Суперпустота

Курьер тем временем уже поравнялся с дверцей и, сильно согнувшись, выискивал взглядом водителя.

– А где коробка? – осведомился Герман, стремясь поскорее принять товар. Нахождение поблизости такого нестандартного человека вызывало дискомфорт.

– Коробки нет, – сказал великан приглушенным басом, склоняясь над машиной еще сильнее. Теперь Герман смог увидеть и «оценить» его верхнюю часть и лицо, которые выглядели не менее нестандартно: массивная, болезненно выдающаяся вперед грудь, непропорционально огромная, почти квадратная голова, с сильно выпирающими вперед скулами, крупный пористый нос, очень глубоко посаженные и разведенные по бокам глаза, плюс абсолютно лысый шишковатый череп. Экземпляр цирка уродов – не иначе.

– Что значит «нет»? – брюзгливо переспросил Герман.

«С таким «чудом природы» лучше не связываться, – подумалось ему. – Погладит своей лапищей – сам уродцем станешь…»

– Посылка без коробки, – проговорил великан, и вроде бы попытался улыбнуться своим кривым ртом.

– И где тогда посылка? – изо всех сил стараясь унять раздражение, поинтересовался Герман.

– Она перед вами, – пояснил гигант. – Я и есть посылка. Мне как, куда? С другой стороны сесть?.. Вот квитанция, – и он протянул опешившему Герману смятый листок.

***

Ведя форд по ночным вымершим улицам, герман нет-нет и косился на необычного пассажира. Признаться, рядом с ним было неуютно. Великан не сумел поместиться на пассажирском сидении как положено, ему пришлось нагнуть голову вбок. Сейчас он упирался ею в потолок в районе виска. В таком положении, если смотреть на гиганта сбоку, с водительского места, голова его напоминала ковш экскаватора, своими резкими заостряющимися контурами и массивной челюстью, выдвинутой вперед.

Время от времени великан менял положение головы, скребя причёской по потолку, видимо, шея затекала.

– Таксисты меня возить отказываются, – скрипуче сказал вдруг здоровяк, словно бы предчувствуя вопрос Германа. – А грузовик нанимать накладно. И потом…

Пассажир замолчал, словно собираясь с мыслями.

– Что потом? – негромко спросил Герман.

– Конфиденциальность, – пояснил великан. – Т-Карго гарантирует конфиденциальность. А таксисты любят поболтать.

«Это точно, – мысленно согласился Герман. – Вряд ли кто-то станет молчать о таком феномене… Но, черт побери, кому потребовалась такая живая «посылка»?»

– Здесь за светофором – налево, – сказал великан. Его коленки двумя острыми холмами упирались в торпедо. – Потом два квартала прямо, а перед шлагбаумом – направо.

Герман кивнул, это район города был ему не очень-то знаком, а навигатор опять барахлил.

«Интересно, – подумал Герман. – что за жизнь у этого большого человека? Он, наверное, и на улицу-то днем не показывается. А если бы я был таким же монстром? Хотя… Я такой и есть, красивая оболочка – обман, прикрытие, мимикрия. И днем я тоже не выхожу из дома».

– У меня в квартире живет паук, – неожиданно для самого себя вырвалось у Германа. – Я его кормлю и все такое. У кого-то кошка или собака, а у меня – паук.

Великан дважды согласно кивнул головой, но это у него получилось странно – будто он кланяется плечом.

– Красивая у вас машина, – сказал он, чуть погодя. – Наверное, стоит баснословных денег?

– Не знаю, – Герман покачал головой. – Я ее не покупал.

– Ага, – сказал пассажир и опять «кивнул».

Герман свернул в последний на маршруте проулок, высматривая таблички на домах.

– Четвертый по счету, – сказал гигант. – Большие раздвижные ворота. Подъедете – посигнальте.

Герман остановил форд-мустанг на подъездной аллее и деликатно гуднул. Ничего не происходило. Снова стал накрапывать дождь. Капли на металлических воротах в свете фар казались инеевыми узорами.

– Не открывают, – меланхолично проговорил Герман.

– Сейчас откроют, – обнадежил его великан. – Как же страшно, вы не представляете.

Герман повернул голову и глянул на пассажира удивленно.

– Вас же никогда не передавали в качестве посылки, – с горечью проговорил гигант, снова елозя виском по потолку. – Откуда вы можете знать. А когда видишь эти безумные зрачки. В них, понимаете, если присмотреться закручиваются алые спирали. Они гипнотизируют. И эта усмешка Гуинплена. И эта боль. Которая вначале как ноющий зуб, а потом… Потом, когда масло начинает нагреваться. Оно же не как вода греется, а слоями. Вначале внизу, где соприкасается с котлом, а потом дальше. И ближе. И хочется наизнанку вывернуться. Но нельзя…

Гигант замолчал, а Герман гулко сглотнул. Ему вдруг показалось, что дикие слова уродливого великана каким-то образом пересекаются с трупом в кухне соседней квартире.

Внутри ворот что-то металлически лязгнуло и массивные створки стали расходиться в стороны.

– Я же говорил, – сказал гигант. – Откроют, куда они денутся…