Трагикомедия бродяги любви

… Молодой Казанова уверенной походкой проходил в бальный зал красивым коронным жестом сначала приподнимал с лица фиолетовую вуаль, а лишь потом снимал саму треуголку, к которой крепилась загадочная фиолетовая ткань. На руке блестел рубиновый перстень, а для большего эффекта Джованни иногда вместо треуголки с фиолетовой вуалью надевал красивую венецианскую маску…

… Вот и сейчас на балу под дамские романтичные вздохи молодой человек поднял фиолетовую вуаль, потом, как обычно снял треуголку и прошёл в бальный зал, нервничая и судорожно рассматривая дам. В голове беспорядочно крутились мысли: «Ой, а в этот раз лучше к какой подойти, чтобы не отшила? Может, та, постарше и побагаче? Слишком серьёзная. А может, та, молодая и модная, в ярком атласном платье с бриллиантами и пудрой на прическе? Кажется, уже лучше вариант…».

… Дело в том, что недавно Джованни снова нажил себе проблемы из-за своей последней пассии. Последние три месяца он состоял в отношениях, естественно за деньги, с немолодой графиней Викторией Крит. Она, знатная и богатая, всегда в роскошных париках, драгоценностях, модных пышных платьях с лифом, усыпанным драгоценными камнями, не молодая, щедро платила Джовано за страстные ночи, пока их не застал старый муж Виктории, граф Крит. И теперь молодому человеку ничего не оставалось, как искать новую женщину, за чей счёт он будет жить…

… Признаться честно, Джовано Казанова терпеть не мог Викторию, считал её чрезмерно легкомысленной, увлечённой своим внешним видом и высокомерной особой. А уж после того, как граф-рогоносец устроил двум любовникам грандиозный скандал, который и репутацию графини Виктории испортил, и ещё хуже измарал и без того опороченную репутацию Джованни, молодой человек совсем возненавидел бывшую пассию. Мысленно с сам собой отзываясь о ней так: «Эта ветреная модница Виктория мне ещё ухудшила ситуацию! И так не очень легко было, а теперь из-за её старого ревнивого сморчка я опять на языке у всех, как «последнее жигало», «блудник, падший» и «продажный альфонс»! Как мне уже надоели такие остроты в мой адрес! Я не виноват, что у Виктории ума не хватило правильно скрыть роман! Терпеть её не могу, как вспомню, так в желудке кисло!».

… Бал уже был в разгаре, все танцевали мазурку, слуги суетливо разносили мороженое, фрукты и кексы, чай, кофе и шампанское, Джовано стоял в стороне и вёл беседу с той молодой богатой особой, на которую уже положил глаз, и она уже хотела передать ему деньги…

…Вдруг музыка резко внезапно неприятно оборвалась, тяжёлыми шагами к Джовано подошёл граф Крит, пожилой муж Виктории с ехидной ядовитой ухмылкой и язвительным желчным тоном громко сказал, будто больно уколол:

– О, Джовано Казанова! Какая встреча, не ожидал вас, жигало, увидеть на балу среди порядочных людей! И не нужно смотреть на меня так, как будто я солгал по поводу вашего статуса куртизана! При вашем распутном образе жизни уже давно пора показаться врачу и заиметь такой вот билетик… жёлтый, а то мало ли, ещё даму заразите!

… В бальной зале раздался весёлый смех, кажется, многим понравилось, как граф Крит сейчас унизил Казанову…

У Джованни сразу ухудшилось самочувствие, он просто сгорал от стыда, к лицу сразу прилила краска от чувства унизительного конфуза и стыда, такой позорной ситуации с ним ещё не случалось, а гости бала только высокомерно смеялись, чем усилили душевную боль в несколько раз. Светло-карие глаза молодого человека наполнились слезами, сердце заболело, голова неприятно заболела и закружилась, а в животе почувствовался спазм. Это был действительно унизительный удар!

