дорогу вслед за психонавтами теперь не составляло особого труда.

Миновав очередную развилку, они вышли в длинный коридор с клетушками келий по обе стороны. Старый кафельный пол с многочисленными щербинами выбитых плиток искрился первозданной чистотой. Гловер нагнулся и провел по нему пальцем ради чистоты эксперимента, а затем продемонстрировал всем отсутствие следов грязи. Оштукатуренные белые стены местами потрескались и были расчерчены сырыми следами дождевых потеков на стыках бетонных плит. Какой-либо мебели или декора в коридоре не имелось вовсе. В кельи вели пробитые в плитах низкие арочные порталы. Никаких дверей или занавесей, дающих иллюзию уединения, не было и в помине. Внутри на холодном полу стояла простая металлическая кровать, стул и стол. Под потолком впускало внутрь немного света и свежего воздуха маленькое прямоугольное окошко. При ближайшем рассмотрении кельи больше напоминали тюремные камеры, хоть и не имели решеток.

Вульф заглянул внутрь. На прикроватном столе лежала маленькая Библия юницизма, выполненная на листах дешевой электронной бумаги. Алекс немного полистал ее и отложил в сторону, заметив под матрасом наивный детский тайник. Он залез в него и достал альбом для рисования. На его страницах нетвердой рукой были намалеваны простенькие корявые рисунки. Каждый был посвящен злоключениям двух детей: мальчика и девочки, схематично нарисованных палочками и кружками. Первый же лист навевал тоску. Малыши оказались брошены посреди серой и холодной социальной организации, а двое взрослых ушли прочь, не оборачиваясь. Девочка безутешно плакала, а мальчик утешал ее, как мог. Вокруг них вились безликие чужие тени. Вершители их судеб. Ребят определили в сиротский приют. Они влились в толпу таких же одиноких, преисполненных злобы детей, но все же, к своему несчастью, они отличались от всех прочих. Их линии, черты и грани были грубее. Проще. У остальных малышей имелось больше деталей, пускай и не самых привлекательных. Те чувствовали различия и вычленили из стаи белых ворон. Новеньким, по давней традиции замкнутых социальных групп, устроили темную. Девочка забилась в угол, но мальчик стоял стеной на пути невзгод, защищая, оберегая ее и стойко принимая удары судьбы. К великому счастью ребят, мучения не продлились долго. Настала пора программ по социализации. Новые страницы альбома превратились в листопад приемных семей. Под фигурками стали появляться подписи, выведенные крупными печатными буквами. «Мама», «папа», «братик», «я». На каждом новом рисунке рядом со взрослыми все чаще был нацарапан неосознанный знак вопроса. Приемные родители преображались то в зомби, то в вампиров, то в оборотней. Чудовища окружали их. Братик же приобрел черты рыцаря у подножия высокой башни, на вершине которой скрывалась принцесса. В конечном итоге они оказались в приюте церкви «Единения». Снова влились в большую группу детей, но теперь они казались идентичными. Вульф не мог отыскать мальчика и девочку. Сироты, собравшиеся для молитвы в церкви, напоминали двоичный код. Палочки и кружочки. Единицы и нули. Последний рисунок изображал странный обряд. Головы детей были покрыты шлемами нейроинтерфейсов и соединены проводами в единую цепь. Общий шнур вел к церковному проповеднику, воздевшему вверх руки. Из его пальцев били лучи, пронзавшие небеса. Эти лучи возносились к околоземным спутникам, составлявшим паутину инфосети. Под рисунком была короткая подпись. «Бог».

Вульф отложил альбом. В навалившейся тишине он услышал мужские голоса. Алекс затих. Снаружи кто-то разговаривал. Слов было не разобрать, а потому он резко встал, пододвинул к окну металлический стол, забрался на него с ногами и подтянулся поближе. Высунуть голову в форточку не представлялось возможным. Она была крошечной – сущая бойница – и располагалась слишком высоко.

Разговаривали двое. Один был хорошо знаком. Второго он слышал лишь единожды в подвале церкви «Единения» из сна Банни при первом погружении в хост.

– Вам часто снятся кошмары, Пейтон?

– Нет. Я не запоминаю сны.

– Как иронично. Творец снов не способен оценить свои творения, – мужчина вздохнул. – А вот меня они мучают каждый божий день. С тех самых пор в Арктике. Они преследуют меня. Эти башни из трупов.

