Культ праха

Расценивая сказанное Гаргонтом как знак свыше, Руди решил познать смысл кажущегося глупым вопроса. Подойдя к Силгуру, он спросил:

– Что так мучает этого беднягу?

Силгур взглянул на него с таким удивлением, словно Руди просил объяснить ему нечто элементарное и известное всему миру. Несмотря на это, он не оставил заданный ему вопрос без ответа.

– Каждому живому существу, – сказал он, – посылаются испытания в достаточном количестве, дабы определить пределы его сущности. Никто и ничто не одерживает большего, чем столько, сколько сможет принять, но уловка заключается в том, что никому не ведомы пределы собственной сущности и никогда не будет известно, сколько испытаний отмеряно для тебя или того, кто для тебя дорог. Поэтому человек, именно человек, начинает выявлять собственные пределы самостоятельно и всегда ошибается. Например, женщина, которую ты любишь, однажды теряет веру в собственные силы, погибая под натиском сменяющих одно другое, а иногда и возвращающихся вновь и вновь суровых испытаний. Вера теряется в тот момент, когда внезапно пропадает понимание происходящего, и, главным образом, осознание собственной участи, а найти или придумать необходимое объяснение не представляется возможным.

– Со мной такого точно не бывало.

– А могло ли это случиться с той, кого ты любишь?

Руди растерялся. Невольно, он начал потихоньку соглашаться с тем, чего упорно не мог принять многие годы. Вспоминая последние месяцы и дни Авроры, ему пришлось признать, что всё то время он пренебрежительно относился к важным сигналам и подсказкам пережитых им событий, предпочитая не замечать того, что в скором будущем с чудовищной безжалостностью перевернуло его жизнь.

– Представим, что судьба отмерила ей двенадцать испытаний, – увлечённо объяснял Силгур, – десять из которых она преодолевала слишком дорогой и непомерной ценой. Раз за разом она, как ей казалось, окончательно теряла веру, но в самый жуткий момент всё менялось, и за ней оказывалась безоговорочная победа, к которой она не была готова. Триумф велик и прекрасен, но утверждение личной силы над чем-то одним, не означает, что сила присутствует во всём. Слабость никуда не исчезает. Рано или поздно, пока внимание всецело обращено в сторону силы, возникает противник, который эту слабость найдёт. И в случае твоей любимой, одиннадцатое испытание бросило ей жестокий вызов, послав против неё такого противника. Уязвлённая и разбитая, она встречает очередной вызов, вооружившись одной лишь уверенностью в то, что с ней осталась всепобеждающая сила. Как она сможет бороться, когда в её распоряжении лишь красивая иллюзия? Предпоследнее испытание всегда приходит к тому, кто почти уничтожен. Условия подталкивают человека к тому, чтобы он сдался и признал своё поражение. Многие, разум которых омрачён усталостью, неверием, а иногда искажённым эгоизмом, не оказывают ни малейшего сопротивления в бою, из которого они могли бы выйти победителями. Так, отрекшись от себя, своего прошлого, настоящего и будущего, они останавливаются в шаге от последнего испытания.

– Я бы тоже остановился. Одним испытанием больше, одним меньше. Если я не в силах бороться сейчас, зачем мучить себя ради того, чтобы снова бороться в будущем?

– В том-то и дело, что последним для неё, тебя и каждого, было бы испытание счастьем. Тот, кто принял поражение без борьбы, в самом скором времени вытесняется из жизни. Кто-то согласен уйти сам. Упрямых погоняют к смерти насильно. Им нет места в жизни, ибо они не готовы двигаться дальше. Они не способны больше излучать то, что от них требуется.

– А что от них требуется?

Силгур загадочно улыбнулся.

– То, на что они более не способны.

– Зачем определять пределы сущности? – терялся Руди, в попытке понять сложное.

– В этом есть необходимость, но нет смысла. Мы должны принять это, не задавая вопросов.

Старания Руди оказались тщетными. Как никогда, внимательно слушая Силгура, он практически ничего не понял.

– Твой мудрый ответ не находит во мне отклика. Я смотрю на Гаргонта – в нём пустота, но нет смерти.

И снова Силгур бросил в его сторону удивлённый взгляд, а после загадочно улыбнулся.