Но Джовано сдержал эмоции, проглотил комок слёз, не дав им сейчас хоть как-то появиться, и красный от стыда, но бойко и резко ответил графу с ненавистью во взгляде:

– Да, ваше сиятельство, вы такого мнения? А мне кажется, что вы сказали это только из зависти, позавидовав, что я, молодой, красивый, умный галантный кавалер пользуюсь таким успехом у представительниц прекрасного пола, а вы, старый недалёкий человек с возрастом докатились до того, что даже жена вам изменяет! Причём у неё есть весомый повод для этого, подумайте сами, какой даме будет приятно общество ворчливого старика?

Унизительные смешки в бальной зале стали реже и тише, но не прекратились совсем, а Джовано после эти слов ещё раз с ненавистью посмотрел на оппонента и выскочил из бальной залы на улицу, у молодого человека сдали нервы…

… Он поспешно сел в гондолу, и постарался уплыть подальше от злополучного бала сеньоры Бабетт, с которой он сегодня думал завести роман, и где всё неожиданно превратилось в обидные смешки, он совсем забыл об осторожности, что в такой темноте небезопасно плыть в гондоле. Потом, увидев ярко освещённую свечными фонарями пристань и красивый мост, оставил гондолу, встал на мосту, поднял взгляд, полный обиды и слёз, которые всё-таки еле заметно потекли по личику и прошептал:

– Господи! Господи! Как я устал от такой жизни! Как я устал быть для всех падшим, недостойным общества приличных людей, предметом насмешек, и в глазах окружающих, и в собственных глазах быть грешным блудливым созданием низшего сорта!!! Я пытался разорвать этот порочный круг, я уже где только не искал хорошую работу, чтобы завязать с куртизанством! Даже в Париж, чтобы изменить свою жизнь, уезжал, но у меня ничего не получается! Это просто постоянный непрекращающийся оттуда, с детства и отрочества, круг боли, обид, переживаний, унижений, одиночества, заброшенности! Я пытался показать, что я умный человек, никто не захотел заметить меня, как личность, я пытался заслужить любовь, но как с детства я был одинокий и ненужный никому мальчик, так и вырос в взрослого, но так же одинокого ненужного никому молодого мужчину! Я хотел изменить свою жизнь, но я не справляюсь с этим замкнутым кругом сам, мне нужна Твоя помощь! Господи, услышь меня, мне нужна Твоя помощь! Я хочу перемен, но я прошу не богатств, не титулов, я просто прошу спокойной жизни, я очень хочу, чтобы мне всё-таки дали шанс, хоть один шанс исправиться, стать любимым! Я очень хочу, чтобы у меня была семья, чтобы кто-то дал мне шанс, чтобы кто-то полюбил меня. Я никогда не обращался к Тебе за помощью, прости, но, быть может, Ты услышишь крик моей души! – Джованни взглянул на своё отражение в водном канале Венеции, бросил на мостовую парик, поправил свой длинный волнистый русый хвост. Затем вытер рукавом сиреневого кафтана-жюстокора пудру с лица и прошептал, – Все уже поставили крест на мне, мол, я неисправимый блудник, что для меня ничего святого нет как будто, а я ведь не такой: мне и стыдно перед Тобой, и я ещё совсем молодой. А если убрать эту глупую атрибутику светского льва ввиде пудры и парика, так я ведь симпатичный приятный юноша, не говоря о том, что я ещё и не глуп, я бы мог стать примерным семьянином, любить свою семью, я бы мог работать на какой-то приличной скромной должности, если бы меня кто-то полюбил и дал шанс…

Тут Джованни наконец-то очнулся от своих высоких порывов к Господу, ещё раз с презрением взглянул на себя в воду и буркнул на себя недовольно:

– Эй, Джованни, ты чего так раскисаешь?! Взрослый человек, нечего тихонько хныкать тут да в воду глядеться. Ничего нового ты там не увидишь…

… После этого уставший Казанова с трудом добрался домой и крепко уснул. Он знал, что через два дня будет бал у Виктории, его бывшей, и раз такое фиаско вышло сегодня, хотел, чтобы Виктория на том балу познакомила его с кем-то, найти, как и обычно, новую пассию, и собирался сейчас отоспаться, чтобы были силы зажигать ночи, отрабатывать свои куртизанские деньги…

