Контора

– Я пытаюсь собрать в кучу собственную личность, расколотую на куски. Приходится переживать все стадии становления заново.

– Видишь, как помогла в твоих изысканиях напряженная ночь декомпрессии.

– Спасибо, блин! Я чуть не рехнулся, пытаясь разобраться в хитросплетениях снов, воспоминаний и яви.

– Дружище, это тебе не сеанс КОС в мягких объятиях подготовленного и нежного хоста. Сознание взрослого похоже на семь кругов ада и райские кущи, сплавленные воедино.

– Ладно. Проехали. Здесь-то что не так. КОС изменился.

– Ха! Уже заметил? Коллективным осознанным сновидением завладели архетипы тени. Эго Банни Чок поглощено водоворотом бессознательного кошмара, в который мы собственноручно низвергли его, подавив проявление тульпы злобного братца Эгга, служившего для девочки психологическим щитом. Оно затеряно на бескрайних просторах ее страхов и тучных полях психологических травм, которые ежесекундно пополняются фобиями психонавтов и их внутренними демонами.

– И как мы вытащим ее из этого кошмара?

– Для начала соберем нашу группу.

– А дальше?

– Разберемся по ходу пьесы. Подобных задач нам раньше никто не ставил. Будем импровизировать.

Они направились по коридору в сторону указателя «выход». Его стены, пол и потолок были обклеены фотографиями из личных дел сотрудников арктической госпитальной базы. Целая галерея серьезных короткостриженых молодых лиц – выставка обманутой юности, которой подтерлись финансовые паразиты, именующие себя правителями. Искристо-белый свежевыпавший снег, безбожно обгаженный собаками нерадивых хозяев. Каждый лик, будто икона, впечатывался в память и сопровождался второй фотографией из свидетельства о смерти. Алекс старался смотреть строго перед собой, даже Гловеру стало немного не по себе от коридора мертвецов. Многоликий левиафан, сотворенный и низложенный Пейтоном, сгинул, но то, что его породило, никуда не делось. Отныне Алексу придется обходиться без буфера терапевтических сказок о монстрах и призраках и жить бок о бок с истинными страхами бытия в будничной, но не менее разрушительной форме.

В конце коридора, сидя на корточках, играли двое рыжих детей. Они что-то тщательно рисовали на полу. Гловер окликнул их, но при приближении психонавтов они со смехом порскнули прочь, пропав без следа. Фигура взрослого мужчины трафаретом была выведена под ногами. Он напоминал монету о двух сторонах. Гловер сморщился и ботинком размазал ее по полу.

Пройдя чуть дальше, они вышли в просторный вестибюль. За стойкой рецепции их поджидали двое администраторов: мужчина и женщина. Оба были масками Сета Беккера.

Не успели психонавты и рта раскрыть, как мужчина отбрил их:

– Свободных мест нет. Все приватные комнаты заняты.

– Мы здесь по делу, – не стушевался Гловер. – Ищем своих коллег.

– Данные о посетителях клуба «Истома» являются конфиденциальными, – остался непререкаем администратор. – Ничем не можем помочь.

– Да брось ты! – вмешалась женщина, игриво подтолкнув плечом своего близнеца. – Возможно, это вопрос жизни и смерти или, скажем, тайная страсть? – она хитро подмигнула Вульфу.

– Так как же нам быть? – спросил Алекс.

Близнецы переглянулись. Женщина хихикнула, а мужчина раздосадованно закатил глаза.

– Правда откроет вам путь. По одному ответу на наши вопросы, – сказала женщина.

– И тогда комиссар окажет вам полное содействие в рамках сеанса КОС, – подтвердил мужчина.

– А если откажемся? – уточнил Гловер.

Близнецы достали из-под стойки рецепции пистолеты и наставили их на психонавтов.

– Выбор, скажем прямо, так себе.

– Сперва ты, красавчик, – обратилась женщина к Вульфу. – Что ты чувствуешь по отношению к Жюли Орье?

– Какое это сейчас имеет значение?

– Мне необходимо понять, что тобой движет? Можно ли тебе доверять? При прошлом погружении ты бросился ей на выручку. Пошел против Пейтона. Отчего?

Вульф ненадолго задумался, пытаясь сформулировать свои мысли:

– Я хочу помочь ей в попытках обрести покой. Не только ей. Всем нам. Помогая другим, ты заново постигаешь себя.

