Когда кончилось лето

– А че – беги за своим веслом, раз недалеко. – бахает пыльной водочки из кружки, катавшейся по полу, Виталя.

Кислый бежит. Бежит и клянет все вокруг. Кислый и не думал, что попал в такую передрягу. Весь этот поход начинает выглядеть значительно. Кислый несется, из-под берцев летит гравий. Неотличимые сосны скачут по обочине. Скачет от горла до живота, дрожит и трепещет сердце. Кислому кажется, что его обманули и предали, но этому нет доказательств. А он уже отвык верить первому чувству. Вся эта история с веслом кажется фуфлом, но фуфлом справедливым. Кислый спотыкается и летит вперед…

Перевернувшись, смотрит в сгустившееся небо. Из мхов и щелей, из дуплистых нор и гравийных ручьев, от грибных нитей и по токам коры, через кроны, и толчками от земли – крадется; от топи и гладкой воды, от травы и хрустящего лишайника, охватом корневищем стянут Кислый. И не может двинуться, и не может вздохнуть.

«Пааашка, Паашка! Вот ты и прикатил. Вот теперь мы тебя и проверим. И изучим, тебя, Пашка. Каков ты есть. Сложно тебе? А ты не переживай. Переживать нечего. Незачем пережевывать переживания. Переживешь. Не переживешь – в лес уйдешь. Где все один. Один-одинешенек Пашка находится, и один остается. Смыкается над Пашкой одинокий альков. И там мал, мал, да не приметен, зело невелик, а сам весь, как масленок масляный. Как грибок молодой в крапушку. Кому светит, с какого опада встал. Кому служит. Кому служит Пааашка? С кем водится, хороводы водит. Беду зовет кому, о чьем добре молится. Кем обратится Пашка, кому поклонится, от кого чарку примет. Знай, Пашка, в лесу темное. Сунешься в темное, стылым станешь. Небо упадет, камни выползут, лес притихнет. Во лесу, да за горой, ждет темное тебя. О тебе плачет. С тобой руками по натянутому водит. Брось все Пашка. Забудь. Иди за обочину и вдаль. Счастье там твое, Пашка, али нет? Успокоение. Слышишь, звуки. Травы сквозь тебя растут. Слышишь, всплески – река по тебе течет. Слышишь грохот – камни по тебе катятся. А ты их, Пашка, не слушай. Никого не слушай. Как травы, так струи, так валуны волочат смерть. Смерть не слушай, сшибай щелчком. Вставай масленком ладным».

В сомкнутые веки Кислого ударил луч. Ночь уже победила день. А Кислый лежал навзничь на дороге, облитый ранним светом от фар. Потом приподнялся и выдохнул с улыбкой, про себя: «Они за мной вернулись». Момент – и мы подхватили Кислого. Весло вскоре тоже нашлось. Когти тревоги разжались. Мало ли, что может случиться с человеком в этом страшном и ослепительном мире. Но если он всего-то, что нажрался, с этим все будет хорошо, такое мы повидали уже сотни раз.

5

Через пару часов машина вновь остановилась. С лязгом открылись двери. Мы окуклились во мраке фургона под толстым слоем пыли. В проеме появилось лицо Витали:

– Все, пацаны, доехали с божьей помощью. Тут, за лесопилкой уже Валкийоки.

Кряхтим и ворочаемся на затекших ногах. Пик пьянства прошел, тело наполнилось ватой, голова – мутью. Хотелось прилечь, нормально вытянуть ноги. Но прилечь выйдет еще не скоро. Выбросили вещи на обочину. Дружно поблагодарили Виталю.

– Спасибо, Виталий! Бывай, доброй дороги!

– Пацаны, давайте, покатил, пока – удачи. – запрыгивает в кабину и дает по газам Виталя.

