скачать книгу бесплатно
– Из него может получиться хороший педиатр. Время, конечно, покажет. Но дети его любят.
Екатерина Николаевна кивнула.
– Да. Серёжа никогда не повзрослеет. Всего доброго Вам и… спасибо.
В аэропорту выяснилось, что наш рейс задерживается ещё на два часа, но в город никто не захотел возвращаться. Вся наша бригада «командированных экстрасенсов» столпилась у стойки регистрации, а я уединился у наполовину замёрзшего окна с видом на пустое взлётное поле. Мысли вяло текли. Они несли настроение уныния и постыдных воспоминаний. Но внимание не цеплялось ни за одну из них и весь процесс был похож на нескончаемый поток сточных вод по трубам канализации.
Я услышал знакомый голос. Рядом со мной остановился Неведомский:
– Похоже твоя голова вернулась на место?
Мне ничего не хотелось отвечать. Я так устал, что даже не испытал раздражения, что Жора так бестактно прервал моё одиночество.
– Хватит кормить элементалей скорби своей жизненной энергией. Вон у тебя уже круги под глазами. Пойдём лучше в буфет. Я попросил повариху заварить для тебя нормального чая. Сказал, что ты великий композитор и что у тебя только что триумфально провалился концерт перед местными чукчами. Не поняли они твоей великой музыки. Ладно, ладно, не дуйся. Буфет вон за тем углом.
Он взял меня под локоть и слегка подтолкнул. На сопротивление у меня сил не было.
После первого стакана горячего чая мне полегчало настолько, что я готов был выносить общество Неведомского ещё два часа.
– Ты уже въехал в тему чувства собственной важности?
Меня внутренне покоробило от предчувствия, что Неведомский вновь заденет какую-нибудь болезненную струну моих и без того расстроенных чувств.
– Да. Было как-то. Мишаня давал читать рукописный перевод.
– Это всё Полежаев старается – расширяет область знания новых толтеков. Есть, конечно, изложения попроще, но и твоё сгодится. Вот ты сейчас похож на замумифицированного курёнка. Кто так укатал тебя, о великий целитель? Можешь не напрягать свои академические мозги – это оно и есть – «Че. Сэ. Вэ.» – чувство собственной важности. Её работа. Именно оно возит вот так мордой по столу – от непомерного самомнения до переживания полного ничтожества.
– А чего ты вдруг такую заботу за моё просвещение проявляешь и именно сейчас?
– А ты пей, чаёк, пей. На себя то совсем не смотришь? Чего курёнку «сейчас» больше всего хочется? До какого-нибудь насеста доползти и там отлёживаться? Ты без недели год как соприкоснулся с эзотерической стороной жизни, но так и не понял, что цена за знания в этой сфере совсем другая, чем за постижение медицинской или любой другой общественной науки. Там ты платишь временем и своим усердием, здесь же валюта другая…
Из меня вновь попытался вылезти образованный циник:
– Это какая «другая»? «Здесь» усердие уже не в ходу?
Жора ткнул на меня пальцем.
– Да вот такая! Посмотри на себя! Ты уже на второй день работы спать нормально не мог. Не в спасительный сон, а в кошмары погружался! За узнавание сокрытого и за привнесение его в мир людей ты платишь своей жизненной энергией. Той самой, что даёт тебе возможность думать, чувствовать, дышать. И, что эта энергия не безгранична тебе известно?
Мой циник куда-то юркнул, уступив место очень слабой, но почему-то клокочущей жажде разобраться в моей болезненной усталости, мало схожей с усталостью после суточных дежурств на «скорой», по хирургии или в поликлинике во время вирусных эпидемий. Напоследок «циник» успел вставить свои «три копейки»:
– Ну да, базовый аккумулятор и то, что на день – оперативный.
Неведомский нахмурился, что-то соображая.