… Джовано тогда и не подозревал, как молитва на мосту сейчас повернёт его жизнь на все 180 градусов…

… Как и обычно, Джованни Казанова прибыл на бал нарядный, только в этот раз без парика, и вместо своей треуголки с фиолетовой вуалью надел на лицо красивую венецианскую маску с перьями и изумрудами под цвет атласного зелёного кафтана-жюстокора. Осторожно прошёл в бальную залу к гостям, опасаясь, как бы неприятный инцидент не повторился, тихо снял маску с лица…

…Как и обычно зал сверкал золотой лепниной и светом свеч, рекой лилось шампанское, оркестр играл для гостей вальсы, полонезы, мазурки, польки и котильоны…

… Тем временем графиня Виктория, в шикарном пышном бальном платье цвета морской волны с изысканной вышивкой золотой нитью ввиде райских цветов, голландскими кружевами, бриллиантовым украшением на лифе и с дорогим колье на шее и в напудренном парике стояла в сторонке и общалась с подругой. Её собеседницей была юная двадцатилетняя девушка, леди Генриетта Риччи.

… Генриетта внешне совсем не была похожа на подругу и далеко не только из-за заметной разницы в возрасте. Юная особа была дочерью лорда Риччи, и аристократичные манеры виднелись в каждом её жесте. Вдобавок, была она одета боле изысканно и богато, чем её старшая подруга, в её образе всё было со вкусом продумано. Юная леди прибыла на этот бал в пышном изысканном платье из атласа хвойного цвета, обильно украшенного золотой тонкой вышивкой и несколькими бантами из золотого атласа, декольте и часть рук скрывали красивые редкие тонкие золотые кружева. В сложной причёске из ярко-каштановых волос сверкала бриллиантовая заколка ввиде большой бабочки, на тонкой шейке образ заканчивал маленький бриллиантовый кулон-бабочка, похожий на заколку.

Ко всему девушка обладала не только манерами и богатым нарядом, но и внешне была приятна. Фигурка юной леди была стройная, как у балерины, на её лице не было ни грамма косметических средств, и от этого её кожа имела приятный персиковый оттенок. Черты лица её нельзя было назвать идеальными или точёными, но в тоже время они имели обаяние юности: аккуратные бровки, тоненькие губки и забавный слегка вздёрнутый носик и большие выразительные тёмно-карие, как шоколад, глаза.

… Генриетта уже давно дружила с Викторией давно несколько раз была гостьей её балов, но Джовано сама лично никогда не видела, и, что для венецианки было поразительно, не слышала вообще о том, кто он! А причина тому было то, что Генриетта два года была в трауре и сейчас только, сняв с себя это обязательство, в первый раз поехала на бал после перерыва в два года. Генриетта была очень удивлена появлением на балу совершенно незнакомого странного юноши и такой бурной реакции дам на его появление: сразу по залу раздались романтические мечтательные вздохи…

И тогда Генриетта решилась спросить у Виктории:

– Виктория, скажи, пожалуйста, что это за странный молодой человек прибыл на бал, я раньше его никогда не видела. И почему все так эмоционально отреагировали на его появление? Он какая-то известная в Венеции личность?

Виктория, жеманно обмахиваясь веером, ответила:

– Генриетта, подруга, ты меня поражаешь: жить в Венеции и не знать, кто такой Джовано Казанова! Все женщины Италии уже знают его имя, он известен, как самый умелый любовник-куртизан, настоящий альфа-самец и виртуоз интима в постели, он знает некоторые медицинские секреты, благодаря которым зажигает со своими дамами ночи на пролёт и умеет доставить море удовольствия! Самый известный жигало и мечта любой женщины! Говорят, у него уже было сто женщин, и не одна в нём не разочаровалась! Он берёт за ночь пятьсот луидоров, и я состояла с ним в отношениях три месяца, и хоть мне три месяца встали недёшево, я нисколько не жалею, это были самые сладкие, самые приятные и возбуждающие ночи в моей жизни! Очень жаль, что нас застал мой старый сморчок, и пришлось расстаться, но я хоть временно, как женщина, удовольствие получила, ведь ко всему он ещё и галантный кавалер, не то, что мой старый муж…

Генриетта же внимательно, прищурив слегка свои шоколадные глазки, рассматривала Казанову, следила за его невесёлым выражением лица, еле уловимыми жестами волнения и у девушки закралось какое-то подозрение, что что-то Виктория сейчас не сказала, не всё так однозначно.

