Контора

Орье кивнула:

– Вы стали жертвой собственной работы, как и мой отец. Из маяка превратились в риф. Вы безумны.

– Но никогда не поздно повернуть назад, – закончил Вульф. – Отступите.

– Отступить? – удивился Пейтон. – Я шел к этому всю жизнь. Мое мировоззрение формировалось долгие годы размышлений, страданий и преодолений, а вы предлагаете мне отступить просто потому, что ваша узкая морально-этическая парадигма не позволяет взглянуть на мир шире? Вы пострадали больше всех прочих. Каждый из вас что-то да потерял, и все же вы не согласны со мной?

– Вы ставите на кон здоровье и жизни миллионов людей. Не стоит путать государства и государей. В геополитических игрищах под каток всегда пускаются простые граждане. Свои или чужие – не имеет значения. Войны не делают из нас ксенофобов – только политики, а вы, противопоставляя себя им, творите то же зло, что и они.

Наконец подал голос доселе молчавший Стейнбек:

– Ты знаешь мое мнение, Джон. Мы долго обсуждали это, и я согласен с тобой во многих аспектах, но вот методы…

– Вы знали? – растерянно спросила Орье.

Стейнбек кивнул:

– Пейтон мне все рассказал, пока мы пытались прервать гибернацию сновидицы консервативными методами, а вы были заняты постгипнотической фугой Вульфа.

Профессор достал пистолет. Выстрел прошил сердце Беккера, и тот упал, не успев среагировать на угрозу.

– Во-первых, я ненавижу надзирателей и цепных псов. Во-вторых, я здесь только ради девочки. Я простой врач, и эти идеологические пляски мне совершенно ни к чему. Как разберетесь со своими разногласиями, ищите меня у границы кошмара. Я буду ждать, – он поднес пистолет к виску. – Да, кстати. Кто бы ни выиграл, не пораньте Вульфа. Без него от меня будет мало прока. Как и от вас самих тоже, – профессор спустил курок.

Пейтон подытожил:

– Итак, коллеги, ваши самые ценные активы вышли из игры.

– Нас трое, а вы один, – заметил Гловер.

– Вы мыслите категориями хулигана из подворотни, Артур. Прошу заметить, что эго-парадокс не дает никому из нас доминантных способностей.

– Мы просто выбросим вас из коллективного сна. Не дадим завладеть оружием. Спасем Банни самостоятельно, – сказал Вульф.

– Просто? Отнюдь! Такой исход я предвидел, а потому подготовился. В моем ловце снов хранятся семена, оставшиеся с предыдущих успешных сессий КОС, – он достал из кармана штанов игральную кость. – Пускай их выберет случай. Предлагаю цивилизованное состязание. Марафон сквозь лабиринт иллюзий, а сновидица станет призом.

– Ну уж нет! – Орье рассыпалась на ворох желтых лент и устремилась к Пейтону.

Он подбросил игральную кость в воздух прежде, чем Жюли перехватила его запястье. Она упала и покатилась по земле, а как только остановилась, мир вокруг стал стягиваться к выжженной одинокой точке на ее ребре. Эта черная клякса, как коллапсирующая звезда, пожирала пространство и время, чтобы, достигнув критической массы, взорваться миллионом новых миров.

Психонавты гнались за Пейтоном по бурой изнывающей от жары саванне в образе быстроногих поджарых гепардов. Директор, обратившись изящной газелью, удирал от них во всю прыть.

Как ни крути, расклад был не в их пользу. Вся суть заключалась в элементарной дилемме выживания. Сформулировать ее можно было в двух простых предложениях, которые Вульф в далеком детстве почерпнул из одной умной книжки по биологии популяций. «Хищник бежит за едой. Жертва спасается от смерти». Все дело в естественной мотивации. Лишь пара вопросов оставалась открытой: был ли Пейтон жертвой, а психонавты – хищниками?