– Сдерживая свою неловкость, ты задал вопрос, беспокоясь не о бедном Гаргонте, а о той, чей образ неразрывно следует за тобой. Я дал тебе сложный, но честный ответ. Не лги мне и самому себе. Тебе безразличны Гаргонты. Напрасно. Они не могут умереть, но пустота их вечного существования куда страшнее и мучительнее смерти. Своей участью они даруют нам осознание того, насколько ценно всё, что мы получаем просто так, придя на этот свет ни с чем.

Вскоре Руди пришлось своими глазами увидеть, насколько Силгур был прав. В пределах Лальдируфф они проходили мимо немалого количества гиблых мест, но пристанище Гаргонтов оказалось самым ужасным.

Перед ним открылась пустая равнина, продуваемая суровыми ветрами попеременно со всех сторон. Земля под ногами была покрыта причудливыми узорами колючей изморози. Руди ожидал, что увидит хотя бы руины поселения Гаргонтов, но в том месте царила мёртвая пустота. Гаргонты для себя ничего не создали.

Их было семнадцать, не считая бедолаги, которого принёс Вугго. Большинство из них неподвижно лежали на замёрзшей земле, без какой бы то ни было защиты от холода и ветра. Четверо, шатаясь от слабости, медленно блуждали вдали, каждый в своей стороне. Двое несчастных, сидели, склонив свои головы, и тихо плакали. Блуждающие, уходя совсем далеко, начинали рыдать. Руди полагал, что они хотели как можно сильнее отдалиться, чтобы остальные не слышали их отчаяния. На самом деле, Гаргонты уходили и рыдали только лишь потому, что на большее они не были способны.

Глава 16. Избранные против безумных – безумные против отверженных

Они были единственными из детей Великого Духа, сумевшими одолеть нелёгкий путь, странствуя по изменчивым просторам Лальдируфф. Люди из поселений Гунгов, Маргалонов, Визгов и Сирлебингов, которые до встречи с посланниками Альель не имели собственного названия и не знали о существовании друг друга, принимали первых странников открыто и радушно.

Ничто не вызывало в любимейших детях Альель тревоги. Ничто не предвещало об опасности. Ничто не грозило потерями. Не замечая происходящего вокруг, они шли к своей цели, с несокрушимой уверенностью полагая, что встреченные ими люди существуют хоть и по специфическим, но вполне нормальным укладам, а жизнь в пределах Лальдируфф протекает так, как должно.

Им посчастливилось с первого раза дойти до конечной точки избранного пути, за которой простиралась короткая дорога к их дому. «Чёрная скала» – так называлось это знаковое место. В дальних глубинах, под Чёрной скалой, их ждала Кёлькулла. Хранительница правды Великого Духа Альель, Кёлькулла стояла на страже его священного чертога. Только она могла открыть его детям дорогу к дому, либо навечно отнять у них даже надежду на то, что это когда-нибудь случится.

Они с лёгкостью прошли путь, который на самом деле был сложным. Торжество их победы было ненастоящим. Миссию, которую им доверил Альель, они не выполнили. Встреча с Кёлькуллой была для них невозможной, но дети Великого Духа добились своего, прибегнув к простой человеческой хитрости. Первые странники осознанно шли на выбор лёгкого пути, не догадываясь, что тем самым они предали доверие Отца.

Ещё в начале избранного странствия, когда им повстречались шальные Гунги, они поняли – скорость и отрешённость дают им преимущество. Так, стремительно и равнодушно, они перемещались из одного поселения к другому, упуская то, что они должны были заметить и исправить. Их основным долгом было передать людям необыкновенные сокровища – дар Великого Духа. Его дети, как носители этого дара, своим появлением могли открыть в людях то, о чём никто не ведал. В их силах было пробудить в замёрзших сердцах жар любви, а неокрепшие сознания наполнить особыми знаниями, благодаря которым тот, кто вчера был никем, завтра мог творить великие чудеса.

Кёлькулла знала обо всех их ошибках, в отличие от них самих. Чувство собственной избранности помутило их взор и притупило разум. Свою избранность дети Альель воспринимали как божественное величие. Суровый вердикт Кёлькуллы они приняли с гневом и упрёками. Их неповиновение было дерзким – они намеревались разрушить Чёрную скалу и убить Кёлькуллу, но хранительница не забывала о том, кто она и её слово было сильнее даже самых яростных угроз.

