Синий маяк

– Понимаю, – соглашаюсь я, задумчиво вертя в руках ложку, – но нам с вами делить нечего. И силами мериться ни к чему, уважаемая… Простите, я забыл, как вы представились. Если не желаете представляться, ничего страшного.

– Хорпа моё имя, – отвечает она спокойно, – я на ровном месте тайн не делаю.

– Вы мне не растолкуете, что за странность с этими именами? – не могу я удержаться. – У одних есть, у других нет… И никто не спешит знакомиться. Или тут магия примешана?

– Пожалуй, – неторопливо подтверждает она, – была магия, а осталась привычка. Вроде договора о дружбе и взаимопомощи. Но теперь какая взаимопомощь? Твари вовсе собой не распоряжаются, потому и имён не носят.

– Не то чтобы я всё понял, но зовите меня Ильмом, – предлагаю я, чуть подумав, – по-моему, имя настоящее.

– Я помню, что ты Ильм, – усмехается она, – но спасибо, что назвался. Я одно не пойму, как ты собирался вести корабль?

Эйка проскальзывает на свободный стул рядом со мной и затихает там, подобрав ноги и сыто щурясь. Похоже, ей тут уютно. Раз так, то и мне становится спокойнее. А то этот разговор, как прогулка по краю пропасти.

– Мы рассчитывали на везение, – объясняю я Хорпе, – а до этого учились по книгам. И сюда прибыли по воде. Опыт небольшой, но мы не рвёмся в дальние странствия. Хотели плыть потихоньку, вдоль берегов.

– У берега бы вы и разбились. На западе сплошные рифы, – морщится старуха, – колдовать-то тебе есть чем?

Я с улыбкой достаю из-за пазухи Перо.

– Редкая масть, – отмечает Хорпа, – бесценная по нынешним временам вещь. А что это такое, ты знаешь, Ильм?

Не хотелось бы ляпнуть откровенную глупость, но была не была.

– Отец мне рассказывал про древнюю волшебную птицу, – начинаю я неуверенно, – но мне думается, что это перо дракона. Впрочем, я могу ошибаться, так как сам драконов не встречал. Может, их и не было никогда.

– Да, драконы как-то повывелись, – озабоченно соглашается трактирщица, – но чтобы уж совсем ни одного не встретить, это, я скажу, редкая неудача. Ну а меч твой что же?

– Что с ним не так? – пальцы сами тянутся к рукояти, и мне стоит труда оборвать движение.

Но старушка не выказывает беспокойства.

– Всё в порядке с мечом, – утешает она, – не представляю, что могло бы его повредить. Такие мечи вручали прославленным воинам. Как-никак, в каждом клинке – смерть дракона.

– То есть им дракона убили? – переспрашиваю я с опаской. – Или с ним надо на драконов ходить?

Мне представляется нелепой идея лезть к опасному чудовищу с любым оружием. Хотя если целой армией… Но к чему пускаться в столь опасное предприятие – чтобы перьев надёргать?

– Вот уж дракона так точно не убьёшь, – хозяйка поливает мёдом хлебную корочку, и густая тёмная струйка тянется, как в замедленном времени.

Я всё ещё гадаю, солёное это яство или острое? Или ни то, ни другое?

– Тут всё проще, – уверяет Хорпа, наслаждаясь неизвестным вкусом, – дракон роняет в жизни одну слезу – когда умирает. И слеза эта застывает, не долетев до земли. Из неё и выходят самые прочные клинки.

– С буковками? – распахивает глаза Эйка.

– Буквы – боевое заклятие, – поясняет старушка, доедая хлеб, – чтобы любая рана была тяжёлой, а смерть мучительной.

Такая осведомлённость в опасных чарах настораживает, но загадка манит, как бездна.

– Про магию спорить не стану, – соглашаюсь я почтительно, – и легенда красивая. Но мы просмотрели множество книг, и ни в одной не написано, где живут драконы.