Гепарды не самые лучшие коллективные охотники на свете. Они скорее мешали друг дружке и путались под ногами. Каждый хотел отличиться. Тактике и стратегии здесь места не нашлось. Вся надежда оставалась на врожденную скорость и молниеносные рефлексы. В этом газель им не уступала.

Ветер свистел в ушах, а миофибрилловые струны мышц звенели от переизбытка энергии. Во время дикой гонки тела гепардов проводили в воздухе больше пятидесяти процентов времени. Исходя из семантической патетики, этот бег можно было с легкостью назвать полетом.

Алекс скользил над землей, а его острый взор был устремлен лишь в одну точку. В этом крылась слабость: стоило ему сократить дистанцию для финального прыжка, как перед самым носом газель вильнула в сторону, а он на всем ходу врезался в кочку, поросшую чахлой иссушенной травой. Перевернувшись в воздухе, он восстановил равновесие и вытряхнул землю из ушей. Газель оторвалась, но Гловер с Орье не отставали. Он рванулся за ними.

Азарт и адреналин рвали сердце на части. Бесконечная погоня, казалось, длилась целую вечность. Финты, увороты и обманные маневры успели порядком утомить преследователей. Огонь в конечностях угас, оставив свинцовую тяжесть отравленных молочной кислотой тканей. Когда газель достигла берега речушки, последнего привета давно прошедшего сезона дождей, Пейтон не сомневался. Он на всем ходу влетел в воду и поплыл на противоположный берег, загребая копытцами из последних сил. Гепарды нерешительно застыли на берегу. Природный инстинкт безошибочно подсказывал им, что подобные мутные воды полны чудовищ.

На середине пути газель судорожно дернулась и ушла под воду, оставив на поверхности одни пузыри. Через несколько томительно долгих секунд она вынырнула вместе с крокодилом, крепко вцепившимся в ее ногу. Газель все еще сопротивлялась, но силы были неравные. Брызги летели во все стороны, а вода окрасилась красным. Началось самое страшное. Крокодил бил хвостом и вертелся вокруг своей оси, ударяя газель головой об воду. Борьба продолжалась недолго. Крокодил вырвал ногу жертвы из сустава, порвал мышцы и шкуру. Высвободившись, газель проплыла еще несколько метров, ведомая адреналиновым шоком, но кровопотеря дала о себе знать, и она пошла на дно. Заглотив оторванный кусок, крокодил торпедой ввинтился в воду вслед за тонущей жертвой. Комиссар вышел на тропу войны.

Переглянувшись, гепарды бросились за ними, чтобы не упустить из виду Пейтона с Беккером. Хищные кошки нырнули, что было против их природных привычек.

Вульф ослеп от мутной воды и не сразу сообразил, что взор застилал яростный ливень, хлеставший прямо в лицо. Он стоял посреди грузового отсека военного транспортного самолета, а из распахнутого десантного люка, обрывавшегося в непроглядную ночь, налетали порывы ветра вперемешку с дождем.

Пейтон с Беккером боролись на самом краю. Удары, блоки, подсечки чередовались как движения страстного танца. Их разбитые лица распухли от ссадин и синяков. Сломанные носы сочились алыми дорожками спекшейся крови. Заплывшие глаза едва могли разобрать, что к чему.

Пейтон скрутил Беккера борцовским приемом и выхватил нож из-за пазухи комиссара. Директор срезал с него парашют и швырнул за борт. Беккер высвободился и перебросил через себя директора. Пейтон сильно ударился спиной и выронил оружие. Клинок отлетел в сторону и медленно заскользил к краю вслед за парашютом. Комиссар бросился за ним, успев схватить за миг до падения в пропасть. Он поднялся на ноги, держа нож наготове. Пейтон напрягся, стараясь сохранять дистанцию и выжидая. Ему помог случай. Самолет заложил вираж, и Беккер потерял равновесие. Директор тотчас воспользовался преимуществом. Он подскочил к комиссару, ударил в солнечное сплетение, лишив его возможности сопротивления, и эффектным пинком отправил Беккера в последний полет.