– А-а, ты таким описанием вооружился… Ну, тем лучше. Ты хоть и неординарного склада человек, типа, «экстрасенс», но всё одно устроен так, что ходишь под спудом писанных и неписанных законов. Это ты в поликлинике можешь и обязан принять всех желающих полечиться. Рецепты выписываешь, рекомендации раздаёшь, а «здесь» ты целительством занимаешься… Целительством! Понимаешь?! Лечить и исцелять – из разных опер вещи. В целительстве всех желающих через себя не пропустишь за раз. Иногда на одного твои затраты месяцами восполняются…
– Подожди, подожди… Ты же сам называешь себя «космосенсом». Творишь благо и космос тебе даёт на это свои безграничные ресурсы. Сам ты не тратишься! Да что «не тратишься» – тебе «примбыток какой» космос отваливает, как Надежда наша Константиновна говаривает.
Жора досадливо поморщился.
– Про «Крупскую» и иже с ней невежд от эзотерики отдельный разговор. Ты же вроде как стезю осознания законов истины избрал?
Мне возразить было нечего, даже иронизируя над собственным невежеством Неведомского. Жора это увидел.
– Ты где-нибудь видел, чтобы деньги бесплатно раздавали? Риторический вопрос? Да, если кто даёт, то под проценты. Никак иначе. Дай страждущим денег запросто так, кто из них дармовым займом мудро распорядится? Единицы, не так ли, товарищ гуру? Большинство эти деньги проср… ну, растратит… И, в лучшем случае, без вреда для своего и общественного здоровья. Но, обычно, незаработанное богатство это опасное искушение.
– Связи не улавливаю, Жора.
– Правила есть, Евгений, в каждой Игре. А в целительстве, использующим сокрытые знания, – эти Правила золотые, потому как оплачены нашими предшественниками самой дорогой ценой. Одно из них – не можешь ты брать на грудь больше того, чтобы после твоих усилий по лечению ближних своих жизненных сил оставалось с небольшим избытком.
Я вновь невольно нахмурился.
– А избыток то для чего?
– А на тебя самого, родимый. Себя то ты почему со счетов списываешь? Или ты уже будда всеблагой? Не-е-ет, братик, – Жора описал пальцем окружность вокруг моего лица со следами измождения, – ты человек о-о-очень далёкий от идеала. Тебе ещё на самого себя сил должно оставаться, на решение личных проблем. А избыток всегда нужен на непредвиденные расходы. Наша жизнь каждый день чего-нибудь да подкидывает из своих экстремальностей.
– Ну, это кто, по твоим же словам, играет на поле жизни как экстремал. А кто размеренно живёт, рачительно…
– А ты «размеренно» живущий? Ты по жизни-то сейчас чем занимаешься? А? И сколько экстрима ты устроил вот в этой командировке?
Я воззрился на Неведомского непонимающим взглядом.
– О, да ты, действительно, пока далёк от вменяемости. – Жора покачал головой. – Да, парень. А кто с милашкой шуры-муры начал крутить «посреди рабочего процесса»? Кто работал за себя, за того парня и за всю советскую медицину как настоящий стахановец?
До меня начал покамест смутно, но доходить смысл слов Неведомского.
– А причём тут чувство собственной важности?
– Как на вашей латинской мове звучит характеристика современного человека? Гомо сапиенз?
– Ну?
– А что нынешнее человечество – сапиенс? Не-е-ет, дорогой мой Евгений. Сапиенсами нам только предстоит стать. Разумение – это как раз качество жизни! Это качество совсем другого взаимоотношения с Жизнью (Неведомский сделал акцент на словах «взаимоотношения с Жизнью»). Пока нет такого качества у человека как Разумение. Покамест бал современной цивилизации правит чувство собственной важности.
Я искренно признал своё непонимание, разведя руки в стороны. Неведомский подлил мне из своего термоса «хорошо заваренного чая».
– Ты пей, пей, отпаивайся. Для человека неразумного, Женя, недоступны многие вещи. Например, чувство меры. Ведь, если бы ты пользовался своим Разумением… А оно у тебя уже начало проявляться, иначе ты бы со мной не смог вот так говорить, слушать и слышать мои аргументы. Ты бы никогда! ни при каких обстоятельствах!!! не совершил бы того, что произошло за эти дни нашей командировки. Никогда бы не довёл себя до опасного истощения жизненных сил! И не позволил подобного сделать другим участникам нашего с тобой вояжа. Ты ведь не просто израсходовал свою жизненную энергию из её аккумуляторов, предназначенных для повседневности, а ты залез в базовую матрицу, энергия которой невосполнима. Считай, что профукал несколько лет жизни. От полноты базового аккумулятора жизненных сил зависит продолжительность жизни человека и его здоровье.