– Эм, Виктория, подруга, – обратилась Генриетта к собеседнице – Ты точно уверена, что не пересказала слухи, а говоришь правду? Просто ведёт он себя на балу обыкновенно, не похож он на куртизана и альфонса. И выглядит он очень молодо, ему, примерно, двадцать три, может, двадцать четыре года, не больше, я не понимаю, что столь молодой человек может делать в постели особенно, чего не могут его ровесники, что он так стал известен. И зачем ему какие-то медицинские секреты? Я думаю, что молодой здоровый мужчина может доставить удовольствие без всяких специальных ухищрений, просто потому что он юный и сильный. И как у такого молодого человека может быть за плечами романы со ста женщинами? Это во сколько лет тогда он начал жить с женщиной?! Меня даже позабавила твоя фраза: «говорят, у него уже было сто женщин, и не одна в нём не разочаровалась»!..

Виктория высокомерно протянула:

– Ну, не знаю, но, говорю, подруга, потому что по себе те три месяца почувствовала, как стимулируют молодость и активность у дамы роман с таким умелым куртизаном, что он умеет доставить удовольствие, возбудить в постели, и просто приятно ухаживать как обходительный кавалер. Да и сама смотри, рубиновый перстень всё говорит о его сладострастной работе…

…Генриетта же не переставала с явным интересом в больших карих глазах-шоколадках рассматривать Джовано, и у неё промелькнула мысль: «Хм, конечно, это далеко не благочинный порыв, я многим буду рисковать, но мне бы хотелось пообщаться с ним поближе, завоевать его доверие, образно выражаясь, приручить, понять его, как человека, показать ему другую жизнь, без блудных похождений, а многогранные интересные отношения, дать ему шанс исправиться. Да, я рискую, возможно, он не захочет что-то менять в своей жизни, я в такой ситуации только опозорюсь, но, если он хочет законный брак и семью, если я сейчас не ошиблась в идее, что он способен исправиться, то, возможно, эта будет лучшее решение в моей жизни. Просто я хочу показать ему, что есть другая жизнь и разобраться в такой странной ситуации, а для начала мне нужно как-то начать с ним какие-то отношения. Что ж, я попробую сначала повести себя, как и другие его женщины, просто сначала снять его на ночь, тем более, что пятьсот луидоров для меня – не деньги, я на благотворительность в костёле, когда приезжаю молиться в воскресение, больше трачу. Свои истинные намерения я раскрою ему только когда удостоверюсь в его надёжности…».

Тут Генриетта обратилась к подруге:

– Значит, говоришь Виктория, всего пятьсот луидоров? Что ж, я не любительница риска, как ты знаешь, привыкла к другим нравам в семье, но сейчас мне захотелось сделать исключение и снять его на ночь. Я немножко смущаюсь, не познакомишь ли ты нас?

Виктория же на это ухмыльнулась со словами:

– Что ж, наконец-то ты перестала стоить из себя монашку и приняла какое-то взрослое решение, подруга! Пойдём, представлю вас…

Генриетта и Виктория подошли к Джовано Казанове…

Джованни был так впечатлён спутницей Виктории, что даже не заметил присутствие бывшей! Всё, начиняя с роскошного изысканного наряда, и заканчивая красотой юного личика, казалось молодому человеку каким-то воплощением неземной красоты, будто вечно юная и прекрасная нимфа облеклась в платье знатной леди и сейчас предстала пред ним…

– О, здравствуй, Джовано, я хотела представить тебе свою подругу, леди Генриетту Риччи, если ты сейчас ещё не увлёкся никакой дамой, леди Генриетта заинтересовалась моим рассказом о нашем романе и хотела бы снять тебя на ночь…

… А Джовано сейчас смотрел на милый вздернутый носик Генриетты, на большие бездонные шоколадные глаза, на каштановые волосы в причёске с бриллиантовой заколкой-бабочкой и удивлённо гадал: «Как странно! Зачем такой юной красивой знатной девушке связываться со мной, обычным жигало? Разве у такой настоящей красавицы, у такой восхитительной юной леди нет предложений о замужестве от знатных и богатых? Но в том, что она хороша своей природной естественной красотой и юностью, без пудры, мушек, помад и париков, есть своё очарование…».