Едва отдышавшись, Пейтон обернулся к психонавтам:

– Рискнете последовать за мной?

Он сделал шаг в пропасть и исчез. Недолго думая, Гловер ринулся следом. Парашюта на нем не было.

Вульф осмотрелся. Лишних спасательных средств нигде не завалялось. Женская рука потянула его вперед.

– Мы не можем упустить Пейтона.

– Знаю.

Они прыгнули.

Единственное светлое пятно десантного военного самолета, мерцавшего бортовыми огнями посреди неистовой бури, быстро удалялось, оставшись где-то наверху, но само понятие верха и низа утратило свое значение. Вульфа мотало как букашку, подхваченную сильным порывом ветра. Дождь заливал глаза. Уши заложило от рева воздушных потоков. Он перестал ориентироваться в пространстве.

Орье обрушилась на него из ниоткуда, крепко обхватив ногами. Они закрутились волчком, мотаясь из стороны в сторону.

– Раскинь руки! – прокричала Жюли.

Он подчинился, и им кое-как удалось стабилизировать бесконечное падение в ночь относительно горизонта.

Вульф с Орье вглядывались в бездну. Огромные грозовые тучи периодически вспыхивали кривыми росчерками молний. Штормовой фронт окружал их со всех сторон. На фоне очередного разряда природного электричества внизу промелькнула падающая черная точка – двое сцепившихся мужчин. Гловер и Пейтон.

Орье наклонила корпус и подалась вперед, заставив сделать то же самое Вульфа. Она управляла расставленными в сторону руками, как крыльями. Падение ускорилось. Они нагоняли.

Гловер сосредоточенно боролся с директором за последний оставшийся парашют, поэтому Орье никто не заметил. Она вбила Вульфа в пару сражавшихся за жизнь мужчин и расцепила ноги. Алекс крепко ухватился за корпус Пейтона, и они вновь закружились. Орье зависла чуть в стороне, оценила обстановку и рассыпалась ворохом скрученных желтых лент, чтобы возникнуть перед Пейтоном. Она вцепилась в него ногами, схватилась руками за лямки парашюта и со всего размаху треснула лбом в лицо. Пока директор пребывал в нокауте, Орье дернула вытяжное кольцо.

Рвануло так, что перед глазами заплясали цветные круги. Внутренности встряхнулись, словно коктейль в шейкере. Про Пейтона, на котором повисло трое психонавтов, Вульф предпочитал не думать. Из тумана забытья директора вырвала нестерпимая боль, и он истошно завопил. Немудрено, если тебя будто на дыбе тянут в противоположные стороны.

Падение замедлилось. Внизу раскинулись черные буруны неспокойного моря. Грозовой фронт остался высоко над головой, но дождь хлестал как из ведра. Берега видно не было, куда ни погляди.

Когда до поверхности воды оставалось несколько метров, Вульф расцепил руки и прыгнул. Сильный удар по ступням едва не вогнал ноги в позвоночник. Волны сомкнулись над головой. Тело моментально свело судорогой от пронзившего его холода, а сердце чуть не остановилось от шока. Алекс метался под водой как беспомощный кутенок, но воздух, оставшийся в легких, позволил ему всплыть. Вынырнув на поверхность, Вульф ослеп от яркого света.

Психонавты барахтались в бассейне на крыше дорогого отеля под лучами палящего солнца. Пейтон сидел на краю, вытирая волосы махровым полотенцем.

– Еще не притомились, коллеги?

Вместо ответа Орье перенеслась ему за спину, но директор ловко перехватил руку, занесенную для удара, свернутым полотенцем и отправил девушку обратно в воду.

– Похвальное упорство.

Гловер уперся руками на воду и выскочил на поверхность, словно для него она обрела твердость, изменив привычные свойства. Он бежал по водной глади, как последний христианский спаситель, но Пейтон терпеливо поджидал, свернув край полотенца в тугую булаву. Когда Гловер прыгнул вперед, директор со всего маху огрел его импровизированным оружием, сбив Артура с ног. Ама ушел под воду.