Пейтон недовольно одернул его:

– Вы для этого меня вызвали, Торн? Поговорить о кошмарах? Вы не слишком-то осторожны. Тем более что патриархат «Единения» и наши наниматели кардинально разошлись во взглядах за последнее время. Я мало похож на верующего. Мой визит может вызвать подозрения.

– Плевать! Скоро все закончится.

– Для вас, возможно. Я же продолжу играть свою роль. Отступать уже слишком поздно.

– У меня к вам небольшая просьба. После того как я выполню свою миссию, пришлите сюда Беккера и спасите тех, кто выживет. Эти дети. То, для чего они предназначены. Это против человеческой природы.

– В чем их предназначение, Торн?

– О! Вы увидите! Я послал отчет в разведывательное управление. Изначально планировалось, что мы будем готовить в приютах сновидцев для проекта «Морфей». После того как на престол взошел епископ Лоуренс, все контакты с РУ оборвались. Он настоящий фанатик. Даже сенатор Роген проникся.

– Святой Билл? Паттерсон рассказывал о нем.

– Так или иначе, под давлением Лоуренса патриархат изменил свой курс.

– Настоящих буйных мало, вот и не было вождя. Посмотрим, как долго продлится это соперничество.

– Пока борются властолюбцы, невинные страдают. Я освобожу несчастных сироток и освобожусь сам. Это будет милосердием. Остальным поможете вы. Обещайте мне, Пейтон.

– Я найду детям достойное применение. Обещаю. Мы о них позаботимся. Хороших сновидцев всегда не хватает.

– Спасибо, Пейтон. Спасибо! Мой путь почти завершен, и лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас.

Пейтон не ответил. Голоса стихли.

Вульф спрыгнул на пол и вышел в коридор, где остальные психонавты искали проход дальше в глубины кошмара сновидицы.

Орье молча собирала на полу мозаику из керамических плиток, разбросанных по кельям приюта. Орнамент складывался в странную фигуру: три круга, заключенные в один большой круг.

– Символ церкви «Единения», – констатировал Вульф. – Что он означает?

Стейнбек подошел ближе:

– Он олицетворяет один из самых распространенных на нашей планете принципов триединства. Одни говорят, что это прошлое, настоящее и будущее, объединенные кольцом вечности. Для других ближе пояснение о религии, знании и искусстве в круге человеческой культуры. Этот символ многозначителен и встречался на протяжении всей нашей цивилизации то тут, то там. От крестоносцев и китайского Храма Неба до древнерусской иконографии.

– Поэтому этот древний знак был выбран символом глобального единения человечества, – пробормотала Жюли, не отрываясь от своего занятия.

– В пекло этих малахольных! – выругался Гловер. – Пора закончить дело!

Орье вставила в мозаику последний сегмент и поднялась на ноги.

– Встаньте в круг, – приказала она, – и возьмемся за руки.

– Хороводы водить будем? – съязвил Гловер.

– Да, Артур. Мы будем водить чертовы хороводы, а теперь заткнись и делай, что говорят, – Орье была явно на взводе.

– Извините, – пробормотал Гловер. – Просто боязно до усрачки.

– Мы все устали, – согласился Стейнбек, – но надо продолжать двигаться вперед.

Как только психонавты сомкнули ладони, мир схлопнулся и возник вновь. Они очутились в сердце безумия.

Церковь «Единения» превратилась в ад. Посреди святилища лежали трупы детей. Их были десятки. Тела лежали кругами: три круга, объединенные в один большой. От их голов, покрытых нейроинтерфейсами, шли шнуры, соединявшиеся в очень простом на вид устройстве. Сланцево-серый куб заменял алтарный престол. На нем стояла купель, над которой был распят отец Торн. Самый крупный кабель вел от загадочного устройства к его голове, увенчанной ободом сверхмощного передатчика. Вульф видел подобные прототипы для прямого взаимодействия сознания с инфосетью в армии. Их массовое производство отложили до поры до времени в связи с деструктивным влиянием на центральную нервную систему. Исследования продолжались.

Глаза Торна были выдавлены, рот зашит, а кровь из перерезанного горла наполняла купель до краев. В ней безмятежно плескалась девочка, отдаленно напоминавшая Банни. На психонавтов она не обращала никакого внимания.

Входные двери церкви распахнулись, и внутрь вошли двое. Беккер с намотанной на руку желтой лентой конвоировал Пейтона под дулом пистолета. Кисти директора были сомкнуты перед собой наручниками.