Машина постепенно удаляется, а потом разом ныряет в лес. Чуть сбоку от нас – поворот от основной дороги. За поворотом громоздятся кучи стволов, торчат остовы бульдозеров и непонятные ржавые приспособления. Немного в отдалении стоит темная избушка. Над поленницами и древесным мусором на одиноком столбе висит мощная лампа и зачем-то освещает это непричесанное хозяйство, покачиваясь на легком ветру.

– Ну что, поздравляю! Вот мы и прибыли! – пытаюсь приободрить осунувшихся друзей.

– Ехали мы ехали и наконец приехали. – бубнит Сазан, оглядывая округу.

– Не нравится мне эта лесопилка. Там если есть сторож или пес – может переполох случиться. Типа что мы тут ночью лазаем. – делится опасениями Ларик.

– Пес – говна принес. А так-то ты прав. Его, наверное, спускают на ночь с цепи, лучше туда на огонек к ним не заглядывать. – соглашаюсь я.

– Ну а хер ли тогда, пойдем через лес, тут вот даже тропинка есть. – предлагает Кислый.

– Дело говоришь, погнали! – Ларик поднимает свой безразмерный рюкзак.

– Сейчас, фонарь достану. – Сазан лезет за налобником.

Идти оказалось недалеко. Мелкий сосновый лесок расступился перед полянкой, которая приятным песчаным краем упиралась в берег небольшого озера. Нам предстояло собраться и хоть немного отплыть от лесопилки.

– Предлагаю такой расклад: быстренько собираем лодки, самые ценные вещи кинем в герму, а так – завтра все нормально рассортируем. Повезем барахло прямо в пакетах и рюкзаках, но аккуратно. – предлагаю план движения на сегодня.

– А поедем на тот берег – так и ближе всего, и безопаснее. По лоции там стоянка должна быть. – добавляет Ларик.

– Как мы только эту стоянку увидим? – задумался Сазан.

– Будем фонарем светить или гонца пошлем, если не получится. – предлагает Кислый.

– Предлагаю гонцом назначить Кислого – у тебя хорошо получается. – мне становится смешно от того, что полегчало, от свежего духа воды. От того, что мы, наконец, на реке.

– Концом! Посмотрим. – улыбается отмякший Кислый.

Начинается сумбур. Мы с Лариком раскатываем и начинаем надувать Щуку, Сазан с Кислым вытряхивают железо и расстилают шкуру Тайменя. Надувать проще и быстрее, поэтому полчасика – и я перешел к временной перепаковке вещей. Ларик отправился помогать пацанам тянуть борты, скрипеть кильсоном, слушать поучения Сазана на все случаи жизни. Стало прохладно, но, самое главное, что нет дождя. Возня с лодками разогнала кровь и кажется, что мы вполне готовы выдвигаться. Постепенно шалман, разбросанный по всей поляне, превращается в относительно аккуратную горку вещей.

Относим легкую Щуку к озеру, бросаем на воду. Я решил ничего не ждать, сразу зайти по колено в торфяную воду, чтобы было удобно закидывать вещи. Хорошо, догадался переодеться в сплавные штаны и «мокрые» кеды. Которые теперь, наверное, не имеют шансов высохнуть до самого отъезда. Пока ворочаем тюки, я тихо кляну себя за предложение везти все в рюкзаках, не запаковывая в гермомешки. Что за идиотизм, времени сэкономили жидкие минуты. А если что-то сейчас упадет в воду – потом придется пол дня сушить. И еще вопрос, высушишь ли. Сзади послышался добродушный мат и плеск: Ларик не выплясал на прибрежных камнях и шмякнулся в воду.

– Ловите! – в сторону берега дугой полетел мобильник, а Ларик впал в водяное копошение.

