Клеймо мажора

– Естественно. Выпьем или сразу выберем жертву?

– Я не пью…

– Боже, Ольховская, ты не можешь быть еще скучнее, чем я думал…

– Тогда чего прицепился, раз я такая скучная?

– Люблю марать белый лист…

– Ты уже достаточно его замарал, – фыркаю, смотря на возможных жертв. Это не должна быть слишком отчаявшаяся женщина, вроде вон той у бара, которая даже на официанта смотрит голодным взглядом. И не должна быть богатая дама из высшего общества, которая решит сделать Данте своим молодым любовником, а вот эта простая девочка, которую сюда явно притащили насильно подруги может подойти. А так как у Данте нет денег на выпивку, ему придется применить все свое обаяние, чтобы она согласилась хотя бы с ним потанцевать. Но если Данте сильно повезет и она окажется не столь стойкая, то придет на помощь Максим, который уже написал, что в клубе и готов действовать. Просто рыцарь, потом обязательно отблагодарю его своим фирменным печеньем.

Сам Данте с кем – то тоже переписывается, а потом поднимает голову, убирая телефон.

– Ну что? Выбрала овечку?

– Да, вон та, в очках. Ты же любишь марать чистые листы.

– Точно. Ну что, я пошел?

– Давай, – говорю с улыбкой, а у самой под ложечкой сосет. Не может же он настолько быть в себе уверен. Мне нельзя проигрывать. Просто нельзя.

Дальше я наблюдаю поразительную изобретательность Данте, от которой у меня скрипят зубы. Он ловко развязывает узел одного из официантов, цепляет на себя фартук и берет поднос как раз для стола, за которым сидят девушки. Они встречают его улыбками. Но все внимание Данте сосредотачивается на жертве в очках. Милой и невзрачной с виду. И мне даже жалко ее немного, потому что она может поверить, что понравилась Данте. Как поверила я в день нашего первого и последнего свидания.

Девушки за столом жертвы идут танцевать, а Данте ловко садится рядом, скидывая передник, очевидно делая вид, что его смена закончилась. Я смотрю на это стиснув зубы, понимаю, что могу проиграть и лишь надеясь, что эта с виду девственница не окажется настолько глупой, чтобы отдаться парню вот так, при первой встрече. Но чем больше времени проходит, тем теснее становится их общение, тем чаще она облизывает губы, а глаза сияют даже под очками.

«Кажется, ты проиграешь» – прилетает сообщение от Макса и мне остается только скривить лицо, читая дальше. – Данте слишком хорош, не видел ни одной девушки, которая ему бы отказала. Даже жаль, что ты оказалась такой же…

Читаю слова и почти наяву ощущаю его разочарование мною. Ну и пусть. Главное, чтобы помог. Иначе придется мне терять два года обучения. Никто меня в октябре не возьмет учиться. И да, я уже жалею, что затеяла игру, не понимая, во что ввязываюсь.

«Высказать, какая я вертихвостка ты можешь потом, лучше помоги».

В ответ ничего не приходит, а девушка уже планирует покинуть клуб в компании Данте. Тут и видео взрослого не надо, понятно, что она согласна на все. Тогда снова остается открытым вопрос, зачем он изнасиловал меня, раз такой способный к соблазнению.

Внезапно к девушке подходит настоящий официант, она кивает и отходит от Данте к кассе, чтобы оплатить счет, пока ее подруги продолжают плясать на танцполе.

Каждый нерв натянут, потому что если они уйдут, победа Данте будет неоспорима.

Я внимательно слежу за девушкой, которой бармен выдает чек. Что – то говорит. Она переворачивает чек и что – то читает. Напрягается всем телом, идет к Данте и влепляет ему довольно смачную пощечину. Она реально не ожидал, насколько опешил, смотря на нее. Она выкрикивает какие – то слова ему в лицо, а потом просто уходит.