Потом он очнулся от задумчивости, галантно поцеловал ручку Генриетте и произнёс:

– Моё почтение, леди Генриетта, я очень рад знакомству, мне правда, очень приятно, что столь милая юная благородная леди, достойная только всего самого лучшего, обратила на меня внимание. Вы, право, так меня впечатлили, что я, к своему стыду, не сразу заметил её сиятельство графиню Викторию, за что прошу у неё прощения. Хм,… графиня Виктория уже пояснила вам мою работу и сколько я беру на ночь?

Генриетта интуитивно почувствовала, что Джованни восхищён ей искренно, а не просто, как и полагается ловеласу и куртизану, льстит ей и с обаятельной улыбкой ответила:

– Да, моя подруга рассказала о вас, и сказала, что вы, как «элитный» куртизан берёте пятьсот луидоров за ночь любви. Для меня эта совсем незначительная сумма, я согласилась бы заплатить и больше. Если вы действительно хотите, я жду вас сегодня на ночь любви в своём имени в восемь вечера, адрес я написала вам на этом листочке, деньги вы свои получите сразу, а пока, позвольте вам сделать в качестве аванса милый презент…

После этого Генриетта сняла с хрупкой шейки бриллиантовый кулон-бабочку и вложила в руку Джовано вместе с запиской. Юноша с таким милым забавным удивлением рассмотрел сверкающий кулон-бабочку и тихо прошептал:

– Леди, вы умеете приятно удивлять, как оригинально, и какой символичный со смыслом презент! Бабочка – символ хоть и мимолётной, хоть на ночь, но всё же любви, а не просто связи. Благодарю, очень милый куртуазный жест с вашей стороны, разрешите пригласить вас на тур вальса…

… После мило общения за порханием в вальсе, во время которого они договорились перейти «на ты». Генриетта уехала с бала, она никому не призналась, что хочет сейчас устроить милый сюрприз для Джованни…

… Джовано же мечтательно достоял из кармана кулон-бабочку и задумался: «Казалось бы, она дала просто дорогое украшение, которое в случае безденежья можно продать ювелиру и получить деньги, но, почему же этот жест меня так задел за душу, будто и, правда, намёк на что-то более глубокое, чем просто разделить постель?.. Хм, наверное, это уже мои фантазии, хватит витать в облаках, мне платят за мою работу жигало, значит, надо знать своё место и свои обязанности. Поеду к себе, приготовлюсь немножко к визиту к леди Генриетте, надо быть в форме, а она почему-то назвала раннее время, восемь вечера, …странно… Обычно, женщины стараются провести меня к себе уже ночью, часов в одиннадцать, чтобы никто не увидел… ».

… Джовано добрался до дома, принял ванну травяными настойками для мужского здоровья, нарядился в красивый зелёный кафтан-жюстокор из шёлка, парик напудренный, всё продумал, и стал в гондоле со скучающим видом добираться до имения Генриетты по вечерней таинственной Венеции, окутанной вечерним туманом и цветущими растениями, ведь на дворе была весна…

… Естественно, он торопился, опаздывал, и на ужин сейчас просто махнул рукой…

… Когда же Джовано прибыл к дверям шикарного имения лордов Риччи, конечно, приподнял бровь от такой роскоши, но не выдал своего сильного удивления, простучал в массивную, украшенную позолотой дверь…

… Дверь открыла молоденькая горничная.