– Что за эгоистичная самонадеянность? – фыркнула женщина. – Ты, волчонок, будучи обрубком от полноценной личности, вознамерился кого-то спасать от себя? Жюли – большая девочка, и помощь ей совершенно ни к чему, – она покачала головой. – Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Собаку-поводыря для слепого. В тебе много преданности и любви, но совершенно нет мозгов. Одни заученные команды. Ты послушный исполнитель и, надо признать, весьма полезный и смышленый. Тебе нужна твердая рука, держащая поводок. Не ошибись с хозяином.

– Твоя очередь, – буркнул мужчина, уставившись на Гловера. – Прочирикай правду, птаха, ложь ты не тревожь. Расскажи мне, соловей, для кого поешь?

Гловер скривился, но все же ответил:

– Бюро общественной безопасности.

– Патриот под прикрытием? Так и знал, что в Конторе завелась крыса. Бюро, значит? Общественные шавки.

– Но ты же сам когда-то мечтал там работать? – удивился Вульф.

– Глупое желание мальчишки, одержимого справедливостью.

– Отчего глупое?

– Да потому что в мире нет никакой справедливости. Мы просто мухи, копошащиеся в навозной куче, и побеждает та, что лучше прочих разбирается в сортах и оттенках первоклассного дерьма.

Быстрыми шагами к ним направлялся Сет Беккер собственной персоной. Зрелище было странное. Строгий костюм без единого знака различия сидел на нем как влитой. Лицо прикрывала монолитная зеркальная маска, лишенная запоминающихся черт.

– Все мы жертвы минувшей безмолвной войны, – проговорил он. – Войны, о которой никто не знает и никогда не вспомнит. У нас разные мотивы, но цель одна – разобраться в происходящем. Правда такова, что Джон Пейтон создает психическое оружие. Он обманул вас. Ему плевать на сознание Банни Чок. Его задача – извлечь семя кошмара из ее хоста. Он задумал это очень давно, но ему не хватало инструментов, чтобы завершить начатое. Теперь все карты у него на руках. Его репутация чиста, как снег, после создания лечебного модуля для терапии депрессивного расстройства личности. Он заручился поддержкой сенатора Паттерсона. А теперь с вашей помощью Пейтон уничтожил последние защитные барьеры сознания девочки, чтобы та увидела свой главный сон.

– Что предлагаешь, комиссар? – спросил Гловер.

– Помешаем ему.

– Здесь?

– В реальности у нас не будет и шанса. Ему подчинена вся Контора: служба безопасности и преданные сотрудники. Нам не дадут и шагу ступить. Решим вопрос прямо сейчас.

– Не понимаю, – пробормотал Вульф. – Зачем ему нужно психическое оружие?

– Сами спросите. Я не задаюсь подобными вопросами, а оперирую фактами. Моя задача – приглядывать за Пейтоном. Для этого я был приставлен к нему разведывательным управлением. Я не могу допустить создания несанкционированного вооружения.

– Ну конечно, – хмыкнул Гловер. – Только РУ в этой стране имеет право творить зло.

Беккер не ответил на колкое замечание.

– Мне казалось, что ты заодно с Пейтоном, – сказал Алекс.

– Пока это не противоречит интересам государства, – парировал Беккер. – Я всего лишь комиссар и составляю отчеты для правительства. Мне же, в свою очередь, казалось, что ты двойной агент, засланный проигравшим противником, разносчик вирусной деменции, возращенный бумерангом создателям, но волк в овечьей шкурке, на наше счастье, оказался бомбой с отсыревшим запалом. Твой ресурс выработан. Анализ крови показал наличие антител к нейровирусу. Иммунитет в конечном итоге справился с инвазией, так что все мы склонны ошибаться.

– Вирусная деменция?

– Думаете, генерализованное депрессивное расстройство личности из воздуха взялось? – ответил вопросом на вопрос Беккер.

– «Скуп-фармтек», – сказал Гловер.

– Арктика, – продолжил Вульф.

– И церковь «Единения», – подытожил Беккер. – Семена бури.

– В церкви поработал Торн. Тот солдат.

– Да. Он самый. Подопытный проекта «Протей». Как и я. Он вонзил в сердце фанатиков осколок минувшей войны.

– Как такое возможно?

