Синий маяк

– Что бы ты в смерти понимал. Считаешь, я её боюсь? Или боли? – подначивает Эй.

– Я, по-твоему, смерть и боль?

– Ты – всё, – произносит она мне в губы, – но я предпочла бы любовь и ласку.

Сдержать. Дракона. Навряд ли оно возможно. Но если я для кого и сделаю это, то для Эйки. Она же шла за мной под палящим солнцем! Шаг навстречу, я помню.

– Ну, ты ведь можешь! Раньше ведь получалось, – подбадривает Эй.

– Это глупая игра. И опасная.

Но Эйка целует меня с головы до ног, и, видимо, мне не попасть к драконам. У них должна быть воля или что-то похожее. А у меня нет. Я перестаю дышать от её прикосновений. И перестаю бояться – даже чёрной бури, которая с такой яростью набрасывается на дом, что вот-вот уволочёт в бездну.

– Это не игра, это и есть наш остров. Не зря же мы превращаемся в людей, – шепчет Эйка мне на ухо. – Тебе что Хорпа сказала?

Она не это сказала. Но я понимаю, что надо решать сейчас. Потом будет поздно. Я ужасно боюсь навредить Эй. И боюсь, что это слишком мало от меня зависит. Эйка молчит, чуть склонив голову к плечу. То ли слушает ливень, то ли ловит удары моего сердца, которое колотится чаще дождевых капель.

– Что ты так смотришь? – не выдерживаю я.

– Считаю твои веснушки. Не мешай, – заявляет она с самым суровым видом, – зимой их было в два раза меньше.

– А уж летом что будет, собьёшься со счёта!

Попался, да. Ну, я ей давно попался.

– Значит, буду этим всё лето заниматься, – облизывается Эй.

Мне опять кажется, что я ступаю по тонкому льду, а подо льдом страшная гибель. Но в действительности я только протягиваю руку и откидываю волосы от её лица.

– Я говорил, что люблю тебя?

– Ты говорил, только я не верила. Думала, дело в Связи.

– А нет?

– А да?

Я целую её губы. Осторожно, как в первый раз. В первый раз было неосторожно, ну и ладно.

– Что бы это значило? – тихо улыбается Эй.

– Это значит, что я иду к тебе.

Я всё ещё иду к ней. Возможно, когда-нибудь доберусь.

– Что станешь со мной делать, если дойдёшь? – настораживается Эйка.

– Что скажешь, то и сделаю.

В итоге мы, конечно, сговариваемся. Потихоньку – чтобы не будить дракона. Возможно, со временем я научусь его понимать.

Эй засыпает под утро – по старой привычке. А я лежу без сна, глядя, как небо за окном яснеет до пронзительной предрассветной синевы. От ночной бури нет и следа. Океан будто замер, но даль окутана тенью. Прежде я в это время маяк гасил, а сейчас не найду, куда себя деть. Едва начинает светать, я выбираюсь из постели, натягиваю штаны и озираюсь в поисках Пера. Эйку лучше не будить до обеда, она у меня ночная. Пройдусь по берегу или поищу Хорпу – вдруг хозяйка тоже рано встаёт? Мне не терпится спросить, есть ли способ быть не таким жутким.

Я забираю Перо с подоконника, кручу в пальцах игрушечный кораблик и с усмешкой гляжу на океан. Да, Хорпа уже проснулась. Гуляет с утра по краю причала. Или не гуляет. Сегодня она не в сером, а в чёрном, и её грузную фигуру с распущенными волосами хорошо видно из окон.

– Эй! – окликаю я с тревогой. – Поди сюда, я прошу.

Эйка недовольно возится на постели, но всё же встаёт, сонно натягивая мою рубашку.

– Это же рань какая! – бурчит она. – Никак корабли вернулись?

– Думаешь, это нормально, что она там бродит? – спрашиваю я с сомнением. – Не свалилась бы в воду.

– О! – Эйка застывает, глянув в окно. – Всё, спятила бабушка. Топиться будет с первым лучом. Ну-ка посторонись!