Джованни учтиво произнёс:

– Моё почтение, я прошу вас доложить хозяйке дома, леди Генриетте, что прибыл Джовано Казанова, она сегодня ждала моего визита…

Молоденькая горничная прощебетала:

– Конечно, сеньор, сейчас же доложу леди о вашем приезде…

Через пять минут молоденькая горничная снова появилась и весело прощебетала:

– Проходите-проходите, сеньор Казанова, леди Риччи ждёт вас в столовой…

…Джовано прошёл в шикарную, украшенную золотой лепниной, дорогими парчовыми тканями на стенах и портьерах на окнах, изысканным фарфором, картиной известного художника и многочисленными золотыми подсвечниками со свечами столовую.

На столе всё же было изящно сервировано к ужину, стояли разные на выбор блюда, и встречала его Генриетта, которая уже сменила бальное платье на нежное бирюзовое пышное домашнее платье с кружевами и шёлковыми бантами с топазовой подвеской на нежной шейке с атласной лентой в каштановых волосах.

– Джованни, а я уже тебя жду. Я приказала служанке накрыть нам ужин на двоих, быть может, ты захочешь поужинать со мной и немного пообщаться? – с неповторимым очарованием юности, женственности манер и игривого озорства произнесла Генриетта.

Джовано очень удивился этому жесту леди, что она, не боясь ничьего осуждения из своих родных, сейчас так смело приглашает куртизана в дом и спросил:

– А, что, Генриетта, разве кроме нас и одной горничной в доме никого больше нет?

– Нет, я живу одна со слугами. А кого бы ты хотел увидеть? – с обаятельной улыбкой ответила юная леди и мило засмеялась.

– Генриетта, милая моя, я могу точно сказать, кого я не хотел бы увидеть сейчас. Это, если ты уже замужняя дама, твоего ревнивого супруга, или, если ты ещё незамужняя девушка, твоих строгих маменьку и папеньку… – ответил Джовано, посмотрел на её обаятельное личико со вздернутым носиком и… тоже улыбнулся и засмеялся своей остроте! Искренне!..

Джовано не помнил, когда он смеялся в последний раз искренно, а не на показ…

– Так получилось, что ни родителей, ни мужа у меня нет, я осталась одна наследницей этого имения и большого состояния своих родителей, я у них единственный ребёнок была, так что нам не придётся скрываться от кого-то. Так что скажешь насчёт ужина теперь? – объяснила приветливо Генриетта.

– Ой, Генриетта, скажу без лукавства, что это очень неожиданный и приятный жест с твоей стороны, видно, что ты не только красивая леди, но и обходительная гостеприимная хозяйка своего имения. И я, хоть сейчас у меня в жизни пока с финансами всё относительно наладилось, сегодня я так торопился, что, и ,правда не успел поужинать, поэтому я с радостью приму этот ваш милый непривычный мне жест внимательности, тем более с такой интересной собеседницей, ты умеешь приятно удивлять, твоему будущему мужу очень сильно повезёт! – с теплотой во взгляде больших табачных глаз промолвил молодой человек и сел за стол, аккуратно приступив к ужину…

Когда оба новых знакомых покушали, Джовано с искренним и явным интересом начал разговор:

–… Генриетта, а что с родителями случилось, что ты в двадцать лет уже потеряла их? Болели чем-то?

– Нет, просто уже возраст преклонный, всё-таки они родили меня поздно, ушли в жизнь вечную два года назад, чуть-чуть не дожив до восьмидесятилетия, успели дать мне и хорошее домашнее образование, и собрать шикарное приданое помимо наследства, а замуж выдать не успели… – пояснила Генриетта.

– Сочувствую тебе!.. – вдруг неожиданно для самой Генриетты искренно прошептал, взяв её заботливо за изящную ручку – Я не представляю, как тебе было в первое время тяжело: всё благополучное детство жить рядом с любимыми родителями, и так рано их потерять! А почему так поздно родили? И почему не вышла замуж скорей? Я потерял…, ну точнее, не видел родителей с одиннадцати лет, и, хотя я мужчина, всё-таки выкарабкался тогда из нищеты в люди, не пропал, стал самостоятельным человеком, но всё равно! Это ж самое страшное для человека, как мне кажется, одиночество! Не зря же говорят: « мой дом – моя крепость» и «самый надёжный тыл в жизни человека – его семья, нет ценности выше»! Я иногда, когда остаюсь у себя в съёмной квартире один, меня ж от тоски лихорадит, я бы врагу не пожелал быть одиноким!

