Зеленый прилив

Ящер ткнул меня когтем в руку. Я вскрикнул от боли, но даже вздрогнуть не смог, парализованный.

– Да, это страшно. Вот так лежать без движения, когда твоё время истекает. Уж я-то знаю, поверь. Нет ничего страшнее для таких могущественных и свободолюбивых личностей как мы: попасть сюда, в проклятые Запретные казематы. И я не буду тебе даже намекать, какое преступление надо совершить, чтобы получить подобное наказание.

Внезапная вспышка гнева прошла, ящер отошел на пару шагов и помолчал, успокаиваясь.

– Хорошо, я расскажу тебе нашу историю войны. Ты единственный из своих сородичей, а их в моих когтях побывал уже не один десяток, – да, ты единственный, кто спросил. Но я расскажу не потому, что хочу тебя в чем-то убедить.

Он издал шипящий звук, и передо мной прямо в воздухе появились несколько скамеек. С наклонными плоскостями, в каждой из которых было углубление для головы, а снизу шевелилась бахрома, вызывающая страх и отвращение. Похоже… Да, очень похоже, что на одном из таких же устройств сейчас лежу и я.

Колдун убедился, что я всё понял правильно, и движением когтя убрал картинку.

– Я провел в стазисе, в точно такой же позе, как ты сейчас, почти девятьсот лет. Мне не было и пятидесяти, когда суд выносил приговор. Я только-только начал церемонию совершенствования профессии, чтобы из младшего надзирателя стать полноценным мастером исполнения наказаний.

Ящер сбросил капюшон с головы, чтобы я мог как следует разглядеть.

– Когда тебя кладут в кокон изолятора и погружают в стазис, время замедляется, но все же не останавливается совсем. Поэтому теперь я, пусть и не старик, но уже и не молод. Ты даже представить не можешь, как тяжело мне далась эта тюрьма.

Я промолчал, но в мыслях невольно проскользнула искра сочувствия. Он не заметил.

– Как будто этого мало, я оказался в стазисе именно в то время, чтобы от первого до последнего дня наблюдать крах своей цивилизации. Всё понимал, но ничего не мог предпринять. Устройство казематов таково, что пленников не касаются никакие внешние события.

Он показал рукой куда-то вверх, словно я знаю, где тут располагаются все пленники этой тюрьмы.

– Нас было не так много. Все долгие годы справедливого наказания мы могли только слушать рассказы наших тюремщиков о происходящем за пределами Казематов. Могли только наблюдать за ними и считать минуты до освобождения. Но однажды все наши вольные собраться ушли в портал. Бросили всё, словно уходили всего на несколько минут и вот-вот вернутся. Но не вернулись. Мы просто лежали тут в тишине и темноте. Когда срок заключения истек… Когда он истек не только у меня, а у всех здешних пленников, – по-прежнему некому было прийти и запустить ритуал освобождения.

Теперь злость и раздражение в его голосе (в моих ощущениях от его голоса) полностью исчезли. Я чувствовал только безграничную тоску.

– Я говорю с тобой, мерзкая обезьяна, вовсе не потому, что хоть на грош ценю твое мнение или твою жизнь. Мне вообще ничего не нужно ни от тебя, ни от всей вашей расы, кроме некоторых знаний. Вы обладаете ими по невероятному стечению обстоятельств. Никто в известных мирах, даже мы! – не сумели получить такие знания. А теперь только они могут вернуть к полноценной жизни мою расу.

– И ты полагаешь, что я стану помогать тебе в получении этих знаний?

– А ты полагаешь, я стану спрашивать твое мнение? – Ящер заглянул мне в глаза своим жутким, наводящим ужас взглядом. – За последние пару дней я допрашивал и пытал десятки таких, как ты. Но нужные мне знания слишком сложны, а среди вас лишь единицы оказались способны хотя бы понять мой вопрос, не говоря уже о возможности дать нужный ответ. Если ты тоже не обладаешь нужной информацией, то я выпотрошу тебя, как и всех прочих, а тело отдам на съедение своим несчастным сородичам.

– А если обладаю?

– Если обладаешь – я получу их. Добровольно или нет, сохраняя твой разум в целости или разорвав его на тысячу шизофренических клочков – это меня нисколько не волнует. Но сперва… Я слишком много времени провел в этих стенах, в полном одиночестве. Раз уж ты просишь рассказа, что ж? Я так долго ни с кем не разговаривал, не считая жертв моих пыток. Не могу пересилить себя. Стадный инстинкт, как вы его называете, присутствует и в нашей холодной крови тоже. Сейчас он требует общения хоть с кем-нибудь. Пусть даже с таким ничтожеством, как ты.

38. Колыбель

История цептан не так уж сильно отличалась от истории ахеев. По крайней мере, я не нашел ее радикально иной, как заявлял об этом последний живой истинный ящер.

Так, по его словам, аналогично истории альбиносов, всё началось с появления Содружества миров. Несколько видов существ в кои-то веки (а именно – спустя пятнадцать веков после открытия ящерами порталов) смогли разработать транспортную магию.

Ящеры с удивлением наблюдали, как в течение еще пары столетий, после серии контактов и «пограничных конфликтов» (если понятие границы тут применимо) несколько миров решили объединиться. Мало того, некоторые чужеземцы дошли до такого немыслимого формата сотрудничества, что начали даже обмениваться знаниями, надеясь усовершенствовать их.

Понятное дело, у них мало что получилось. Потому что в разных мирах развитие магии шло разными путями, и «друзья» чаще всего не могли даже осознать, как происходит управление энергией в чуждом разуме. Строение тела и образ мыслей слишком отличались, поэтому некоторые виды магии были в принципе несовместимы, некоторые – дублировали друг друга. Лишь редкие общие направления удалось совместить и обогатить к совместной пользе.

Ящеры, к слову, давно про эту особенность знали. Но они, в силу более древней истории и общего могущества, уже обладали всеми нужными обрядами и техниками, лишь изредка находя что-то интересное и необычное в других мирах. Это интересное они, как правило, легко перенимали и улучшали своими силами.

Делиться собственными знаниями цептане ни с кем не собирались. Им такое в голову не могло прийти! Любые свои достижения они считали священными. Потому что ни одна раса, если она сама не смогла подняться на соответствующую высоту, не была достойна и знаний об этой высоте, не имела права на них.

Такая философия стала одной из причин, почему ящеры очень долго не вступали в контакт с Содружеством, наблюдая возню низших видов со стороны. А когда избегать контакта стало объективно невозможно, зеленокожие отклонили предложение об обмене посольствами, взаимной торговле и сотрудничестве.

– Но почему?

– Как тебе объяснить? Ты же ешь курятину? Вот представь, что к тебе в дом забежала курица и сказала, что научит тебя всему, что знает. А за это ты отныне должен будешь дружить со всеми курами в мире, учить их, помогать им стать более сильными и могущественными. Только у тебя при этом есть нож и сковорода, а сама-то курица даже летать толком не способна, чему она тебя собирается учить?

Ящер не ждал ответа, понял ли я аналогию. Кажется, для него всё было ясно, даже мысли о согласии на такие условия он не допускал.

Дальше произошли события, которые «высшие существа» никак не могли стерпеть. Во-первых, некоторые влиятельные лидеры Содружества расценили отказ ящеров как потенциальную угрозу. Опасаясь войны с более умным и сильным врагом, они начали активно искать способы противостояния неизведанной чужой магии. В том числе, силы ученых были брошены на поиск средств для обнаружения открытых между мирами порталов. Способов перехватить управление или нарушить работу.

Да, в те времена порталы устанавливались в каждом пригодном для жизни мире, куда бы не ступила нога ящера. А поскольку цептане не собирались предоставлять проход всем желающим, вокруг портала обязательно вырастал форпост с суровой магической защитой и небольшим гарнизоном. Неоднократные предложения аборигенов пользоваться порталом совместно непреклонно отвергались, что порой вызывало конфликты, вплоть до прямых столкновений с использованием боевой магии. Исход, впрочем, был всегда заранее известен.

Итак, Сотружество развернуло активный шпионаж и даже провело несколько диверсий на порталах. Во-вторых, началась активнейшая исследовательская экспансия, чтобы установить местонахождение всех обжитых цептанами миров. Стратеги Содружества решили, что нужно заранее знать, откуда может быть нанесен удар.

Вести такие поиски было довольно сложно, потому что каждый портал и энергетику каждого своего мира ящеры строжайше охраняли. И в выборе средств защиты себя не ограничивали. Любой чужак, переступивший черту, пропадал бесследно. Здесь, понадеявшись на почти непробиваемые для Содружества средства защиты, ящеры совершили фатальную ошибку.

На тот момент Содружество включало в себя полтора десятка самых разнообразных рас и более сорока миров в общей сложности. Досконально изучить способности всех их обитателей ящерам уже тогда было непросто. А волна поисковых экспедиций породила десятки новых контактов. И всего за несколько лет мощь Содружества удвоилась.

Конечно, не обошлось без внутренних заварушек и волнений. Один за другим случился ряд кризисов в системе административного управления такой сложной и быстрорастущей организацией. Но рано или поздно даже самые агрессивные неофиты приходили к выводу, что лучше держаться общего курса и дружить против общего врага.

Содружество стабилизировалось и росло день ото дня. Наконец, чего стерпеть было совершенно уже невозможно, иноземцы решили, что сравнялись по могуществу с древнейшими из соседей. И попытались уже с позиции силы диктовать свои условия.

В первую очередь, они вознамерились вмешаться в политику ящеров по отношению к контролируемым мирам. Содружество выставило ультиматум с тремя главными требованиями: прекратить колонизацию миров, в которых уже начали развиваться собственные цивилизации; убрать поселения из тех миров, где порталы были поставлены против воли местных жителей; освободить все ранее порабощенные разумные расы и покинуть их планеты.

Последний пункт цептане сочли особенно возмутительным, к тому же он был фактически невыполним. Совместное проживание с ящерами десятка подчиненных видов приобрело за несколько тысячелетий форму симбиоза. Их миры были настолько сильно обжиты, что почти не отличались по уровню благоустройства от самой Колыбели. Так называемое «освобождение» рас, сросшихся нравами и обычаями с культурой цептан, означало бы фактическую гибель, как погибла бы брошенная в пустой квартире морская свинка. Еды и воды ей хватило бы на долгие годы, но она не способна без хозяина открыть кран или заглянуть в холодильник.

Содружество отказалось принимать доводы, да цептане не особо и утруждались объяснениями. Поэтому, как только на одной из спорных территорий случился конфликт, маги сразу трёх разных рас направились туда, чтобы «принудить к порядку». А ящеры, узнав об этом и не дожидаясь ущерба, нанесли превентивный удар. В их правилах было всегда расценивать угрозу в свой адрес как повод для самой жёсткой реакции.

– Мы не могли поступать иначе, не могли рисковать жизнями даже нескольких граждан. Ведь, по сравнению с большинством известных нам разумных существ, цептане являлись долгожителями, – рассказывал последний из расы. – Наши миры в то время были достаточно безопасными для жизни. Мы победили болезни, создали эффективные системы персональной защиты, особенно необходимые для неопытных молодых особей. У нас с определенного момента почти исчезла преступность – это особенность жизни среди сильных магов, способных, случись вдруг преступление, проникать в разум и неопровержимо уличать злоумышленника.

– Ну ты-то сам, как я понимаю, и палачом был, и преступником тоже!

– Со мной особый случай… не имеющий никакого отношения к общей истории. Моя роль – только хроникёра. К тому же, я не говорил, что преступности не стало совсем. Её почти не было, но должность исполнителя наказаний сохранялась и регулярно была востребована. Так же каста магов-защитников оставалась одной из крупнейших, хотя веками нам никто не смел бросить вызов. Наша жизнь так длинна и каждый индивид так ценен, а размножение настолько медленно, что мы не можем позволить себе военные потери. Все контактировавшие с нами цивилизации прекрасно знали, что ящеры не ведут войны, а уничтожают угрозу на корню.

– Тут вы прокололись.

– Да. Не ожидали, что против нас объединится сразу столько миров. Обычно они барахтаются в своих дрязгах, противоречиях, предрассудках и жажде личной выгоды. Среди наших предрешающих многие считали, что столько миров вообще невозможно контролировать. Ведь даже мы никогда не пытались колонизировать больше одного мира за раз, если там уже есть разумная жизнь. Кроме того, война в нашем понимании не означала геноцид.

– Ой, да ладно! Кто мне только что рассказывал про захваченные миры и порабощенные народы?

– Ты не понимаешь? Эти народы получали шанс встроиться в нашу цивилизацию. Конечно, не на первых ролях. В твоем мировоззрении они становились лишь нашей обслугой. Но если ты задумаешься как следует, то поймёшь, что каждый из этих народов получал в обществе то место, которое заслуживал.

– А что им оставалось делать? Решали-то вы!

– Мы не просто решали. Мы фактически подняли их до своего уровня. Дали право пользоваться всеми теми благами цивилизации, какие были и в нашем распоряжении. Все, что для этого требовалось, – не становиться угрозой. Не пытаться противодействовать нам в делах, которые мы считаем необходимыми.

– Знаешь, в нашей истории были примеры… Были попытки таких решений. В Китае, в России, в Европе, в Америке. Много раз. И никогда они не заканчивались ничем хорошим.

– Да, я поинтересовался на досуге вашей историей. Некоторые пленники ее помнят, хотя большинство – весьма сумбурно. Все ваши аналогии шли к двум финалам. Первый – полное растворение угнетенного народа в доминирующем. С нами такой вариант невозможен, сам понимаешь: мы относимся к разным видам, смешение невозможно даже в теории. Второй путь – конфликт, приводящий либо к распаду системы, либо к полному уничтожению проигравших. К счастью, в нашем мире ни один из подчиненных народов не имел сил для победы. А если бы он взбунтовался и был уничтожен – что ж, мы готовы были пойти на это. Таков был бы их выбор.

– Это был бы не выбор. Это как раз и называется геноцид!

– Геноцид? Ты говоришь – геноцид?! Вот когда Содружество применило против нас силу, уничтожающую целые планеты, – вот где был геноцид! Когда они вмешались в ритуал изменения и вся моя цивилизация перестала существовать – вот где был геноцид. И потом, когда все жившие в наших мирах существа остались без своих хозяев – вот тогда тоже был геноцид. Возможно, самый жестокий из всех предыдущих.

– Каким образом?

– А ты не понимаешь? Все народы, жившие за наш счет, потеряли основу, на которой держалась цивилизация. Они потеряли наши знания и нашу силу, всю нашу магию. Города замерли, артефакты иссякли, элементы перестали подчиняться. Всё, что поддерживалось в рабочем состоянии миллиардами цептанских разумов, пало. А потом на руинах появились новые хозяева. Сильные, жестокие, быстро плодящиеся варвары. Противостоять им изнеженные, как ты выражаешься, рабы – не могли. Уже через три-четыре года все второстепенные расы нашей империи вымерли. Были попросту забиты и съедены, как скот.

В моей голове прокатился холодный ужас, когда я попытался представить все последствия трансмутации. Цептан уловил эмоцию и удовлетворенно кивнул.

– Да, так всё и было.

– Но Содружество? Оно не попыталось им помочь?

– Даже не подумало. Понеся серию кровавых потерь под атаками нашего обновленного вида – орков и гоблинов, они сочли за лучшее отступить к своим границам. А потом у них снова начались свары и дележка власти. Поскольку единого общего врага словно бы не стало, появился повод получить по заслугам и побороться за место на троне. В общем, они сами разрушили все порталы, ведущие в наши миры, обрекая освобожденных рабов на изоляцию и вымирание.

Он отошел, не травя меня больше своим взглядом, и накинул обратно капюшон.

– Вот, пожалуй, и всё. Теперь ты в полной мере представляешь, какие свечи жгли на этой игре.

39. Изолятор

Даже не сомневайтесь, я рассказал ему всё. До последнего словечка, до последней грязной мыслишки, таившейся в моей голове. Вспомнил даже то, что сам давно забыл или искренне считал, что забыл.

Вот скажите, приходилось вам когда-нибудь стукнуться локтем или коленной чашечкой? Да, вот именно так, по нерву, чтобы аж искры из глаз и слеза выступила? Случалось, да?

А теперь представьте, что мастер исполнения наказаний одним лишь звуком, парой шепелявых фраз может вызвать такое ощущение в любой части человеческого тела. Словно он трогает своими чешуйчатыми пальцами оголенные нервы, играя на них, как на арфе. Придавливая, прижигая или царапая острым когтем. Чтобы пускать струи боли без ограничений, хоть в отдельную клеточку на правой пятке – хоть во всё тело сразу. С ощущениями любой силы, какой пожелает, и любой длительности. В широчайшей гамме, на выбор, от легкого покалывания под ногтями до ощущения стремительного наезда асфальтоукладчиком.

Возможно, есть на свете люди более стойкие, но мне хватило всего двух сеансов. Первый из них оказался коротким, вполсилы и без причины, ознакомительный, так сказать. А второй – это уже был удар полноценный, за то, что пытался увиливать и отвечал вопросом на вопрос.

Боль отправляла душу в глубины ада, но не лишала сознания, нет. В этом и была задумка суггестивной техники цептан: жертву особым образом парализовывали и брали под полный контроль тело, потому что она должна страдать от болевого шока нестерпимо и вне зависимости от физического состояния. Я весьма развеселил ящера, очнувшись после «легкой» экзекуции с полным ощущением, что провел под пыткой несколько недель, если не месяцев. Оказалось – меньше минуты.

Больше всего палача в моей исповеди заинтересовали три момента. Ну, для начала, вопреки хронологии, он всё же выпытал у меня, как я попал в Запретные казематы. Оказывается, это место настолько особое, что сюда запрещен вход даже большинству гоблинов и орков, о проникновении сюда с животными вообще речи быть не может – только поэтому мне и удалось так долго уходить от преследования. По этому поводу он тут же вызвал к себе пару орков в доспехах изумрудного цвета и дал им какие-то указания на своем языке. Перевод мне в голову на этот раз не транслировался.

Услышав, что неподалеку разбит потайной лагерь, в котором находятся, помимо прочих, оба ненавистных ему белоголовых ахея, высший ящер необычайно возбудился. Потребовал рассказать в мельчайших деталях всё, что я о них знаю. Поцокал языком, когда я заметил, что боевыми магами их не назвать, один – медик, другая – лингвист. Когда я закончил, он снова вызвал орка и отдал еще несколько распоряжений. Наверное, еще более важных, поскольку этот орк отправился исполнять приказ бегом, в буквальном смысле.

Ну и третий момент, который особо заинтересовал цептанина в моём рассказе, касался, конечно же, стычки на фабрике. В процессе рассказа я всё явственнее ощущал нарастающий гнев, а как только дошел до момента стрельбы в цеху – ящер вскипел. Я тихо пискнул и погрузился в пучину такой боли, что пожелал себе смерти и пожалел, что вообще родился на свет.

Боль прекратилась внезапно и очень быстро. Гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Когда я открыл глаза, ящер нависал надо мной всем телом и трясся от ярости.

– Таштан! Зачем вы стреляли в Таштан? Лучший специалист Колыбели по трансформации энергии! Знания Таштан помогли бы освободить всех заключенных этой тюрьмы. А потом мы могли бы восстановить ритуал и обратить трансмутацию!

Ооооо! Так вот какие планы зрели в тиши казематов! Не зря ахеи держали этот мир под наблюдением, ох не зря! Плохо следили, недостаточно, откровенно говоря!

– Откуда нам было знать? Мы вообще не знали, в кого стреляем. Вас обоих хотели взять живыми. Кто мог знать, что он начнет колдовать?

– Она.

– Она? Так это… твоя самка?

– Скажешь так еще раз – сожгу спинной мозг. В нашем языке тоже есть разница между словами, описывающими животных, и теми, что относятся к высшим видам.

– Она умерла?

– Нет. Я успел погрузить ее в кокон изолятора. Она в стазисе.

– Сможешь её вылечить?

– Я не лекарь. Я палач. Я могу снять боль, но не залечить раны. Тело в стазисе не претерпевает изменений, даже сильно раненое или больное существо может провести в коконе несколько месяцев. А ведь она совсем недавно освободилась из кокона, ещё позже, чем я! Попасть туда снова – вдвойне тяжело.

– Так она что, тоже преступница? Отбывала здесь наказание?

– Да. Она, я и еще около ста сорока ящеров. Все мы оказались в этой ловушке, потому что некому было прервать действие изоляторов. Про нас попросту все забыли. Поэтому двое самых старых арестантов умерли, не выдержав такого испытания. Еще восемнадцать погибли из-за неисправностей в коконах. Пятеро сейчас находятся на грани жизни и смерти. Освободиться самостоятельно сумели только мы двое.

– Так может быть, освободить кого-нибудь еще? – предложил я. – Вдруг среди оставшихся есть врачи?

– Ты что, идиот? Думаешь, мы не пытались? – Ящер кричал. – Каждый кокон закрывается авторским артефактом, в котором сосредоточена энергия на много веков поддержания жизни в парализованном теле. Снять артефакт, не зная порядка и стороны приложения силы, а также вида необходимой энергии – невозможно. Если применить силу неправильно, весь заряд будет выпущен внутрь кокона и сожжёт арестанта. За последние три тысячи лет никто не смог сбежать из Запретных казематов, ни разу! Ни сам, ни с чьей-либо помощью.

– Но вы же как-то освободились?

– По стечению обстоятельств. Двенадцать лет назад в одном из залов во время сильного шторма произошел обвал. Все-таки здание слишком долго находилось без присмотра. Правое крыло полностью затопило – там все арестованные погибли. На нашей стороне вода поднялась не так высоко. В крышу били молнии, своими разрядами задев артефакты и убив еще троих. У меня, Таштан и еще одного несчастного, чьи коконы стояли дальше всех, повреждения были меньше.

Ящер сходил в дальний угол комнаты и принёс оттуда некий предмет – продукт дивных цептанских мыслительных технологий. Нечто вроде крупной косточки миндаля, испускающей тонкие лучи голубого и изумрудного света. Снизу устройство было покрыто волосками, шевелящимися то ли от сквозняка, то ли сами по себе.

– Вот, у моего артефакта обнажилась и отмерла часть западного эгрегора. Почему это не привело к смерти – не знаю. Сам я как исполнитель наказаний – умею и ставить такие, и снимать тоже, но только свои. С подобным явлением ни разу еще не сталкивался.

Он посмотрел на меня, понял, что эти объяснения ничуть не делают для меня картину яснее, и отбросил штуковину в сторону, на пол.

– В общем, наши «тюремные камеры» стали быстро разряжаться. Всего за четыре года защитная энергия рассеялась. Оставалось лишь приложить немного усилий и пробить кокон изнутри, пока сила, обеспечивающая паралич, совсем не ослабла. Кокон живой, если его не подавить, то без артефакта он за несколько минут сожрёт тело. Мне и Таштан вырваться удалось. Третий маг не совладал с коконом.

Я невольно начал искать варианты.

– Если Таштан – специалист по энергетике, вы могли бы попытаться воссоздать удар молнии на других коконах.

– Мы пытались. Пытались много раз. Слишком много неизвестных. Какой заряд несла молния? Как изменилась, проходя защитные поля казематов? Как долго длилось воздействие? Мы меняли условия и экспериментировали до тех пор, пока не исчерпали возможность создавать новые артефакты для опытов. Коконы либо игнорировали разряд, либо сгорали. Когда ставить опыты стало не на чем, один из наших собратьев по несчастью вызвался добровольцем.

– И?

– Как видишь, здесь никого больше нет, кроме меня и Таштан. Успеха мы не достигли, доброволец погиб. После этого мы прекратили опыты и стали искать другие способы освободить сородичей.

– А они есть, эти способы?

– Да. Кажется, один есть. Когда я был еще стажёром, только-только пришел в казематы на практику, нам рассказывали про страховой контур в системе защиты. Его ввели после крупного пожара в канцелярии, когда случайно сгорела значительная часть архивных записей. Выяснилось, что формулы освобождения узников почти никто не помнит наизусть, все исполнители наказаний слишком доверяли записям и хранили порядок в архиве.

– Невеселая перспективка. Уйти на пожизненный срок из-за того, что кто-то потерял бумажку с приговором.

– Да, примерно так. И с тех пор было введено два правила. Во-первых, исполнитель наказаний обязан помнить наизусть схемы освобождения всех своих арестантов. Во-вторых, на случай внезапной гибели или отсутствия мастера, оставшиеся четверо могут перейти к ручному управлению и применить универсальный ключ.