А впереди была вся жизнь…

– Его приставили к группе немцев переводчиком. А он на сиськи немки упулился! Она ему говорит, мол, мой дедушка здесь погиб, но он был добрый, даже антифашист. И ЭТОТ болван… – он запнулся, чуть не заматюкавшись: – что̀ в ответ? Бормочет: «Да ничего страшного, понимаю, сочувствую вам». Представляете? Хер тебе, а не пятнадцать рублей за переводы! Думал, кроме тебя никто по-немецки не понимает? Я слышал всё! Иди, пиши объяснительную.

Он кивнул на меня:

– ЭТОГО за что задержали?

Оба переглянулись, и «Бульдог» пояснил:

– Да тоже с немчурой якшался, но мы вовремя пресекли.

– Что-нибудь серьёзное?

– Вроде нет. К их девкам клинья бил.

– Понятно, русских баб им мало, – мотнул головой начальник и вышел.

Треугольная морда посмотрел на своего коллегу, потом на меня, как на вошь несчастную, обронил:

– Особо инициативой не занимайся. Без тебя есть, кому решать. Свободен! Дуй отсюда.

Значит, в мою искренность особисты поверили. «Свободен!». Сами-то небось противоположного хотели. Однако мои кружева с мэдхен не тянули на госизмену. Но перед тем меня тщательно обыскали, записали паспортные данные. Я понимал их разочарование: за столь дохлое дельце звёздочки вряд ли светят. У них были хари, будто похоронили всё свою родню. Картонку покрутили и с сожалением вернули. На доказательство сотрудничества с зарубежной разведкой она не тянула. Жвачку «Ригли» оставили себе. Мелочь, а неприятно (для меня, разумеется). Эти товарищи, как и менты на толкучке, были не прочь приобщиться к закардонному образу жизни, только осторожничали.

– Чтобы мы тебя больше не видели здесь.

Я молчком кивнул (меньше говоришь, целее будешь!). Поспешил на выход. Прикрыл дверь и оглянулся на коридор – в какую сторону рвануть. Однако успел услышать то, что не предназначалось для третьих ушей: «„Ты первую зарплату ещё не получил?“, „Ещё нет. А сколько мне причитается?“, „Как лейтенанту, пока четыреста, мне уже положено за выслугу девятьсот пятьдесят“».

Что?! Мои ухи завернулись в трубочку! Я уже торопился по коридору к выходу, а всё потрясённо повторял: «Девятьсот пятьдесят, девятьсот пятьдесят рябчиков… А этому – ВСЕГО ЧЕТЫРЕСТА. Нихрена себе». Моя мамочка получала дежурным по станции всего-то восемьдесят. Интересно, кого ж берут на такую работу? Стукачей? А те откуда берутся? Прямо государственная загадка. Но сдавать других даже за шальные деньги – точняк западло.

Быстренько вышел из гостиницы. Вольно вздохнул: «Фу-у… Вырвался из недр «конторы глубокого бурения». Честно говоря, я ссыканул (хотя понял это только сейчас). Все знали об этой тайной организации, которая, мол, вынюхивает повсюду, и потому лучше держать язык за зубами. Но раньше я с ней не сталкивался. А тут прямо холодком повеяло откуда-то из подполья, точно от зубастых вурдалаков.

Внутренний голос подколол: «На таких, как ты, кое-кто зарабатывает «трошки для сэбя», как говорит твоя бабуля. Только насупливают для серьёзности брови». Уже постепенно доходило, что такова игра на государственном уровне. И ведь шарили по моим карманам в поисках «гринов». Не-е, я на это не подписывался. Помню древнюю шумиху в прессе, когда сообщалось о судьбе московских валютчиков. Поначалу им дали офигенный срок за спекуляцию долларами. Вроде бы, дело с концом. После – вжиг! Дёрнули опять на суд и огорошили несчастных: «Высшая мера наказания без оправданий». Зашибись, приехали. Задним числом новый приговор. Таков на деле наш самый гуманный суд на свете, не зря в фильме один комик сострил.

Собственно, я не совсем улавливал: зачем копить американские доляры или эти самые, английские почём-фунт-стерлингов? Ведь заграница – пока неосуществимые грёзы. Там очутишься, коли против власти попрёшь и надо будет смываться. А если сейчас их покупать, то себе же в облом: за доллар – всего шестьдесят с чем-то копеек! Так что, будем скромнее, бесценными рублями обойдёмся. Надёжнее рубля в мире, конечно, нет валюты.