– Все возможно, если этому позволяют случиться. Ничто не происходит случайно. Синтетический нейровирус «Раав» обладает двумя эффектами. Во-первых, уничтожает живую силу противника, деморализуя войска или гражданское население, исходя из тактической боевой задачи. Во-вторых, создает бессимптомных носителей, увеличивающих зону поражения. Чтобы сделать живые бомбы из нулевых пациентов эффективнее на фоне дегенеративных изменений в мозге, психоневрологи придумали лепить големов с гомункулом личности, стабилизированными якорными паттернами поведения. Так было создано биологическое оружие нового образца. Дешевое, неотслеживаемое и крайне опасное. Эпидемия душевных болезней. Одна проблема – эпидемии невозможно контролировать. Они не жалеют ни своих, ни чужих. Не знают пощады. Потребовалось средство сдерживания.

– ГСПМ.

– Верно. Семена бури взросли неистовым штормом геополитических игр, и мы оказались в его эпицентре. Множество сил и фигур сошлось в борьбе за власть и претворение в жизнь своего видения будущего. Мы всего лишь пешки на шахматной доске. Наша цель – минимизировать ущерб от битвы колоссов.

– Что прикажешь делать?

– Необходимо собрать отряд и поговорить с Пейтоном. Надеюсь, мы сможем убедить его отказаться от опасной затеи и спасем девочку.

– Веди.

Близнецы проводили их скучающим взглядом, оставшись за стойкой рецепции играть в крестики-нолики. Никто никогда не выигрывал.

Психонавты направились вслед за Беккером. Он вел их по техническим коридорам клуба «Истома», открывая служебные двери многочисленными ключами. Миновав бесконечные безликие лабиринты, они вышли к длинному атриуму с лестницей на второй этаж. Психонавты ступали по пышным коврам, свалянным из человеческих волос, и плитке, собранной из сорванных с пальцев ногтей. Лестница представляла собой обнаженные тела молодых мужчин и женщин, переплетенных в неутомимой оргии, что возносила их все выше и выше к ванильному закатному небу, заполонившему стеклянный потолок. Вульф ступал осторожно, а Гловер бесстыдно пялился по сторонам, раскрыв рот. Беккер не обращал на неустанное томное шевеление под ногами ни малейшего внимания.

Второй этаж отличался от атриума. Он был оформлен в стиле классицизма. Один холодный мрамор и бесконечные коленопреклоненные скульптуры по бокам от дорожки, выстланной стеблями роз с оборванными лепестками и листьями. Шипы невыносимо кололи даже через крепкую подошву ботинок. Каждый шаг психонавтов оставлял кровавый след на пути, приведшем их к римскому храму с порталом в виде раскрывшегося от страсти женского лона, снедаемого полуночными фавнами.

Нутро храма было заполнено вязким отчаяньем. Гловер достал из кармана брюк зажигалку и с седьмой попытки возжег пламя.

– Давно хотел спросить, откуда она у тебя?

– Отец подарил. Еще до чехарды с аварией на фабрике. В городе часто отключали электричество, и, чтобы маленькому мальчику не было страшно ходить в туалет по ночам, он отдал ее мне. В реальности она давно сломалась.

Неровный, бьющийся в конвульсиях свет отбрасывал рваные блики на сланцевую поверхность грубого необработанного мрамора. Они вошли внутрь храма, скрывавшего просторную галерею. Выставка была названа претенциозно – «Путь шрамов». По бокам располагались скульптурные композиции, изображавшие юных дев, мучимых на дыбах долга, «аистах» сомнений, «испанских ослах» страхов и «нюрнбергских девах» неудовлетворенных страстей юности. Антураж напоминал застенки святой католической инквизиции, по странной причуде сознания затерявшиеся в циклопическом античном храме, с истовыми палачами в виде козлоногих демонов с выдающимся естеством.

Удушливая и пугающая анфилада, наполненная сокрытыми терзаниями души и скорбными стонами, привела их к огромной статуе Юпитера, отдаленно напоминавшего молодого Сержа Орье, увиденного Вульфом во время сеанса КОС. У ее подножия непорочная весталка разжигала священный огонь на алтаре. То была Жюли, укутанная в белую тунику с повязкой на голове. Путь к ней психонавтам преградил толстый и уродливый ликтор с фасциями из вязовых прутьев с топором посередине. Они были связаны тугим пучком.

– Вытащите эго Орье из этого кошмара, – сказал Вульф психонавтам, выступив навстречу ликтору.

Алекс шел прямо на него, не испытывая ни малейших сомнений. Страх и переживания ушли. Они остались в другой жизни. Того человека больше не существовало, а новый хотел испытать себя. Узнать, на что способен.

