Клеймо мажора

Секунда. Две. Три. Воздух трещит.

Я срываюсь на бег. Успеваю добраться до двери, но тут же лечу на кафель, больно ударяясь бедром.

– Помогите!

– Люба, ты такая охуенная, да, детка, соси глубже… – кричит он с мерзкой улыбкой.

– Что… Что ты делаешь? Помогите…

– Тебе нравится погрубее? Это я могу… – растягивает он рубашку и дергает за ремень брюк… Больной. Он просто псих.

– Что ты творишь?!

– Просто показываю, как будет выглядеть наше совместное дефиле из туалета.

– Ты… – Я бросаю взгляд на двери. Кто угодно может сюда войти. – Что ты от меня хочешь?

– Поговорить, говорю же. Хотя крыс нужно наказывать, а не болтать с ним.

– А что мне было делать?! В полицию идти было бессмысленно, а оставить это дерьмо без ответа я просто не могла.

– А отказаться от денег тоже не могла?

– Я не взяла ни копейки!

– Нахуй ты врешь?

– Я не вру! Не вру! Твой отец приходил, предлагал помочь с учебой, но я отказалась.

– А кредит в этот день он погасил по собственной инициативе?

– Кредит? Я ничего про это не знаю!

– И я должен тебе поверить? Должен поверить, что ты отказалась от возможности загасить кредит?

– А знаешь, что? – Как же он достал. – Я вообще не понимаю, почему я перед тобой оправдываюсь. Я тебе ничего не должна! Ты потоптался по мне, я ответила тебе тем же.

– Нет, нет, нет, Ольховская. Знаешь, что это значит? Что ты оценила один десятиминутный секс с тобой в пять миллионов рублей…

Пять миллионов… Именно столько я взяла, чтобы оплатить весь срок обучения…

– Отойди от меня… – говорю испуганно…

– Многовато, что скажешь? Думаю, тебе придется отработать остальное.

– Распутин, я не…

Он не шутит, в его взгляде решимость воспользоваться мною снова здесь и сейчас. Но я просто не могу этого позволить… Он наступает, а я валюсь на пол и начинаю трястись словно в лихорадке. Взмахивать руками, ногами, крутить головой, даже выделять обильно слюну.

– Ольховская, ты ебнулась? Что с тобой? Люба! Ща, ща, на помощь позову… Скорая?

Если бы я не знала, какое он дерьмо, я бы подумала, что он действительно переживает. Да и кажется, что знает, что делать, держит мои руки, приговаривая. – Сейчас приедут. Уже вызвал. Мигалки уже. Пойду встречу.

Он убегает, а я резко поднимаюсь, хватаю сумку, бегу из туалета, замечая на двери табличку: «Не работает». Поднимаюсь по лестнице на третий этаж и захожу в аудиторию. Не сказав ни слова просто иду на свое место. Рядом с Асей.

– Ты опять пропала… Ты должна мне рассказать.

Как рассказать, как признаться в собственной тупости и наивности, ведь я всегда строила из себя самую умную и знающую. Про таких, как я, всегда говорили выскочка и заучка. И вот что из этого вышло. Война с самым главным мажором вуза. И как доказать, что я не брала деньги, если его отец самовольно погасил столь огромный кредит.

– Все нормально. Рыба еще дает о себе знать.

Пиранья как раз появляется на пороге аудитории, не здороваясь и не реагируя на зов преподавателя проходит на свое место. Он может и смотрит на меня, но я смотрю только прямо, пытаясь вникнуть в историю законов. Телефон внезапно звякает входящим, и я на автомате открываю мессенджер:

«Тебе пиздец, Ольховская».

Глава 7

Я еще минуту смотрела в экран телефона, читая эти два грязных слова. Почему он считает, что ему можно унижать людей или насмехаться над ними, а остальным нет? Вроде, из богатой семьи, а ощущение такое, словно там комплексов целый ворох, иначе как еще объяснить подобное отношение к людям?