«Пожалуйста» – приходит на мой телефон, а у меня прямо внутри от радости грудь распирает. Не важно, почему она это сделала, но факт остается фактом, Данте проиграл. И завтра в нашем институте дышать будет свободнее. Моя жизнь вернется на круги своя, я снова буду думать про учебу, а не про изнасилование, про Данте, про то, почему он не оставляет меня в покое.

Его взглядом, наверное, можно было бы резать сталь. И даже неловко от улыбки, которая словно приклеивается к моему лицу. Я выиграла. Я выиграла.

– Я выиграла… – говорю ему, когда он подходит ближе.

– Ты подговорила бармена, чтобы он написал ей о нашем споре.

– Что? – вот это засада. – Нет! Я сидела тут и не двигалась с места.

– Значит кого – то подговорила. Знала, что честно тебе не выиграть.

– Нет! Я сидела тут.

– Телефон дай.

– Нет! – сую телефон в сумочку. – Ты проиграл, смирись и прими поражение с честью, если знаешь, что это такое.

– Макса подговорила? Только этот тюфяк готов был бы меня подставить…

– Что? Причем тут Максим?

– Хватит юлить, Ольховская.

– Это тебе хватит нести чушь. Ты проиграл! И завтра должен уехать из Москвы!

Он усмехается, смотря на меня как на мясо.

– До завтра еще так далеко, Ольховская. Приятной ночи, – говорит он и просто уходит. Просто уходит, оставляя меня сидеть и смотреть ему вслед. Я победила, я радоваться должна, но все что могу это сглатывать страх, который словно моросящий дождь окутывает дымкой. Становится холодно, не по себе. Умом я понимаю, что сделала правильно, но вот подспудный страх не дает радоваться в полной мере.

Вздрагиваю, когда сбоку появляется Максим. И если Данте его сейчас увидит, поймет, что я лгала ему в лицо.

– Ну что, получилось? Ты довольна?

– Типа того, ага, – улыбаюсь ему неловко.

– Проводить?

– Нет. Слушай если Данте увидит тебя рядом, он подумает… Ну сам понимаешь…

– Что ты мне с ним изменяешь?

– Неееет… Это глупо. Скорее, что ты мне помог выиграть. Ты не обижайся.

– Да какие обиды, Люб. Увидимся завтра.

– Да, да – прощаюсь с ним и тороплюсь скрыться в толпе, иду сквозь нее, врезаясь в спину какого – то бугая. Моя сумочка отлетает в сторону и мне приходится ползать по полу, чтобы ее найти. Несколько раз кто – то об меня запинается, но я не могу потерять сумку.

Блин, надо было держать ее крепче. Наконец вижу сумку, которую поднимает рука, до боли знакомой, клетчатой рубашке.

– Ты еще тут?

– Ну, повеселится мне кто мешает? Моя так называемая девушка?

– Веселись сколько хочешь, – забираю свою сумочку у него из рук, буквально вырываю. – Это же твоя последняя ночь в столице.

– Скучать – то будешь?

– Даже не подумаю, – отворачиваюсь, шагая к выходу.

И все бы хорошо, я почти у выхода, как вдруг свет мигает, а потом и вовсе гаснет. Где – то недалеко раздается крик.

– ВСЕМ НА ПОЛ, РУКИ ЗА ГОЛОВУ.

Я от страха вся сжимаюсь, пытаюсь рвануть в сторону, но меня сбивают с ног. Я испуганно кричу, падаю на пол. Кто – то пробегается по мне, но вскоре мне до боли заводят руки за спину. Ведут со всеми и усаживают на диванчики. После чего загорается яркий свет, и люди в черной форме начинают трясти всех на предмет наркотиков. Я невольно ищу глазам Данте, он тоже тут, рядом с мужчинами. Мы переглядываемся, по его взгляду ничего не прочитаешь, но смотрит он, не мигая прямо на меня, словно чего – то ждет. Я же дико нервничаю, потому что в такой ситуации не оказывалась никогда.