Я успел потом ещё потолкаться с немцами. Только почаще оглядывался вокруг.

В самом деле, было здорово. Народ общался, веселился, что-то обменивал. Мне тоже подарили кучу значков, жвачек, авторучек. И я был в некотором недоумении: «Куда их? Погоди-ка… А что если толкнуть?». Натурально, кто-то не сумеет приехать в центр, но пожелает приобщиться хотя бы каким-то боком к фестивалю. Вот и посодействую дружбе народов.

Рассовал по карманам и отправился на троллейбусе к ТЮЗу.

К шестнадцати часам я был уже у театра. Контролёр удивлённо подняла брови, увидев приглашение: откуда у советского обормота аусвайс? Всё же пропустила. Народу в актовом зале набилось под завязку, стоял тот ещё гвалт! Было немного душно. Я тщетно искал парочку «своих» немочек. Увы, они растворились в задорно-разноцветном бедламе. Организаторы носились кругами, что-то выкрикивая и рассаживая всех по группам.

Кое-как рассадили. Погас свет, и зал затих. Оставалась освещённой лишь сцена, где к трибуне потянулись очередные товарищи в белых рубашках и пиджаках. Снова полились речи о солидарности и взаимной любви навеки. Мой внутренний голос ехидно заныл: «Между прочим, с конкретной любовью у тебя ничего не получилось, жалко, наверное?». Отмахнулся от него, как от овода: «Пошёл нафиг!» Я не терял надежды увидеть Габби.

На выступления певцов, танцоров и целых хоров глядел вполглаза. Уж было заскучал, как в заключение нежданно объявили:

– Рок-ансамбль «Крайс»!

Ничего себе! Я прибалдел. У меня имелась на плёнке запись концерта этой группы, и я с изумлением таращился на артистов, в том числе на симпотную, весьма элегантную, в обтягивающем платье-мини, солистку.

Музыканты не подкачали, и мы хлопали, как малахольные. По окончанию концерта зрители вывались на свежий воздух. На площади перед ТЮЗом стояла будка на колёсах, из динамиков рвалась зажигательная музыка дискотеки. Молодёжь уже трудно было сдержать! Русские и немцы перемешались, болтали и опять обменивались всякой мелочёвкой. Правда, веселились, в основном, гости. Волгоградцы больше жались по стеночкам. Я бы тоже потанцевал, но где же Габби с Магдой? Увы, их нигде не было.

Внезапно подскочил плешивый очкарик с микрофоном и магнитофончиком через плечо:

– Радио ГДР. Как вам понравилось выступление группы «Крайс»? Вы слышали о ней раньше?

Я смешался. Давать интервью? Такой поворот не укладывался в моей кубышке. Да где наша не пропадала! Постарался быть раскованным:

– Знаю этих музыкантов, очень хорошие. Э-э… У меня на магнитофоне записаны.

И затянул, почти как немецкие рокеры (мне так показалось):

– Sie ist i-i-immer noch allein…[28]

Журналист был изумлён моими солидными познаниями. Не иначе, полагал, мы здесь только с медведями в берлоге ревём. Чувствую, я был для него, акулы пера и микрофона, удачной находкой. Он живо затарахтел:

– Какие ещё рок-группы из ГДР вы знаете?

Вот пристал, как банный лист! Однако внутренний голос уже суфлировал, и я выдал:

– Как не знать! Ещё мне нравится «Пудис», «Вир» и «Омега»[29].

При последнем упоминании корреспондент хмыкнул. И оборвал:

– Данке шён. Большое спасибо.

И свалил. Да хер с ним! Пусть знает наших. В смысле, музыкантов – «Цветы» те же, или «Песняров».

…Меланхоличные волны памяти по-прежнему накатывались на берег сегодняшней армейщины, пока мы направлялись к месту своего боевого задания. Нам никто, разумеется, не объяснил, в чём оно заключается. Но по выданному оружию в виде ломов, совковых и штыковых лопат уже догадывались, из чего сегодня постреляем. Впереди показалось место дислокации в виде полуразрушенной здания, которое давно не использовалась. И пока я маршировал, тешил себя мыслью: «Авось, почти неизвестная мне Габби услышит интервью да всплакнёт по несбывшейся страсти к простому русскому хиппаку».