Я делаю скрин экрана. В конце концов, это угроза жизни, и пусть что хочет потом, рассказывает.

После пары я не смотрю на Данте, но кожей чувствую его взгляд на себе. Вцепляюсь в Асю, забирая ее у Андрея. Остаток дня я не отхожу от нее, лишь надеясь, что присутствие другого человека не позволит Данте совершить глупость. Это наедине он сильный, а в окружении других людей даже не подходит. Никогда не подходил.

– Ну, что, на обед, девчонки? – спрашивает Андрей в основном у Аси, но мне в их компании вполне комфортно. – А чего сегодня Макс, как пришибленный?

Я смещаю фокус взгляда и замечаю, как Макс проходит мимо, опустив голову.

Сосет под ложечкой.

Почему он решил, что мы с Данте вместе? Что и откуда он может знать? Может, он поможет мне справиться с Данте?

На обеде он тоже садится вдалеке. Его поведение не дает мне покоя.

После столовой я забираю Асю и иду вместе с ней в библиотеку. Порой оглядываюсь по сторонам, словно ожидая одного черноволосого черта из табакерки.

– Люба, ты меня пугаешь, и твое состояние не похоже на отравление. Скорее, на посттравматический синдром.

– Читала о таком?

Ася жует губу и кивает.

– Кое-что. Тебе нужна моя помощь? Тебя кто-то преследует?

Легко. Легко вот так все рассказать. Но по сути, это значит, что я втяну в эту игру еще и Асю. А она простая девчонка из глубинки, как и я. Со мной как со старостой, довольно заметным человеком еще может вестись диалог, она же может просто потеряться.

– Нет. Это просто… Максим сегодня ведет себя странно. Хочу узнать. Просто побудь рядом со мной.

Она смотрит внимательно, словно читает меня, как открытую книгу, словно понимая и принимая.

– А я думала, ты одна из тех людей, с которыми никогда ничего не происходит. Такие, знаешь, везунчики, которые кричат, что из любой беды есть выход, уверенные, что поступили бы иначе. Да и то, только потому что сами никогда в беде не оказывались.

– Я создаю такое впечатление?

– Ты всезнайка. Всех поучаешь. Выпрыгиваешь с ответами раньше других и часто споришь. Так что твое поведение явно говорит о моральных страданиях, о том, что ты пережила какую-то травму. И знаешь, если не хочешь рассказывать, не надо. Это твое дело, но не отрицай очевидного.

– Не буду отрицать… Но и без подробностей.

– Договорились, – стоит она напротив, вибрирует вся, и я шагаю вперед, обнимаю блондинку, вжимаясь в нее, пытаясь сдержать слезы… Да их и нет, кажется, все выплакала. Но как же приятно, что есть человек, как Ася. Понимающий, но не стремящийся лезть в душу. И теперь понятно, что она ничего не знает о вчерашнем дне, а что знает Максим? – Слушай, а ты же живешь в комнате на четырех человек?

– Да, а что?

– Переезжай ко мне? Я ж теперь одна, компания мне не помешает.

– Ну, вообще я буду только рада. Девчонки больно шумные, и порой приходится в коридоре торчать, когда к ним парни приходят.

– Ну, у меня парней в комнате ты точно не увидишь. Андрею своему так и передай.

– Он не мой.

– Ага, ему это скажи.

– То есть ты считаешь, что я Андрею нравлюсь, а ты Максиму нравиться не можешь?

– Максиму? – поворачиваю голову. Он сидит, полностью окунувшийся в книгу. Сутулый. Светловолосый. Про таких говорят «книжный червь». У меня за весь год и мысли не возникло, что такой парень может задумываться о романтике или симпатии. Да и сам он не раз говорил, что любовь – это всего лишь химия и гормоны, с которыми можно легко справиться увлекательным занятием. А те, кто подвержены инстинктам – животные… И ведь он прав. Данте – животное. А Макс – человек. И если я ему и нравилась когда, он очень сильно это скрывал. Общаясь с таким парнем легко поверить в дружбу мужчины и женщины без подтекста.