У кого находят запрещенку, уводят, у кого пусто, отпускают. Мне бояться нечего. Я никогда не употребляла, тем более, никогда не хранила.

Наконец доходит очередь и до меня. Дышу ровно, когда мою сумку берут в руки и вытряхивают. Еще секунда, я уйду отсюда, доберусь домой и забуду все это как страшный сон. Еще немного потерпеть, не разреветься как ребенок, хотя именно это хочется сделать больше всего.

– Так, так, так, девушка. Это тянет на большой срок. В машину ее…

Что? Я не сразу понимаю, что это обо мне.

– Нет! Нет! Это не мое!

– Все вы так говорите! Уводите. Следующий!

– Я не виновата! Я ни в чем не виновата! Данте! Данте! – невольно кричу, но он продолжает сидеть на месте и смотреть как меня уводят немигающим взглядом. И я клянусь, что его губы растягиваются в дьявольской усмешке.

Глава 15. Данте

Секс. Тачки. Виртуальные игры. Алкоголь. Интенсивная тренировка. Ничего из этого не дарило мне такое же удовлетворение, как смотреть на шок Любы. Ее глаза в момент надевания браслетов были огромными. А этот крик «Данте» До сих пор стоит в ушах и отдается в паху пульсацией. Меня освободили, как только обыскали.

Я вытерпел этот позорный акт, предвкушая расправу.

Совсем скоро, такая язвительная, строптивая и властная Люба будет полностью в моих руках.

Команды буду уже отдавать я.

И она ничего, ничего не сможет сделать, потому что иначе ей грозит довольно внушительный срок.

Она может отказаться от учебы, но от свободы не откажется никто. И даже Максим, который помог ей провернуть такое подленькое дельце ей больше не поможет.

Никто ей не поможет. Даже мой папаня, который уверен, что я взял Любу силой.

Что он скажет, когда поймет кого он защищал и кому отдал пять миллионов рублей.

Хотелось бы посмотреть на его лицо. Но гораздо интереснее посмотреть на лицо Любы, с белесыми подтеками моей спермы. И пусть только попробует скривить лицо. Кто же знал, что поставить на колени эту выскочку будет так просто?

Кто же знал, что она окажется такой тупой и попытается обыграть меня.

Прихожу в отделение только на утро.

Вижу Любу в кабинете, судя по виду она почти не спала. Пусть для нее будет успокоением, что я тоже не сомкнул глаз, пока фантазировал что будет делать для меня Ольховская. И метка 21+ там была явно слишком скромной.

Отец Петрова встречает меня тяжелым рукопожатием и бегающим, как у всех нечистых на руку ментов, взглядом.

– Будь ты моим сыном, я бы тебе за такие шутки уши бы надрал.

– Все мы иногда прибегаем к знакомствам, да, Геннадий Романович? – смотрю ему прямо в глаза, выдерживая давление толстой ладони.

– Верно. На этом и держимся. Сразу заберешь или время дать?

– Она что – то писала?

– Да, объяснительную, говорит подбросили.

– Есть папка с ее делом? – Отец Петрова передает ее мне. Тонкая, то весьма опасная для Любы. – Там предварительное обвинение?

– Да, потом забери ее с собой и уничтожь. Отметок мы не ставили.

– Спасибо.

– Не забудь отцу потом сказать о моей доброте.

– Конечно. Ваша доброта не знает границы, – скалюсь зубы, еще раз подтверждая теорию, что даже без золотых карточек, но со связями можно провернуть многое. И даже посадить неугодную за решетку. Даже если отец об этом узнает, максимум что мне грозит это порка и ссылка. Да и то, мама быстро вызволит меня.

Обхожу толстяка сбоку, подходя к двери, за которой сидит напуганная Люба. Думаю, ночь в таком месте дала вполне точное представление что ее ждет, если она сейчас же не скажет мне да.