Им было велено пройти путь заново. Желая выгадать для себя хотя бы небольшое преимущество, дети Альель, в очередной раз прибегнув к простой человеческой хитрости, планировали вернуться к месту начала их странствия уже проложенным путём. Они полагали, что это освободит их от долгих и изнурительных мытарств, а ещё позволит им внимательно присмотреться к Сирлебингам, Визгам, Маргалонам и Гунгам, дабы потом разгадать роковую загадку, ниспосланную им Отцом.

Не один век они блуждали по пустоте Лальдируфф, переживая жестокие потрясения, поддаваясь глубокому, всепроникающему отчаянию и утверждаясь в собственном неверии. Они не могли отыскать ни одного поселения. Находясь в своём избранном сообществе, дети Альель стали проникаться простой человеческой ненавистью друг к другу.

Не один век после пика отчаяния они измывались друг над другом, разделившись на противоборствующие группки, которые вопреки неутихающим распрям неразрывно двигались в едином направлении. Не будь у них бессмертия, они истребили бы друг друга за считанные минуты, но Великий Дух не мог позволить им жить по собственному разумению.

Однажды, не веря собственному счастью, они добрались до побережья. Это значило, что где-то недалеко могли обитать Гунги. В прошлый раз великие добытчики показались им необыкновенно милыми и вечно весёлыми. Дети Альель воодушевились, заранее признавая свою первую победу. По их разумению не было ничего проще, чем иметь дело с простыми людьми.

Найти прибрежных поселенцев оказалось не так просто. Путь к ним пролегал через опасный отрезок из череды скал, отделяющих берег от Большой воды. Первое время дети Альель решительно отказывались идти на очевидный риск. Немногим позже, когда над ними уже довлела безысходность, они принялись осторожно перемещаться к намеченной цели. Ими двигала простая человеческая злость и осознанное, чуть более сложное, желание – победить то, из-за чего они претерпевали унизительное поражение.

Во второй раз Гунги встретили их с любопытством, но более не подпускали незваных гостей к себе, своим жилищам и отгоняли тех от мест их главных действ. Как и прежде, они неистово поклонялись Большой воде, дабы получить в ответ великие дары. Довольствуясь обретённым, они впадали в чистый экстаз. Особое состояние могло владеть Гунгами несколько дней. За это время они яростно сливались друг с другом телами, истинно веруя в то, что их объединяет общий дух. Наблюдая за этим, дети Альель терялись в попытках найти ответы на сложные вопросы. Они не понимали, в чём заключалась их миссия, и что Альель хотел передать Гунгам, которые, очевидно, поклонялись своему божеству.

Неистово взывая к Отцу, они оставались без его ответа. Тогда один из них, который всегда шёл первым и определял всё сделанное и несделанное ими, решил прислушаться к голосу своего разума. Послание голоса его разума безоговорочно приняли остальные.

Они утвердились в верности собственного выбора, когда спустились к Уютной бухте и увидели развернувшуюся там оргию Гунгов. Своим долгом перед Альель они считали, во что бы то ни стало, запретить Гунгам поклоняться признанному ими божеству.

Выслушав их гневное обращение, Гунги усмирились и разошлись по своим жилищам. Несколько следующих дней дети Альель с гордостью отмечали силу собственного убеждения. К их слову прислушались с первого раза, не сопротивляясь и не упрекая. Жизнь в поселении была мирной, а сами Гунги казались тихими и спокойными. Они добросовестно выполняли свой главный долг добытчиков и старательно обрабатывали дары Большой воды. Так, утвердившись в том, что их миссия с Гунгами выполнена, первые странники отправились в путь к Маргалонам.

Дальнейшее странствие оказалось самым сложным в их истории. Пытаясь следовать по намеченному пути, они встречали жестокие бураны и под безжалостным натиском стихии теряли всяческие ориентиры. Детей Великого Духа отбрасывало в неизвестные края, растягивая их путешествие на долгие годы. Бураны следовали за ними, где бы они не оказывались. Лютые условия не позволяли им опомниться и восстановить утраченные силы. Это мучение продолжалось до тех пор, пока они случайно не пришли к уже знакомому им побережью. Измученные неизвестностью, они радостно преодолели опасный отрезок – единственный известный им путь к Гунгам.

Увиденное в поселении великих добытчиков породило в них первое чувство сомнения. Гунги всё так же самозабвенно погружались в экстатические припадки, только на этот раз ими владело дикое остервенение. За прошедшее время они утратили свой милый и задорный нрав. Так же они утратили чувство собственного долга.

Потрясённые и уязвлённые дерзким непослушанием Гунгов, дети Великого Духа во второй раз объявили прежний запрет. Тогда они были преисполнены простым человеческим чувством ненависти и подкрепили своё послание угрозами. Услышав их, Гунги, все как один, поклялись, что не будут поклоняться своему божеству. Желая услышать именно такой ответ, дети Великого Духа не могли не поверить Гунгам. Довольствуясь этим, они снова отправились в путь к Маргалонам.

Но вновь неведомая сила долгие годы путала дороги первых странников, пуская несчастных по ложному направлению. Их мытарства продолжались до тех пор, пока они опять не вышли к побережью. Дойдя до поселения Гунгов, они увидели, что те не сдержали своей клятвы. Их оргии разворачивались ещё яростнее, отнимая у Гунгов большую часть жизни. Некогда добротное поселение выглядело заброшенным, а великие добытчики, казалось, забыли, кем они являлись по своему рождению.

В третий раз дети Альель объявили Гунгам прежний запрет, угрожая от имени Великого Отца. Услышав это, Гунги жестоко избили их и с яростным выражением презрения изгнали посланников Великого Духа из своего поселения.

Понимая, что им придётся снова и снова страдать в мучительных странствиях и раз за разом встречаться с Гунгами, дети Великого духа поддались снедающему чувству непринятия условий собственного существования. Не в силах усмирить в себе простые человеческие чувства, они остановились и стали проклинать Отца. Когда все проклятия были сказаны, они без сожалений объявили о своём отречении от Великого Духа. Тогда-то Альель им ответил:

– Вы свободны.

Отец принял их выбор. На прощание, Альель спросил:

– Как я могу вас называть?

– Гаргонты, – ответил тот из них, кто всегда шёл первым и определял всё сделанное и несделанное ими.

– Отныне так будет называться моё презрение, – приговорил Альель.

Великий Дух оставил их без своего покровительства в месте, где они от него потребовали освобождения. Придя в себя после наваждения нечаянного счастья, Гаргонты поняли, что оказались в непригодных для достойного существования краях, в которых не была предусмотрена жизнь и куда не захаживали даже Лудивы.

Гаргонты приняли свободу, имея только то, что было исконно их – то есть ничто. Их смелости и решимости было отмеряно немного времени. Не справляясь с жизнью простых людей, они были вынуждены вернуться к Гунгам с просьбой о помощи и приюте. Со своей стороны они давали клятвенное обещание, что будут так же неистово и самозабвенно поклоняться их божеству. Гунги отказались принять их в своё поселение, но не оставили беспомощных Гаргонтов без поддержки. Они щедро поделились дарами Большой воды, и в тот первый раз их поддержка была безвозмездной.

Прошло много веков, за которые сменилось не одно поколение Гунгов. Жестоких родителей сменяли более жестокие дети. Бессмертные Гаргонты обращались к великим добытчикам, прося для себя хотя бы немного даров Большой воды. Подвергаясь нападкам и унижениям, они получали немногое из того, чего они просили. Хорошо или плохо, всё развивалось в пределах Лальдируфф, а Гаргонты так и не научились хотя бы как-нибудь помочь самим себе.

Глава 17. Освобождение

Невозможность лежала в основе проклятия Гаргонтов. Их сердца размеренно бились, продолжая жестокую муку. Было что-то ужасающе манящее в их взгляде. Прозрачные глаза, утопающие в темноте глазниц, мгновенно и цепко поглощали неосторожно брошенный, любопытный взгляд. Под завораживающим воздействием таинственного взора одного из Гаргонтов случайно оказался Руди. Заглядывая в чёрную пропасть, он загорелся непонятной его разуму, но принятой его душой, надеждой хоть что-то там отыскать. Всё, что он мог там найти, на самом деле, принадлежало ему самому, ибо Гаргонты обладали одной лишь пустотой.

Между нынешней встречей с Гаргонтами и предыдущей прошло слишком много времени. Гаргонты больше не могли принять дары, которые так старательно добывал Вугго. Длительный голод довёл их тела до необратимых изменений. Пищу, а иногда и питьё, они отторгали, тем самым, мучаясь ещё сильнее. Руди был уверен, что этих бедолаг уже невозможно спасти.

– Мы отдадим Гаргонтам свою смерть, – сказал Гальягуд, обращаясь к братьям.

Принятое им решение означало, что весь яд, добытый из сулуна убитого Гунгами Варлунга, они пожертвуют отверженным братьям, лишая себя, возможно, единственного шанса на освобождение от тягот вечных скитаний.

Вугго искренне жалел Гаргонтов, но не мог согласиться с Гальягудом. Не выдавая свои мысли, Уллиграссор так же противился единолично принятому решению, но в отличие от Вугго принял позицию безмолвного наблюдателя. Силгур и Муниярд знали, что Гальягуд и Вугго были одинаково правы. Мигурнок был готов принять любой исход тревожной ситуации. Вуррн был готов принять исключительно позицию Гальягуда. Рарон, как и Уллиграссор занимал позицию безмолвного наблюдателя, но ни с кем из братьев не был согласен, о чём никто из них так никогда и не узнал.

Первые дети Альель, по своей воле ставшие Гаргонтами, в былые времена, когда их сила и власть сохранялись волей Отца, оказавшись в такой ситуации, ни за что не отдали бы добытый ими яд. Нынешние же его дети, каким бы ценным для них не являлся шанс умереть и освободиться от тягот собственного бремени, смогли принять сложное решение и пожертвовали яд тем, кто на их взгляд сильнее нуждались в спасении.

Час принятия Гаргонтами смерти неумышленно напоминал мистический ритуал. Мигурнок кропотливо и вдохновенно создал то, что от него требовалось, после чего с поклоном подал Гальягуду готовую отраву в чаре, самой красивой и ценной из всех, что ему принадлежали. Все странники первым делом подготовили свои бубны, очевидно, желая проститься с братьями особым образом. Гаргонты мирно лежали в ряд и тихо ждали, сами не понимая чего.

Странники долго не могли решиться на первое действие, но время оказалось беспощадным – каждый миг поступательно укреплял их сомнения. Благие размышления сбивали их с толку, но им удалось сохранить свой истинный настрой. Правда была на их стороне. Вопреки уловкам собственных страхов, они приступили к делу.

Вуррн, Уллиграссор, Мигурнок, Силгур и Муниярд били в бубны на редкость спокойный ритм. Вугго бережно приподнял первого Гаргонта, а Гальягуд поднёс к его устам чару с отравленным питьём. Вспомнив о своей вечной жажде, Гаргонт оживлённо сделал несколько глотков. Страшное иссохшееся лицо стало меняться. Гаргонта озарила безмятежная улыбка, и для Руди это выглядело не менее жутко. Так, с ощущением немыслимого счастья, первый Гаргонт был оставлен в покое. Но как только странники перешли к следующему Гаргонту, с уже принявшим яд стало происходить то, чего никто не мог заранее предугадать.

Странники знали, что детей Альель может убить только яд, добытый из сулуна Варлунга. Однако до того рокового дня никто не решался на волевой поступок. Никому не было ведомо, что смерть от сулуна мучительна и приходит не сразу. Дети Альель были созданы бессмертными, и Великий Дух предусмотрел особое наказание тем, кто не ценил самый великий из его даров. Тот, кто предпочёл вечной жизни смерть, должен был принять едва ли не все из проявлений погибели.

Несчастный Гаргонт кричал от боли – его тело ломали судороги. Он то скручивался в припадках рвоты, то корчился от удушья. Иссохшееся тело его вспухло, а кожа покрылась жёлто-зелёными пятнами. Вокруг него расходился едкий смрад, унюхав который Руди едва ли не пережил то же самое, что невольно наблюдал вместе с остальными.

Увиденное повергло странников в ужас. Вугго старался помочь страдающему брату, но все его действия, только усугубляли положение. На месте прикосновений у Гаргонта начала отходить кожа, отваливаясь большими кусками и открывая внутреннее гниение. Буквально на глазах, Гаргонт сгнивал и распадался заживо. С первых минут, во время озарения счастья, он ослеп, но именно после этого его глаза перестали казаться пустыми. К Гаргонту возвращалось сознание, которое всегда оставалось с ним, но из-за непомерной гордыни и глупого пренебрежения было спрятано им, а вскоре и совсем позабыто.

Единственный из всех, Муниярд отыскал решение, которое, по его мнению, могло исправить чудовищное положение. Взяв урну у Уллиграссора, он подошёл к Гаргонту, достал из урны прах Авроры и аккуратно насыпал маленькую горсть в открытые ладони Гаргонта.

– Это избавит тебя от страданий, – сказал он, обращаясь к мученику, – прими это как знак любви нашего Отца. Альель простил тебя, брат.

Ложь Муниярда привела к чуду. Необъяснимо. Цинично. Абсурдно. Руди не мог поверить в истинность происходящего. То, что разворачивалось на его глазах, он пытался отвергнуть, но каждое следующее событие доказывало ему, что отвергается только его мнение. Гаргонт успокоился. Его страдания начали тихо угасать. Казалось, вот-вот за ним придёт смерть. Но ожидание затягивалось.

– Расскажите, какой он сейчас, – преодолевая слабость, попросил Гаргонт, – мне так хотелось бы его увидеть. Он простил меня, а я даже не помнил, что он был и не могу поверить, что он есть.

Говоря об Отце, он заплакал как дитя, лишённое родительской любви. Странники постарались помочь ему вспомнить каков их Отец, отмерявший своим детям столько достоинств и бед. Они полагали, что Гаргонты имели право хотя бы напоследок почувствовать себя частью Великого.

Каждый из странников по-своему воспринимал Отца:

– Милосердный, – молвил Муниярд.

– Всепрощающий, – молвил Уллиграссор.

– Мудрый, – молвил Гальягуд.

– Великий, – молвил Вуррн.

– Всесильный, – молвил Вугго.

– Всезнающий, – молвил Силгур.

– Любящий, – молвил Мигурнок.

– Справедливый, – молвил Рарон, но Гаргонт его не услышал.

Смерть пришла за ним и освободила первого из детей Альель от всех страданий, которые он заслуживал и не заслуживал.

Остальные Гаргонты пережили то же, что и их брат. Они мучились от невыносимой боли, бились в чудовищных припадках, гнили и распадались. Как только в их ладонях оказывалась горсть праха, как символ любви и прощения Отца, они мгновенно ощущали спасительное облегчение, а затем их принимала и сама смерть.

Руди был возмущён. Подойдя к Силгуру, он поделился своим негодованием.

– То, что тут произошло, видится мне сверх даже самой ужасной жестокости! – сокрушался он, – Почему они позволили Гаргонтам мучиться, если фальшивый ритуал работал?! Ведь можно было сразу дать им этот злосчастный пепел, чтобы они успокоились!

– Это просто злосчастный пепел, не имеющий никакой силы, если его доверить пустоте, – в своей манере, ответил Силгур, – но этот же бесполезный пепел приводит к чуду, если его доверить сознанию. К сожалению, сознание к Гаргонтам вернулось только через страдания.

Странники не могли задержаться и захоронить тела умерших братьев, как того требовала их совесть. Трупы Гаргонтов стремительно разлагались, гнила и сочилась неописуемой мерзостью земля под ними, а от чудовищного смрада темнело в глазах даже у Вугго, видавшего всякое. Для всех осталось вечной загадкой – почему смерть от яда сулуна настолько ужасна и унизительна. Для детей Альель пережитое с Гаргонтами стало уроком, который каждый из них усвоил так, как мог, а для Руди это был просто необъяснимый ужас, о котором он мечтал поскорее забыть.

Глава 18. Презрение

Им удалось найти верное направление. Путь к Маргалонам впервые был для них открыт. Неуверенно продвигаясь вперёд, странники пытались изучить неизведанные ими края, дабы предугадать возможные трудности.

Не теряя бдительности, Руди старался улавливать и не упускать из поля зрения важные моменты. Наблюдая за настроением и реакциями странников, он обнаружил среди них абсолютную неготовность к новым условиям. Знания и опыт не помогли им с доверием принять ситуации, требующие от них терпения, смирения и выносливости. Это казалось невозможным, но Руди с каждым днём утверждался в подлинности своих предположений.