– Здешние книги не для чужих глаз, – поясняет хозяйка, слизнув с перстня горько-сладкую каплю. – А своим не надо объяснять очевидное.

– Что же тут, очевидного, – удивляюсь я, – если можно весь остров обойти и не наткнуться на этих тварей?

Наверняка, оно, и к лучшему.

– Дурень, – Хорпа ударяет меня двумя пальцами по лбу. Больно, кстати. – Да ты и есть дракон.

Я открываю рот и закрываю его обратно, не придумав вопроса. Оглядываюсь на Эйку. Она испуганно трясёт головой, тоже впервые слышит про такое диво.

– Вы хотите сказать, что в подобное… существо можно превратиться? – спрашиваю я в лёгком параличе. – Этому специально обучают?

– Учиться нечему, – отмахивается трактирщица. – Многие так и думают, что волшебники меняют обличье, становясь драконами. На самом деле, это драконы становятся людьми, и нет никаких волшебников.

Нет волшебников – прямо скажем, убийственное откровение! Эйке отлично слышно, как моё сердце заходится дробью, а потом падает в яму. Я тут же ощущаю на запястье её ледяные пальчики и поглаживаю их под скатертью.

– Зачем же оно понадобилось им… Нам? – растерянно обращаюсь я к Хорпе.

– Забава такая, – не вполне понятно объясняет она, глядя при этом на Эйку.

– То есть я родился драконом? – предполагаю я осторожно.

Старушка неожиданно разражается хохотом.

– Это было бы то ещё зрелище! – признаёт она, отсмеявшись. – Нет, милый, рождался ты, как все люди. В этом уж я понимаю, можешь мне поверить. Как-никак, я пятнадцать сыновей выносила! Но сколько бы ни сменилось поколений, дракон всегда один. Это своего рода бессмертие. Тела меняются, но ты всё помнишь.

– Он не помнит, – одними губами произносит Эйка, глядя на Хорпу, – он только себя помнит.

– Хитро, – кивает старушка. – А ну как воплотится ненароком? Беды бы не было!

Что за манера – говорить обо мне так, будто я за стенкой? Это неприятно. Неприятнее только намёки Хорпы на то, что я сам – сон и шутка бессмертной твари. Одно перо в его хвосте.

– Ну да, – подтверждает Эй с дрожащей улыбкой, – память передаётся через кровь, за этим и надо рождаться в человеческом облике. А драконы, наверное, из яиц вылупляются, это совсем не то. Но как же они научились людьми становиться?

– Ели их в больших количествах. Вместе с памятью, – предполагаю я хмуро.

И боюсь, что не сильно ошибаюсь. Во всяком случае, Хорпа не возражает. Теперь они обе так на меня смотрят, что сразу не по себе делается. Я должен чашку выронить или разрыдаться? Или разнести крыльями дом? Можно уже пойти запереться в скорлупе?

– И как же… Как избежать возвращения в истинный облик?

Старуха глядит на меня, как на сумасшедшего. Эйка нервно теребит коготками бахрому скатерти.

– От себя не убежишь, – медленно произносит Хорпа, – бывают случаи, когда не превратиться нельзя.

Эй пихает меня ножкой под столом, но мне надоело ничего не понимать.

– Например? – доискиваюсь я с неприличным упрямством.

Не помешало бы разобраться, при какой фазе луны возможна такая внезапная метаморфоза.

– Например, если её убить, – Хорпа указывает на Эйку пальцем с чёрным перстнем.

Эй весело скалится:

– Не надо меня убивать, я и так мёртвая! Хотя… Тогда тебе не придётся плыть по волнам! – поворачивается она ко мне. – Лети на все четыре стороны! Вдруг в этом и есть моё назначение?

– Не обнадёживай понапрасну! – улыбаюсь я через силу. – Будь всё так просто, остальные маги улетели бы с острова. Зачем же они строили корабли?

– Чем чаще ты рождаешься человеком, тем меньше в тебе от дракона, – объясняет Хорпа, покручивая на пальце кольцо. – Нет нужды воплощаться, если и так можно творить что душе угодно. В том числе, вечное и прекрасное, – прибавляет она, ободряюще улыбнувшись Эйке.

Всё равно не понимаю.

– Так драконы слишком хороши или слишком плохи, чтобы оставаться людьми?

Когда Хорпа переводит на меня взгляд, улыбка из её глаз пропадает.

– И то и другое, – произносит она тем же размеренным голосом, – они разные. Как и все в этом мире. Но я уже сказала, что нет грани между тобой и драконом. Просто ты очень бестолковый дракон. Всё равно что новорождённый. Правда, по-настоящему они не рождались давным-давно. И почти так же давно не умирали. Хотя иногда стоило бы.

– Вероятно, во мне дракон умер, – предполагаю я с нервной усмешкой, – я не помню прошлых жизней. И никогда не раскрывал крылья. Так почему вы решили, что они у меня есть?

– А Перо чьё?

– У вас оно тоже имеется, – я бросаю взгляд на подставку для ложек, притулившуюся на краю деревянной стойки. В неё среди прочей утвари воткнуто и Перо – серебристо-чёрное, острое, будто нож.

– Куда же без Пера? – улыбается трактирщица. – Магия – рисунок огнём по воздуху. Но летать для этого необязательно.

– А вы умеете лететь?

Сам не знаю, верю я в это или нет.

– Ни в коем случае, – успокаивает Хорпа, – на потеху я не превращаюсь, да и крылья давно растеряла.

Может, она говорит в переносном значении, а может в прямом. Или в обоих значениях. Пока я размышляю над этим, Эйка поднимает на хозяйку задумчивые глаза:

– Если у вас пятнадцать сыновей, это значит, что дракон возродится в каждом?

– Это значит, что он не возродится, – отвечает Хорпа, тяжело поднявшись из-за стола, – что-то разговоры у нас пошли невесёлые! Сыграем лучше в кораблики. Уж это ты умеешь?

Мне бы не хотелось краснеть под её взглядом, и я признаюсь с улыбкой сожаления:

– Умею. Но играю неважно.

Ситуация кажется одновременно забавной и жуткой.

– Кто же в наши дни хорошо играет? – вздыхает Хорпа, извлекая из-под стойки поцарапанную игральную доску.

Её заскорузлые пальцы с неожиданной ловкостью расставляют фигуры по голубому полю. Кораблики потрёпаны многолетними бурями, но видно, что изготовлены они куда искуснее тех, что я оставил на маяке.

Выбирать цвет хозяйка предлагает Эйке, зажав в каждом кулаке по кораблику. Эй указывает на алый – в той руке, на которой перстень.

– Колечко доставил в замок последний из моих мальчишек, – неожиданно сообщает Хорпа, поворачивая ко мне угол доски, занятый алым флотом, – колдовал над камнями, конечно, не он. Но нести ему доверили.

Я пытаюсь сосредоточиться на правильном ходе, но поневоле гадаю: последний – это по старшинству или из оставшихся? Или опять и то, и другое?

– Этот перстенёк и прочие безделушки, – поясняет Хорпа с сухим смешком. – Королева была большая модница, а камни таковы, что непременно засмотришься! Она их надела и не смогла отвести взор от зеркала. С того всё и началось. Тебе, деточка, повезло, что ты в зеркалах не отражаешься!

Трактирщица снова глядит на Эйку с тёплой улыбкой. Эйка тоже улыбается, но слегка напряжённо.

– Мы утопили прочие камни. Не знаю, правильно или нет, – тихо поясняет она, – в замке тьма зеркал, и в каждом кто-то живёт. Мы и сюда принесли два зеркала, они нас защищали в дороге.

– Хоть какой-то прок, – невозмутимо одобряет Хорпа.

Я, наконец, спускаю на воду первый кораблик, и он тут же тонет под натиском белой армады.

– А вы, получается, были против короля? – невинно интересуется Эй.

– Против которого? – уточняет Хорпа, двигая крохотные судёнышки. – Тут каждый воевал за своего короля. Их двое было братьев. Близнецы – не отличить! А дракон, соответственно, один. Но поди его разбери – решил драться по разные стороны! Замок достался старшему, он и бежал со своими кораблями. А мы тут были за младшего, он казался нравом помягче.

Помягче – это в смысле подослать в дом брата проклятые драгоценности, чтобы там все полегли?

– Вы так много знаете, – произношу я тихо, – а обо мне что расскажете?

– Ты хочешь, чтобы рассказала? – Хорпа расправляется с двумя моими судёнышками подряд. – Когда долго живёшь, узнаешь много. Но радости от этого мало.

Могу себе вообразить. Нет, не могу. И не хочу вспоминать. Думаю, Хорпа угадывает это по моему лицу. А я всё думаю, мой отец, или я, или мы – как это назвать точнее? Он нарочно так сделал, чтобы начать заново? Или это вышло случайно? Встретил девушку, полюбил, решили – пусть будет новый дракон… А потом он пробил лодку. Не представляю, как бы я поступил! И не то, что боюсь узнать, просто мне кажется, это меня поглотит. И что тогда останется от нас с Эй?

Я начинаю понимать, зачем им всё это понадобилось, этим непостижимым пернатым созданиям. Волшебникам, лепившим из живого и неживого всё, что угодно. Даже с одним Пером такого натворишь, что ай-яй! А сколько перьев на драконе? Должно быть, они устали от всемогущества, а потом устали от бессмертия и затеяли войну. Наверное, под толщей лет крылась иная причина, но сейчас это уже не имеет значения.

Углубившись в размышления, я нечаянно захватываю у Хорпы два корабля, а, вынырнув в реальность, не могу понять, как это мне удалось? С остатками моего флота она разделывается легко и без сожаления. Я даже не расстроен. Мне не до игр, и вообще играть с вечностью – глупая идея.

– Улов не велик, – отмечает Хорпа, кивнув на захваченные мной судёнышки, – но можете взять один на память, раз уж я присвоила колечко.

– Большое спасибо, – бормочу я удивлённо. – Но у вас же набор будет не полный!

– Я уже наигралась.

Всё ещё в сомнении я поворачиваюсь к Эй, поставив по кораблику на ладонь.

– Придётся тебе снова решить! Этот для боя – тяжелее и крепче. Этот для погони – легче и быстрее.

– Давай быстрый, – предлагает Эйка, – надоело драться.

– Ложиться будете? – интересуется Хорпа, ссыпая остальные фигурки внутрь доски. – Или до утра посидим?

– Ой, извините! – спохватывается Эй. – Мы вас совсем заболтали.

Ей приходится дёрнуть меня за рукав, чтобы двинулся с места. Хорпа тем временем отстёгивает ключ от поясной связки.

– Держи, – говорит она мне, – наверху всё заперто.

Я забираю ключ и лишь на полдороге спохватываюсь:

– От которой он двери?

– От любой, – устало объясняет Хорпа. – Доброй ночи. Хотя, что уж тут доброго? Вон, какой ураган поднимается!

Напророчив бурю, хозяйка скрывается в тёмном проёме за стойкой, и я не решаюсь её окликнуть.

Глава 15

Когда Хорпа уходит, нам остаётся только переглянуться и подняться по тёмной лестнице. Коридор наверху и того темнее, но дверей там хватает.

– Которую выберем? – спрашивает Эй, покрутив головой.

– Всё равно, – бросаю я устало, – лишь бы ночью не слопали.

– Когда хозяйка – древний ящер, об этом поздно тревожиться, не находишь?

– Боишься драконов?

– А ты нет?

Без света Эй ориентируется увереннее, чем я. Она уже добежала до конца коридора и стоит там, нетерпеливо дёргая дверную ручку.

– Давай эту! Чтобы с видом на океан.

С видом, так с видом. Я ощупью нахожу замочную скважину и поворачиваю ключ. Переступаю порог, бросаю мешок в угол и зажигаю Пером лампы. Свет холодный и неуютный, а так терпимо. Не королевский замок, но бельё на постели чистое. Вода в кувшине, дрова в камине – всё на местах. Я отворяю окно, чтобы разогнать застоялый воздух. Небо черно, и океан черен, и солёный ветер начинает рвать хрупкое от времени кружево занавесок. Эйка обнимает меня за пояс и отстёгивает меч.

– Ты как? Сказал бы что-нибудь!

Я не отвожу взгляд, но не понимаю, как я. Даже не понимаю, что я.

Старушка могла двинуться умом в одиночестве и насочинять небылиц. Или я мог неверно её понять. Тем более что она в одном смысле не говорит. Самое малое – в двух смыслах. Но меня не покидает ощущение, что непостижимым образом всё так и есть. И все это знали, только боялись произнести. А скорее всего, сами не понимали. И просто боялись. Наверное, я себя накручиваю, но теперь мне чудится, что я уже был близок к перевоплощению, когда впервые разделся перед Эйкой. И когда устроил кровавый пир в голубых скалах. И ещё пару раз…

Предсказать такой момент невозможно, нельзя угадать, что привлечёт дракона. Видимо, кровь, страсть, экзотика, что и было понятно по виду острова. Очаровательные мы существа! Как и все, говоря словами нашей хозяйки. Но с возможностями. Учиться тут бесполезно, это должно прийти, начаться… А там уже как договоришься с драконом.

– Мы вернулись к тому, с чего начали. Остров круглый – кто бы мог подумать!

Мне стоит труда не рассмеяться. Ведь, в самом деле, смешно. Нет?

– Я не про север и юг, ты же понимаешь, – шепчет Эй, заправляя волосы мне за ухо. – Опять перемазался! Иди сюда…

Облизнув палец, она притягивает поближе мою голову. Пытается оттереть что-то и сетует:

– Мёд – противно! Вот какие вы после этого драконы? Разве вам не положено глотать людей живьём и опустошать города?

– Одно другому не мешает, – вздыхаю я, послушно подставляя ей лоб, – извини, не хотел вводить тебя в заблуждение. Он невозможно хитрый, этот дракон.

– Так ты рад или не рад? – Эйка хмурится, а я дую на её брови, чтобы не хмурилась.

– Я пока не понял, но, думаю, ты была права.

– Не пугай так! – обмирает Эй. – Когда вдруг я была права?

– Когда говорила, что не стоит дразнить тьму.

Я поглаживаю пальцем тонкие клыки – они у Эйки то и дело чешутся, а так ей полегче. Эй ненадолго затихает, но когда поднимает глаза, они отражают собравшееся над океаном ненастье.

– Драконы – не тьма. Просто в них заключена вся магия.

Да уж, проще не бывает! Я обнимаю её и легонько целую волосы, пахнущие близкой грозой. Эй цепляется за мои плечи и запрокидывает лицо, словно подставляя его по дождь. Я скольжу дыханием по тонкой шее и перебираю губами ракушки в бусах. Как же не хочется её отпускать! А надо, надо. Это становится опасным. И с каждым днём всё опаснее.

– Почему ты решила, что мне хочется говорить о драконах?

Эйка поводит плечом:

– Тебе всегда хотелось.

Молодец, припомнила!

– А ещё я хочу знать, к чему готовиться, – невинно улыбается Эй, – шкурный, так сказать, интерес.

Справедливое замечание, но чем я могу помочь? Я бы предпочёл никогда не открывать белую дверь под нечитаемой надписью.

– По-твоему, превращение неизбежно? – я присаживаюсь на подоконник и в упор смотрю на Эй.

Может, она что-то разглядит?

– Я бы не поручилась, что этого не случится, – осторожно отвечает Эйка.

– Но почему? Ведь до сих пор всё было нормально!

Не люблю, когда меня лишают выбора. И не люблю обжигающий стук на месте сердца. Из этого жара рождается древняя крылатая магия, я теперь понимаю. А если преображение пойдёт не так, если это больно или опасно? Что я стану делать в таком виде и зачем это мне?

– Уже давно никто не становился драконом. Вот и Хорпа не становится, – я сердито верчу в руках подарок нашей хозяйки.

Как назло, за стенами ночь и буря. Мне неприятны сумрачная неотвратимость волн, низкое тяжёлое небо и запах неминуемой грозы. Но я не в силах что-либо изменить. Или в силах?

– Это лишь способность, которую не обязательно развивать, – уговариваю я Эйку. И себя заодно.

– Вроде способности убивать, – мило поддакивает Эй, – не обязательно заниматься этим каждый день. Но всякий убьёт, когда потребуется.

Меня всегда обескураживал ход её мысли, но в данный момент нет настроения спорить.

– Именно, – занавеска надувается под порывом ветра, как парус, и я перехватываю её рукой, – ты всё правильно поняла. Надеюсь, мы стали ближе.

Она ласково гладит меня по щеке:

– Скажешь тоже… У меня куда больше общего с людьми! В сравнении с тобой, я не более чем оклик. Эй ― и только.

– И что в том плохого? – я разглядываю её сквозь кисею шторы.

Эйка указывает на кораблик в моей руке:

– Ну а если я просто фигурка для войны? Вроде него.

Я с усмешкой ставлю игрушку на подоконник, притягиваю к себе Эй и начинаю заматывать её в занавеску.

– Не хочу быть драконом.

– Не будь, – разрешает Эйка. – С чего ты поверил какой-то бабке?

От возмущения я выпускаю её из рук.

– Это же ты сразу спелась с Хорпой!

– Тем более, – Эй связана по рукам, но пробует укусить меня за нос, – я не лучшая рекомендация. Даже наоборот. Дракон всё сам решает, так мне кажется.

– Значит, он решил.

Я больше не хочу это обсуждать. Я разворачиваю игрушечное судёнышко к океану и любуюсь тонкой работой неизвестного мастера. Если глядеть с определённой точки, кажется, что кораблик летит к горизонту.

– Тогда не сиди на сквозняке! – ворчит Эйка, выпутываясь из кружевного кокона. – Продует тебя, а нам завтра в путь.

Я пальцем подталкиваю к ней фигурку с острыми мачтами.

– Вот как? И куда мы отправимся?

– Детёныш! – поддразнивает Эйка, наблюдая за моей игрой. – Куда скажешь, туда и отправимся. Только поспим сначала. И помыться хорошо бы, – прибавляет она, лениво распуская волосы, – не позволю никаким блохам пить из тебя кровь!

Хозяйки нигде не видно, и фонтанчика с водопадом тут нет. Но в конце коридора имеется незапертая дверь. Пресная вода бежит из мелких отверстий на потолке и утекает в океан через обшарпанную чашу и с намалёванным на дне крылатым змеем.

– И что они их везде рисуют? – сокрушаюсь я, когда мы с Эйкой стоим, обнявшись, под чуть тёплыми струями.

– Тоска по былому величию, – скалится Эйка, – закрой глаза, если не хочешь смотреть. А то ты весь, как струна.

Я впервые слышу про струны, но знаю, что это. Так что закрывать глаза бессмысленно. Разве что головой о косяк стукнуться – отдохнуть. Надо будет спокойно поговорить с Хорпой. Она женщина с причудами, но не злая. Может, растолкует подробнее про драконов? Или даст пару советов по обращению с Пером. Я мечтал найти кого-нибудь, кто бы понимал в этом! Так, может, всё к лучшему?

Купание, усталость и Эйка делают своё дело, и хищная магия ненадолго прекращает терзать мой разум. Пока мы брызгаемся водой и зажимаем друг другу рты, чтобы не тревожить хохотом почтенную хозяйку, и пробираемся в простынях через коридор, мне кажется, что сумрак расступается. Хотя на деле снаружи беспросветная ночь, и шторм, и стёкла звенят от ветра. И в постели меня опять накрывает груз неведомого. В жизни никого так не боялся, как себя.

– Разрази гром всех драконов! – негодует Эйка. – Ты шутишь, что ли? И так жизнь не соль, так хоть последней радости не лишай!

– Именно, что последней, – отвечаю я, стиснув зубы, – чую, зря мы глупостями занимаемся. Тебе нельзя быть так близко.

Никому нельзя. Мне надо поселиться на голом острове. Чтобы заскучать там, насочинять тварей и затеять игру с самим собой.

– Я должна теперь за стенкой ночевать?! – возмущается Эйка, ущипнув меня, где побольнее.

– Уверена, что стенка выдержит? Тут все перемычки деревянные…

Эй садится, сердито рассыпая по мне мокрые волосы.

– Что тебя так прихватило? Превратишься, так превратишься! Переживёшь как-нибудь.

И опять ручкой тянется. Попробуй прогони!

– Неразумное ты существо. Кто сказал, что я останусь собой? А если я застряну в том облике?

Эйка опять укладывается, но хитро обвивает хвостом мои ноги – чтобы не удрал.

– А какой он будет длины? – спрашивает она с весёлым любопытством. – Я имею в виду, весь дракон.

Вот можно с ней говорить о серьёзных вещах?

– Они разные на картинках, – припоминаю я без особой охоты, – но точно не маленькие. Одним словом, не прокормишь.

Не хочу думать, чем они питаются.

– Да полно тебе! – насмехается Эйка. – Они наверняка пыльцу собирают и нектар. Как бабочки.

– У нас даже бабочки такого не едят, – ворчу я в ответ, – хватит издеваться, не буди во мне зверя!

Я снова пытаюсь выпутаться из её хвоста и волос, и вообще как-нибудь выпутаться.

– О чём тут переживать? – не слишком пугается Эйка. – Барашков они, наверное, ловят. Найдём островок с барашками. Буду там любоваться бабочками и чесать тебя за ушком. Приноровимся как-нибудь!

– Ты до одного пера не можешь дотронуться.

У меня прямо кожа зудит – будто эти перья сейчас полезут все разом! Будто нас сейчас не двое, а трое, и этот третий всё время за спиной. Чушь – за спиной, как всегда, Эйка. От неё отворачивайся – не отворачивайся. Ну что мне, встать и уйти в закат? Тут её бросить, с другим драконом?

– Ты всё равно до себя дотронуться не даёшь! – шипит она мне в ухо. – Так какая разница?

– Поймёшь, когда увидишь, – мрачно предрекаю я, – я бы тебя прогнал, если бы было, куда. Мало люблю, наверное.

– Для дракона, так даже слишком, – Эйка трётся носом о метки своих клыков, потом проводит по ним языком и поднимает голову, вполне довольная результатом.

Я молчу, так как препираться с ней без толку, и Эйка перелезает через меня, чтобы снова очутиться лицом к лицу.

– Если уйду, разве дракон не проснётся? – спрашивает она, сузив глаза. – И куда ты меня прогонишь, когда у нас Связь? Я же начну с тоски чахнуть и людей кушать!

– Это такой шантаж? – тихо удивляюсь я. – Ведь для тебя же стараюсь! Ну, давай вместе придумаем… Что-нибудь.

Я не уверен, что она пытается думать. Она прикрывает глаза и блуждает пальцами по моей коже, безошибочно находя старые и свежие шрамы.

– Это не шантаж, – качает она головой, – это и есть расплата. Теперь твоя очередь сдерживаться, вот и терпи. Я к тебе насмерть присосалась. Спалишь, так спалишь.

– Да разве можно так жить?

Эй улыбается с закрытыми глазами.

– По-другому вообще не жизнь.

– Что бы ты понимала в жизни, – не могу я смолчать.