Он резко поднимает голову, и мы сталкиваемся взглядами. Я свой тут же прячу. Если он имел ко мне романтический интерес, он мог увидеть, как я соглашаюсь на свидание и обидеться. Это в его духе. Придумать себе что-то и вариться в своих мыслях. Вопрос в том, что, пойми я этот интерес к себе со стороны Максима, пошла бы я на свидание с ним? Не знаю. НО если бы пошла, то точно бы не попала под моральный пресс Данте. Так бы и жила наивной бабочкой, не осознавая, какими мерзавцами могут быть мужчины.

– Ну, подойдешь к нему?

– Да, надо. Побудешь здесь?

– Да, как раз почитаю.

Я собираюсь с духом, чтобы пройти несколько метров до Максима. Но теперь мне сложно. Теперь кажется, что любой самый безобидный парень может обернуться дьяволом. Оказывается, влияние вчерашнего дня сильнее, чем я думала.

Я уже почти рядом с ним, чувствую запах мятных конфет, которые он постоянно жует, но стоит ему поднять глаза, как я резко разворачиваюсь и бегу обратно к Асе.

– Знаешь, нам нужно заняться переездом.

– Сейчас?

– Срочно!

Она не задает больше вопросов, складывает книги и тетрадки, что разложила, и спокойно уходит со мной. Остаток дня мы, и правда, занимаемся переездом. Немного отпускает. Смех все-таки лучшее лекарство. Мы с Асей таскаем вещи с этажа на этаж. В самой комнате передвигаем мебель. А позже Ася даже решает помыть окно.

– Слушай, у Нины Георгиевны было средство, принесешь? – спрашивает Ася, отодвигая стол. Я готова, как никогда, помочь. Потому что кажется, что если помыть окно, и в моей жизни дышать станет легче. Да и вообще угроза Данте кажется смешной. Нечего ему мне предъявить. Он больше не писал, не звонил, может, вообще забыл про меня? Нашел себе другую жертву.

– Сейчас принесу. Больше ничего не надо?

– Нет. Хотя газеты старые нужны.

– Чтобы блестело?

– Конечно, – улыбается она, снимая уже шторы, а я спокойно прикрываю дверь и спускаюсь на первый этаж. – Нина Георгиевна, а у вас есть…

Язык липнет к небу, а тело наливается свинцом, когда вижу, с кем вахтерша разговаривает.

– Погоди, Любушка. Вот тут еще подпиши, – она тыкает на бумагу, а этот ублюдок ставит свою закорючку. Я хватаюсь за стену, потому что ноги подкашиваются.

– Что ты тут забыл?

– Хочу быть поближе к тебе, моя любовь… – подмигивает мне, поднимая на плечо спортивную сумку.

– Так вы встречаетесь?

– Нет!

– Да!

– Чтобы никаких жалоб, Люба… Выгоню, не пожалею.

– А почему вы мне это говорите!?

– Потому что именно женщинам нужно следить за своей нравственностью.

– А мужчинам не надо? Это что за устаревшие стереотипы?

– Правильно, Нина Георгиевна. Что для мужчины опыт, для женщины уже блядство. Кто ее такую потом замуж возьмет, верно?

– Верно говоришь. Современная молодежь совсем распустилась. Особенно девушки. Люба, ты услышала про жалобы?

– Не волнуйтесь, я прослежу, чтобы Люба вела себя хорошо.

– Да пошел ты со своим «хорошо»! – рублю на корню и поднимаюсь по лестнице буквально бегом.

– Люба, а комнату показать?!

– Дайте ему компас! – кричу вниз и спешу скорее закрыться в своей комнате. Часто дышу, смотря на Асю.

– Что случилось?

– Нет у нее средства. Так помоем. Но кажется, это бесполезно… Все бесполезно.

