Бесишь меня, Ройс Таслим

Некоторое время Ройс молчит, сжав челюсти.

– Я не отрицаю, что мне приходится легче, чем большинству, – медленно произносит он напряженным голосом. – Но я тоже усердно работаю над разными вещами, о которых ты ничего не знаешь.

– Не сомневаюсь, – сухо отвечаю я.

Таслим указывает на место на трибуне рядом со мной, вопросительно приподнимая бровь, и я пожимаю плечами.

– Это свободная страна.

Ройс направляется ко мне, и я восхищаюсь легкостью и непринужденностью, с которыми он одним плавным движением перепрыгивает со своего ряда прямо на сиденье рядом со мной. Мы сидим и наблюдаем за тренировкой моих бывших товарищей по команде, не совсем бок о бок, но близко. Ткань его поло касается моей руки, и по телу у меня пробегает дрожь. Я незаметно отодвигаюсь.

Он прокашливается и ерзает на сиденье.

– Послушай, я хотел, э-э, хочу извиниться за свое поведение на том стендап-шоу. Не знаю, что на меня нашло, обычно я так не мудачу, защищая свою территорию. Не такой уж я территориальный засранец.

– Это правда, обычно ты – внетерриториальный засранец.

– Ладно, – усмехается Талсим. – Я это заслужил, хотя «обычно» звучит несколько притянуто за уши. В общем и целом я же хорошо к тебе отношусь, разве нет?

– Это ты так говоришь. – Я смотрю на него. – Но тебя очень трудно понять.

– В каком смысле?

– В том смысле, что ты просто такой… – говорю я очень красноречиво. – Мне кажется, ты похож на профессиональных политиков. На первый взгляд, ты со всеми мил и вежлив, демонстрируешь всем гладкую поверхность, на которой нет ряби, но я-то знаю, что под всей этой с виду тихой водой гуляют волны, которые могут утопить.

– Вот это да. Хм, а тебе не кажется, что ты слишком много проецируешь? – спрашивает Таслим, пристально глядя на меня. – Думаю, о тебе я могу сказать то же самое, мисс Я-Держу-Свои-Карты-При-Себе.

– Я очень открытый человек, – отвечаю я, скрещивая руки на груди и прищуриваясь. – Просто, в отличие от тебя, не пытаюсь быть милой со всеми.

– Это точно, не пытаешься, – соглашается он.

– Ладно, к чему ты клонишь? – Я начинаю выходить из себя.

Таслим поднимает руки в жесте притворной капитуляции.

– Послушай, я искренне сожалею о том, как вел себя в комедийном клубе. Я был на взводе. – Таслим теребит край своего поло. – И ты застала меня врасплох в сложный момент. Это был мой первый пятнадцатиминутный сет, закончившийся полным провалом, потому что я вдруг увидел того, кто хорошо знает меня как Ройса, и это выбило меня из колеи. И это была ты. Знаешь, ты была такая, м-м, устрашающая. В любом случае я вовсе не оправдываю свое поведение, не пойми меня неправильно, я просто… Это все… я хочу сказать, что… мне очень жаль, что так вышло.

– Я – устрашающая? – спрашиваю я в замешательстве. – Почему? Из-за моего выражения лица «победитель на отдыхе»?

И я тестирую взгляд «победителя» на Ройсе. Покраснев, он отводит глаза и откидывается на спинку сиденья.

– Забудь.

Я отмечаю, что у Таслима потрясающие ресницы. Неудивительно, что он так хорошо метает копье – с такими ресницами защита от яркого света обеспечена. Мой взгляд скользит по рельефным мышцам его груди, которые хорошо видны под рубашкой-поло, даже несмотря на его полулежачее положение. Вау, они действительно… видны.

Я заставляю себя думать о морских огурцах, впадаю в панику из-за их вытянутой формы и быстренько начинаю думать о колючих морских ежах. В морских ежах нет ничего привлекательного. Ничего. Ну… если только ты не доберешься до их мягких внутренностей.

Мысленно принимаю стойку «смирно» и вдруг понимаю, что все это время мои глаза были прикованы к груди Таслима. Отвожу взгляд и смотрю на его брови, которые, как я напоминаю себе, в лучшем случае похожи на пушистых гусениц.

– Итак, что вы думаете о смертной казни? Бывает ли она оправданна? Обсудим!

Таслим смеется солнечным, хрипловатым смехом.

– Ох, Агнес Чан, – говорит он, отсмеявшись. – Никогда не знаешь, что от тебя ждать.

Некоторое время мы следим за тренировкой «вспышек» молча. Ройс проводит ногтями по невидимому пятну на джинсах.

– И да, помнишь, что я тебе говорил. Я бы с удовольствием с тобой позанимался. Я имею в виду, понимаешь… не то чтобы мечтал, нет, но был бы рад. В общем, я бы очень хотел помочь тебе улучшить оценки и с учебными заданиями, чем смогу. Если твой средний балл для колледжа, в котором ты числишься в списке ожидания, повысится, это может сыграть свою роль.

– Это… – Я колеблюсь, ерзая на сиденье. – Я не хочу… То есть я хочу, но… но типа только если ты позволишь мне заплатить тебе, – быстро выпаливаю я.

– Чан, весь смысл работы студентом-наставником как раз в том, чтобы не брать плату.

– Я хочу… для меня это важно.

– Хорошо, – мягко говорит Ройс. – Я не приму ни денег, ни какого-либо другого вознаграждения, но ты можешь, не знаю… м-м, – Таслим делает задумчивое лицо. – Ты играешь в CounterFlash: Hardboiled?

– Да. По-моему, в нее все играют, разве нет?

– Определенно нет, – усмехается он. – Какой у тебя уровень?

– Семьдесят третий.

– Обалдеть, – бормочет Таслим.

– Да. В первые две недели после травмы мне было почти нечем заняться.

– Отлично. Тогда заплатишь мне из игровых трофеев, – говорит он. – Один предмет. Возьму его из твоей заначки.

Я мысленно просматриваю свои запасы. Есть там у меня несколько штучек, которые стоят больших денег, и пара довольно удачных находок – это риск, ведь неизвестно, насколько жадным окажется Таслим. Но мне больше нечего предложить.

– Договорились, – киваю я.

Мы назначаем дату на четверг после уроков, и тогда в следующий понедельник, если все пройдет хорошо, состоится второе занятие. Заниматься мы будем как минимум два раза в неделю по три часа. Экзамены в конце семестра будут примерно через два месяца, и если я буду стараться изо всех сил, то смогу повысить свою твердолобую четверку по биологии и алгебре как минимум до пятерки. В этом случае все может измениться и у меня появится шанс попасть в колледж из запасных вариантов.

Наш разговор прерывают крики моих бывших подруг по команде, и мы наблюдаем за переполохом. У девочек первый перерыв, чтобы отдышаться и попить, а Сурайя показывает всем ролик на своем телефоне, который заставляет «вспышек» разразиться хриплым смехом.

– Я скучаю по всему этому, – тихо говорю я.

Таслим поворачивается и смотрит на меня.

– Что?

– Я… я… это… – Глаза у меня снова наполняются слезами, и я опускаю взгляд. – Просто… Я не… ну, мои друзья… Я почти не вижусь с ними после аварии.

Да, девочки из команды прислали мне сообщения, выражая сочувствие, и открытки, которые сделали сами, все вместе, но это и все. Они больше не приглашали меня пообщаться или потусить после занятий или тренировки, как это было раньше.

– Я скучаю по ним.

Это признание помогло мне осознать ситуацию. Я закрываю глаза, горло сжимается, и я проглатываю остаток своей речи и наклоняюсь, чтобы поправить шнурки.

– Ну, – отвечает Таслим после паузы, – если бы они хоть немного были твоими подругами, то бы уделили тебе больше внимания. Я бы точно так сделал.

Я все еще сижу, склоняясь над шнурками, пытаясь скрыть слезы, и вдруг чувствую на своем плече ладонь. Ладонь Таслима. Теплую и крепкую. Она немного задержалась у меня на плече. Я замираю, и с ногами у меня тоже что-то не то – мне кажется, они внезапно превратились в желе. Пытаюсь заговорить, сказать ему, чтобы он убрал руку, но не могу. Я молчу. Какое-то время мы остаемся в этой неловкой позе, и наши скованные тела олицетворяют невысказанные слова.

– Давай, держись, Чан.

Я хмыкаю, как мне кажется, дружелюбно. Затем смотрю на его ноги в кроссовках, которые шагают к выходу. Он уходит.

Я сажусь, все еще дрожа, и пытаюсь взять под контроль свои эмоции.

«Дыши», – говорю я себе. – «Бейся нормально», – а это уже сердцу.

Но мое тело не слушается меня. Я снова опускаюсь на сиденье и смотрю на своих бывших сокомандниц, пытаясь разобраться в паутине эмоций, разматывающейся у меня в животе. Сглатываю комок боли в горле, борясь с незнакомым трепещущим ощущением в животе и жаром, который разливается по щекам, шее, спине.

Затем с неизвестного номера приходит сообщение.

«Эй, если тебе совсем тяжко, ну не знаю, из-за всей этой ситуации… Просто знай, я рядом. Можешь поговорить со мной. В любое время. Твой друг, Р. Т.».

Я убираю телефон в карман, лицо покалывает. Ройс Таслим, безоговорочный король школы «Мир», только что объявил себя моим другом. И почему же он так добр ко мне, ведь я никто?

Глава 9

– Знаешь, тебе и правда стоит выходить и гулять понемногу, – говорит мне Рози на следующее утро.

Мы сидим в гостиной, развалившись на противоположных концах трехместного дивана. Я выгляжу измученной и задерганной: бессонница и игры не дают мне спать по ночам. Из-за отсутствия нормальной новой жизни и нежелания вспоминать о прежней, я начала вышивать крестиком. Это мамина фишка, которой она научилась от своей матери, когда была подростком, и теперь, бог знает почему, я тоже этим занимаюсь.

– Я выхожу, – отвечаю я сестре.

– Ты говоришь про учебу и игры, в которые играешь, когда не учишься. А я про общение с людьми и всякие веселые тусовки. Ты стала такой занудой.

– Агнес здесь не для того, чтобы тебя развлекать, – напоминает мама Рози, входя в комнату с ворохом постиранного белья.

Она садится и начинает складывать одежду, вид у нее немного бледнее обычного.

– Йоу, я тут, если что – говорю я. – И сама могу ответить.

– Ты только и делаешь, что учишься да сидишь над своими заявлениями в колледж.

– Я вынуждена это делать. А еще мне надо упорно заниматься, чтобы получить как можно больше отличных оценок, иначе даже о частичной академической стипендии можно забыть, если я поступлю в колледж в Штатах.

Мама закусывает губу:

– Послушай… не стоит так переживать… Это не… Мы можем…

– Не волнуйся, мам. Я найду способ, – перебиваю я, натянуто улыбаясь.

Я не хочу, чтобы она расстраивалась из-за нашей ситуации. Правда в том, что родители не могут позволить себе отправить меня в США, даже если продадут дом. Наша семья погрязла в долгах. Они думают, я этого не знаю, но я видела счета. Пока Стэнли и мама работают, все остается на плаву. На данный момент. Но в этом мире нет никакой стабильности.

– Как я уже говорила, Агнес стала скучной занудой и все время вздыхает, а это чертовски раздражает, – говорит Рози, разводя руками, точь-в-точь копируя маму.

А еще сестра переняла словечко «чертовски» от своей подруги Жасмин, британки по происхождению.

– Да вы только посмотрите, как ужасно она выглядит! Развалилась на диване, как древняя старушка средних лет…

– Спасибо, сестренка, – благодарю я.

– Спасибо, Рози, – иронично отвечает мама.

Рози краснеет.

– Ой, мамочка, я совсем не тебя имела в виду. Тебе же только сорок пять.

– Мне тридцать семь, но я с достоинством принимаю свою древность средних лет, спасибо, – сухо отвечает мама.

Но Рози продолжает гнуть свое:

– Агнес даже больше не ругает меня, когда я сутулюсь, болтая о внутреннем контроле или чем-то подобном. Как будто она потеряла всякую надежду на нормальную жизнь. Я, например, не хочу это терпеть.

Мама гладит меня по голове.

– Она просто… приспосабливается. Скоро снова станет такой, как прежде.

– Хочу, чтобы вернулась моя сестра, – ноет Рози. – Раньше с ней всегда было весело. А сейчас от нее осталась только оболочка. Это отстой. Самый отстойный отстой! У нее такой вид, будто она облизала задницу волосатой обезьяны, – добавляет она, вспоминая мой урок.

– Следи за языком, – говорит мама. – Просто скажи: «Эта оболочка мне не по нраву».

– О боже, спасибо вам обеим! – раздраженно говорю я и откладываю вышивку. – Я иду наверх заниматься, чтобы хотя бы там побыть отстойной колючкой, без всякого осуждения.

– Подожди, Агнес… сядь, пожалуйста.

Мама перестает складывать одежду, кладет руки на колени и откашливается. Ее пальцы судорожно сжимаются.

– Девочки, мне нужно кое-что вам сказать, – произносит мама, не глядя ни на одну из нас.

– Что? – подозрительно спрашивает Рози.

Я молчу, изучая маму. Желудок у меня пузырится кислотой.

Мама краснеет.