Я некоторое время раздумывал.
– А зачем Полежаев, наверняка знающий про эти закономерности, послал нас в такую командировку?
– Это ты у него спросишь. Но я думаю тут Протасов старается. У него свои думки. Он такими командировками связи устанавливает с теми, кто доступ к немереному «баблищу» имеет, чтобы бюджет у института пополнялся и слава соответствующая. А у кого доступ к бюджету?
Вся картина происшедшего вдруг начала для меня переворачиваться в более понятном ракурсе и проясняться из своей хаотичной круговерти.
– А как Разумение включается?
Неведомский удовлетворённо хмыкнул.
– Да вот так, – он снова показал на меня пальцем. – Ну, конечно, перед этим включением ты начал жить с интересом узнавать «а как жизнь на самом деле устроена». У вас – у врачей – это кажется называется феноменологическим подходом. То есть каждый врач должен научиться свои фантазии сводить с фактами реальности. Ну, отделять мух от котлет. И, если он не будет руководствоваться таким подходом в своей медицинской практике, то причинит пациенту вред. Диагноз там не тот поставит, отрежет не то, или пришьёт не так. Чего уж говорить про тех, кто устремляется на манящее пламя эзотерики? Здесь без включения Разумения ты быстро голову сломаешь да и бед можешь натворить не малых.
– Разумение – это способность пользоваться своим умом?
– Да не только. – Неведомский пожал плечами. – Ты ж про ведических лошадок уже узнал. Там ещё и чувства, и тело… Всеми семью сферами восприятия человека. Это вообще способность рулить всеми процессами своей жизни в каждый момент её времени. Включи ты своё Разумение хотя бы пару дней назад и увидел бы то, что и так очевидно. Ну, например, если к тебе человек приходит и просит: ой полечите меня, дяденька экстрасенс, пришейте мне голову обратно, а то мне её граблями отшибло давеча.
И, что ты делаешь? Ты ж чувством собственной важности вознесён в ранг кудесника и не можешь позволить себе обосраться – пришиваешь с энтузиазмом полного идиота. А это безголовый выходит от тебя и опять на те же грабли наступает. Ты голову-то ему пришил. Честь тебе (верней твоему чувству собственной важности) и слава! А разумения у этого бедолаги как не было, так он по жизни и дальше без него прёт, ничему у своей жизни не научаясь. Другое золотое правило целительства гласит: что, ежели человек тебя о чём просит, то «давай ему по силам разумения его». Ну, то есть что просящему во благо будет, а не в продолжение его неразумной жизни.
Люди без разума спят наяву. (Меня словно пронзило током: «Да! Это и есть природа спящего человечества!») Они мир воспринимают через дуальность призмы чувства собственной важности. Разумение позволяет проснуться к действительности и видеть всё её многообразие проявлений уже в объёме трёх мерности, то есть в объёмности Живого, а не как картинку Его чёрно белого отражения.
Достаточно посмотреть на нашу с тобой современность. Умных и образованных много. Много! Разумных не хватает. Человечество изобретает сложнейшие аппараты и запускает их в космическое пространство. При этом накапливает и совершенствует ядерное оружие. Скажи мне, гуру Еня Лу, разве будет разумное существо пилить сук на котором само сидит?
Ты ведь уже по своей практике врача понял, что даже страдания человека ничему не учат. Увы, нет! Они только дают ему возможность обретать своё Разумение – учиться не наступать на одни и те же грабли. Ты свой чай допил? Пойдём я тебе кое что покажу для «наглядности».
Неведомский вывел меня в зал ожидания и показал на собравшихся возле стойки регистрации наших сотрудников.
– Вот посмотри на «Крупскую».