– Ты полегче, там какая-то магия растянута, – предупреждаю я.

– Не убьёт же меня, – ухмыляется она, отворив раму. – Сейчас догоню. Чайник поставь пока.

Но Хорпа, что-то почувствовав, делает шаг в воду. Эйка соскакивает с подоконника, а я несусь к лестнице. Пока я пересекаю задний дворик, в голове мелькают разные мысли, но ни одной дельной. На причал не пробиться. Я спотыкаюсь о серебристую цепь – тонкую, как волос, и прочную, как неизбежность. Дальше нельзя. Хотя у меня и кораблик есть – вот, нечаянно с собой уволок!

Кораблик приходится бросить и вспомнить про Перо. Но и Перо бессильно. Я черчу заклинание, как перед гротом Костлявой Рыбы, но здесь оно что капля в океане. Хорпа не обманула – мне с её чарами не сладить. И Эйке не сладить. Я вижу, как они обе барахтаются в воде, и в глубине души понимаю, что всё без толку.

А здравый смысл подсказывает, что я напрочь мозги свихнул со всякой магией. Плаваю я лучше, чем летаю или колдую. Поэтому я оставляю в покое цепь и по песку забегаю в длинную ледяную волну. Холод поначалу не ощущается, лишь ближе к концу причала начинает сводить ноги. Эйка и Хорпа всё ещё там. Я успеваю заметить, как они скрываются в воде, а потом Эй взлетает с горестным воплем.

Хорпу больше не видно, и я ныряю следом. Но понимаю, что тоже её не удержу. Под волнами чуть тронутая светом синева быстро густеет до беспросветной мглы. В эту мглу, широко распахнув крылья, опускается гигантская тень. Страшно подумать, каких размеров! Или это под водой так кажется? Долго без воздуха не протянешь, нужно всплывать. Но я продолжаю погружаться за этой первозданной магией, хотя сознание начинает затоплять ледяная тьма, а грудь горит так, будто в неё вонзаются когти…

…На причале я прихожу в себя от того, что меня выворачивает наизнанку. Снова и снова. Я приподнимаюсь на локтях, и горькая вода выплескивается изо рта мучительными толчками. Эйка держит мою голову, но от кашля и ледяной дрожи я ни слова не могу вымолвить. Да это и не нужно. Судя по лицу Эй, мы опять в ссоре.

– Ты… со мной… не раз… разговариваешь? – спрашиваю я, задыхаясь.

– А ты жив, чтобы с тобой разговаривать? – издевательски уточняет она. – Ты, по-моему, не в дракона превращаешься, а в придурка! Старушка всё равно свела бы счёты с жизнью. Она это крепко решила и без тебя бы отлично справилась. Зачем было к ней присоединяться?

– Я не при… присоединялся.

Мне надо собраться с мыслями и немного полежать головой на коленях Эйки, прежде чем слова построятся в ряд.

– Я предположил, что… Что под страхом смерти он покажется, – на всякий случай я говорю шёпотом, так меньше колет в груди.

– Кто? – хмурится Эй. – Какой-нибудь океанский житель, готовый тебя сожрать?

Об этом я совсем не подумал, она права.

– Мой дракон, – объясняю я совсем тихо, – Хорпа превратилась в самом конце. И я мог превратиться.

– И что тогда?

– Тогда бы я её вытащил.

– Это тебе приспичило геройствовать! Дракону-то что за дело? – поражается Эйка.

Должно быть, так. Мне вдруг становится отчаянно грустно из-за Хорпы. Страшно подумать, сколько она жила и сколько помнила, а тут всё разом оборвалось! Скверно получилось. Неплохая ведь была женщина, или кем она была? И не поболтали с ней толком, и город сразу сделался необитаемым. Конечно, осталась Эйка. Но Эйка всё равно что я сам…

– Что она, подождать не могла? – не могу я смириться. – Ждала же столько веков!

– Видимо, испугалась, что разбудит дракона. Или прошлое накатило, – Эйка по привычке начинает собирать волосы, но вздрагивает и опускает руки.