* * *

Замполит роты лейтенант Виктор – неплохой, в целом, парнишка. В роте его кличут Марксёнышем. Иногда прикалываюсь с ним, если выдаётся чуток свободных минут. Лейтёха выглядит примерно так, как вся его псевдоидейная мутота – никак. Среднего роста с белёсыми волосами, овальная, вполне упитанная физия. Самое выразительное в нём – васильковые глаза: они вроде и привлекают внимание, и отдают холодным бездушием.

Скорее всего, Виктор чувствовал во мне родную душу, с которым можно размесить словесный понос. Как-никак, я почти интеллектуал по армейским меркам! Правда, отныне сильно засомневался в собственных умственных способностях: не придурок ли – одеть кирзуху, бросив институт из-за вертихвостки?

Раньше я не был любителем глупых размышлизмов. И для меня стало настоящим откровением, когда преподаватель философии объяснил первокурсникам, что мозгодробительная дисциплина – всего лишь заурядное мировоззрение человека. Считаешь, например, того типа дерьмом – это твоя точка зрения на его жизнь, считаешь его клёвым парнем – то же самое, но с другого боку-припёку. И тот же прѐпод однажды привёл с иронией пример из истории: в царское время некий чинуша изрёк, дескать, польза от философии не доказана, зато вред от неё возможен. Доцент обвёл аудиторию взглядом и спросил: «Возможно, в самом деле, большинству хватает довольно тусклой философии, чтобы не засорять мозги?». Мы молчали, вполне соглашались со столь здравым выводом чинуши. Хотя теперь я начал подозревать, что не всё так просто.

Сейчас сидим с Виктором после обеда на скамейке у плаца, травимся куревом в полное удовольствие (он угостил меня «Ту-144»). Меня как раз потянуло на воспоминания о «довоенном» бытие. Исповедуюсь замполиту, словно на требе попу̀: был грех – с удовольствием занимался в институте фарцой, раскручивал дружков по «соцлагерю» на всякое шмотьё, потом отправлялся по выходным «толкал» товар всем, кто жаждал выглядеть модно и престижно.

Мы обычно кучковались вместе (хотя никто не интересовался друг у друга, откуда вещички). Сидели себе прямо на базарных стойках, товар рядом в пакетике; иногда чуть вытащишь уголок джинсы или расписного батничка, дабы намётанный глаз сразу всё улавливал.

Обсуждаем:

– Видал чувака на углу, что «Вранглёр»[30] сбыл рыжухе? Вот дура! Сказал, что симпатичная, потому скидывает цену, она и расплылась. Не врубилась даже, что швы вкось идут.

– Подходил к нему, как бы приценивался. Голимый самопал! Бирмак не кожаный – будто у Levi`s, да только без двойной прострочки по внутреннему шву. На Малой Арнаутской такую дешёвку гонят.

Смеёмся:

– Кто хиппует, тот не поймёт.

Кто-то добавляет:

– На прошлой неделе за двести восемьдесят какому-то колхозану «Ливайс» втюрил.

Мы охаем от зависти. Только так и не могли определиться: «Ливайс» или «Левис»? Каждый стоял на своём – типа, только он знает, как правильно по-английски.

Иногда пластиночку рок-н-ролльскую рядом поставишь к столбику навеса – мол, приобрёл её и отдыхаю себе, никого не трогаю. Блок жевачки невзначай положишь. Ушлый народ всё понимает, бочком придвигается, спрашивает: «Почём джинсики? А за пласт сколько просишь?».

Однако и подозрительные типы сразу выявлялись. «Это что за пластинка с зарубежной музыкой?» «Вот это? Да прикупил у какого-то лоха. Где он? Не знаю – только что слинял». Пойди, найди в толпе, где еле протиснешься. И тебе ещё дружки по сбыту подают знаки: с этой мразью не связывайся – точняк особист.

Впрочем, иногда случался облом. Подваливает хмырь, спрашивает, что почём. Вроде, нормальный чел, торгуется с тобой. После – раз! И вытаскивает красную корочку:

– Пройдёмте, гражданин. «Добро» ваше? С собой заберите тоже.