Открываю дверь, внимательно смотря за реакциями зверька. Она раскрывает глаза от ужаса, но вскоре он трансформируется в ненависть. Воздух вокруг нас потрескивает как под высоковольтными проводами…

– Это ты!

– И тебе привет. Скучала тут?

– Ты мне подбросил! Ты ублюдок!

– По тише, Люб. Не плюй в колодец, из которого потом будешь пить, – сажусь спокойно напротив, смотрю за ее лицом.

Оно грязное, со следами туши под веками. Но мне нравится видеть ее такой, словно после долгого отсоса и слез, которые смешивались с моей спермой.

Приходится поелозить пол стулу, потому что сознание подбрасывает очень яркие картинки того, что может сейчас случится и как она будет при этом кричать. Но я уже трахал ее и судя по всему ей не сильно понравилось, раз она вела себя как сука. Пусть теперь заслужит мой член в своей гордой пизде.

– Что это значит?

– Ну ты же умная. На пятёрки учишься. Планируешь стать судьей. Вот и рассуди, что это значит.

– Я не хочу с тобой разговаривать, пусть лучше меня в камеру отведут. Я дождусь адвоката, и он во всем разберется.

Ее хамство и задранный нос поднимают во мне волну гнева. Я просто кидаю ей в лицо папку с ее делом. Она кончиком ударяется об щеку, оставляя капельку крови и рассыпается листами по кругу. И надо отдать должное этой суке. Она даже не дернулась, лишь ахнула и тут же поджала губы.

– Почитай!

– Да пошел ты!

– Почитай, дура, и поймешь, что с таким количеством герыча тебе светит до двадцати лет лишения свободы. И тогда, наш первый раз в чистой постели покажется тебе раем. Знаешь, что тебя там ждет.

– Знаю! Я тоже смотрела документальные фильмы.

– Точно? А там показывали, как такие красотки как ты, лижут старые волосатые пезды? Иди как их по кругу пускают охранники?

– Прекрати! Это страшилки!

– Страшилки? Серьёзно?! Ну потом будешь рассказывать эти страшилки своим подружкам по камерам, если не сдохнешь в первый год, – встаю резко, иду к двери, открываю, считая…

Раз…

Два…

Три…

– Что ты хочешь?! Что тебе от меня надо? Потрахаться? Ну давай потрахаемся, и ты уже оставишь меня в покое!

– Потрахаться? Ты много о себе мнишь, Люб. Бревно можно найти и в лесу.

– Ты просто… – не договаривает. Хотя понимаю, сколько красочных эпитетов вертятся на ее сладком языке. – Что тебе нужно? Если не секс…

– Секс тоже, но это малая часть того, что я от тебя хочу.

Она сглатывает, а я буквально растворяюсь в ее страхе. Он наполняет меня какой – то дикой энергией, словно я вот сейчас готов рвануть и пробежать марафон.

– Что?

– Все…

– Да что все?

– Полное, беспрекословное подчинение. Ты будешь в моем рабстве, будешь делать все что я скажу. Когда я скажу и как я скажу.

– Рабство отменили… – поджимает она губы, стискивает пальцы в кулаки, смотрит на меня с такой лютой ненавистью, что будь она мутантом я бы уже сгорел до тла.

– Второго шанса у тебя не будет, – смотрю на ее достаточно долго, почти минуту, за которую становится откровенно скучно. Тогда я просто открываю дверь и слышу сладкое.

– Ладно…

– Ладно? Так не пойдет. Больше уважения к своему хозяину. Принеси мне папку.

Она поджимает губы, наклоняется, так что ее две упругие титьки видны в декольте. Встает и идет ко мне. Отдает папку, а я сворачиваю ее в трубу.

– В любой момент я могу дать делу ход. И стоит тебе хоть раз сказать мне «нет» я не только отправлю тебя за решетку, я отправлю дело твоим родителям, как этьо сделала ты. Покажу им, какую дочь они воспитали.

– У тебя есть хоть что – то святое?

– Мой член почти святой, и тебе придется много часов на него молиться.

– Мне прямо сейчас приступать, – выплевывает она со злобой.

– Ну нет конечно, тут грязно и плохо пахнет, я же не изверг какой.

Глава 16

Когда мы выходим из отделения я пытаюсь надышаться свежим воздухом, но ощущение такое, словно он отравлен. А все из-за него. А может быть из – за меня, из – за полной самонадеянности. Как – то бабуля говорила, что она до добра меня не доведет. Хочется к ней, положить голову на худые коленки и услышать коронное «Я же говорила».

– В машину давай, хватит мечтать, – кивает Данте и сам садится за руль. Я обхожу машину, хочу занять заднее сидение, чтобы быть подальше от него, но Данте качает головой.

– Ну уж нет. Вперед давай. Мы же пааара.

Никогда еще улыбка этого засранца не казалась мне настолько мерзкой и ядовитой. Я сажусь рядом, но стараюсь держаться ближе к двери.

Данте давит на газ и везет нас по утренним пробкам прямо к общежитию.

Судя по времени у меня будет несколько часов относительной свободы, пока его извращенный ум не придумает какой – то приказ.

– Нет, со мной пойдешь.

– Мне нужно помыться, Данте. Я всю ночь сидела в камере, от меня воняет.

– В мужской пойдешь душ. Со мной.

– Зачем?

– Потому что я так сказал, Ольховская. И этот аргумент должен быть для тебя максимальной мотивацией к действию.

Я поджимаю губы, не понимая, как буду каждый раз спокойно выполнять его нелепые поручения.

– Я могу хотя бы косметичку взять с шампунем.

– Конечно, – ждет он у моей двери, а потом машет папкой с моим делом. – И Люба. Думаю, твоей подружке не стоит знать, что ты у нас теперь крупный наркодилер.

– Я не тупая.

– Я бы не был столь в этом уверен. Давай, я жду. Ты же не хочешь опоздать на пары?

Ася еще спит, а мне так хочется разбудить ее, сказать, что и она была права. Одна я полная дура, раз решила связаться с человеком, лишенным морали.

Хватаю косметичку с мыльно – рыльными, полотенце, халат и свежее белье.

Иду с Данте до его комнаты, где он тоже берет все необходимое.

– Зачем нам мыться в одном душе, нам будет тесно… Я даже голову не смогу помыть как следует, – делаю еще одну попытку перед самым входом, на что Данте закатывает глаза.

– А тебя помывка не своей головы должна беспокоить, а моей, – показывает он на пол, а я не совсем понимаю, а потом понимаю и стискиваю зубы.

– Я должна еще и мыть тебя?

– Ты должна все, что я скажу, Люб. Ну я понимаю, первый раз, но ты привыкнешь, – он открывает дверь душевой, и, схватив меня за плечо толкает внутрь. Тут же закрывает дверь на щеколду и принимается раздеваться. – Ну и что ты ждешь? В одежде будешь мыться?

– В одежде.

– Так не пойдет. Раздевайся. Я на нашем свидании не сильно то тебя разглядел.

– Это было свиданием? А мне казалось в уголовном кодексе несколько другие данные.

– Иронично, учитывая, что в этом кодексе есть слово «Наркодиллер».

– Однажды, Данте и на тебя найдется управа.

– Ну, точно не в ближайшие несколько минут. Раздевайся!

Я наконец вешаю полотенце и халат на вешалку, достаю шампунь и только после того снимаю с себя платье. Потом колготки. Но в нижнем белье я остаюсь недолго. Данте буквально дергает его с меня, оставляя болезненные следы на коже. Я еще пытаюсь прикрыться руками, но Данте силой заставляет убрать руки, смотря на мое тело придирчивым, внимательным взглядом. Кажется, даже слишком долго, словно изучает маршрут унижений.