Вульф отвлек ликтора, позволив психонавтам, обойдя его по широкой дуге, проскользнуть к Орье. Топор просвистел над головой Алекса, но он только уклонялся от ударов. Ему всего-то нужно было выиграть немного времени. Они кружились в танце под сводами храма. Удар, уворот, шаг в сторону. Пляска была недолгой. Ликтор усилил натиск. Проскользнув под руками, занесенными для удара, Алекс извернулся и ударил ликтора в коленную чашечку. Тот стоически принял удар, а через секунду обрушившийся на голову Вульфа локоть опрокинул его на землю. Ликтор только ухмыльнулся, подняв топор для расправы.

– Нет! – крикнула Орье, бросившись под топорище.

Фасции замерли в сантиметрах от ее тела, а Гловер меж тем затушил огонь на алтаре. Стало темно. В тишине раздался скрежет зажигалки. Маленький одинокий огонек вспыхнул в темноте. Он светлячком приблизился к Орье и Вульфу. Алекс нащупал руку Жюли и крепко сжал ее в своей ладони.

– Идем дальше, – сказал Гловер.

Вдалеке вспыхнул белый прямоугольник открытой Беккером двери. Он призывно поманил их за собой, словно швейцар в дорогом отеле.

– Комиссар теперь шастает с нами? – спросила Орье, постепенно приходя в себя.

– Беккер сменил ролевую модель. Мы пытаемся остановить Пейтона, – пояснил Гловер.

– Остановить?

– Да. Директора не интересует извлечение в явь сознания Банни. Он создал из разума сновидицы конвейер кошмаров, а кошмары хочет использовать как оружие.

– Что ты несешь?

– Мы не знаем, зачем ему это, но ты же своими глазами видела, что случилось в подсознании Банни при прошлом погружении, – вмешался Вульф.

– Пейтон одержим, – согласилась Орье, – но только когда дело касается результатов исследований. Директор бескомпромиссен, но еще он методичный врач и ученый. Он не идиот. У него есть пределы допустимого.

– Он человек, а любой человек обуреваем внутренними страстями. Кому, как ни тебе, знать это?

– Заткнитесь оба и хоть на секунду включите логику. Я переживаю за Банни, но безоглядно доверять Беккеру никогда бы не стала. Мы даже не знаем, кто он на самом деле такой.

– Есть множество фактов из нашего прошлого, – не унимался Вульф. – Твой отец, похоже, стал жертвой спецслужб…

Орье схватила Вульфа за грудки:

– Ни слова больше о моем отце! – отдышавшись, она продолжила: – Комиссар запудрил вам мозги. Пейтон виновен во многих вещах, и я никогда не прощу ему столь инструментального подхода к персоналу Конторы и сновидцам в особенности, но у всего должно быть разумное объяснение.

– Мы спросим у него сами, а теперь идем, – Вульф подал ей руку, и они вошли в дверь, открытую Беккером.

Комиссар вел отряд психонавтов запутанными лабиринтами, соединявшими сны, ставшие кошмарами. Технические коридоры, коллекторы, подтрибунные помещения, закулисье. Это была его вотчина. Безликая и серая. Нервы, сшивавшие КОС в единое целое.

Их дорога шла по безжизненному дремучему лесу, полному холодных теней и тлена. Когда голые скрюченные деревья неожиданно расступились, они оказались у подножия одинокой горы без единой живой травинки на изломанных склонах, укутанных толстым покрывалом пепла и коркой застывшей магмы. Шипы обсидиановой породы торчали из ее толщи как переломанные кости из плоти. Вершина курилась сернистыми удушливыми дымами. Где-то вдалеке были слышны едва различимые и придушенные вопли и крики. Эхом в ушах звенел дикий предсмертный визг расстающихся с жизнью существ. Ни один человек не мог издавать подобные звуки. Неистовый хор походил на стадо свиней, ведомых на убой.

Дорога привела их ко входу в пещеру. Орье раздала всем факелы, а Гловер зажег их от пламени своей зажигалки. Девушка первой бесстрашно ступила в непроглядную тьму. Психонавты последовали за ней.