Глава 8

Я не смогу так жить… Просто не смогу постоянно прятаться. Я смогу поступить куда угодно. Через год, через два, работать как мама продавщицей.

– Люб, да что с тобой? Поговори со мной!

– Не могу, не могу, Ась, – В тот же миг я выбегаю обратно, торопясь в универ, чтобы добраться до финансово-аналитического отдела и найти главного бухгалтера, женщину строгую, но приятную на вид.

– Мария Андреевна, стойте! – успеваю как раз, когда она закрывает кабинет. – Здравствуйте.

– Здравствуй, Люб, что за спешка? – она надевает свой желтый пиджак и поправляет прическу. На меня смотрит удивленно. – Ты в порядке? Выглядишь неважно.

Да, по сравнению с ее совершенством я как бомж. Запахиваю кофту, в которой прибежала, обнимаю себя.

– Хотела узнать… Ну, просто уточнить, есть ли шанс вернуть деньги… За учебу. Хочу уйти.

– Почему?

– Ну… Юриспруденция не мое.

– Да что ты?

– Да. Так можно?

– Можно конечно, – внимательно оглядывает она меня. – Знаешь, что, пойдем выпьем кофе.

– Я бы хотела вернуть деньги и…

– Давай мы все – таки выпьем кофе и поговорим, – хватает бухгалтер меня за руку, но я дергаю ею.

– Да не могу я ничего рассказать, как вы все не понимаете!

Она убирает от меня руку, кивает. Поворачивается к двери.

– Забыла, что у меня есть чайник и конфеты. Рассказывать ничего не нужно, просто послушаешь меня, хорошо?

Я не знаю почему, но спокойный тон действует, и я прохожу в ее светлый кабинет, падаю в кресло. Она молчит минут пять, пока закипает чайник, пока достает конфеты. И открывает рот, только когда я делаю первый глоток горячего напитка.

– Сахар?

– Конфеты же…

– Ну да. Иногда… – она вздыхает, чуть наклонившись ко мне. – Так случается, что мы падаем, в реку. Порой не сами, порой нас толкают. И помощи ждать неоткуда. Телефона нет. Ты одна. Ты можешь поддаться течению, можешь просто плыть по нему, чтобы по итогу утонуть и стать еще одной безызвестной жертвой, имя которой никто не запомнит. А можешь выбраться… Плыть против течения. Чтобы не просто выжить, чтобы гордиться собой. Чтобы стать тем, кем ты хочешь. Ты же хотела стать судьей, помнишь? И сейчас ты хочешь все бросить потому что упала в реку?

– Рассказываете так, словно знаете, о чем говорите.

– Знаю… В институте я влюбилась в парня. С виду он был хорошим, заботливым, красивым, но вскоре начал критиковать во мне все. Как я выгляжу, как одеваюсь, мой вес, мои блюда, даже то как я говорю. Он лепил из меня другого человека, уничтожая мою личность. Он упивался моим поклонением. И кажется, что в моем мирке существовал только он. Я бросила учебу. Знаешь каких сил мне стоило выйти из этих отношений…

– Я понимаю, но у меня все иначе…

– Не позволяй кому – то решать за тебя. Не позволяй кому – то рушить то, к чему ты так долго шла. Ты больше нигде не получишь такого образования. И будешь всю жизнь об этом жалеть.

– А может вы просто не хотите, чтобы вуз лишился денег?

– Я ничего не хочу. Просто предлагаю тебе переспать с мыслью обо всем. Если ты хочешь уйти, никто держать тебя не будет. Ты вернёшь себе деньги и поедешь к родителям ну или будешь работать. Тебе решать. Но не сейчас. Не в таком состоянии, – протягивает она мне еще одну конфету, а я закидываю в рот тающее лакомство.

Я киваю Марии Андреевне и выхожу из кабинета, медленно шагая в сторону общежития.