– Джованни, а меня искре удивляет иногда твоё поведение и слова. Ты сочувствуешь мне, что я одинока. Да, мне иногда бывает одиноко, у нас была дружная и любящая семья с милыми традициями, но я не боюсь, того что по естественной причине временно живу одна, я не хочу скорей выскакивать замуж только чтобы быть с мужем. Я хочу создать настоящую семью по любви, с достойным человеком, по взаимной любви в браке, то есть быть замужем, причём по любви, а не просто с мужем. Я выйду замуж только по любви, а пока рядом не было никого достойного. Старый граф Коломбо, друг моих родителей, пытался ухаживать за мной, но он слишком пожилой и высокомерный, молодые люди в свете слишком недалёкие необразованные скучные. И ещё меня удивляет твоя реакция на такой простой жест внимание, как просто приглашение на ужин. Ты так удивился, будто бы я какой-то подвиг совершила! А ещё меня сильно удивила твоя фраза, что ты с одиннадцати лет не видел родителей! Это ж вверх жестокости – бросить ребёнка в таком нежном возрасте! А как же и на что ты жил?! И ранняя самостоятельность и заставила тебя заняться куртизанством просто ради заработка? – ответила нежным голосом Генриетта, желая своей честностью и простотой в общении вызвать у Джованни доверие, чтобы тот захотел общаться доверительнее…

– Ну…, – смущённо протянул Джовано, понимая, что он неосторожно случайно проговорился, и сейчас надо как-то исправлять ситуацию, пояснять свои слова, – Понимаешь, Генриетта, я вырос в бедной неблагополучной семье, мать – куртизанка, отец – старый пьяница, детей в семье шестеро мал, мала меньше, и мне не повезло быть старшим и единственным рождённым в браке. Всех моих сводных братьев и сестричек мать родила от своих любовников, которые платили ей на малышей. Это было бы неплохо, если бы эти деньги не пропивал отец, Джузеппе, как вспомню его пьяным, так не могу, в желудке кисло, никогда поэтому ни глотка алкоголя не выпил. В, общем, и так тяжело семье было, а меня-то вообще не на что было содержать. Ну, они меня немного дома подержали прислугой, согнали на мне злость просто, а потом, в одиннадцать лет отдали на воспитанию меценату аббату Гоцци и исчезли из моей жизни. К сожалению, у аббата я получал образование и жил только до четырнадцати лет, потом он просто выгнал меня на погибель. А дальше я уже выкручивался, и в театре скрипачом работал, и книги писал, я в совершенстве знаю французский, греческий и английский языки, делал переводы Мольера, Гомера, сам сочинял, писал по медицине книги. Я медициной увлекаюсь серьёзно, поэтому у меня вызвала интерес история твоих родителей, как у них так поздно дочь всё-таки родилась. Но у меня не было никого образования, ни денег на учёбу, вот и пришлось с шестнадцати лет работать в борделе куртизаном. А ты думаешь, от хорошей жизни попадают на панель? А насчёт того, что я так приятно удивился приглашению на ужин, я признаюсь, что твоё отношение ко мне меня немножко удивляет: я ещё ничего не заработал, никак не показал себя, и все мои предыдущие пассии относились к этому иначе. Я для них был лишь обслуга, страстная ночь удовольствия за деньги и не больше, ночь провели, потом быстро расплатились, и прыгай в окно со своими вещами, никого не интересовал сам я. Как говориться, у представителей древнейшей профессии не может заболеть голова, они должны знать свои обязанности. А ты относишься ко мне, будто бы не просто на ночь сняла, а… как будто, правда, у такой благородной возвышенной леди может быть какое-то чувство к бродяге, по крайне мере, ты всячески проявляешь заинтересованность мной, как личностью. Это делает наши отношения по-настоящему приятными…