Кислый с Сазаном несли байдарку, и сделали вид, что хотят поймать мобильник в ее чрево. Кончилось это падением Кислого, которого чуть не переехал Таймень по инерции. Мне свело живот от хохота. Ларик тем временем выбрался и пытался найти дождевик, чтобы, затянувшись в него, сделать себе парничок и не замерзнуть. Кислый выудил мобильник из влажных трав. А через минуту Таймень гордо покачивался рядом с Щукой. Кое как ребята закидали в него вещи. Вот и все. Можно отправляться. Сазан делает последний обход, и мы отталкиваемся в объятья темного озера.

Помогает, что на противоположном берегу, приглядевшись, на фоне сероватого неба можно разглядеть неровную щетину леса. Нам как раз туда. Раз, два, три… Я пробую весло и сразу приходит впечатление, что я отложил его буквально недавно, на минутку, может, только сегодняшним днем. Или, в крайнем случае, – вчера. Ларик, повременив немного, вдохнул полную грудь ночного воздуха и огласил:

– Мама, я на Валкийоки! – и погреб во всю мощь.

– …оки, …оки, …оки – отвечало озеро, играя в пинг-понг эхом в скрытых от взгляда заливчиках.

– бу-ву-ву-ву-ву – залилась лалочка-собачка-бабачка у черного сарая при лесопилке.

– Жопа промокла! – жалуется Кислый.

– Пацаны, подождите, куда втопили. – взывает к нашей человечности Сазан. – Кислый, на хер ты на дно сел, садись на рюкзак!

– А я не выпаду? – опасливо уточняет Кислый.

Но мы с Лариком его почти не слышим. Щука журчит, разбивая воду тупым носом. Лодка славно протягивается, слушая гребки, подминает воду, летит устойчивой колбаской.

– Что там пацаны? – на секунду бросает весло Ларик.

– Ась? – не слышу, и тоже бросаю весло я.

От нашего лютого хода разом ничего не осталась. Щука забирает направо, врезается бортом в тихую воду, чуть кренится, теряет скорость и переходит в экономный режим. Это называется «плыть говном». Лодка крутится, а поэтому сложно понять откуда именно раздаются звуки возни. Там пытаются что-то выяснить Кислый и Сазан.

– Кислый, ты понимаешь, ты матрос. Тебе пока нужно вперед научиться грести. А ты сучить веслом начинаешь и у нас херня какая-то выходит…

– А если ты неправильно правишь, и мы едем хер пойми как, че мне вперед наяривать, как заведенному?

– Так мы едем хер пойми как, потому что, когда ты прикинул, что пришло время поуправлять – ты какие-то движения странные делаешь, а я потом разгребаю этот скам.

– Смотри, давай ты весло бросишь пока, а покажу. – предлагает Кислый.

Раздаются рычащие звуки, звуки набегающего девятого вала, звуки борьбы со стихией, свист и рык. А после этого – звонкий хохот Сазана.

– Киииислый, я щас кончусь! Ты что творишь…

– А че она кругом едет – я вперед гребу! Это ты там что-то поддергиваешь!

– Хахахха, поддергиваешь! Жарь вперед! Вперед, чешский лев!

Мы сидим посреди озерка, и нам неимоверно весело. Мокрые штаны прилипают к коленям, лалочка-собачка вдалеке не останавливается. И даже разъяренный Кислый, как только его голова напрыгивает на нас из темноты – понимает, что жаловаться нет смысла. Дальше мы едем тихонько вместе. Пока в сумраке не показываются очертания берега.

Ларик выпрыгивает из лодки – все равно весь мокрый – и идет на разведку. С местом стоянки не все понятно. Где там то самое место поди найди в этой инфернальной мгле. Да и нужно ли оно? Тем более удалось найти приятный пляжик с кострищем. Там решили и заночевать. Пора: наш бессонный день по продолжительности уже почти слился с сутками.

Вылезаем. Ларик с Сазаном по-быстрому ставят палатку. У нее, конечно, оказался некомплект колышков, а еще парочка просто потерялась в песке при установке. Обычная история, когда бывало по-другому. Ладно, со всем этим разберемся завтра. Кислый притаскивает сухих сосновых веток, я запаливаю костерок. Тут же, недалеко от пляжика, нашли пару толстых бревен, поэтому даже не пришлось рубить стойки, чтобы повесить котлы над огнем. Расположили их на бревнах. Костер занялся отлично. Хитрый яркий и молодой огонь осветил наши уставшие постаревшие лица и чуть не моментально вскипятил воду. Никакой готовки сегодня. От поезда остались дошики, кусочки хлеба, замусоленные колбасные кружочки. Все это как раз то, что нужно для сегодняшнего ужина.

– Кислый, тащи свой чай!

Кислый извлекает необъятную пачку, уверенно засыпает заварку в котел. И через пять минут корейские макароны и индийский чай, объединенные карельской водой, наполняют силами и спокойствием.

– Как оттягивает чаек-то! – радуется Сазан.

– А как соус хороший, острый бодрит! – подхватывает Ларик.

– А огонек какой добрый, как подмигивает! – хвалю окружающее я.

– И палатка какая, кривенькая, но вместительная – отдыхать зовет! – шлепает по ляжке удалой Кислый.

С чаем и дошиком и правда стало совсем хорошо. Пусть с самого начала все пошло наперекосяк. Но ведь так даже лучше. Когда я выхлебал остатки лапши и выпил чай, то сначала думал посидеть немного у огня, поразмышлять, но понял, что лучше не сегодня. Сегодня пора завершать, чтобы оставить место для завтра, в котором мы уже покатим по реке.

Накрываем кучу вещей тентом матрасной расцветки. И, по одному, заползаем в палатку. Она моментально наполнилась под завязку. То ли казалось, то ли и правда горизонт над карем озера стал ощутимо светлеть.

– Все пацаны, спать! – увесисто говорит Ларик.

– Точно, доброй ночи…

– Сазан, подожди пердеть, пока не заснем хоть…

– Ахтунг! Откройте фрамугу!

– Хорошего сна.

Я ворочаюсь на подушке из пакета с мягкими вещами, обернутого старенькой кофтой. Сон набегает моментально. Он вышибает ноги: я как будто стоял и вдруг покатился. И все это лежа. Последняя вспышка сознания – вновь неприятный вопрос: «А все-таки, пошел бы я за пивом?».

Кранты

1

Я просыпаюсь от жары. На улице светло, в палатке душно, одолевает сушняк. Я быстренько выбираюсь из спальника, надеваю линзы и выскакиваю на простор. В первый момент замираю, моргая. Вокруг – великолепное утро. Оказывается, мы приткнулись на пляжике у воды, а сама стоянка была выше – в лесу. Озеро сейчас кажется совсем маленьким. Вдалеке виднеется залив, где начинается река. Площадка потоптана, всякие мелочи валяются тут и там, но разгрома нет. Щука и Таймень выволочены на берег и привязаны. К кусточкам с ветками в палец толщиной, но все-таки. Все нормально. Сазан ворошит палкой скромный костерок. А рядом – о, чудо! – бутылка с водой. Которая еще не успела нагреться с ночи. Второй день везет. Это кайф, это здравствуйте и доброго вам утра в одном флаконе.

– Здаров, Сазан! Готов к великим свершениям?

– Всегда готов! Кислого только надо держать в узде, но он скоро привыкнет.

– Ну и отлично. Позавтракаем остатками всякими?

– Думаю да. А с ужина сегодня начнем чинную готовку.

Вытаскиваем пакеты из-под тента, ищем городскую еду. В одном из пакетов я нахожу слежавшийся сырой ком. Оказалось, кто-то взял пачку пельменей. Они успели превратиться в тесто-мясовую массу, размазанную по пачке. Но испортиться вроде не успели. Вот и довесок к завтраку. Пока мы с Сазаном потрошим вещи, из палатки выползают Ларик и Кислый. День окончательно вступил в права, и все вокруг приходит в движение.