– Я беременна, – говорит она, и ее голос немного дрожит. – Примерно десять недель, но я подумала, что должна сказать вам…

Рози взвизгивает и бросается на шею маме с радостью золотистого ретривера, получившего долгожданное угощение.

– Мама! – кричит она. – Ты сделала меня сегодня самым счастливым одиннадцатилетним ребенком! У меня будет дубликат, братик или сестренка!

– Рози! – укоризненно говорит мама, но при этом улыбается.

– Я просто шучу, Агнес, – отвечает Рози, но ее голос заглушают мамины волосы. – Тебя я все равно люблю.

– Спасибо, сестренка. Поздравляю, мам, – произношу я, снова пытаясь улыбнуться.

По какой-то причине голос у меня срывается и слабеет. Внутри меня пусто, как будто кто-то выскреб все до донышка. Я встаю и на мгновение обнимаю маму, а затем отстраняюсь.

– Я так рада, что вы, девочки, счастливы, – говорит мама, и я тут же чувствую себя ужасной дочерью из-за того, что не испытываю стопроцентного восторга.

Я беру вышивку крестиком и делаю бессмысленные стежки, забыв про свой узор. Слышу, как Рози и мама хихикают над детскими именами, а меня постепенно охватывает оцепенение, вплоть до кончиков пальцев.

Что со мной происходит?

Я делаю еще пару рядов стежков и, извинившись, ухожу. Ускользаю наверх и, заходя в комнату, ловлю свое отражение в зеркале. Моя осанка ужасна. Как у слизняка, которого в очень жаркий день поставили вертикально. Все не так.

Я бросаюсь на кровать и зарываюсь лицом в подушку. Чувствую, как напрягаются и каменеют мои мышцы. Но при этом ощущаю себя хрупкой, как будто разобьюсь вдребезги, если кто-нибудь просто прикоснется ко мне. Если после аварии я была в панике, то сейчас это новый уровень. «У меня будет дубликат!» – звенит в моей голове голос Рози. Это была шутка, но я прочувствовала ее всем сердцем. «Дубликат, братик или сестренка!»

Я пытаюсь почитать один из своих утешительных романов, но ничего не получается. Запускаю стендап-шоу, надеясь отвлечься от всего. Я не могу сделать даже то, что делаю обычно, когда жизнь становится невыносимой: выйти на пробежку. Не могу убежать, не могу выскочить из этой новой ямы, в которую меня затягивает. Даже шутки Амины Каур мне не помогли.

У моей мамы и Стэнли будет ребенок. Их совместный ребенок. Крошечная, незначительная мысль выплывает на передний план моего сознания: слова Ройса о том, что, если мне когда-нибудь понадобится с кем-то поговорить, он будет рядом в любое время. Я краснею, вспоминая, как мы сидели на трибуне. Вспоминаю жар, охвативший меня от его прикосновения. Я впиваюсь ногтями в ладони и надеюсь, что боль прогонит поразившую меня болезнь, что заставляет дрожать от прикосновений Ройса. Очевидно, у меня было слишком много свободного времени. Мне нужно отвлечься. Я открываю чат комиков и лениво просматриваю последнюю переписку. Я делаю это регулярно с тех пор, как меня туда добавили.

Джина: Ребята, а вы записались на сегодняшний открытый микрофон? В баре говорят, они проводят специальную воскресную акцию «Пивная башня», и там точно будет аншлаг. И, конечно, хедлайнером сегодня буду я, так что, пожалуйста, приходите! Поддержите!

Хамид: Предупреждаю! Я буду в оранжевом, если кто-то хочет согласовать цвет

Не успев сообразить, что делаю, я добавляю в конец списка свое имя.

Чат взрывается:

Джина: О, привет, девчуля! Добро пожаловать назад!

Милли: Привееет! Мы не встречались, но я слышала о тебе. Увидимся вечером!

Верн: Ааагггс!!!

Затем приходит личное сообщение от Верна: «Мы должны встретиться как-нибудь на днях. Поболтать».

Щеки у меня вспыхивают.

Агнес: Конечно

Хамид и Кумар отправляют «приветы» и целую кучу смайлов. Ройс молчит.

Я пишу Зи, сообщая, что собираюсь выступать, одновременно надеясь и не надеясь, что она сможет присоединиться ко мне. Зи отвечает серией кричащих смайлов, которые заканчиваются словами «КОНЕЧНО, Я В ДЕЛЕ, СИСТРЕЛЛА!»