– Я уже говорил, вы не ведаете, что вас ожидает в сердце кошмара сновидицы, – произнес Беккер. – Я видел. Я был здесь в тот день.

– Что натворил Торн? – спросил Вульф.

– Выполнил поставленную задачу. Привлек к церкви внимание бюро общественной безопасности и уничтожил церковных сновидцев. Сделал это эффектно. Выпустил «Раав». От такого, – комиссар обвел взглядом побоище, – в одночасье не отмоешься.

– Зачем?

– Чтобы отсрочить Единение.

– Что это?

– Если бы мы знали, – пожал плечами Беккер. – Торн выиграл нам время. Дал возможность РУ разобраться в деталях и выработать контрмеры.

– И?

– Ничего. После того как епископ Лоуренс стал патриархом, все наши агенты перестали выходить на связь.

– И все же вы решили, что за этим стоит что-то скверное. Так следовало из последнего доклада Торна.

– Откуда ты знаешь? Впрочем, неважно. Это секретная информация.

– Возможно, директор сумеет пролить свет на минувшие события?

Беккер встрепенулся:

– Пейтон…

Пока комиссар отвлекся на разговор с Вульфом, директор воспользовался ситуацией. Он ударил Беккера ободом наручников по голове. Тот упал, а Пейтон побежал к наполненной кровью купели. Комиссар несколько раз выстрелил, но директор, шатаясь, добрел до алтаря.

– Вот мы и свиделись, Банни! – рухнув перед купелью, он протянул ей раскрытую ладонь.

Девочка лениво повернула голову в его сторону, вальяжно свесив руку с края купели, и легонько коснулась пальцев Пейтона:

– Ты можешь звать меня Мара.

Глава 22. Восхождение

– Вы так настойчиво искали меня, – сказала Мара. – Пожалуй, я уделю вам немного времени. Давайте поиграем. Я знаю отличную забаву. Называется «Принцесса в башне». Только истинный герой сможет пройти лабиринт, подняться на самый верх и освободить несчастную, избежав всех напастей. Посмотрим, чего вы стоите.

По легкому мановению руки девочки из серого куба появились хищные провода и змеями устремились к психонавтам. Вульф застыл на месте. Мертвые дети кандалами сковали его ноги. Остальных психонавтов облепили погибшие церковные сновидцы, не давая пошевелиться. Один кабель подполз к Алексу, обвился вокруг ноги и забрался вверх по туловищу. Его наконечник раскрылся пастью пиона, заглотил голову Вульфа и заставил мир вспыхнуть от боли. Все тело горело, а нервы звенели перетянутыми струнами.

Вульф закричал и очнулся в такси, остановившемся перед зданием Конторы. Его лоб покрывала испарина, а тело тряслось в лихорадке. Отдышавшись, он кое-как сумел взять себя в руки.

Водитель-иммигрант повернулся к нему с широкой улыбкой на лице:

– Прибыли, сэр!

– Где мы? – смог выдавить Вульф.

– Головной офис государственной службы психологического мониторинга. Как заказывали.

– Боже…

– И не говорите, сэр. Все сейчас помешались на своих головных болячках, как по мне, если ты впахиваешь минимум по двенадцать часов в сутки без отпусков и выходных, то переживать о душевных тревогах банально нет времени.

– Давно вы здесь?

– В СГА? Пять лет почитай уж как.

– И не нашли ничего лучше?..

– Чем водить такси? Выбор невелик. Бесправные разнорабочие всех мастей – фундамент любого здорового общества. Все остальное требует местного образования или аккредитации с получением сертификатов соответствия. Образование стоит денег. Для денег нужна хоть какая-то работа. Это длинный путь, сэр, но я не жалуюсь. Ни одно дерево никогда не достанет до неба, но они все равно продолжают расти.

Вульф оплатил счет за поездку, оставив щедрые чаевые.

Водитель присвистнул:

– Ваша доброта обезоруживает, сэр.

– Этот мир слишком черств, чтобы с ним соревноваться. Пора что-то менять. Возможно, стоит начать с себя.

Вульф, прихватив портфель, покинул машину и направился через парк ко входу в Контору. Из декоративного кустарника на Алекса вывалился бездомный и принялся клянчить мелочь.

Вытащив пару купюр из бумажника, Вульф сказал:

– Ты ошибался. В этой башне есть принцессы.

Бездомный покаянно склонил голову: