Кровавая симфония

– Ты что-то хочешь сказать? – Поинтересовался он. Может ему нужен толчок, чтобы начать говорить. Но когда дядя отвернулся, парень вскочил с соседней койки. – Если нет, то я пойду. В твоём состоянии нужно больше отдыхать.

Разговора не получилось. Опять. Да и что ему говорить? Очередной раз просить его не пить? Или снова заставить обратиться в лечебницу, чтобы повторно закодировали? А есть ли в этом толк или это простая трата денег? Но, чтобы не хотел сделать для него Алекс, дядя все равно сделает в точности так, как того желает его душа. Этим страдал и сам парень.

Юноша подошел к двери, как до его ушей донесся голос Драгомира.

– Мне не долго осталось, парень. И ты уже ничего не исправишь. Прости старого, что уже принял свою судьбу такой, какая она есть.

Алекс повернулся к нему, но дядя уже смотрел в окно, тем самым оканчивая диалог.

Ключ щелкнул в замочной скважине и в нос ударил ужасный запах гнили. Тошнота подступила к его горлу, а голова начала кружиться как после карусели. Из одноразового набора для посещений у него осталась маска, парень надел изделие на лицо и зашел внутрь. Квартира оставалась такой, какой была четыре года назад. Обои были потерты и местами отклеились от поражённой грибком стены. Пол скрипел под каждым шагом юноши, что било по вискам и так ноющей головы. Это была маленькая квартира на аллеи Мостиштя, которая имела небольшой второй этаж. Алекс гулял по комнатам, оглядывая весь бардак, который накапливался годами. На кухне он нашел ведро с тряпками и моющее средство. Нужно все привести в божески вид.

Юноша начал с сердца дома – кухни. Остатки еды в раковине отдавали тем самым гнилым запахом, с ним в унисон аромат разносил забытый мусор. В тот момент парню хотелось бросить все, закрыть дверь с той стороны и не возвращаться. Но кто если не он. Вызвать клининговую службу не позволяли средства. Когда дядю отстранили от службы и отправил на пенсию, все деньги уходили на его зависимость и посиделки с друзьями по «интересам». Мама старалась хоть как-то помочь, работала на двух работах и почти не ночевала дома, пока слегла с пневмонией. Поэтому вопрос денег стоял у них острее ножа.

Пока парень бегал по дому, на столе в прихожей запищал стационарный телефон. На нем мигала красная лампочка – пришли новые сообщения. Алексис нажал на кнопку и через секунды две из слабого динамика послышались голоса. Сначала был господин Драу, сосед из 45 дома. Предлагал Драгомиру встретить и выпить в честь какого-то очередного праздника. За ним следом сообщения от Маргарет, бывшей жены. Она напоминала, что ей нужно забрать оставшиеся вещи, и чтобы тот не забыл про суд, который был позавчера. Она явно нервничала. Орала так, что динамик зарывался.

Подумав, что сообщения кончились, Алексис отошел от столика в гостиную. В мусорный пакет полетели допитые бутылки водки и крепкого самогона, который гнал Драу. Запах стоял ужасающий. Он даже резал глаза юноше, от чего он постоянно вставал и потирал их рукой. Закончив со стеклотарой, Алекс начал собирать бумагу и одноразовую посуду. Он даже залез по диван, чтобы достать мусор оттуда, но вместо него нашел золотую цепочку, на которой висел кулон. Подвеска была среднего размера, овальной формы с выгравированной буквой «В». Верона, мать Алексиса, была красивой женщиной. Ее фотографии Драгомир всегда держал на виду, на полках в гостиной, на холодильнике и в бумажнике.

«Почему оно здесь?» – подумал про себя Алекс, поглаживая большим пальцем выгравированную букву.

И ответ был очевиден. Дядя напился и достал из маминой шкатулки кулон, чтобы очередной раз оплакать ее. Алекс сам так делала первый год. Потом боль утихла, и парень старался как можно меньше зацикливаться на прошлом. Старался брать как можно больше заданий, чтобы не иметь возможности плакать и мучиться от изнуряющей боли. Смерть мамы подкосила всех, но каждый по-разному отнесся к потере. Воспоминания накрыли парня как цунами и в груди все сжалось. А ведь он так давно не ходил на ее могилу, да и на отцовою тоже. Его Алексис почти не помнит, фотографии остались в прошлом доме, который давно превратился в пепелище. Но он знает, что похоронен отец совсем не далеко от матери.

«Как-нибудь зайду к ним. Точно зайду.»

Парень поднял тяжелый мешок стекла и бумаги и вынес его в коридор. Внезапное шуршание привлекло внимание Алекса. Звуки напоминали белый шум. После шуршания, юноша услышал низкий мужской голос.

– «Добрый вечер, мистер Боун, – начал он, после этого сделав длинную паузу. – 46, точка, 461104…25, точка,455427. Всего доброго.»

Сообщение повторялось несколько раз, Алекс посчитал около трех раз. Юноша достал из пакета клочок бумаги и, взяв из стакана карандаш, записал цифры.

Данное голосовое оставило его в растерянном состоянии, а когда решил его еще раз переслушать, то сообщение уже не было. Оно было стерто, но как? Может ему показалось? Маловероятно. Что за мужчина и что за числа, а самое главное, для чего они? Вопросы заполнили его голову так же успешно, как и исчезли. Пусть это и не дело Алекса, но чувства настороженности не отпускало. Ему даже показалось, что за ним наблюдают. Это заставило выглянуть парня из окна квартиры, чтобы убедиться в обратном.

– Так параноиком стать можно. – проговорил юноша, засучив рукава своей рубашки.

На часах был уже около восьми часов вечера. Кухня и гостиная более-менее нормально убраны. Всю стеклотару парень успешно вынес за пределы дома, по пути поздоровавшись с соседями. Его радовало, что никто не спрашивал о Драгомире и о том, куда тот подевался. Хотя, зная людей, которые жили за стенами по соседству, это было даже удивительно. Алексис зашел домой, скинув куртку с плеч. Теперь его встречал свежий запах, а не затхлая и гниющая вонь. Юноша словил себя на мысли, что без дяди и его пьяных выходок здесь стало намного приятнее. Разувшись, он повесил верхнюю одежу в шкаф и направился на верх. На втором этаже располагались две комнаты: его и дяди. В своей комнате Драгомир не жил, отдал сестре, а когда та умерла не нашел в себе силы снова там находиться. Там все осталось так было при жизни Вероны. Алекс заходил туда и постоянно ночевал, думая, что мама скоро придет и ляжет с ним рядом. Казалось, не было ничего больнее, чем ожидание ребенка, которое никогда не оправдается. Юноша подошел к старой потертой двери. Рука коснулась округлой ручки. Осталось лишь сделать поворот, но что-то сильно тянуло его назад. Нет, он еще не готов, пусть и прошло семь лет. Облокотившись лбом в двери, его легкие сделали тяжёлый вдох, за которым последовал такой же выдох.

– Обязательно зайду. – Он всегда это говорил и никогда не держал слово.

Комната Алекса находилась напротив. Она была обычно подростковым убежищем с множеством плакатов, вырезок из каких-то газет и рисунков. Рисовать парень умел и хотел попробовать экранизировать некоторые произведения в иллюстрационные романы. Однако после негативной критики в свой адрес, на одном из сайтов, идею эту забросил. Жаль, что он не может поступить так по отношению к своей дипломной работе. Профессор Антонеску был тем самым человеком, который недоволен абсолютно всем. Его работа в университете начиналась никак у обычных преподавателей – с кружкой кофе, а с осуждающих взглядов на молодых студентках и постоянном трепе о том, что хорошая девушка должна сидеть дома, а не забивать себе голову изучением строение Земли. Что уже говорить о лекциях, которые начинались с его любимых сексистских рассуждений, которые считал истиной истин. Когда Алексису сообщили, что именно этот персонаж будет его куратором, парень лишь пожал плечами. Если говорить честно, юноше было все равно. Его не трогали высказывания Антонеску и это было главным. Но, как показывали некоторые моменты, профессор все же видел в юном уме своего соратника, а это уже не особо нравилось юноше.

Алексис включил свой старый компьютер. Пока он запускался, парень начал разбирать сумку. Чистые футболки пришлось класть обратно в шкаф, а фотоаппарат на полку «до лучших времен». В заднем кармане джинсов завибрировал телефон. На экране высветилось имя «Хелен» и парня пронзило будто ударом током. Он ведь так и не позвонил ей и не объяснился. Ему ничего не оставалось, как взять трубку и услышать визг разорённой возлюбленной.

– Скажи мне, я дура? – прокричала та.

– Смотря в чём? – Юноша думал слегка ослабить напор своей возлюбленной, но в момент понял, что это плохая идя.

– Ты мне лжешь! Ты соврал мне! Это низко. Я чувствую себя униженной. Мой парень скрывает от меня. Где ты был? Хотя нет, – она задержала паузу. – Ты думаешь я не узнаю?

– Хелен, послушай…– голос юноши был спокоен, но в нем чувствовалось раздражение. Поведение Хелен доводило его, но тот старался к этому относится как к обычной ссоре. Как у все. Обычное выяснение отношений, которое перерастало в вечные крики из-за чепухи, ревность и масса других моментов, что могли вызвать буйную реакцию девушки. Раньше юноша старался сглаживать углы и лишний раз не провоцировать, но потом это стало доставлять ему лишь головную боль и проблемы. За их плечами уже было два с половиной года отношений и почти пять лет простого общения. Это было тем самым грузом, что не давало ему бросить девушку. Где-то внутри теплилась мертвая надежда, что ее слова о том, что она измениться, все же сбудутся. Да и сам юноша не считал себя идеалом. Этот шанс нужен был обоим.

– Твое вранье слушать? Хватит. Я уже поняла на той вечеринки у Анки, что ты не можешь говорить правду. – отрезала она. Ее крики били беспощадно по перепонкам юноши. Он понимал, что не выдержит. Она собирала все в одну кучу, связанное и бессвязное. То кричала, то плакала. В тот момент единственное, что хотел сделать Алекс – застрелиться к чертовой матери и не слушать это бред сумасшедшего.

– Хелен…– Алекс старался успокоить ее. Он уже и сам не знал, как подступиться к ней, чтобы та хотя бы выслушала, но девушка продолжала. – Мне жаль, что пришлось обмануть тебя, но на то была причина. Прости меня, но мой дядя…

– Слушай, Алекс, у тебя всегда есть ко всему объяснение или отговорка, лишь бы не признавать свои ошибки. Что у твоего дяди еще случилось, кроме долгов на несколько тысяч лей? Ему пора завязывать с пьянками…

После этого все было как в бреду. Он сам испугался, когда из его рта посыпался дикий крик. Голос девушки по ту сторону трубки затих. Хелен сама не ожидала, что ее тихий податливый молодой человек способен так на нее повышать голос.

– Заткнись! Ты можешь хотя бы раз за наши два с половиной года просто взять и заткнуться? – он тяжело дышал. Голова шла кругом, в жилах бурлила кровь. Парень чувствовал, что его спина вспотела. Алекс резким рывком снял футболку и почувствовал, что от легкого холодка по нему забегали мурашки. – Драгомира увезли на скорой. Он скоро умрет, Хелен. А сейчас извини, мне нужно побыть в тишине.

По ту сторону телефона началась тишина, лишь мычание девушки, что отчаянно пыталась найти слова, нарушали ее. Затем она неуверенно согласилась и повесила трубку. Его съедала совесть. Он перегнул палку. Нужно было сказать ей. Пусть даже отношения с Драгомир у нее были ни очень разве она не заслуживает знать истинную причину? С этой мыслью он упал на кровать. Глаза устремились к потолку. Как же ему хотелось исчезнуть из этого мира и оказаться в том, где ему будет спокойно. Определенно же он существует, но доступ к нему закрыт на множество замков, ключи которых затерялись во вселенной. В детстве Алекс часто представлял, что среди них живут «другие» люди, способные на нечто большее, чем обычные. Это заставляло его читать мифы и легенды его Родины в поисках доказательств, а вера матери еще больше укрепляла и предавала сил.

Глава 2

Злость накрыла ее, как плотный махровый халат. Она обвивалась вокруг шеи и не давала нормально дышать, лишь издавать непонятные слова и крики. В тот момент девушка кинула на диван свой телефон и, взяв подушку, начала колотить все, что видела. Разбила вазу, что мама подарила на новоселье, и порвала матовую наволочку своего «орудия». Когда поролон начал вываливаться из подушки, девушка бросила ее на кресло и направилась на кухню. Этот порыв злости был неспроста. В ней бушевала, будто ураган, обида, от которой она желала избавиться после разговора с Алексом. И вот, диалог прошел, но не так, как хотелось бы ей. В тот момент, когда Хелен звонила своему парню, девушка успела заглянуть в университет, где оба обучались. Ей хотелось убедиться, правда ли то, что сказал Боун. Моментов было предостаточно, чтобы сомневаться в словах возлюбленного, но не только это не оставляло ее в покое. Такое предчувствие девушка любила называть «шестым чувством». Пусть даже на самом деле – банальная ревность. Когда профессор услышал рассказ юной студентки, он удивился. Антонеску сообщил ей, что не общался с юношей уже почти месяц, как тот перестал ходить на его курсы. После таких откровений внутри Хелен Улару почувствовала… нет-нет, не ярость или злость, а обыкновенная обида с примесью некой совести. Когда она выходила из здания учебного учреждения, на глазах уже были слезы. Она жаждала объяснений. Сделав несколько звонков и написав сообщение, в ответ пришло лишь «перезвоню позже». После этого Хелен уже не плакала.

Достав с полки большой черный пакет и открыв его, в нос ударил чарующий аромат кофейных зерен. Ей нужен крепкий, хорошо сваренный кофе. С той же полки она достала мельницу и, насыпав зерен на глаз, начала молотить их. Рука крутила ручку кофемолки все быстрее и быстрее, и по маленькой квартирке раздался негромкий ее звук. Хелен нравился сам процесс приготовления любимого напитка. Она считала его единственным способом успокоиться, пусть даже не всегда получалось. Превратив зерна в порошок, Хелен высыпала его из ёмкости кофемолки в турку. Немного воды и прибавив огня на плите, Улару тяжело упала на стул. Думать о чем-то не хотелось. В голове было пусто, особенно после порыва злости. Внутри все тянуло, казалось, что кто-то тянет за ее нервы и сосуды, не давая органам важных для жизнедеятельности компонентов. Чувство это было таким странным и неожиданным, что Хелен не сразу поняла, что в ней разрывался истошный голос совести. Оно корило ее, ругала, как родная мать, за то, что даже не удосужилась нормально начать диалог и просто выслушать его.

Хелен никогда не нравился дядя Алексиса. Старый, запустивший себя коп, который никого не любит, кроме своей бутылки. Именно с такой персоной она познакомилась два года назад. Ей еще долго казалось, что вонь, которая окутала их дом, стояла и у нее в квартире. Девушке было плохо только от одной мысли, что ее любимый жил в этих нечеловеческих условиях. Благо ей удалось уговорить его жить вместе, но это все равно не улучшило ситуацию, особенно в университете. Чтобы вылечить Драгомира от употребления алкоголя, парень брал подработки, не считая того, что несколько работ он делал другим студентам, и, конечно, не за бесплатно. Естественно, времени у него не хватало не то что на Хелен, он запустил учебу и даже весел в списках на отчисление. Постоянные разговоры ничего не давали, Алексис был настроен решительно. Она помогла ему, но через какое-то время старания не то, что не увенчались долгосрочным успехом, они рухнули и разбились вдребезги. А сейчас девушка не испытывала какой-то сильной жалости к Драгомиру.

– Сам виноват, – процедила Улару, снимая закипевший кофе с конфорки. – Меньше надо пить!

Но не слишком ли она жестока? Если подумать, он ведь ничего ей не сделал. Просто уставший от жизни, потерявший сестру и в последствии работу мужчина. На кого ему еще надеяться, как не на своего единственного родственника?

Хелен поникла. Ей было больно от обиды и так же больно от того, что не может поговорить со своим возлюбленным по душам.

«Может, позвонить ему?» – спросила про себя девушка. – «Нужно извиниться».

Пока девушка погрязла в мыслях, телефон, что валялся на диване гостиной, начал разрываться от звонка. Хелен резко побежала в комнату, обронив чашку. Она начала судорожно искать смартфон и, найдя его в щели между спинкой и сидушкой, взяла его. Но это был не Алексис. По ту сторону трубки запищал до боли знакомый голос.

– Привет, – протяжно произнесла девушка. – Что делаешь?

– Анка! – чуть повысила голос Хелен. – Ты меня напугала.

– Разве у тебя не записан мой номер? – она сделала как можно грустнее голос, хотя он явно фальшивил и был похож на мерзкое пищание старой игрушки, у которой сели батарейки. – Или ждала звонок от кого-то другого?

– Может быть, – Улару задержала паузу. – У тебя что-то срочное? Я немного занята. Хочу немного пострадать, знаешь ли.

Анка рассмеялась.

– Что опять с Алексом не поделили? Неужели снова встречался с той девчонкой? Как ее… Бритни, Берти…

– Бенни! – уточнила Хелен.

– А точно! Вспомнила! Она еще в драмкружок ходила. Актриса малого театра.

– Так у тебя что-то срочное? – начала подгонять Хелен. Разговор про бывшую возлюбленную Боуна ей не хотелось вести диалог.

– Да, мне тут мой котик подарил кое-что. Хотела тебя пригласить, чтобы ты посмотрела на это. Обещаю, оно тебе зайдет.

Хелен опустилась на спинку дивана. Ей не хотелось куда-то идти. Да и время неподходящее.

– Я не могу сегодня. Давай в другой раз?

– Настолько всё хреново?

Улару выдавила из себя утвердительное мычание.

– Тогда давай я приеду. Расскажешь всё. Я вино возьму. Отговорки не принимаются. Я лечу.

Хелен не успела ничего сказать, как послышались гудки. Её глаза забегали по бардаку в гостиной. Анка жила в нескольких кварталах от неё, и поэтому нужно было убрать всё. Девушка собирала остатки поролона, после с кухни принесла маленький совок и веник, чтобы собрать осколки от разбитой вазы. Крупные она брала в руки, а маленькие старалась смести в совок. Но, взяв одну из деталей, Хелен почувствовала резкую боль. На указательном пальце виделся порез. Насколько глубокий, девушка не рассмотрела, да и не до этого было. Она побежала на кухню, открыла холодильник и достала оттуда бутылочку перекиси. Неприятное жжение заставило девушку поморщить лоб.

«Нужно написать ему», – эта мысль пришла к ней так же резко, как и чувство тревожности. Вместе они могли бы сказать, что Хелен Улару переживает за Алексиса и его эмоциональное состояние, но нет. На данный момент чувство, что так сильно шевелило на её теле волоски, отдавалось отовсюду. Хелен повернулась и начала судорожно осматривать глазами кухню, захватывая кусок гостиной. Затем обошла почти всю комнату и посмотрела входную дверь. Всё было закрыто, включая окна, откуда же оно появилось.

Улару хотела уже отойти от окна кухни, как увидела, как под фонарным столбом, в лучах слабого света, стоит чья-то фигура. Было трудно сказать, мужчина или женщина. Фигура была бесформенная и не напоминала никого из полов. Лишь одно отличалось, красные маленькие огоньки на месте глаз.

Его шаги отдавались эхом по длинному коридору. Он был узким, но не настолько, чтобы было нельзя пройти, но и не настолько широким, чтобы прошли двое. В нем было мало света, всего горело несколько свечей, и то они почти прогорели. Алексису казалось, что вот-вот и стены сомкнутся, превратив его в кучу мяса. От таких мыслей по спине пробежался холодок. На одном из столиков стоял небольшой канделябр с горящими на нем двумя свечками. Юноша взял его в руки и выставил перед собой. Это мало чем помогло, но парню хотя бы было видно, что находится под ногами. Время шло медленно. В окнах мерцала молния, что иногда давало рассмотреть сам коридор. На стенах висели картины с изображением людей, чьи лица были замазаны белой краской. Но даже через этот слой он ощущал, что они на него смотрят. Проходя все дальше и дальше, перед ним открылась большая резная деревянная дверь. Их было две, как в старых фильмах про дворян и королей. Такие двери обычно открывали слуги, но сейчас Алекс один в окружении мрачных картин. И вот Боун стоит перед ней. Осталось только открыть. Но почему он медлит? Липкое чувство страха расползалось по коридору, будто живое существо. Оно сковывало юношу своими крепкими цепями, держа руку почти в метре от округлой ручки. Алекс понимал. Нет. Он знал, что ему нужно открыть эту чёртову дверь. Там что-то есть. Это не оставит его в покое. Он обязан увидеть. Его ладонь аккуратно легла на ручку. Разворот. Дверь вспыхнула, как спичка. Ее пламя распространялось по стенам, шторам и картинам. Алексис оказался в огненном кольце, из которого нельзя было выйти. Ладонь не болела, и на ней не было раны, но ужасная боль проникала отовсюду. Казалось, что его легкие разрывают на тысячи кусочков, а вены лопаются. Ему снилась самая ужасная смерть в мире. На последнем вздохе он услышал, как женский голос и яркий силуэт, что ослеплял его.

Его горло разрывалось в кашле. Делая глоток воздуха, он не поступал к легким, а оставался где-то в глотке. Лицо приобрело багровый цвет, в ушах начало отдавать глухим эхом. Алексис повернулся на бок, прям на край кровати. Изо рта юноша выплюнул темный сгусток. На губах чувствовалось что-то горячее, от чего он непроизвольно коснулся их пальцами.

«Кровь?»

Горло продолжал резать кашель, но уже не такой сильный. Алексис встал с кровати. Резкая боль под левым ребром заставила его согнуться пополам. Прожигающая и колющая одновременно. Парень поднял футболку. Под ней не было ничего, кроме большого ожога. Но он давно уже зажил. Голова была в тумане, а глаза не могли ни на чем сфокусироваться. Он мог бы сравнить это чувство, когда ему удосужилось накуриться травкой, но его сильно уж терзали навязчивые мысли, превращая в нечто совсем иное. Алексис ощущал всем своим нутром напряжение. Ему казалось, что за ним, как за зверьком в зоопарке, наблюдают сотни, нет, тысячи презренных взглядов. Он слышал мысли так же громко, как свой собственный голос. Они кричали, обвиняли, оскорбляли его, тыкали в виски иглы толщиной с палец. Делали всё, чтобы юноша сам начал истошно выть, как бешеная собака. Алекс стоял на коленях посреди комнаты, схватившись за голову обеими руками, попутно впиваясь ногтями в нее. Хотелось погрузиться пальцами в собственную голову, выскоблить из себя всё тошнотворное и инородное. Сделать всё, чтобы только не слышать замогильные, клокочущие голоса, не чувствовать их внутри себя.

– Замолчи! Замолчи! – сквозь зубы шипел он, чувствуя, как боль оттягивает его нервы, как струны. – Я не виновен!

– Ты! Это ты сделал! – отзывалось в ответ. – Твой грех. Твое рождение греховно и омерзительно всему миру! Убийца! Убийца!

Их крики нарастали. Боун зажимал уши, чтобы бьющаяся в агонии перепонка не сводила его с ума. Но как ты заглушишь голос в голове? Если бы не внезапный телефонный звонок. Если бы не он…

Все стихло. Уже обессиленный, истощенный морально, он смотрел в одну точку на полу, не двигая ни одной частью тела. Ему не хотелось нарушать столь драгоценную тишину. Из носа потекла алая жидкость, что успела испачкать не только пол, но и футболку. Его серо-голубые глаза смотрели на ровные круги крови. Звон телефона никак не мог обратить на себя внимание юноши, что постепенно начинал снова тонуть в своих мыслях.

– Ответь!

Шепот пронесся вместе с резким открытием окна. Противный морозный ветер вернул парня обратно. Алекс встал с пола, собираясь закрыть окно, но настойчивый звон все же привлек внимание Боуна. На экране высветилось имя «Груя». Брови парня изогнулись в удивлении от позднего звонка подруги Хелен. Что ей нужно в такое время? Он бросил взгляд на настенные часы, однако их стрелки стояли на половине девятого вечера. Юноша посмотрел на свои ручные часы, на них было четверть первого. А на телефоне уже было около двух часов ночи. Решив не задумываться, Алексис ответил. Но тот не успел произнести и слова, как в ответ до болевых ушей донесся тихий, испуганный голос:

– А-ал-лекс, – дрожащее произнесла Анка. – П-прошу…он идет за мной…Хелен…

– Кто идет? Где Хелен? – Алексис не понимал, о чем речь. Его тревожность нарастала с каждым всхлипом девушки, что, кажется, сама не знала, как говорить.

– П-прости меня, – ее накрывала истерика, постепенно зажевывая слова, от чего повествование было рваным и несвязным. – Я не должна б-была так п-поступать…

– Анка, что произошло? Не молчи…

– Полиция мне н-не поможет… – девушка пыталась выдавить смех, но вместо этого начала кашлять и, по характерному звуку, ее стошнило.

– Хелен…она цела? – Алексису было тошно ждать, как Анка выдавит из себя хоть слово. Он быстро спустился вниз, надел кроссовки и, схватив куртку, кинулся прочь из дома.

Связь с Анкой прервалась. Но одно предложение он услышал громко и отчетливо, как услышал до жути знакомый крик: «Его цель уже – ты».

Холодный ударял ему в лицо, а дождь делал вещи тяжелее, что еще больше отнимало сил. Изнеможённый кошмаром юноша удивлялся, как хватило сил бежать. Квартира Груи была не так далеко от его дома, но дорога казалась ему бесконечной. В голове начинали проскальзывать тревожные мысли, которые уже вызывали злость. Его окоченевшие от руки крепко держали телефон. В приступе паники юноша позвонил Максу Харкеру. Мужчина не сразу взял трубку, но когда по ту сторону провода раздался хриплый бас, то Алекс выпалил все как на духу, указав адрес подруги.