Отправляю сообщение в групповой чат «Вспышек-крутышек» с подробностями моего выступления. Мне говорили, что в начале стендап-пути нам не следует приглашать на выступления людей, которые нам по-настоящему нравятся – Кумар и Хамид специально предостерегали, – но пути-то как такового здесь нет, просто возможность пообщаться с новыми и старыми друзьями.

Девочки меня поздравляют, но прийти никто не обещает.

Глава 10

После ужина я извиняюсь и говорю родителям, что собираюсь повидаться с друзьями, а сама направляюсь в ресторан ливанской фьюжн-кухни с непринужденной обстановкой, где проходит вечер открытого микрофона «Пойти вразнос».

Я быстро нахожу группу комиков, которые сидят в угловой кабинке, рядом с небольшой приподнятой сценой, где обычно выступают музыканты. Ни гримерок, ни комнаты ожидания здесь нет, поэтому выступающим приходится вставать и подниматься на сцену, когда объявляют их номер. Увидев меня, ребята приветственно машут руками. Я отвечаю тем же и выдыхаю, понимая, что Ройса там нет. Фух, а я и не подозревала, что затаила дыхание. Вижу новые лица, знакомлюсь. Сначала с Милли, британской эмигранткой лет сорока, профессором лингвистики и комиком-импровизатором, которая иногда выступает в стендапе, чтобы отточить свои навыки; потом с Саем, еще одним комиком-ветераном, которому под сорок, он кивает мне, но болтает только с Брайаном; и с Конгом, новичком, чуть за двадцать, который весь изнервничался. Он вяло машет рукой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Notes

1

NCAA (National Collegiate Athletic Association) – Национальная ассоциация студенческого спорта, крупнейшая некоммерческая организация, объединяющая более тысячи двухсот учебных заведений, спортивных лиг (конференций) и других связанных со студенческим спортом организаций США и Канады. (Здесь и далее прим. пер.)

2

Стоимость малазийского ринггита составляет примерно 20–21 рубль, а значит, стипендия равна примерно 400 тысячам рублей.

3

Make-A-Wish Foundation (от англ. make a wish – «загадай желание», «осуществи мечту») – международный благотворительный фонд, помогающий исполнять желания смертельно больным детям.

4

Разве нет?(фр.)

5

Баджу курунг – дословно «закрытое платье», традиционный малайский костюм свободного кроя, состоящий из юбки и блузки. Национальная одежда Малайзии.

6

Компания-единорог, или юникорн, – компания-стартап, получившая рыночную оценку стоимости в размере свыше $1 млрд.

7

Ку́рта – традиционная одежда жителей Азии, свободная рубашка без воротника, доходящая примерно до колен, которую носят как мужчины, так и женщины.

8

Джентрификация – реконструкция и обновление строений в прежде нефешенебельных городских кварталах.

9

Лок-лок – традиционная уличная еда в Малайзии, представляет собой кусочки мяса, морепродуктов или овощей, нанизанные на шампуры, которые опускают в кипящую воду или суп за несколько минут до готовности.

10

Жареный морковный пирог – блюдо китайской и сингапурской кухни. Состоит из обжаренных кубиков дайкона (китайской редьки), кусочков сваренной на пару рисовой муки, редиса, чеснока и яичного омлета, украшается зеленым луком и заправляется сладким или соленым соусом и соусом чили.

11

Ramly Burger – сеть быстрого питания Малайзии. Знаменита уличными киосками, торгующими бургерами.

12

Роти чанай – пресные лепешки из слоеного теста, видоизмененное индийское блюдо, популярное в Малайзии.

13

Сен – денежная единица Малайзии, 1 ринггит = 100 сенов.

14

Кей-Эл – сокращенное название Куала-Лумпура.

15

Александра «Эли» Вонг – американская актриса, комикесса и сценаристка.

16

Писанг-горенг – жареные в кляре бананы. Популярное индонезийское блюдо, которое подают с шариком мороженого (или поливают сверху карамелью, медом).

17

MySpace – сайт, который стал первой социальной сетью, охватившей мировую аудиторию и оказавшей значительное влияние на технологии, поп-культуру и музыку.

18

Spandau Ballet – британская группа, созданная в 1979 году и конкурировавшая с Duran Duran за внимание британских и европейских слушателей. Группа распалась в 1990 году, но в 2009 году воссоединилась и объявила о мировом турне.

19

СМК Сентоза, полное название Секола Мененгах Кебангсаан Сентоза – государственная средняя школа, расположенная в Малайзии.

20

Twitch – видеостриминговый сервис.

21

Родители-вертолеты – гиперопекающие родители.