Они спускались бесконечно долго. Прогрызенные ужасными тварями в теле горы коридоры вели их все глубже и глубже. Их стены поросли склизким кровавым лишайником, мерцавшим во тьме багрянцем умершего дня. Его тусклое сияние отбрасывало на лица психонавтов безумные тени. Чем дольше они шли, тем воздух становился гаже. Он полнился густым тошнотворным духом ржавого железа, паленого мяса и гниющего белка. Тьма вокруг сгустилась, а единственным светом, разгонявшим черноту, остался огонь от факелов. Под ногами стали попадаться первые трупы погибших от ударов меча тварей. То были демоны из преисподней. Их искореженные формы вгоняли в ужас. Рога, бритвенно-острые когти, копыта, чешуя и бесчисленные конечности произрастали из тел обычных людей, и эта антропоморфность пугала больше всего. В их глазах застыли боль, злоба и ненависть. Лиловый ихор заливал грубые ступени, вытесанные в неподатливой горной породе.

Психонавты шли тропой неизвестного воина. Было видно, где он прокладывал путь через оскверненное воинство демонов. Позади себя он оставлял павших товарищей, не особо заботясь об их дальнейшей судьбе. Некоторые еще были живы, и демоны лакомились человеческой плотью под приглушенные стоны, не мешая психонавтам спускаться в толщу кошмара. Они лишь недовольно шипели: «Не трогайте нас, и мы вас не тронем». Блуждая впотьмах, психонавты очутились в огромной пещере, устланной черной плесенью. Озеро раскаленной магмы бурлило в ее недрах.

Закованный в прочные латы рыцарь выдернул меч из туши последнего чудовища, и демон рухнул к его ногам. Дрожащей рукой паладин вложил клинок в ножны и, шатаясь от усталости, побрел к цели своего похода – воротам в преисподнюю, стоявшим на одиноком острове посреди моря огня. Из врат приходили бесчисленные твари, веками терроризировавшие истощенное войной королевство людей. Доспех рыцаря был изломан и пробит во многих местах, но он не обращал на раны никакого внимания. Подойдя к вратам, обратившимся в зеркало, воин стянул с головы шлем и уронил его на землю. Стейнбек долго рассматривал свое отражение, а потом без сил упал на колени, обхватив голову руками.

Пройдя через пещеру, психонавты миновали тонкий мостик, переброшенный через огненное озеро, и, наконец, нагнали сломленного рыцаря. Вульф заглянул в зеркало и увидел то, что так повергло в шок профессора. Единственным монстром посреди пещеры был сам Блейк Стейнбек. Жирный алчный демон самодовольно восседал по другую сторону зеркала посреди горы трупов из студентов, коллег и собственной семьи. Последней жертвой стала молодая девушка в подвенечном платье. Его родная дочь.

Орье подошла к зеркалу и провела по его гладкой поверхности ладонью. Затем она подобрала с пола большой камень и разбила стекло вдребезги, оборвав страшное видение профессора.

Зеркало оказалось дверьми в иной сон. По другую сторону рамы открывались бескрайние поля заброшенных виноградников. Одичавшая лоза переплеталась между собой, создавая непроходимые заросли. Грузные переспевшие гроздья гнили прямо на ветках, источая густой дурманящий сок, пропитавший плодородную почву. Посреди океана лозы высился утес с небольшой крепостью на вершине. Она защищала заброшенный торговый тракт, пролегавший через виноградники. Форт был старым и ветхим. Трещины в стенах и полуразрушенные башни проросли вездесущей лозой. Ржавые воротины, оплетенные цветущей молодой порослью, навевали чувство тоскливой безнадежности и предрешенного поражения сиюминутной тщеты человеческого бытия перед первозданной мощью природы. На стенах крепости неустанно трудился каменщик, пытаясь хоть как-то привести фортецию в надлежащий вид. Он работал сосредоточенно, вдумчиво и неустанно. Не просил ни сочувствия, ни снисхождения, ни понимания к довольно бессмысленному для посторонних глаз труду.

Гловер подал Стейнбеку руку и поднял старого рыцаря на ноги:

– Прежде чем мы отправимся дальше, нам нужно кое-что обсудить, профессор.

Глава 19. Противостояние

Пейтон отложил инструменты и отер пот со лба, глядя, как психонавты взяли его в полукольцо, не оставив пути к отступлению. Позади была высокая крепостная стена, которую он безуспешно латал вот уже столько снов напролет. Стоило ему только прекратить бесплодные попытки, как она стала рассыпаться, подобно песчаному замку, что рушится от волн или ветра.

– Вижу, вы настроены серьезно, – проговорил директор. – Надеюсь лишь на то, что ваше решение в достаточной мере осознано и не рождено одними только понуканиями этого соглядатая, – он кивнул в сторону Беккера.

– Нам нужны ответы, мистер Пейтон, – выступил вперед Вульф.

– В данный момент Банни Чок пребывает в бесконечном кошмаре…

– Кошмаре, на который вы ее обрекли, – оборвала его Орье.

Он вперил в нее уничижительный взгляд:

– Цена этого не самого высокого моего поступка оправдана, но стоят ли ваши вопросы каждой секунды страданий девочки? Не знаю. Если ответы столь важны для вас, что ж… давайте. Я отвечу.

– Хватит лгать! Вам плевать на Банни! – взорвалась Орье.

– Это неправда, Жюли. Девочка невероятно важна. Ее сознание бесценно.

– Вы действительно создаете психическое оружие? – спросил Гловер.

– Я уже его создал, Артур. Осталось забрать семя кошмара и взрастить из него специальный модуль – пси-оружие.

– Но зачем? – растерялся Вульф от такой обезоруживающей прямоты. – Чего ради?

Пейтон вытер руки тряпкой и устало уселся на один из крупных булыжников, которыми он латал стену:

– Какой простой и одновременно сложный вопрос: зачем? Ответ заложен внутри каждого из нас. Каждый поймет его, исходя из своих собственных убеждений. Мы строим идеальный мир. Можем при жизни достигнуть удобного для проживания рая, полного равных возможностей. Так нам говорят в инфосети, так утверждают политики, так нас воспитывают с пеленок. Смешно, не правда ли? Достаточно обладать минимальными способностями к критическому мышлению, чтобы понять, все это иллюзия, бред и морок. Ресурсов нашей планеты никогда не хватит, чтобы население земли жило долго, счастливо и в достатке. Это дилемма, с которой столкнулось мировое сообщество, но ее давно разрешили за нас. Чтобы обеспечить достойную жизнь миллиону избранных, миллиарды должны жить значительно хуже. Если все равны, кто будет согласен на дерьмовую работу за жалкие гроши с барского стола, рисковать жизнью, обслуживать, лечить и производить внутренний валовый продукт? Чтобы в десяти цивилизованных странах поддерживался мир, покой и благоденствие, вся остальная планета должна изнывать в нестабильности. Тогда там можно задарма выкачивать полезные ископаемые, разместить дешевые производственные мощности под эгидой транснациональных корпораций, беспрепятственно выращивать тонны наркотиков для сладких грез благоденствующей паствы, ангажировать дешевую рабочую силу – современных культурных рабов – в мире, номинально давно победившем рабство. А потому всегда будут существовать неверные и праведники, свои и чужие, вирусы и лекарства, «Раавы» и «Морфеи». Мир должен быть заперт в клетку из страха и надежды. Он должен подчиняться и быть предсказуемым. Этот цикл будет длиться ровно столько, сколько позволят ископаемые ресурсы и экосистема, и пока мы окончательно не обрекли себя на медленное и болезненное увядание в бесплодных землях, необходимо разорвать его.

– И поэтому вы поставили себя выше интересов государства и сограждан? – спросил Беккер.

– Наши сограждане – стадо овец, а вы их сердобольные пастухи на зарплате у сытых розовощеких фермеров с доброжелательными улыбками, чьи руки по локоть в крови. Вы заботитесь о своем стаде, кормите, пестуете, но все это ради руна, молока и мяса. Забота из выгоды. Доброта на продажу. Обществу больше не нужны овцы. Ему нужны волки. Правительство и силовые структуры давно дискредитировали себя. Люди сами способны вершить свою судьбу.

– Что вы собираетесь делать с психическим оружием? – спросил Вульф.

– Ровным счетом ничего. Это рычаг давления на наших правителей. После того как «Морфей» заслужит доверие простых обывателей, его используют для общественного контроля. Вместо исцеления им подсунут очередное средство для промывания мозгов. Я должен помешать этому. Людям нужны не сказки, а просвещение. Правительство не поддерживает подобный подход. Пси-оружие станет весомым аргументом в дискуссии.

– Я ни хрена не понял, но позвольте уточнить, – вмешался Гловер. – Вы собираетесь шантажировать правительство? Пригрозите с помощью «Морфея» воспользоваться новым психическим оружием? Используете модуль с кошмарами Банни Чок?

– Вы невероятно проницательны, Артур.

– Тогда при всем моем уважении, директор, вы, мать вашу, просто гребаный террорист!