Она всего на полвздоха прерывает речь, а мне уже становится не по себе. Ей ведь не нужно переводить дыхание, так в чём дело?

– У Хорпы все дети погибли, вот она здесь и осталась – причал сторожить, – рассуждает Эйка, глядя на воду, – а ты ей младшенького напомнил. Где тут было её удержать? Я вон все руки пожгла о перья!

Ох ты ж…

– А я своё Перо где-то выронил, – сокрушаюсь я, подув на её ладошки, – ничего, дома подлечим, заживёт.

– Заживёт, – сдержанно соглашается Эй, – а вот твою голову не починишь.

Добрая она всё-таки! Я пытаюсь сесть, но в бока будто кинжалы втыкают.

– Опять кровь, – предупреждаю я, – располосовала, как кошка!

Эй гневно раздувает ноздри.

– Сколько ты мне крови выпил – не передать! Если хочешь, нырни снова. Воды в океане прорва, ещё не всю выхлебал!

– Да нет, теперь уже рисковать незачем.

Я морщусь, ощупывая свежие царапины, перекрещенные со старыми рубцами. Ерунда, потом прижгу. Эйка смотрит на меня с укором. Брызги на её щеках сверкают, как слёзы, но сейчас она не плачет, а сердится. Переволновалась, наверное. И за Хорпу, и за меня.

– Тебе лишь бы повод найти, – заключает она. – А обо мне ты подумал?

– Подумал. Я находился глубоко под водой, тебя не зацепило бы превращением.

Эйка только качает головой. Устало отбрасывает за спину налитые водой волосы, смотрит на океан и продолжает молчать. Я тоже молчу и тоже смотрю на океан. Солнце пробивается сквозь туман, водяной бисер вспыхивает золотом. Красиво тут, как ни крути.

– Если бы меня не было рядом, – негромко произносит Эй, – то и тебя уже не было бы. Я так устала, Ильм! Ты не представляешь, как трудно любить дракона.

Нет, не представляю. Точнее, я об этом ещё не думал. Я всё думаю про её руки – наверняка ведь шрамы останутся. Разве я не напоминал Эйке про осторожность?

– Не люби, – предлагаю я, потихоньку отжимая её косы, – теперь мы в расчёте. Ты меня спасла из волн – видишь, какая ирония?

– Ты ещё не видел настоящей иронии, – предупреждает Эй, – с кораблём-то что делать?

– С каким? – я ненадолго вскидываю глаза, но даль всё так же чиста.

– Да вон с тем же! Голову поверни.

Я поворачиваю голову. Потом сажусь. Потом поднимаюсь. Делаю несколько шагов и замираю, потому что ноги перестают слушаться.

Корабль.

Он огромен, куда больше осиротевшего дома на берегу. Он прозрачнее сверкающей дымки над водной пеной. Он волшебнее, чем белоснежный город, опечатанный незримыми чарами. Он может то, что не под силу даже драконам – покинуть остров.

Мне кажется, я его знаю. Во сне видел или ещё где-то. И первое чувство почему-то ужас.

– А откуда…

Я осекаюсь, потому что меня на ровном месте кидает в сторону. Эйка подпирает меня сбоку и тоже любуется кораблём. На ней всё ещё моя рубашка, мокрая ткань треплется на ветру, как флаг. Кстати, у нас и флаг есть. Если плащ распороть.

– Откуда корабль? – спрашиваю я, глядя, как над мачтами в абсолютной тишине кружат чёрные чайки.

Разве им не положено быть белыми и кричать? Кто, интересно, привёл такую громадину? Явно, её не ветром прибило.

– Ты его выиграл у драконихи, – подсказывает Эй. – А потом в воду кинул, он и подрос! Я тебе кричала-кричала, но ты не слышал. Взял и пошёл на дно камнем.

Я прерывисто выдыхаю. По крайней мере, тут никого нет, кроме нас. Минуту назад это меня расстраивало, а теперь радует.

– Хорпа говорила, что при её жизни на причал не ступить, – произношу я сдавленно, – ты теперь понимаешь, что к чему?

– Я понимаю, что причал открыт, – холодно отвечает Эй. – И корабль нашёлся. Делай что хочешь.

– Я хочу его сжечь.

Того не стоило.

– Занятные вы создания, – прищёлкивает языком Эйка, – и решения у вас неожиданные. Но мне, в общем, всё равно. Можем никуда не плыть, пусть эта роскошь бесплатно глаз радует. Всё равно её никто, кроме тебя, с места не сдвинет. Или спали всё зелёной водой, заодно с причалом. Не плачь только.

А я плачу? Наверное, раз она вытирает мне лицо тылом ладони.

– Продрог совсем, – неодобрительно сообщает Эйка, – пошли в дом, чайку тебе заварим. С мёдом.

– Ох ты! Да ведь сейчас рассветёт, – я удивлённо моргаю, глянув поверх её головы на сиреневые тучи, отступившие к востоку. Их рваные края уже зажглись огненной бахромой.

Эйка расплывается в улыбке:

– Я бы с удовольствием спряталась. Но, боюсь, ты тут ещё что-нибудь учинишь.

Или сбегу. Неприятно думать, что Эй до сих пор мне не верит. А как мне верить, если я опять заблудился среди мачт и огненных перьев?

– Прости, идём отсюда, – бормочу я, торопясь увести её под крышу.

– А корабль-то? – ахает Эй.

– Вечером поглядим.

На песке перед причалом я подбираю брошенную Хорпой накидку и поплотнее закутываю Эйку. Скоро лето, и солнце становится всё злее.

– Успокойся. Я, в отличие от тебя, не собиралась прощаться с миром, – хихикает она. – Полчаса ещё протянула бы. Кстати, вон твоё пёрышко, не теряй больше. Так и облысеть недолго!

Я помалкиваю, пусть уравняет счёт. И искать Перо я не просил! С досадой выдернув его из песка, я следую за Эй. Ох, не кончатся добром наши приключения.

– Кстати, дом теперь ничей! – жизнерадостно отмечает Эйка. – Крепкий, на берегу – всё, как мы хотели. И места хватит!

– Кому? – я невольно оглядываюсь на корабль.

– Кому захочешь, – отвечает Эй, проскользнув в заднюю калитку, – наверху пятнадцать комнат, я сосчитала. Ты подумай хорошенько до завтрашнего утра. А то я не могу определиться, есть вторую козу или поберечь?

Нет уж, только не здесь оставаться! Меня не оставляет подозрение, что это я довёл старушку до края. И что меня дёрнуло сболтнуть про корабли? То есть, про них Эйка сказала, но я же ей голову заморочил.

Весь день мы бродим по нежилому дому. Теперь двери здесь стоят настежь, как и во всём городе. И тишина такая, что хоть кричи. Я в отупении, но Эйка деловито суетится. На то, чтобы залечить её ожоги, у меня уходит пара часов. Эй всё это время нетерпеливо ёрзает и в конце концов требует от неё отстать. Не болит, и отлично! Мы ещё не решили, плыть или не плыть, но уже собираемся. Я радостнее себе это представлял. Надеюсь, радость в пути догонит.

Время от времени я выглядываю в окна – проверить, видны ли мачты? В моих кошмарах их тысячу раз развеивал ветер или глотал туман. Но в этот раз всё иначе. Корабль так же твёрдо стоит на тихой воде – единственный на всём причале.

В прощальную ночь на берегу мне не снятся ни золотые драконы, ни кружевные паруса. Снится всякая дрянь. Голодные желтоглазые волки, голодные ледяные зеркала, гигантские костяные челюсти в темноте каменного грота. И я всё убегаю, куда-то убегаю от них. И прячусь от нового дня под чёрное крыло.

– Пора, – сообщает Эй, потягиваясь, – плывём или дальше спим?

– Плывём, – улыбаюсь я, – барашки с бабочками заждались.

– И козочки, – сыто облизывается Эй.

Значит, ночью не удержалась – сбегала. Знала, что я отвечу утром. Я дожидаюсь, пока Эй забьётся под одеяло, и рискую чуть приоткрыть ставни. Ночная хмарь отступила, даль ясна, как промытое стекло, и белые мачты сверкают за окном золотыми искрами. Даже не верится, что мы покидаем остров! Но не отплыть в такой день – преступление, и мы отплываем.

Глава 16

На юге островов меньше, и добираться к ним дольше. Поэтому мы принимаем решение плыть обратно на север. Эй прилетела с той стороны и кое-что там видела, а обогнуть остров недолго. Раз Хорпа сказала, что на западе – рифы, зайдём с востока. Заодно будет время приноровиться к кораблю. Не то чтобы он меня не слушался, но он слишком быстро слушается. Отплывая, мы чудом не утащили с собой причал, но дальше дело пошло на лад. Океан, не дорога – широкий. Была бы тихая волна и попутный ветер! Если верить книжкам, поздней весной в этих водах не бывает штормов. Непонятно, что тогда приключилось прошлой ночью. Ураган не возвращается, горизонт чист, корабль понимает задачу, а я всё не могу успокоиться. Хорошее будет дело – разнести его в щепки, не отойдя от берега!

– А ты меньше дёргайся, – советует Эйка, – плывёт, и ладно!

Не так уж ладно он плывёт. Наверняка эта махина способна на большее. Но если я пытаюсь пересчитать курс или подстроить паруса под ветер, видимых изменений не происходит. Что бы ещё сделать?

– Поспи, – предлагает Эйка, когда сгущается ночь. – Не одному тебе развлекаться!

Остров по правую руку напоминает чёрное облако среди звёзд, сияющих на воде и на небе. Изредка в непроглядной черноте вспыхивают собственные звёзды – это распускаются цветы на болотах или зажигаются сигнальные огни в голубых скалах. Я гадаю, что там такое, и не могу оторвать взгляд.

– Я в темноте лучше вижу, чем ты, – внушает мне Эй, – надо будет – разбужу. Хватит баловаться с корабликом.

Я понимаю разумность её доводов и ухожу с палубы. Эти корабли только снаружи прозрачные. Волны сквозь них видно, а что внутри – нет. Внутри всё, как у людей. То есть, у драконов. Человеческими руками не выполнить столь тонкую резьбу и шитьё. И зачем это всё на судне? Страшно подумать, сколько стоит такая игрушка!

Похоже, корабли строили далеко отсюда. Я не встречал у нас такой белой древесины. Я многое тут в первый раз вижу. Например, приборы для магической навигации. Со справочником можно понять, что это такое, но обозначения на шкалах нездешние. Надо будет разобраться. Зевая, я брожу по каютам среди тонконогой мебели и набитых книгами шкафов. Сколько народу можно тут расселить? Десяток смельчаков я мог бы забрать сразу. Но куда?

Теперь, когда есть, на чём плыть, придерживаться начального плана труднее. Но надо постараться, чтобы не погубить кого-нибудь. Кого-нибудь ещё.

Я пытаюсь вообразить, как бы чувствовал себя здесь этот разномастный люд. Но почему-то представляются те, кого уже не спасти. То глянет из тёмного угла седой и опасный Уркис, то Шустрая невидимо прошмыгнёт по белым ступеням, то Ксарда сверкнёт из глубины коридора насмешливыми глазами.

Всё судно наводнено тенями, мечтавшими на него попасть. Столько народу погибло, а корабли так и остались в гавани. И даже хрусталь на столах не треснул – надо же подумать! А те, кто уплыли, должно быть, так же клялись вернуться, как я. С помощью и добрыми вестями. Завтра, всё завтра. Не жизнь, а бег по кругу!

Набрав одеял и подушек, я возвращаюсь на палубу и сваливаю всё это у штурвала, где Эйка приготовилась нести вахту. Как я понял, ручное управление тут применяется в крайнем случаях. А в крайнем случае мы вряд ли превзойдём магию судна. По большому счёту всё равно, откуда вести наблюдение – корабль виден насквозь. Но у штурвала спокойнее.

– Предположим, ты дракон, – качает головой Эйка, – значит, надо на полу спать?

– Тонкий расчёт, – разъясняю я, устроившись на подушках, – погода тёплая, дождь не предвидится. Если что-то случится, просто меня пихнёшь.

– Ты боишься, – отмечает она, усевшись рядом.

– Дико.

Эйку сейчас почти не видно, только её глаза и клыки поблескивают в звёздном свете.

– Чушь, – заявляет она, – потопишь этот корабль – поплывём на другом. Вон их сколько было на той доске!

Не время её расстраивать, но над кораблями не я колдовал, а Хорпа. Или кто-то более искусный.

– Не волнуйся, я не засну, – обещает Эйка, – и тебя подниму перед рассветом. Мне ещё надо поохотиться.

– Слетай сейчас, если надо.

Всё равно я глаз не сомкну.

– Тебе бы только выставить меня на ночь глядя! – возмущается Эй. – Что ещё придумаешь?

Уже всё придумал. Я целую её ладони – шрамы от драконьих перьев так и не стёрлись. Я смотрю, как ночной ветер треплет её чудные волосы, и не знаю, что добавить к этому.

– Спой мне, – наношу я финальный штрих.

– Да я всю рыбу распугаю!

– Пускай боится.

Ну не знаю, мне её голос по сердцу. Пока Эй поёт, и корабль летит сквозь мрак и солёные брызги, и над головой нет ничего, кроме мачт и звёзд, каждое мгновение растягивается в вечность. Я думаю, что не усну никогда в жизни, но засыпаю, не дождавшись следующего куплета.

Так и плывём. Эйка поднимает меня на рассвете и подменяет на закате. Этот круговорот немного изматывает, но терпеть можно. Вдоль берега мы движемся без приключений, а смотреть на остров со стороны – занятное дело. Можно уловить глазом, как перекраиваются горы и перекрашиваются холмы. Действительно, с рифами надо быть внимательнее. Я насчитал десять вариантов их расположения. Не карта, а игральная доска! И ни один маяк не горит, понятное дело.

Когда мы огибаем очередное скопление скал, которого вчера не было, я задаюсь вопросом, что-то думают сейчас на берегу? Вероятно, наш корабль им кажется очередным миражом. А если не кажется, то как бы оттуда ни пальнули чем-нибудь! Народ у нас в основном славный. Но бдительный.

Однако с кораблём никто не связывается. Лишь ночью по берегам мелькают рыжие глаза оборотней, а так всё тихо. Днём даже весело. Когда вода искрится и цветные рыбы перепархивают через корабль, как птицы, недолго позабыть о подводных камнях.

– Он как-то называется? – спрашивает меня Эйка в последний вечер, который мы встречаем у знакомых берегов.

Назавтра будет открытый океан и чужие земли.

– Просто остров Зелёных бабочек. Ты же видела карту.

Эти наглые твари, и впрямь, зелёные! Не придерёшься.

– Я вообще-то про судно, – уязвлённо поясняет Эй.

– А! – я силюсь припомнить чуждые очертания букв. – Да, там что-то выбито на корме. Но слова непонятные. Назови сама, если хочешь.

Я не вижу в этом смысла, до сих пор не возникало необходимости отличать этот корабль от других. Но Эйка серьёзно обещает:

– Я подумаю. Никогда ничего не называла.

Среди ночи она будит меня, беспардонно сдёрнув одеяло:

– Вставай! Нас несёт на скалы.

Я вскакиваю, но не понимаю, что к чему. Первые пару мгновений.

– Смотри! Он не слушает руля, – не унимается Эйка, поворачивая штурвал то влево, то вправо – силы ей не занимать. Я таращусь на Эй, потом на стремительно приближающийся берег, потом сажусь обратно на подушки и захожусь хохотом.

– Ты спятил? – оторопело спрашивает Эйка. – Ты спятил. А мне-то что делать?