Звякнул прибывший на крышу лифт. Створки разомкнулись, и тишину разорвал грохот выстрелов. Беккер в образе человека из службы безопасности шел вперед, выпуская пулю за пулей. Когда обойма опустела, он бесцеремонно отбросил ее в сторону и вставил следующую. Пейтона уберегло большое расстояние между лифтом и бассейном. Теперь ему было не до шуток.

Директор, пригнувшись, бросился к краю крыши. Пули свистели вокруг него, разнося в клочья разложенные шезлонги, столы с экзотическими коктейлями и стильные солнечные зонтики, выполненные из электрохромного стекла. Не раздумывая ни секунды, Пейтон перемахнул через парапет и исчез.

Психонавты почти синхронно вылезли из бассейна и устремились вслед за директором. Тот бежал по крыше закрытого пешеходного моста, соединявшего между собой две башни отельного комплекса.

Орье в несколько прыжков догнала его и хитрой подсечкой сбила с ног. Гловер по спирали обогнул дерущихся и зашел Пейтону в тыл, отрезав путь к отступлению. Вульф неловко перевалился через край парапета и спрыгнул на крышу моста, до ужаса боясь сверзиться вниз. Он с трудом поднялся и побрел вслед за психонавтами на негнущихся ногах.

– Эй, Алекс, – услышал он позади голос Беккера. – Вот держи, – комиссар метнул ему пистолет. – Если ты пристрелишь Пейтона, то выбросишь его из КОС. Не подведи!

Вульф кивнул.

Все вокруг расплывалось. Тремор не давал нормально прицелиться. Мушка плясала перед глазами. Алекс видел перед собой только смутные фигуры. Они боролись, постоянно перемещаясь и меняясь позициями. Вульф выдохнул и сосредоточился, отбросив страхи. Мысленно он вычленил Пейтона из клубка дерущихся и стал водить за ним стволом пистолета, стараясь подгадать благоприятный момент, чтобы случайно не попасть в Жюли или Артура.

Директор заметил это. Отбив удар Орье, он перехватил ее запястье и развернул, взяв в борцовский захват. Пейтон заслонился ей, поставив между собой и Вульфом. Затем он ткнул затылком в лицо навалившегося сзади Гловера и свободной рукой сгреб его за шиворот. Оттолкнувшись посильнее обеими ногами от крыши пешеходного моста, директор прыгнул вниз, утащив за собой двух психонавтов.

Вульф разбежался и бросился в пропасть.

Ветер хлестал в лицо, выбивая из глаз слезы, но он продолжал целиться в Пейтона. Земля неотвратимо приближалась. В последний момент Алекс спустил курок.

Он промахнулся.

Вместо смертельного падения с многометровой высоты, Вульф мягко соскочил с коня на шелковистую изумрудную траву, стелившуюся по земле под дуновениями порывистого ветра. В воздухе витали лепестки сакуры на фоне пронзительно-голубого неба и одинокой горы с кристально-белой снежной шапкой на вершине.

Пейтон стоял на коленях посреди военного лагеря, обнаженный по пояс. По бокам от безоружного врага стояли Гловер с Орье. Оба, облаченные в доспехи японских воинов, держали наготове оружие. Артур опирался на длинное древко яри, а Жюли сжимала в руках лук. К ним шел Беккер в облачении палача.

Директор бросил на него презрительный взгляд и сплюнул, обратившись к сегуну, восседавшему во главе солдат, окруживших их в ожидание славного зрелища:

– Не должно самураю гибнуть от руки ронина, что продал меч, подвязавшись на работу без чести. Позвольте мне умереть в бою как истинному войну.

Сегун в обличии Стейнбека обвел взглядом лучших бойцов и медленно кивнул, обронив свое позволение, как богач бросает монетку нищему. Судя по появлению профессора в калейдоскопе грез, они приближались к развязке погони. Беккер недовольно отошел в сторону, затесавшись в ряды солдат.

Гловер развязал руки директора, и тот подошел к стойке с оружием. Он выбрал катану и вакидзаси. Похоже, он предпочитал сражаться с оружием в обеих руках, что давало ему непревзойденную тактическую гибкость и говорило о невероятном мастерстве. Пейтон предпочел не сковывать себя доспехом.

Первым на бой вышел Гловер. Он не стал долго ждать, набросившись на директора без малейшего промедления. Яри вертелся вокруг него смертоносной бурей, но Пейтон парировал удары копья спокойно и уверенно, не поддаваясь ни страстям, ни азарту. В его движениях не было ни позерства, ни изящной красоты. Только голый расчет и экономия сил. Клинки в его руках были ядовитыми змеями, молниеносно выскакивавшими вперед, чтобы отразить удары соперника. Взгляд был холоден и сосредоточен.

Гловер был ураганом, но Пейтон стоял скалой на его пути. Когда ему надоело играться с мальчишкой, он ловко отскочил назад из-под наконечника яри, не нашедшего плоть, а слепо ткнувшегося в землю. Пейтон наступил на него ногой и рассек древко незаметным глазу движением катаны. От неожиданности Гловер шлепнулся на задницу.

– Следующий, – молвил директор, даже не запыхавшись.

Настал черед Вульфа. Он вытащил катану и принял стойку.

Они долго кружили, выбирая момент для удара. Движения ног, наклон туловища, направление взгляда и хват меча кричали друг дружке о скрытых намерениях бойцов. Это была поэма тонкой лжи и обмана. Попытка заставить противника ударить первым, поверив в успех.

Вульф купился. Он заметил, как Пейтон на мгновение раскрылся, и нанес удар. Его клинок рассек воздух, а короткий меч директора в спине Алекса остался холодным напоминанием о собственной глупости. Он прошел по инерции еще несколько шагов и завалился на бок. Было больно, но боль была странной – холодное онемение, растекающееся по телу. Клинок не задел жизненно важные органы. Директор не собирался убивать его, а лишь напоминал об иллюзорности происходящего.

Запела спускаемая тетива. Орье молниеносно перешла в наступление, не дав Пейтону и шанса. Тому все было нипочем. Он ловко отбивал летевшие стрелы клинком катаны, а затем побежал вперед. Ускорившись, директор оторвался от земли и перескакивал со стрелы на стрелу, как бегущий через бурный горный поток перепрыгивает с камня на камень. Толкнувшись в последний раз, он выставил вперед катану и рухнул на Орье, прижав лезвие к ее горлу.

– Я доказал вам свое превосходство, коллеги, а теперь, Жюли, переносите нас к «Гипносу», – приказал Пейтон.

Девушка, выругавшись, рассыпалась клубком шелковых лент, оплетая Пейтона и протянув щупальца ко всем остальным психонавтам. Хлыст обвился вокруг глаз Вульфа, и он очнулся в своей купели посреди купола «Гипноса». Это была не лаборатория в яви, а ее архетипичный образ в хосте.

Едва придя в себя, Алекс распахнул крышку и увидел, как Пейтон мчится к центральной камере сенсорной депривации, в которую было погружено тело Банни Чок. Он тащил за собой Орье. Наперерез ему бежал Беккер, но он не успевал помешать директору.

Пейтон пихнул Жюли к управляющей консоли:

– Включайте!

Она судорожно нажала несколько кнопок, и алтарь Никты испустил мощный электромагнитный импульс.

Сознание Вульфа помутилось, а лаборатория «Гипноса» стала меняться буквально на глазах. Плексигласовый купол стекал на пол расплавленными водопадами горячего полимера. Пол пошел трещинами, из которого прорастали невиданные в природе растения. Помещение затопила сирена аварийного оповещения, а опешивший персонал Конторы претерпевал ужасные метаморфозы, превращаясь в уродливых монстров из самых страшных снов.

Второй импульс ослепил психонавтов и начисто выжег все ощущения. Яркая вспышка сорвала завесу с пространства грез, обнажив бездонную яму глубинного подсознательного ужаса. Мир проступал из негатива неуверенными штрихами, прочерченными дрожащей рукой делирия.

Они проникли в кошмар сновидицы.

Глава 20. Кошмар

Психонавты стояли посреди гигантской воронки, оставленной взрывом. Дымящийся кратер расколол город, сросшийся из снов группы извлечения, на несколько частей. Куски земли парили в багровой пустоте, пронизанной пульсирующими сосудами, как астероиды в космосе. Небоскребы, похожие на оплавленные свечи, медленно растекались по улицам, остывая от психического выброса. Они спаивались между собой в огромный бетонный муравейник. Их потерявшие форму шпили торчали обломанными клыками, подпиравшими обметанное коррозийной паршой небо. Вместо солнца в вышине висел лик Банни Чок. Ее веки были плотно сомкнуты, а глазные яблоки лихорадочно двигались. Она спала и видела сон, но сон был явно не из приятных. На волосы психонавтов медленно, будто вальсируя на сцене, сыпались крупные хлопья ржи. Она въедалась в одежду и кожу, а при дыхании вызывала неудержимый кашель. Гловер в мгновение ока соорудил защитные костюмы для группы извлечения.

Как только мучительные спазмы перестали душить Беккера, он двинулся к Пейтону, но его остановил Стейнбек, направив в грудь дробовик:

– Назад!

– Вы на стороне этого безумца?

– Нет. Я на стороне своего пациента. Пока вы вприпрыжку скачете по снам и размахиваете кулаками, Банни Чок страдает. У вас был шанс разрешить разногласия. Теперь будем играть по моим правилам. Вспомните, для чего мы здесь. Вы же, мать вашу, доктора, под какими бы личинами не прятались!

– Согласен, – кивнул Пейтон. – Перемирие. Белый флаг. Судя по тому, где мы оказались, нам понадобятся все наши силы, чтобы не пасть жертвой кошмара и выбраться в явь.

– Поняли наконец, что натворили? – выдавила из себя Орье. – Поняли?

Пейтон не ответил. Он неотрывно смотрел на горизонт. Там из толщи кошмара прорастало здание Конторы. Оно деформировалось и менялось, обратившись изуродованным скрюченным деревом. Его сочащаяся густой кровавой смолой кора вспухала бесчисленными болезненными нарывами. Под тонкой прозрачной кожицей как в амниотическом пузыре плавали тела маленьких сновидцев, свернувшихся в позе эмбриона.

Крона дерева представляла собой скопище жутких перекрученных щупалец, плотоядно раскрывшихся над городом, подобно цветку росянки. Посреди беспрестанно шевелящегося тернового венца таилось огромное безвекое око, подвешенное на искрящихся зрительных нервах. Глаз исследовал город в поисках пропитания. Периодически щупальца устремлялись к земле и подхватывали каких-то уродливых букашек, прятавшихся в развалинах. Зубастые присоски облепляли их раздутые от крови чрева и досуха высасывали содержимое брюшка, отправляя питательные вещества на потребу кошмарному разуму. Окончив трапезу, щупальца отбрасывали букашек в сторону. Они падали на землю тощими палочниками, но потом вновь поднимались на тонких лапках и уползали прочь.

Стейнбек, оторвавшись от разглядывания пейзажа, снарядил психонавтов оружием и проверил обмундирование каждого.

– Нам туда, – указал он на дерево.

– Кто бы сомневался? – пробурчал Гловер.

Психонавты поднялись по склону кратера, предательски осыпавшемуся под ногами, и выбрались в аморфный муравейник города. Над землей безвольно парили в воздухе бесчисленные фигуры людей. Они служили пищей для ужасных клещей с человеческими лицами. Членистоногие собирали тела и впивались в них острыми хоботками на деформированных лицах. Земля под ногами была усыпана пустыми человеческими оболочками, словно старыми шкурками бесчисленных змей, облинявших в одночасье. Они противно шуршали, и Вульф старался не наступать на них без лишней необходимости.

Психонавты, пригибаясь и переползая от укрытия к укрытию, пробирались все дальше в толщу кошмара. Там, где земля была расколота на части, они перепрыгивали над багровой пропастью. Если разломы были слишком велики, приходилось искать обходные пути. Кое-где мостами служили обрушившиеся небоскребы, где-то их переносила Орье. Чем глубже они погружались в сердце города, тем больше вокруг становилось плотоядных клещей, шаривших по округе в поисках пропитания. Однако те были довольно глупы и слепы, и до сей поры психонавтам удавалось избегать их внимания.

Они забрались в очередное здание подальше от опасностей и всевидящего ока, под прикрытие оплавленных стен. Пройдя его из конца в конец, психонавты столкнулись с дилеммой. Дом стоял на краю большой пропасти, но на двадцатом этаже из него вырастала улица, мостом пересекавшая обрыв. Она вела прямиком к ужасному дереву.

Группа извлечения поднялась по пожарной лестнице и вышла на широкий бульвар. По его бокам тянулись прожекторы с притороченными динамиками сирен. Когда психонавты покинули укрытие и вышли на открытую дорогу, ближайший прожектор с протяжным скрипом пошевелился и вперил в них фонарь, ослепив ярким пучком света. Остальные задвигались в унисон. Психонавты, щурясь, прикрывали глаза руками, пытаясь не ослепнуть. В тишине протяжно завыли сирены.

– Мне это чертовски не нравится! – крикнул Гловер.

– Вы читаете мои мысли, молодой человек.

Вдалеке послышался нарастающий шелест множества хитиновых лапок. Клещи со всей округи ринулись к ним, призванные системой обнаружения.

– Хотелось бы сказать что-то мудрое, – бросил Стейнбек, – но придется ограничиться банальностью. Бежим!

Они бросились вперед по бульвару, преследуемые лучами прожекторов. Сирены оглушали, а гул роя клещей нарастал. Психонавты пересекли мост и вновь окунулись в городскую черту.

Из-за домов на них выскочили первые чудовища. Психонавты стали отстреливаться, но клещи были чрезвычайно проворны.

– Цельтесь в брюхо, – скомандовал Стейнбек.

Пули разрывали хитиновый панцирь клещей, и те лопались с громким хлопком, окропляя землю багрянцем. Они верещали истошными человеческими голосами и отползали прочь, оставляя за собой длинные кровавые следы.

Несмотря на потери, монстры все прибывали и прибывали. Продвижение психонавтов замедлилось. Орье притягивала к себе шелковыми лентами тела людей, паривших в воздухе, и швыряла их в тварей, отвлекая внимание. Те набрасывались на приманку с необузданным аппетитом. Гловер рванул вверх по стене ближайшего дома, расстреливая клещей сверху.

– Похоже, придется засучить рукава, – сказал профессор.

Стейнбек облачился в многофункциональный военный экзоскелет и взял в руки крупнокалиберный пулемет. Такое снаряжение Вульф иногда видел в информационных сводках с передовой во время шельфовой кампании. По большей части им пользовались мобильные десантные группы. Десантники нечасто добирались до госпитальной базы живыми. Они, как правило, погибали на поле боя. Оборудование было дорогим и сложным в производстве, а потому на трупы как своих, так и солдат противника, открывалась настоящая охота. Их вытаскивали из-под огня и доставляли транспортными вертолетами в госпитальный морг. Там санитары выскребали останки тел погибших из экзоскелетов без какого-либо пиетета. Свои отправлялись со всеми почестями домой в герметичных контейнерах. Враги – прямиком в печь крематория. Любая крошечная царапина на технике каралась лишением премии.