Надежда Константиновна в новом цветастом платке, что успела отоварить на распределительной базе для нефтяников, стояла немного в стороне от громко беседующих Лунёва, Макарова и Козубовского и ревниво прислушивалась к их разговору.
Я вспомнил, что у меня сложилось стойкое впечатление о болезненной мнительности Надежды Константиновны. Любая беседа, что затевалась по какой-то актуальной теме происходящего, ею воспринималась как очередное «промывание косточек» лично ей, что собеседники опять собрались только для того, чтобы посудачить о ней, родимой, и что говорят про неё нечто «опять скоромное и опять непотребное».
– Чувство собственной важности Надежды Константиновны воздвигло трон «королевы сокрытых таинств». И она, с неусыпным упорством параноика, бдительно следит чтобы на этот трон никто не посягнул ни словом, ни делом. И видит она мир сообразно этому фетишу. С мужем её ты знаком? Нет? Мужа она себе подобрала подстать: хозяйственный, домовитый, руки у него откуда надо растут, но он – «ванька на побегушках», «послушный холоп возле трона».
Вон – Козубовский. Его чувство собственной важности играет с ним злую шутку. Он старается всем понравиться, всем угодить. Узнает, что его собеседник из донских казаков, так и он казацкого рода. Выходцу с Алтая он заявит, что сам потомственный бурят и корни у него сплошь буддийских верований. Профессору Дорогину говорит, что он его ученик, Полежаеву – что его, а тебя, конечно, он заверил что нет более ревностного адепта твоего Пути, чем он. Так ведь? До Протасова пытается добраться, чтобы быть поближе к сонму избранных.
Лунёв – тот ещё попрыгун. У него – семь пятниц на неделе. Он тебе сейчас в рот заглядывает, каждое слово ловит, а как начнётся у него самого что-то «получаться», так он тут же распнёт своих учителей и объявит их опасными еретиками.
– Это почему?
– Эх! И тебя что ли ничему история не учит? За что Христа распяли, а ближайшие соратники поспешили отречься, хотя знали Он – Сын Божий, без бэ. Неудобен Иисус стал их чувству собственной важности, не вписался в привычную картину мира. Он ведь свет Истины нёс, а не то, чем привыкли жить «добренькие самаритяне» – Её чёрно-белым и перевранным отражением.
Макаров – тот вырос в среде самодостаточности. Он в этом мире как рыба в воде. Случись, что с институтом, так Данила и водителем такси неплохо будет зарабатывать, а на досуге книжки умные читать. Его чувство собственной важности это беспощадный страж на Пути непредсказуемости Живого и невозможности никакими сверх способностями это Живое контролировать.
Неведомский поднял палец вверх.
– О, кажись нужный рейс объявляют. Про наших костоправов я рассказать не успею. Да это и не нужно. Примеров тебе, я думаю, хватит.
Я поймал его за рукав.
– Подожди, Жора, а где же твоя Разумность? Ты сам в передовиках ходишь. У тебя у самого по десять-пятнадцать приёмов за день работы.
– А ты что полагаешь, что я ко всем свои экстрасенсорные способности прилагал, – Неведомский изобразил пассы руками, но тут же показал кукиши. – Нееет, дорогой мой Евгений, я всё больше косточки на место правил. Только заместителю Владимира Ивановича исключение сделал.
– Я то думал, что ты его окучиваешь в корыстных целях.
Неведомский недобро на меня посмотрел.
– Индюк тоже думал, да в суп попал. Я его заставил с печи тёплой и удобной слезть. И чтобы он за моей помощью бегать начал. Хоть ножкой бы пнул слоника своего невежества. Не займётся своим разумением – в следующем году от рака помрёт. Место он занимает не своё. Ему бы детишек в школе физкультуре учить, а он за деньгой погнался.