Она пихает меня раз, потом другой, потом обещает отгрызть мне что-нибудь, и я, наконец, выдавливаю из себя ответ:

– Тут никуда не денешься. Это… Маяк!

– Вижу, что маяк! Нельзя ли от него отвернуть?

Я трясу головой, а потом хорошенько прикусываю себе палец, чтобы вернуться к членораздельной речи.

– Всё из-за синего луча, – объясняю я, с трудом переведя дыхание, – это последний из цветов… Означает «завтра-поздно».

– Что означает? – округляет глаза Эй.

– Что спасение нужно прямо сейчас. Вот нас туда и тянет! Но ты не волнуйся, пожалуйста. Я потушу огонь, и можно будет плыть дальше.

– Там кругом скалы, – оторопело напоминает она.

– Но волн же нет! В тихую погоду можно проскочить, – я понемногу беру себя в руки, я даже рад теперь, что навещу родные места. – Говорю же, нельзя обойти синий маяк. Ты подумай! До сих пор горит, а?

Очень красиво, если глядеть ночью со стороны океана. Будто далёкое солнце в бесформенной бездне мрака.

– Ответь мне, самый мудрый из драконов… Из тех, что остались, – сдавленно просит Эйка, – если ты хотел покинуть остров, то для чего зажигал свет, который не даёт отсюда уплыть?

Я подскакиваю от возмущения:

– Ну ты даёшь! Я про цвета маяков только вчера прочёл! Здесь, на корабле. Это как бы секретные обозначения. А ты хотела, чтобы я обратно сбегал – лампочку выключить?

Эй так смотрит, что я начинаю сомневаться – может, правда, следовало сбегать? Но по мере приближения к берегу досада сменяется ощущением неотвратимости.

– Свет не должен был нас коснуться, – поясняю я почти спокойно, – маяк всегда загораживала скала. Просто со стороны океана её не существует.

Это всё шутки острова, ничего не попишешь! Уже перед рассветом мы огибаем перевёрнутое судно, давно застрявшее в каменных зубах. Пристать негде, и наш корабль замирает перед песчаной косой так, чтобы не сесть на мель. Там и кидаем якорь.

– Зато вещи соберём, – смиряется к тому времени Эйка.

– Хорошо прогулялись, – подбадриваю я её, – свадебное путешествие!

На этот раз можно не лезть в воду. Эй, хотя и ворчит, что я на ней езжу, но соглашается перенести через волны. Пока мы идём к маяку по косе, тишина такая, что даже страшно. Куда, спрашивается, подевались все волки? Неужели они только ради меня собирались? Вблизи на стенах башенки видны следы копоти, вокруг раскидан горелый бурелом. Точно пытались подпалить!

Пока я ищу под козырьком заржавелый ключ от двери, на меня опять накатывает веселье. Эйка терпеливо ждёт. Но когда я, давясь смехом, пытаюсь выронить ключ, она недовольно топает ногой.

– Да что тебя так разбирает? Рад, что снова дома?

– В каком-то смысле.

Ступив на узкую лестницу, я окунаюсь в знакомые запахи соли и пыли. Сложно передать словами всю мешанину чувств.

– Просто я был уверен, что никогда сюда не вернусь. Да и ты не хотела возвращаться!

– Я и не возвращаюсь, – предупреждает Эй, зайдя в комнату, – попрощаться зашла… О! Моя шкура! Непременно захватим, на ней хорошо валяться.

Я, не глядя, зажигаю светильник под потолком и обхожу круглое помещение. Но не нахожу того, что хотел бы забрать с собой. Что мог, уже взял, да растерял, а от прочего отвык. Всё здесь кажется нежилым, тесным и давним.

– Платья! – тихо восхищается Эйка.

– Кораблики… – я провожу пальцем по пыльной доске.

Ту партию мы с ней так и не сыграли. Поругались, уже не помню из-за чего. Потом случилось то, что случилось, и будто приснилось всё.

– Нынче первый день лета, – сообщаю я, бросив взгляд на тающие в окне звёзды.