Наверное, разговор должен был помочь, но теперь я еще больше себя ненавижу. За трусость. За слабость. Сволочь!

Остаток вечера я не выхожу из комнаты, смотрю как Ася вешает шторы, моет полы и показывает мне нераскрытые страшные преступления в сети с ужасными фотографиями тел.

Не могу даже встать с кровати, все время поглядываю на дверь.

Кажется, что выйду и Данте тут же на меня набросится. Я не понимаю, что он тут делает? Зачем ему жить в общаге, когда у него квартира с потолками три метра? Зачем? Хотя понятно. Ему было мало изнасиловать меня.

Он хочет смотреть как я страдаю. Питается моим страхом как вампир. А я позволяю. Я позволяю.

Позволяю. Сама…

– Ась, ты в магазин?

– Да, а что?

– Купи мне красную помаду. Все боялась показаться вульгарной, но мне кажется, мне пойдет.

– Оо, кто – то вернулся? Что случилось?

– Подумала просто, что жить мне нравится больше, чем стать очередным фото в твоем планшете.

– Что?

– Забей. Просто принеси мне помаду. Пора показать кое-кому, что больше он мне ничего сделать не сможет.

Глава 8.1

Красной помады мне показалось мало. Я сходила к своей бывшей соседке, которая жила теперь этажом выше и попросила черные чулки. Она, если и удивилась, то вида не подала. Лишь спросила:

– Так вы с Данте вместе?

Этот вопрос, как гром среди ясного неба. И тут же в голове вопрос вахтерши, на который мой враг ответил свое четкое «да». Так уверенно. До тошноты.

– Это… не твое дело, – говорю медленно, потому что мысль о собственных планах в голове не сформировалась. Потому что можно быть жертвой, а можно стать хищником. Можно бояться, а можно нападать. И по статистике выживают как раз те, кто нападает. Так уж устроена природа. – Спасибо большое.

Я спускаюсь к себе, весь вечер пробую наносить помаду. Впервые, наверное, за всю жизнь трачу время не на учебу. Утром принимаю душ, сушу волосы и делаю себе роскошные локоны. Яркий макияж. Короткая юбка, чулки, которые еле-еле за ней прячутся.

План еще нечеткий, возможны помехи, но возбуждение буквально кипит в венах. Хочется, чтобы все получилось, хочется, чтобы он страдал, как страдаю я.

– Ого, Люб. У нас какой-то праздник сегодня?

– На тебя не угодишь. То плохо выгляжу, то слишком хорошо.

– Настроена ты, смотрю, воинственно. Какие планы?

– Не быть жертвой. Как тебе?

– По-моему, идеально. А подробностями поделишься?

– Когда сама их придумаю, – поднимаю взгляд на Асю, а та хохочет. Мы, смеясь, выходим из комнаты, спускаемся на первый этаж. Высокие каблуки не самый мой привычный вид обуви, но сегодня я обязана была их надеть.

На улице ищу глазами машину Данте, но ее нигде нет. Он тоже что-то задумал, раз поселился в общаге, ну, или сделал вид. Других причин его тут присутствия я не вижу. Мне теперь надо найти Данте раньше, чем он воплотит свой план в жизнь, а до этого… Иду в институт, чувствуя на себе липкие взгляды. Хочется прикрыться, надеть балахон, но я только вздергиваю подбородок и шагаю дальше, стараясь делать вид, что мне приятно такое внимание.

Еще три дня назад, пожалуй, да, сегодня все иначе.

На кафедре прошу листок. Звоню в банк и выясняю, какую сумму за меня внесли. Действительно, со счета некоего сталелитейного комбината поступил довольно объемный платеж. Я пишу расписку на эту сумму и фотографирую ее. Возможно, я совершаю ошибку. Возможно, мне нужно быть более меркантильной, но гордость перевешивает, и я все-таки набираю отца Данте.

– Любовь, добрый день. Данте снова доставляет вам проблемы?

Его существование одна большая проблема.