И никак не улизнёшь – с боков другие менты подпирают. Ужаснейший, по их мнению, проступок совершил. Твои коллеги по бизнесам вмиг рассасываются в спасительной толпе. Сегодня твой черёд отвечать по закону.

Приводят в синий вагончик c края толкучки. Спрашивают, что в твоей модной жёлтой сумке. И сразу же предлагают сдачу в плен «по-хорошему». Ты непонимающе пожимаешь плечами. Тогда добрые рыцари без страха и упрёка (заодно – без зазрения совести) выворачивают сумку. Ещё попутно грузят моральными принципами «Истории КПСС», которые обрыдли уже на первом курсе: пошто подрываешь советскую экономику и попутно помогаешь экономике буржуинов? Хех, тот учебный «кирпич» серого цвета нагонял тоску не только на меня, но на всех первокурсников медвуза! Едва мы, «позвонки» переступили порог института, как нам тотчас стали втюхивать унылую ахинею на занятиях о «руководящей и передовой партии рабочего класса…». Да чтоб вы провалились со своей «ролью» в преисподнюю! На лекции по архиважному предмету шли как на каторгу. Изумлялись: «Без кэпээсэсной истории хороших врачей не бывает? Заболело горло? Вот рецепт: прочти сто раз главу 5, и в глотке никакого першения! Не спится? Прочти на ночь главу 10-ю тысячу раз, уснёшь обязательно! А если занедужит задница? Хватит пяти листков в туалете».

Мне, как мальчишу-плохишу, старшие товарищи, втолковали дальше:

– Не пристало советскому гражданину заниматься подобными недостойными вещами. Не стыдно ли тебе, купи-продай, порочить наш прекрасный образ жизни, показывать, будто мы так плохо живём, что приходится приобретать винил с непотребными песнями всяких битлов, жувачку, косметику и прочее. Гляди, джинсы – это крашенная синькой брезентуха сварщика.

С последним я почти соглашался:

– Да немного похоже. Костюмчик сварщика – оно, конечно, прекрасно, но лучше уж сами носите.

Старшие товарищи смотрели осуждающе:

– Совесть не мучит? Сам рассуди, за заморские портки продался. Позоришь социалистический строй перед иностранщиной.

Я как бы честно стыдился. Но не оставался в долгу, неуверенно гоношась:

– А вы оденете брезентуху для моды? Нет? А-а.… Зато, когда я влезу в фирму̀ с клёвым патчем, все девчонки на улице мои! Сами знаете: «Ты пришла ко мне нах хаус[31] в джинсах с клёшем «Леви Страус».

Менты были как бы непреклонны. В их мутных фарах отражалось одно: «Что с ним поделаешь? Расстрелять отщепенца мало». И расстреляли бы, как при Сталине. Да здесь крылся маленький секрет.

Я старался отмалчиваться. Себе дороже болтать лишку! Запросто притянут по статье за спекуляцию. А так был знаком с уже привычным сценарием: постращают для порядка, потом ставят вопрос ребром: «Писать протокол об изъятии будем?» Ну, как же! Разумеется, нет. Я побаивался, что «доведут до сведения» в вуз, и прощай учёба! С другой стороны, коли не выпишут протокол, то… В том-то вся хитрость! Делаешь жалостливые очи, мямлишь, мол, простите бедного студента, пожалуйста, а то есть нечего (варианты: денег нет, живу на квартире и платить нечем, мать больная, сделал это впервые и так далее, и тому подобное), поэтому больше – ни-ни!..

Паразиты внутренних органов входили в моё трудное материальное положение, упитанные рожи как бы смягчались. Уже милостиво цедили:

– Топай отсюда. Только вещи оставляем… Для уничтожения согласно протоколу. А то продаёшь, понимаешь ли, вещи врагов.

На твоём лике возникал деланный ужас:

– Может, что-то отдадите? Я ж последние деньги потратил, жить не на что!

«Мусора» чётко учитывали правила игры – я мог появиться на толкучке с барахлом не единожды. Как бы безразлично вздыхали:

– Ладно, бери это и это. А вот это придётся оставить по закону.

«Вот падлы, – думаешь ты, – недурно стоят на страже не только социалистической, но и капиталистической собственности! Ага, вещи врагов. Даже трусы̀ заграничные заберут».