Раскатываем гермомешки, раскладываем на пенках вещи, еду, спасжилеты, веревки, резину. Все знакомо, но без сюрпризов не обошлось. Сначала Кислый с сомнением посмотрел на гермы, и заявил, что они ему не нужны. Мол, а откуда в лодке возьмется вода. Она на то и лодка, чтобы изолировать от воды. Логично, но я не был впечатлен и предложил просто закинуть вещи в герметичку, чтобы нам всем было спокойнее. Кислый был не против, хотя сказал, что ему кажется, что мы перестраховываемся. Но намного интереснее оказалось, что у Сазана нет фартука на байдарку.

Фартук – это кусок ткани, его приматываешь к бортам байдарки и тогда большая часть воды от валов и дождя прокатывается по фартуку, не попадая внутрь. Кроме фартука оказалось, что нет «невесомости». «Невесомость» обычно – это резиновый шарик, камера от мячика, что-то такое, что засовываешь в корму и нос байдарки, чтобы она не утонула, если что. Ибо без этой самой невесомости байдарка, напоенная водой – это просто резиновый мешок с дюралевым скелетом, у которого нет никакой мотивации стремиться не ко дну, а от него. Похоже, Сазан или крут, или безумен, или просто так получилось. Я не видел, чтобы кто-то ходил пороги на Таймене без фартука. В Щуке такой проблемы нет – она надувная, поэтому просто так не тонет и фартук у нее вшитый.

– Слушай, Сазан. Я вчера думал, что ты просто не достал фартук, чтобы ночью не колупаться, не мотать веревки. А сейчас смотрю – а его и нет? – осторожно подхожу к интересующему вопросу.

– Нет, Лось, нет фартука, и правда. А на хрена он, я и так нормально ездил всегда. – отвечает Сазан.

– А как ты пороги ходил? Она не тонула под тобой? – я продолжаю расспрос.

– Да не тонула, говорю, все ровно было. А чего там – прям такие пороги? Ты говорил, нормально идутся. – начинает ерзать Сазан.

– Это да, идутся они нормально, но только я ходоков на голых Тайменях там не видел. Ладно, что уж тут сейчас – посмотрим.

– Точно. – неуверенно отвечает Сазан.

– Пацаны, у нас проблемы? – залетает бодрый Кислый.

– Не то чтобы, пока непонятно, но вещи в герметички закидывай точно, привыкай – плавать будете. – предполагаю я.

– В смысле? – Ларику тоже интересно.

– Да в прямом – если не перекинутся, то воды точно начерпают. Сегодня то фигня пороги. А вот потом пойдет хардкор. Я предлагаю наречь экипаж байдарки «смертниками».

– А ваш – жлобами. – предлагает Сазан.

– Заметано!

Завтракаем. За завтраком оказывается, что, Кислый взял кружку и охотничий нож, но забыл миску и ложку. Тут, правда, уже никто и не удивился. Придется Кислому хлебать баланду прямо из котла или ждать очереди.

Упаковываемся. Пытаемся запомнить, куда какую разложили снедь, чтобы не переворачивать потом все до дна в поисках лаврового листа. Завязываем консервы в упаковке от байдарки. Пересыпаем макароны в заготовленные и высушенные пластиковые бутылки. Сдуваем гермомешки, чтобы занимали меньше места, и чтобы не лопнули, когда сядешь сверху. Вытаскиваем сплавные вещи – тот комплект, в котором будем на воде покорять все, что нам продемонстрирует река. У Кислого сплавного комплекта нет. Поэтому он получает запасные кеды Ларика и мой зеленый дождевик Леголаса. Черный кожаный ремень с ножнами идет поверх дождевика. Ярко заблестела на солнце моднейшая бляха. Кислый постепенно начинает о чем-то догадываться, но старается не подавать виду, что он облажался. Сазан нервно поглядывает на байдарку и поддувает на себе спасжилет.