– Я сейчас отправлю вам фотографию. В ответ попрошу прислать мне номер счета, на который я смогу отправлять вам деньги. И в следующий раз, когда решите заняться благотворительностью, спросите, нуждаются ли в ней.

В ответ раздается молчание.

– Я лишь хотел загладить вину сына.

– Может, стоило при этом как-то его проучить, а то получается, что он остался при своем, а я внезапно не по своей воле стала представительницей древнейшей профессии.

– Я на это не намекал.

– Нет, конечно. Вы просто купили мое молчание.

– Ну, какое молчание, Люба? Хотели бы вы пойти в полицию, вы бы пошли сразу. Сейчас даже говорить об этом глупо. И я наказал Данте. Я лишил его всех привилегий сына богатых родителей.

– Не поняла, – все тело замирает, я даже встаю, словно это позволит лучше осознать полученную информацию. – Вы лишили его денег?

– Именно. Надеюсь, это послужит ему уроком, как думаете?

– И при каких условиях вы их вернете?

– Вы меня не знаете, но я не меняю своих решений. Он либо отправится в Усть Горск, либо останется в Москве, но без моей поддержки. С другой стороны, если вы скажите мне, что он все осознал и вы его простили, возможно прощу и я…

Мысль витавшая последние несколько часов оформляется в конкретную идею. Гениальную на первый взгляд, но очень опасную.

– Не забудьте номер счета мне прислать. Я не хочу быть вашей должницей.

– Хорошо, Люба, всего доброго.

Я выключаю телефон, пока мозг все еще обрабатывает слова отца Данте. Обалдеть. Это прямо интересно. И я почти уверена, что Данте долго не выдержит, и скоро ему предстоит вернуться на родину. Ведь деньги исчезнут из его регулярного рациона, но и секс.

Я выхожу из кабинета профсоюза и иду искать Данте. Он стоит в компании своих друганов и местной фифы Шальновой возле аудитории по предмету гражданское право.

Мне надо немного времени, собраться с духом, но я все же решаюсь.

Поправляю во фронтальной камере помаду, прическу и, наконец, выхожу из-за угла. Направляюсь прямо к нему, а передо мной, словно волны, расступается народ.

Краем глаза замечаю поникшего Максима, и отголосками отзывается чувство вины перед ним, но я топлю его в злости, которую мне надо выплеснуть.

– Данте, милый! Почему ты меня не подождал?! – Под шокированные взгляды сокурсников и самого Данте, я подхожу максимально близко, прижимаясь грудью, чувствуя ритм его жестокого сердца, оставляя на губах красный след помады. Рукой толкаю сокурсницу. – Шальнова, убери свой тощий зад, это мой парень.

– Ты что творишь, тварь? – шепчет Данте, впиваясь в мою талию пальцами до боли, а я широко улыбаюсь, поворачиваясь ко всем.

– Ой, простите, что сразу не сообщили. Данте и я теперь вместе. Он пошел против родителей, которые запретили ему со мной встречаться, и они лишили его денег, а вчера он переехал ко мне поближе, в общежитие. Нам будет сложно, но мы же справимся, верно, милый? – поворачиваю голову и натыкаюсь на стальной взгляд, но преодолевая страх, я наклоняюсь ниже и шепчу. – Если хочешь вернуть папино расположение, улыбайся и соглашайся.

– Конечно, милая. Действительно, что это мы молчали, пусть все видят и знают, – бросает он зачем-то взгляд в сторону и тянется за поцелуем, но как раз вовремя звенит звонок на пару.

Глава 9

– Пойду сяду с Асей, а то у нее много вопросов, – делаю шаг и почти валюсь, когда Данте дергает меня к себе. – Эй!

– У меня вопросов еще больше. Сядь.

– Не могу. Зрение плохое.

– Врешь ведь.

– С чего бы мне тебе врать? – моргаю, хлопая ресницами, пока он тупит, умудряюсь сместиться на первую парту к Асе, которая смотрит на меня во все глаза.