Но, вот ты, своими «чудодействиями» кого-нибудь из прихожан по настоящему исцелил? Хотя бы одного? Нет, спору нет, любопытствующих ты удовлетворил по «самое не хочу». А так чтобы, хоть кто-то после твоих терапевтических изысков начал бы жить в «здравом уме и в доброй памяти»? Разве стоили несколько лет жизни твоих подчинённых да и твои затраты – произведённого «на гора» эффекта? Вопрос риторический? А вот Протасов со товарищи положат на свои счета очередную кучу бабла и откроют новые двери к власть имущим. Цена вопроса, Евгений, цена вопроса…
Я впал в глубокую задумчивость. Неведомскому пришлось поддерживать меня за локоть. В накопителе я не удержался и спросил его:
– А зачем ты запрещал мне снимать боль после твоих манипуляций? Ты ведь и сам можешь безболезненно лечить…
– А всё для того же, что, хотя бы, постоянное ощущение боли заставляла страдальца оставлять своё внимание на своих болячках. Это позволяет сохранять хоть какой-то шанс, что вместе с «чудесным исцелением» человек не продолжит и дальше своё слепое шкандыбание по Дороге Жизни. А вы своими чудесами низвели таинства исцеления до уровня услуг цирюльника. Теперь они будут полагать, что экстрасенс – тоже из сферы бытовых услуг. И что это как сходить поссать или высморкаться.
Лишь на трапе самолёта я вдруг ощутил, что ноги мои перестали подгибаться и путаться. Я вновь могу идти самостоятельно и свободно. Казалось бы после такой беспощадной критики мне дОлжно впасть в ещё большее уныние, а я сбросил с себя тяжкое бремя упадка сил и истощённости рассудка.
«Так вот в чём смысл подлинного лечения человека! А все мои эзотерические познания лишь дополнительная помощь в том, чтобы лучше проходить препятствия в создании возможности человеком воспринимать мир в осознанности и с разумением!!! Надо в полёте как следует всё обдумать».
Но стоило мне сесть в кресло и пристегнуть ремни, как я тут же провалился в яркое сновидение. В нём мне открылось бескрайнее море колышущегося степного ковыля. Под лучами солнца его изумрудные волны накатывали на одинокую фигуру безумно красивой женщины. Её эбонитовая кожа манила к себе наслаждением прикосновения. Женщина повернула ко мне своё лицо с чертами египетской Нефертити.
«Анита?!! Я навсегда потерял тебя!»
Я ощутил накатывающую из-за спины Аниты угрозу. Огромная чёрная змея устремилась к нам. Неумолимое извивание тела аспида завораживало надвигающимся ужасом смерти.
«Анита!»
Я выбросил свои ладони вперёд, чтобы предотвратить неизбежное.
«Анита!!! Оглянись!»
Я вздрогнул всем телом и очнулся в мерном шуме моторов самолёта. Повернув голову, я увидел, как на соседнем кресле сладко потягивается Козубовский. «Значит я кричал только во сне. Слава Богу!». Мерный шум моторов плавно изменил своё звучание и из динамиков зазвучало привычное:
– Уважаемые пассажиры, наш самолёт начинает снижение. Просьба пристегнуть ремни…
На перроне меня догнал Неведомский.
– Женя, поехали ко мне. Люба (жена Неведомского) будет рада нас видеть. Она почему то выделила тебя из круга моих знакомых. А ты мне по дороге расскажешь чевой-то тебя так женщины привечают?
– Спасибо, Жора, но я сразу в институт. Не хочу задерживаться в Москве. Дня за два дооформлю протоколы и к своим.
Неведомский пожал плечами.
– Как знаешь. Испытание разумением ты прошёл. Можно быть за тебя спокойным.
Я от души обнял Жору и зашёл в салон автобуса. Тогда мне было ещё неведомо, что этот автобус повёз меня в совершенно новую жизнь.
В офисах лабораторий НИИЧаВо я никого не застал и сразу спустился в подвалы тех-обеспечения. Пушилин колдовал над каким-то диковинным манипулятором. Он обрадовался мне как будто мы давным-давно не виделись.
– Вы что, Евгений, с курорта? Аж светитесь. Я думал, что после северной каторги, устроенной Протасовым, ваш коллектив экстрасенсов мне придётся ехать эвакуировать.
– Вы как в воду глядите, Михаил. Чуть катафалк для меня вызывать не пришлось. Но Жора Неведомский оказался моим ангелом хранителем.
Пушилин, не скрывая удивления, недоверчиво прищурился:
