Вдоль берега Стикса

– Рядом с тобой и так никто не позарится. Не брошу.

– Как знаешь. Чего орал-то?

Алька прикинул, с какой темы лучше зайти.

– Да я всё узнать хотел, почему ты всё-таки отказался идти в убежище?

– Тьфу! Я думал, что серьёзное, – Азраил отвернулся и зашагал по дороге.

– Нет-нет, ты объясни! Что за предубеждение против церкви?

– Нет никакого предубеждения.

– Да ладно! У тебя всё на морде написано! Дело в местной вере, правильно? Но ты ведь не из этого мира родом, какое тебе дело до здешнего бога?

Азраил вдруг остановился и обернулся, носом почти уткнувшись в лицо Альки.

– Запомни. Вера и церковь – настолько же разные понятия, как закон и справедливость. Закон лишь описывает теоретические договоренности общества. Когда дело касается конкретных обстоятельств, не всё законное оказывается справедливо и не всё справедливое – законно.

– Тут трудно поспорить.

– То же самое и с верой. Бывает вера без церкви, бывает и церковь без веры. Это зависит не от бога, а больше от тех, кто верит в него.

– Вот тут уже ты передёргиваешь! Я бы мог возразить…

– Не надо. Похоже, ты настолько же слеп относительно происходящего, как и твой белокрылый дружок. Слишком много странного происходит вокруг. И если у этих подозрительных случайностей есть режиссёр, я не собираюсь давать ему против себя лишние карты.

– Ты всего лишь пытался спасти свою жизнь. Как может это сыграть против тебя?

– Например, если бы вчера утром люди-рыцари или небесное воинство, неважно, застали нас с тобой в церкви рядом с телом ангела. Помнишь, какой вывод сделал наш белокрылый дружок, всего лишь заметив меня рядом с чертями и бесами?

– Он решил…

– Как ты догадался, я не слишком заурядный житель Реки Слёз. Как можно расценить армию чертей, обученных управлять бесами, да под предводительством дьявола, которые сожгли целый город за пределами Стикса и осквернили церковь Золотой ладьи?

– Вторжение Стикса в миры? Война? Ты что, полагаешь, всё вот это было устроено ради провокации?

– Моё заточение в яму уже было провокацией. Но наш с тобой неожиданный побег спутал чьи-то планы. И этот кто-то наспех, очень грубо, пытается снова нас подставить, загнать в другую западню. Нужно быть крайне осторожными! Как минимум, не искать убежища в незнакомых церквях.

Алька затянул потуже лямку с кофром, в котором болталась за спиной скрипка.

– Раз так, зачем мы тогда скачем тут по полям, словно зайцы? Давай найдем укромное местечко и заляжем на дно. На время, пока все не успокоится?

– Спасибо, насмешил. Во-первых, я уже залегал на одно дно недавно, но ничего не успокоилось. Во-вторых, высшие этого мира будут искать, и они найдут, будь уверен. В-третьих, чем больше времени мы потеряем, отсиживаясь, тем лучшую новую ловушку нам успеют приготовить.

– Эх, а я ведь только решил, что всё уже позади, – с неприкрытой горестью вздохнул Алька. – Думал, мы хотя бы недельку посидим в тишине и покое. Снимем номер в какой-нибудь гостинице, отъедимся…

– Я силком не держу, – продолжал раздражаться Азраил. – Дорога вот, топай в любую сторону. Ты парень смышлёный, справишься как-нибудь.

– Ну уж нет. Я не для того напрашивался тебе в компаньоны, дрался с исчадиями ада и гигантскими крысами. Потопаем вместе. Бери мешок, пошли вперёд.

Азраил задумался, почесал подбородок. Посмотрел вдаль, туда, где терялась за деревьями дорога. Потом нахмурился, сложил пальцы крестиком и произвел в уме какие-то вычисления. Цифры сошлись, дьявол уверенно кивнул в сторону бескрайнего кукурузного поля.

– Нет, вперед мы не пойдём. Нам вот в эту сторону.

– Вот так да! Свернуть с проезжего тракта в эти буераки? С какой стати?

– А ты подумай сам, великий стратег. Если б тебе понадобилось поймать парочку проходимцев у реки, через которую есть только один мост, где бы ты устроил на них засаду?

– У моста, разумеется. Чтобы не гоняться за ними по всей округе.

– Верно. А еще лучше за мостом. Там и спрятаться легче, и путь к отступлению хорошо простреливается. А что бы ты сделал в той же ситуации на месте тех проходимцев?

– На нашем месте я бы ни за что не пошел к мосту. Сделал бы вид, что иду, а потом огородами на берег и украл лодку или просто вплавь.

– Умница. Вот твой огород! – Азраил повторно указал на кукурузное поле. – Мы не пойдём искать тот источник Стикса, что я ощущаю на удивление чётко. Смущает меня эта чёткость, понимаешь? А еще смущает, что я совсем не чувствую места, откуда прибыл в этот мир легион. По идее, переправа должна быть просто огромных размеров, я не мог её не унюхать.

– Вот тебе и мост, вот тебе и лодка? Но мне кажется, возле той дыры сейчас должно быть не протолкнуться от удирающих чертей.

– Сомневаюсь. Вспомни, они нахлынули очень быстро, город едва успел запереть ворота. Значит, Стикс открывался очень близко, максимум в дне пути от долины, так? В этом случае недобитки уже сейчас должны быть там. К нашему приходу они завершат эвакуацию, но закрыть проход еще не успеют.

– Не уверен, что очень хотел бы оказаться в родном мире чертей.

– Как минимум, ждать нас в той стороне никто не будет. А ещё, велика вероятность, что за этим проливом вовсе не родной мир чертей, а то место, где из них всего лишь формировали армию и обучали азам штурма. Тогда нам выпадает интересный шанс посмотреть в глаза автору пьесы.

– Ох, боюсь, он будет не рад!

– Без сомнения. Когда кому-нибудь выдавливают глаза, он всегда не рад.

– Фу, дьявол! Да я же не об этом!

– А я об этом, – он шагнул в гущу высоких мясистых стеблей, обернулся и подмигнул.

– Ну? Ты идёшь?

Алька пошёл.

Насмешка

136:11

Но иные Боги, равные средь Богов,

Не возжелали видеть мир, лучший среди миров.

И мыслью единой рекли так:

Отнимем же силы у Брата Нашего

Создавать миры, и законы, и твердь, и влагу.

Не дадим Ему иметь детей Своих,

И ни одной души вложить в тела.

Ни иметь тварей созданных, и тварей разумных,

И тварей презренных, и тварей высших.

И стало так.

136:12

Стал же творить Брат Их небо и землю.

Но не было во тьме ни неба, ни земли.

И сказал Бог: да будет свет!

Но не стало во тьме света.

И сказал Бог: да будет твердь!

Но не стало тверди и не стало воды.

И сказал Бог: да будет жизнь!

И трава, и дерево, и всякая тварь живая!

Но и этого не стало в мире Его.

И носился Дух Его над бездною, стеная,

И не было Ему ни утра, ни вечера, ни дня, ни ночи.

Никакой армии по ту сторону не было.

После короткого, в пару секунд, пребывания в Стиксе, они выбрались на край безжизненного каменного плато. Гудел сухой горячий ветер, дышать местным воздухом оказалось трудно и больно. Азраил покачал головой. Потянув Альку за рукав, молча погрузился обратно в Горькую воду.

Ещё трижды они всплывали и погружались, пока не оказались в месте, пригодном для передышки. На взгляд дьявола, естественно. Алька бы не решился по доброй воле остаться здесь не на секунду. Мир, погруженный в кромешную тьму без солнц и лун, с небом, лишенным звезд. Сухая бесплодная земля, утыканная конусами давно заброшенных зданий с пустыми глазницами окон.

Азраилу место неожиданно понравилось. Он заявил, что выдался прекрасный шанс замести следы и отлежаться. В доказательство резким взмахом руки убил какую-то тварь, бесшумно подкравшуюся прямо по отвесной стене. Оценив на вес трофей, аспидно-черный и почти не различимый во тьме, пообещал хороший ужин.

– Вы такие странные, – сказал Азраил час спустя, сыто потягиваясь и лениво вороша угли в очаге.

– Что ты имеешь ввиду? – не понял Алька.

– Ну, вы такие беспокойные, суетливые, хрупкие. И душой, и телом. По логике вещей, вы должны постоянно страдать. Будь я таким, как вы, я страдал бы непрерывно от всего на свете.

Когтистым пальцем, у которого было не меньше четырех суставов, Азраил подцепил в огне кусок мяса. Даже не дунув на него, зашвырнул, дымящее, себе в пасть и довольно прищурился.

– Вы страдаете слишком мало. Даже когда окружающий мир становится совершенно непригоден вам для нормальной жизни, вы умудряетесь не обращать на это внимания. А что меня поражает больше всего, вы в самых диких условиях не прекращаете чему-нибудь радоваться.

– Ну, не знаю, – Алька пожал плечами. – На мой взгляд, ты преувеличиваешь.

Собеседник пристально поглядел на него, по-птичьи скосив голову, одним глазом. И поняв, что Алька не шутит, расхохотался.

– Преувеличиваю? Ты правда думаешь, что я преувеличиваю? – Он развёл в стороны руки, давая оглядеть своё жуткое костлявое, но могучее тело. – Ты сидишь напротив сущности, объяснить которую не смогли бы все науки твоего мира вместе взятые. Я в силах превратить этот дом в легкий пепел, даже не поднимая зад с кресла. Или вот, достаточно щелкнуть тебя пальцем по носу, чтобы голова твоя укатилась в угол. К чему скрывать, многие мои сородичи так бы и поступили на моем месте, просто так, от хищной своей натуры. Однако же вот ты, сидишь рядом со мной, жуешь это пригорелое мясо – и получаешь удовольствие!

Азраил дотянулся до бутылки и, игнорируя большую глиняную кружку, отпил прямо из горлышка.

– Выгляни в окно, Алька. Там ад! Пустыня! Там нет ничего, что должно радовать существо вроде тебя. Ведь ты не знаешь, куда пойдешь завтра. Даже не знаешь, будет это завтра или к утру твои кости обглодают местные крысы. Но сидишь, жрешь, пьешь, вполне довольный жизнью. И вы все, все такие! Я бывал в местах, где всё иначе. Там жутко холодно, девять месяцев в году там вода твердая, как застывшая лава. Я взвыл там с тоски на второй день! А люди живут всю жизнь и кажутся счастливыми. Они собирают застывшую водяную пыль в шарики, кидаются ими друг в друга и смеются от удовольствия! У них это называется – играть в эти… как их…

– В снежки.

– Точно, играть в снежки! – Азраил посмотрел на Альку другим глазом. – Ты знаешь эту игру?

– Конечно. Много раз играл в нее в детстве.

– Во-о-от! – подняв вверх палец, протянул Азраил с удовлетворением, словно только что получил лучшее подтверждение своей теории. – Если бы я в детстве кинул в кого-нибудь этой холодной гадостью, меня наверняка разорвали бы в клочья. И меня это почему-то расстраивает. Мы куда приспособленнее и могущественнее вас, но мы не умеем вот так радоваться.

Алька сочувственно вздохнул.

– Да у вас там, наверное, и снега-то нет?

– Это да. Откуда у нас там снег?

– Ну играйте во что-нибудь другое. Не можете играть в снежки – поиграйте… я не знаю… Ну, в угольки, например!

– В угольки? Как это?

– Да точно так же. Только вместо снежных шариков делайте из чего-нибудь огненные.

Азраил с сомнением наморщил нос, потом вытянул свою трехпалую лапу, мерцающую желтыми и бледно-голубыми сполохами. Дотянувшись до стены, зачерпнул кусок камня – в стене осталась обугленная дыра приличных размеров. Сделал несколько движений, словно примеряясь, как кинет снежок.

– Если я попаду, даже в своего сородича… Боюсь, это может быть больно.

– Можно подумать, для тебя это – причина.

Алька скосил взгляд в угол, Азраил посмотрел туда же, на бесформенную кучу костей, прикрытую шкурой.

– Хм… Пожалуй, ты прав. Возможно, это будет забавно!

* * *

Дождик капал мелкий, теплый.

Его можно было назвать приятным, если бы не сильный ветер. Он быстро охлаждал каждую каплю, упавшую на истосковавшуюся по влаге кожу, и превращал чувство комфорта в неприятный озноб.

– Опять эта вода с неба! – пробурчал Азраил. – Как тебе это нравится?

Алька посмотрел на тучи.

– Дождь? А что в нем такого? Иногда он бывает приятным. Хотя сейчас я бы лучше искупался в теплой реке, но что поделать?

– Ты сводишь меня с ума своими «хотя», «иногда», «вот бы» и «так уж и быть»…

– Ты так смешно злишься, что иногда мне даже нравится это делать специально. Кстати, а что это за место?

– Понятия не имею.

– Что, опять? – Алька ненаигранно изумился. – Ты же говорил, что знаешь все окрестности ямы? И вот уже который мир подряд не можешь опознать!

– Видишь ли, в чем дело. Стикс является стихией хаотичной. Все миры в нём постоянно движутся, перемешиваются, течения со временем меняют направления. Путь, которым ты прошёл в одну сторону, года через два приведёт уже совсем в другое место.

– Поэтому мы не попали в мир, где армия чертей должна была пройти всего полдня назад?

– Да, похоже на то. Должны были попасть к чёрту в пекло, а оказались в этом болоте… Сколько я со вчерашнего нырял, раз десять? Не меньше, и всё без толку. Кстати, когда мы уходили из ямы, я тоже рассчитывал вынырнуть в твоём предыдущем мире. Ну там, где ты встретился с рысью. Теперь мне кажется, что промахи не случайны. Такое впечатление, что Стикс резко меняет течение прямо перед самым нашим носом. Этого не может быть, Горькая вода не подчиняется никому.

– Тогда что, миры меняют своё расположение?

– Ты хоть представляешь, насколько это сложно организовать? Не для всевышних, конечно, но создатели и не стали бы так заморачиваться. Если бы они захотели вмешаться, последствия были бы куда радикальнее. Я ничего не понимаю…

Бормоча себе под нос, Азраил то крутился на месте, то смотрел в мутный от водяных струй горизонт и скрещивал перед лицом пальцы в замысловатые фигуры, то начинал раскачиваться из стороны в сторону.

– Азраил, ты мог бы быстрее решать, в какую сторону нам теперь идти? Я замёрз. Я хотел бы…

В небе громыхнуло. Азраил вздрогнул. Поднял палец, не давая Альке больше ничего сказать, а сам прошептал себе под нос короткую фразу. Среди туч проскользнула короткая молния.

– Быть того не может! – расхохотался Азраил. – Мы всё-таки влипли с тобой в неприятности!

На вид было не сказать, что дьявол очень уж этим фактом опечален. Он гортанно зарычал на тучи, а потом крикнул:

– Исполнение пожеланий! Небеса очистить! Дождь прекратить!

Дождь прекратился. Ветер тоже. Тучи рассосались, словно и не было, очистив яркое голубое небо с парой лёгких перьевых облачков. Алька смотрел на дьявола с удивлением, граничащим с ужасом.

– А ты и так можешь? Вот запросто? А что ж тогда там…

– Отстань. Так я не могу. Тем более там. Могу только здесь.

– Почему?

– Потому что здесь – Насмешка.

– Что здесь? – Альке показалось, что он просто не расслышал.

– Насмешка. Мир с открытым исходом. Со свободным управлением, в общем.

Челюсть у Альки отвисла.

– Как это? Как такое возможно?

Азраил дёрнул ухом, словно конь, сгоняющий назойливую муху.

– Возможно, один раз на весь Стикс. Мир, где нет никаких ограничений, кроме единственного. Никогда, запомни хорошенько, никогда вслух не упоминать слово, обозначающее создателя этого мира.

– Это какое слово? На букву Б?

Азраил скорчил страшную рожу и погрозил кулаком.

– Ты горы любишь или море?

– Горы. Ну, и море тоже, – Алька растерялся, а Азраил злился, как всегда, если не получал четкого прямого ответа. – Я и горы люблю, и море! Но какое это имеет…

– Горы! – рявкнул Азраил. – Желаю горы! Номер триста девять, вдоль горизонта впереди от меня. Предгорья начать с десяти километров, сейсмическая активность для желающего неопасная!

По земле пошла лёгкая дрожь.

– Ага, так! – Азраил был удовлетворен. – Человек, ты там держись на ногах, сейчас немножко тряхнёт!

Тряхнуло так, что Алька плюхнулся на задницу и вцепился пальцами в траву. Земля ходила ходуном. С грохотом тысяч залпов невдалеке поверхность пошла складками. А вот вдалеке… Там почва лопнула, ушла вниз кратером невообразимых размеров. А потом вспучилась, и сквозь облако пыли к небу начали подниматься скалы. Причем, на глазах они старели, склоны покрывались сосновым лесом, а вершины – снегом и льдом.

Минут десять Алька завороженно смотрел на чудо зарождения нового ландшафта. Потом рост горных пиков прекратился, грохот стих, только изредка вдали еще шуршали редкие обвалы и лавины.

– Ну что, нравится? – спросил Азраил. – А главное, никаких усилий, никакой магии. Всё строго по законам мироздания. С локальными поправками, конечно.

– А… море? – пискнул Алька.

– Ах, да. Вода. Не люблю воду. Никогда морей не делал, если честно, и образов не помню. Так что давай сам.

– Что? Кто? Я?

– Ну если не я, то кто же? Ты. Тебе надо море – ты и делай.

– А я не умею.

– А я кому показывал только что, как это делается?

Алька прокашлялся, в горле пересохло.

– Что, просто вслух сказать, что хочу море?

Азраил не ответил. На слове «хочу» перед глазами у Альки из ниоткуда появилось море. Вернее, призрак моря. Он по-прежнему видел и долину, и холмы, и горы, но тихое полупрозрачное блюдо морской глади проглядывало поверх реальности. Порой оно исчезало, если попытаться сфокусировать взгляд, а затем появлялось снова.

После нескольких попыток Альке удалось расслабиться и смотреть вдаль, а мир услужливо показывал, какое именно будет море, стоит только пожелать.

– Для удобства можешь пронумеровать. Я с горами так сделал, чтобы долго вслух не объяснять.

Алька не понял, но согласился. И у воображаемого моря появилась крошечная огненная цифра. Единица.

– Теперь просто меняй. Как будто листаешь фолиант, а на каждой новой странице море немножко другое. Или не мучайся, а сразу выбери число.

Как листать, Алька не понял. Решил выбирать.

– Семьдесят девять? – предположил он наугад.

Синяя гладь сменилась темным штормовым полотном, с которого неслись брызги и холод. Пожалуй, нет, хочется чего-нибудь поспокойнее, теплее, курортное побережье…

Мысль ещё не успела сформироваться, а образ моря уже сменился, и цифры перемотались куда-то за пятую сотню.

– Ну, ты долго ещё?

– Уже всё! – поспешно отозвался Алька. – Вот это хочу!

Призрак моря исчез. Под ногами пробежала знакомая дрожь.

– Ну, теперь снова держись, – предупредил дьявол, хотя Алька уже и так догадался.

Море получилось красивым, тихим и тёплым. Хотя Азраил продолжал морщиться и фыркать, когда они спустились на мягкий песок. Алька, скинув обувь, по колено забежал в воду. Волны с легким шорохом накатывали и отступали, чуть-чуть леденя кожу и заставляя приподниматься на цыпочки.

– Слушай! А тут медузы водятся? Или там…

– Спруты, серпены, клещноеды? – Закончил за него Азраил. – А ты что, заказывал?

– Вроде нет. Я и названий таких не слышал.

– Ну и радуйся тогда. Иди смело.

Алька пошёл. Потом нырнул. И поплыл. Это было так здорово и так приятно, что можно было простить стоптанные ноги и отбитые бока всего предыдущего путешествия. Почти простить и почти забыть. Хотя бы пока, на эти короткие минуты блаженства.

Потом они сидели, греясь в лучах заходящего солнца, всё на том же берегу: Алька на песке, прямо в кромке прибоя, а Азраил повыше, на сухом валуне, что наполовину торчал из песка и уже почти зарос мхом. Час назад мха не было, и Альке показалось, что это неправильно, такой валун смотрелся бы гораздо уместнее с пятнами бурых наростов. Когда он некоторое время спустя снова обратил внимание на камень, тот уже был старым и замшелым.

– Скажи, Азраил!

– Что?

– Вот ты говоришь, что в Стикс попадают только проклятые. И что он не может быть никому родиной. Но потом сам же рассказываешь про целые народы, которые его населяют. Как так?

– Очень просто. Проклятию в мирах обычно подвергаются целые виды, а не отдельные особи. Поэтому и уход в Стикс – это куда чаще миграция, чем персональное путешествие. У вас в мифологии наверняка есть пара-тройка историй про несчастный народ на грани истребления, который прошел сквозь волшебные воды и выжил, а враги-негодяи сунулись следом и утонули.

– Да, что-то подобное припоминаю.

– Ну вот! Чтобы лично заработать анафему, надо ой как постараться. Я мало знаю случаев и ещё меньше причин, по которым… эээ… автор эксперимента накладывал бы персональные санкции. Я тебе уже объяснял, почему: один разум не в состоянии познать высший замысел и повлиять, в ущерб ему. Слабоват.

– Тогда как…

– Только влияние на большие массы умов способно нарушить эксперимент. К несчастью, создатели не слишком внимательно следят за самыми выдающимися из детей своих.

Алька состроил гримасу удивления и недоверия.

– Не следят? Они-то? Всевидящие и вездесущие?

– Попробуй сам создай хотя бы пару миров? Я не говорю о паре тысяч! Тогда поймёшь, сколько надо удерживать в памяти законов, процедур и переменных. И не будешь ерничать, что… эээ… автор поздно заметил анархическую мыслишку, когда она уже повернула историю вселенной в иное русло.

– И тогда расплачиваются целые народы?

– Если промысел нарушен необратимо и нельзя просто залить серой пару городов, на худой конец опустить испорченный континент на дно океана, то да.

Алька помедлил, почесал затылок и, наконец, решился.

– А люди?

– Что люди?

– Ну наш род? Мы уже прокляты?

– С чего ты взял?

– Ну… Я сам ничего такого не сделал. Но вижу тебя, понимаю твой язык. И ты уверенно ведёшь меня в Стикс, как будто точно знаешь, что я смогу туда попасть… Это я проклят или все люди?

– Понимаешь ли, в чем дело. Стикс омывает все берега. Он бьётся одинаково настойчиво в каждый из миров, и если находит слабое место, то обязательно размывает границу. Создаёт где залив, где озерцо, где хотя бы лужицу. То там, то здесь появляются места, через которые обитатели Стикса могут проникать в миры. А иногда и наоборот, если знать, что искать и куда двигаться.

– Ты знаешь?

Азраил хмыкнул.

– Такие, как я, только тем и занимаются, что разыскивают места Стикса. Некоторые даже составляют карты, где помечены миллионы размытых берегов. Но таким картам не много веры, потому что обитаемые миры тщательно стерегут и постоянно огораживают.

– Я думал, ты можешь попасть в Стикс откуда угодно.

– Пока у меня нет крыльев, я вообще мало что могу в чужом мире. На это и был расчет у тех, кто подсылал ко мне убийц.

– Тебе нужен размытый берег?

– Да. И тебе тоже, если ты захочешь пойти со мной дальше.

– Значит, люди…

– Не значит. Я ведь объяснял тебе, что человек – это лишь шаблон, по которому создано великое множество видов, рас и народов. Я не могу знать замыслов создателя конкретно твоего народа. Ты – возможно проклят, возможно! Хотя есть сомнения.

– А как это узнать?

– Ну, послушай, ведь это вы называете себя sapiens? Вот и будь sapiens. Сам смотри, изучай, анализируй. Делай выводы. Кто, кроме нас самих, может понять, можно ли ещё оставаться в родном мире или пора собирать манатки и проваливать в Стикс?

Алька надолго задумался над этим. Потом снова спросил:

– Послушай, Азраил, а кто живёт в этом мире?

– А что? Тебе скучно, хочется компании?

– Нет, я не к тому. Мы своими геологическими экспериментами никому не навредили? Было бы неправильно поубивать случайно местных жителей.

– А может, этот мир населяют злобные твари, и поубивать их было бы правильно?

– А может, ты просто ответишь мне нормально на вопрос?

Дьявол хмыкнул.

– Расслабься. Никому мы не повредили. Здесь никто не живёт.

– Как странно. В таком прекрасном мире – и нет жителей? Думаю, сотни народов захотели бы здесь поселиться навсегда.

Азраил лениво приоткрыл одно веко и кивнул.

– Да, так оно и было когда-то. Не сотни, тысячи. В очередь вставали.

– И что же с ними случилось?

– Кончились, – он развел руками.

Алька с трудом оторвал взгляд от потрясающего красного заката и уставился на собеседника. Тот выдержал паузу, но, осознав, что человек сам ничего не поймёт и не отстанет без разъяснений, продолжил.

– У этого мира изначально была совершенно особая концепция. Тот, кто его создавал (я еще раз очень прошу тебя, не поминай его имя всуе, если не хочешь новых неприятностей!) поставил перед собой интересную цель. Сделать мир абсолютного счастья. В котором ни один обитатель не испытывает страданий и может получить всё, что пожелает.

– Не такая уж необычная идея, отмечу!

– В качестве идеи – конечно. Может, попробуешь реализовать на практике?

– Ладно, извини, не буду перебивать!

– Итак, под эту идею был создан мир с почти идеальными условиями и почти идеальными поселенцами. От принципа эволюции пришлось отказаться, потому что в идеальном мире не может сильный жрать слабого и не доставлять страданий. Хищники вообще не были предусмотрены в экосистеме. Питание на первых порах организовали при помощи сложной симбиотической системы из грибов, бактерий и простых водорослей с суточным циклом созревания. За ночь культура вызревала, а к утру оседала по всей земле белыми хлопьями, которые можно собирать и есть. На вкус – та ещё гадость, но местным нравилось.