– А ты умеешь удивлять.

– Да я сама в шоке. Теперь вот еще понять, что с этим всем делать.

– А что делать? Ходить на свидания и встречаться. Он же давно тебе нравится.

– Ну, на самом деле мы не совсем вместе.

– Я ничего не понимаю.

– Я тебе все расскажу, только обещай меня не отговаривать.

– Да куда уж теперь, когда ты чуть ли не на всю страну объявила себя его невестой.

После ее слов вдруг захотелось спрятаться. Наверное, потому что теперь каждый в аудитории смотрит на меня, обсуждает меня. И теперь будет следить за каждым моим шагом. Вопрос лишь в том, как долго. Как долго Данте выдержит жизнь полную лишений и уедет из Москвы поджав хвост. Ему то все дороги открыты, для него каждая это широкая магистраль, по которой можно проехать на большегрузе. Мой путь – это тонкий, стеклянный мостик, по которому можно только ползти, чтобы не треснул.

После пары я тороплюсь уйти, но Данте уже стоит передо мной.

– Ну что, милая, поехали в наше гнездышко?

– Конечно поедем, но сначала тебе придется помочь мне с делами профсоюза. Ты не забыл, что я его глава.

– Тогда я погнал.

– Нет, нет, ты будешь рядом, будешь помогать. Ты же не хочешь, чтобы твой папа подумал, что ты не раскаиваешься в содеянном.

– Опасную игру ты Ольховская затеяла. Уверена, что потянешь?

– А ты можешь сделать что – то хуже того, что уже сделал? Сомневаюсь…

– Убить, знаешь, как легко такие как ты теряются в лесном массиве?

– От убийства, даже твой отец тебя не отмажет, – поправляю воротник его рубашки и отхожу подальше. Господи, как это оказывается тяжело. Каждая секунда с ним словно дуэль на острых шпагах. Вот-вот он может пустить тебе кровь, и ты заноешь как девчонка.

Мы с Асей идем под руку и я чувствую, как Данте с толпой своих друзей идет за нами. Дел у нас сегодня много. Предстоит разгрузка мебели в только что отремонтированный кабинет. Я иду за накладной, расписываюсь и показываю на коробки.

– Вот, мальчики, надо поднять на третий этаж.

Вопросов никто не задает, но Данте не забывает наградить меня взглядом, несущим смерть. Я не реагирую, в конце концов он сам виноват.

– Сейчас же мне все рассказывай, – просит Ася, пока мы стоим в стороне и считаем сколько коробок мебели носят из машины. Я поджимаю губы, решая, что именно можно рассказать без вреда собственной гордости. В конце концов сам Данте тоже никому ничего не рассказал. Да и зачем ему так палиться.

– Данте позвал меня на свидание и не пришел.

– Так… Это когда было?

– Позавчера. Поспорил с кем, что я приду, а сам меня кинул. Стояла там, как дура, в красивой юбке. Помнишь? Ту, зеленую.

– Так, а каким образом вы теперь вместе?

– Ну, понимаешь, я сильно обиделась и позвонила его отцу.

– Что? – смеется Ася. – Ты же шутишь?

– Нет, вообще-то. Отцу его я сказала, что Данте меня, ну… Взял без разрешения.

– Люба, это все похоже на бред.

– Понимаю, но я должна отомстить.

– И что сделал его отец?

– Лишил его денег. Теперь только я могу их вернуть, если он будет хорошо себя вести. И я планирую его эксплуатировать по максимуму.

– Ой, Люба, – качает головой Ася. – ты пытаешься воевать против голиафа спичкой. Уверена, что потянешь?

– Ну пока же получается. Вон, носит мебель, вопросов не задает.

– Ну да, или просто затаился. Не оставайся с ним наедине иначе твое придуманное изнасилование станет настоящим, – вздыхает она, окидывая меня взглядом. Кажется, осуждает.