Но вздыхал уже с натуральным облегчением:

– Что ж, коли так получается…

Ты знаешь, что едва закроешь за собой двери, как стервятники в мундирах растащат всё нажитое тобой в «непосильном труде». От того оставалось надеяться, что в следующий заход не попадёшься и успеешь ВЗЯТЬ СВОЁ. Только цену за джинари, музыкальные «пласты», батники придётся увеличить. Таковы были жёсткие уроки бизнеса «загнивающего Запада», которые приходилось познавать на отечественной барахолке. Фарца̀ кислых не любит. И ты стискиваешь зубы.

* * *

О таких беспокойных буднях фарцовщика я и поведал с долей печали Виктору.

Увы, серпасто-молоткастый Марксёныш никак не врубался, почему я не врубаюсь в преимущества социализма:

– Как ты мог ТАК поступать?! Ты же был пионером, затем – комсомольцем, которые всегда впереди! Уверен, сбился с правильного пути, слушая вражеские «радиоголоса». Но сейчас надо достойно служить. Помнишь 63-ю статью?

С умным выражением лица киваю: как помнить! Хотя разве полностью упомнишь, что отпечатано в армейских талмудах.

Лейтёха уже чеканил:

– Воинская служба в рядах Вооружённых Сил СССР – почётная обязанность советских граждан. Если будешь отлично нести службу, получишь Почётную грамоту, вышлешь родным фото, где стоишь у развёрнутого знамени полка.

«Ну да, ну да, – ухмыльнулся я в душе. – Простой, как сатиновые трусы. Мёртвого замучит занудной мозгомойкой. По мне предпочтительней получить за службу деньгами. Впрочем, бумажка со штампиком может сгодиться дома – глядишь, с такой грамотой восстановлюсь в родном вузе. Выучусь на лекаря и заживу по-человечески». Внутренний голос впервые безоговорочно согласился со мной.

А от Виктора пошла «опять морока про коварный зарубеж». Начал заворачивать насчёт западных радиостанций, которые поливали непобедимый Союз грязью: все эти «Свобода», «Голос Америки», БиБиСи и прочая хрень. Хотя я их, признаюсь откровено, слушал с неподдельным интересом: много чего вещали о нашей стране чудес, о чём ни я, никто иной даже не догадывался! Сквозь шум, писк и треск глушилок прорывались потоки информации оттуда, куда попасть большинство гомо советикос даже не мечтало. Только откуда эти сволочи «за бугром» вытаскивали запретные фактики о нашей стране, коли мы за «железным занавесом»? Таинственные глушилки (что за зверь, никто не знал, но представляли наподобие высоких радиоантенн) будто ватой, гасили музыку и голоса ведущих. Мы вновь ловили запретную волну, затаив дыхание внимали подробностям, чем там дышат эти рок-музыканты, что нового отчебучили. Волну опять настигала глушилка, и она опять, жалобно запищав, исчезала. Мы опять искали как бы правду. Такая вот игра в прятки. Сами понимаете: «Родина слышит, родина знает…». Гуляя подростковой компашкой по Сарепте с транзистором наперевес, мы ловили и ловили ОТЗВУКИ чужой, красочной жизни, от которой нас так трогательно пытались уберечь. «Говорит радио Монте-Карло…», или что-то там наподобие. Мы жаждали понять, о чём они так зазывно верещат на своей иностранщине, разбавляя речь призывно-радужной музыкой.

Сейчас я не спорил, принимая вид кающегося грешника. Зачем накалять внутриполитическую обстановку? Ещё в карцер упекут.

Но замполит не отставал. Увещевал, как священник на исповеди:

– Ты мне не звезди. Вижу, что врёшь. Что за народ! Не учитываете наглядных преимуществ социализма! Сколько уже рассказывал на политзанятиях о подлых приёмчиках западных спецслужб. Тебя же могли завербовать за дешёвое тряпьё!

Я опять согласно кивал, вспоминая при этом народную язвительность: «Солнце встаёт весеннее, и птицы поют по-прежнему.// Спасибо родимой партии и лично товарищу Брежневу». Правда, от маминых подружек слышал уже откровеннее: «Ни колготок, н конфет.// Нафиг нужен этот дед!». «В нужных дедах, – не сомневался я, – они получше меня разбираются».

Так коли тотальный дефицит всех уже достал, то почему бы не навариться на перепродаже импортных тряпок? Я был из той самой категории, о которых в советской киношке припечатали: «Некоторую часть молодёжи (будь уверен: «совсем маленькую») Западу удалось разложить». Почему разлагалась, диктор не объяснял. И я ничего не мог с собой поделать – уж очень хотелось жить нормально, не в дерьме копошиться, как большинство. И разве виноват, что большинство тоже упорно жаждало одеваться у «презренного меньшинства» в заграничное шмотьё? Или всё-таки большинство тоже благополучно разложилось, только не признавалось в подлом упадничестве? Сплошь вопросы! И не понятно, где истина, где ложь. По крайней мере, на лекциях по как бы НАУЧНОМУ коммунизму ответов не давали. Лишь твердили: «Учение Ленина верно уже потому, что верно». Все кто против – ренегаты и предатели. И не тявкай, коли в твою башку лезут крамольные идейки. Иначе…». Но я как-то позволил себе подумать: «Что если социалистическую и капиталистическую системы объединить? Чего они бодаются? Зажили бы вместе, не тужили». Да кто ж позволит! Даже в мыслях трудно представить невероятное: чтобы Союз уступил дорогу Западу, или тот ему. А о развале такой махины, как СССР, грезить было совершенно смешно. Мы же непобедимы!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

ЧИЖ – аббревиатура: «человек, исполняющий желания».

2

Речь идёт о сержантской нашивке (лычке, или грубо говоря – «сопле») на погонах; у младшего сержанта 2 нашивки, тогда как у ефрейтора – одна.

3

Жевательный табак в Средней Азии с наркотическим эффектом.

4

Хорошо (узб).

5

Из молодёжного жаргона 70-х годов: от hair (англ.) – волосы.

6

В молодёжном жаргоне 70-х годов – девушка (англ. girl).

7

Я хочу целую кучу любви! – вольный перевод с инглиша строки из хита рок-группы Led Zeppelin «Whole lotta love» («Целая куча любви», англ.).

8

Известный в СССР детский фильм.

9

Gaudeamus igitur, Juvenes dum sumus! (лат.) – Возрадуемся, друзья, пока мы молоды! (начало студенческого гимна).

10

Молодёжное название рок-группы Uriah Heep («Юрайя Хип»).

11

Так в молодёжной среде называли электроинструмент «Ионика», прадедушку электрооргана.

12

«В моём сердце, в моём разуме, в моей душе…» – слова из песни July Morning.

13

Кен Хенсли – композитор, певец группы Uriah Heep.

14

Речь о соответствующей песне «Юрайя Хип».

15

«Обратно в СССР» – песня «Битлз».

16

Слова из песни поп-группы ABBA «Money, money, money» («Деньги», англ.): «В моих мечтах есть план…».

17

Намёк на фразу из песни «Пинк Флойда»: Money, it's a hit (англ.).

18

Хит той же поп-группы «Победитель получает всё».

19

В 1972 и 1974 годах между сборными командами СССР и Канады состоялись два суперсерии игр по хоккею (по 8 игр каждая). По итогам 1-й суперсерии сборная Канады выиграла за счёт бо̀льшего количества побед, но забила меньше голов. Во 2-й суперсерии сборная СССР сыграла намного лучше, забив в общем зачёте 32 шайбы против 15 шайб канадцев.

20

Ordnung (нем.) – порядок.

21

Deuetsch (нем.) – немецкий язык.

22

Freundschaft (нем.) – дружба.

23

Как твои дела? (нем.).

24

О да! Очень хорошо (нем.).

25

Речь о разрушенной в Сталинградскую битву мельнице, которая считается памятником истории.

26

Да-да, конечно (нем.).

27

Игра слов: первые буквы в имени-отчестве (ГБ) на деле означают Государственную безопасность (он же – КГБ Комитет государственной безопасности). В советское время КГБ ещё называли в народе «конторой глубокого бурения» (о чём упоминается дальше).

28

«Sie ist immer noch allein» («Она все еще одна», нем.) – название хита данной группы.

29

«Омега» – венгерская рок-группа.

30

Джинсы фирмы «Wrangler».

31

Nach Haus – по-немецки: домой, на дом.