скачать книгу бесплатно
Алинка погрозила мне кулаком и закатила глаза.
Тронулись.
К ночи похолодало. Хотела я того, или нет, а пришлось тебя коснуться, спрятаться за твоей спиной от колючего ветра. За нами гналась луна, тянули деревья в чёрных перчатках ветви, словно в жуткой сказке.
Спустя полчаса, когда подумала, что вернусь домой без ушей, ты неожиданно притормозил. Я впечаталась ресницами в свитер и тут же отпрянула.
– Слезай.
«Буланчик отскакался, Бобик сдох», – вспомнила любимые выражения папы. И пусть, подумаешь, больно-то нужно! Я спрыгнула. С трудом сдерживала слёзы – больно, и нужно. Но вида не подам ни за что! А ты подошёл ко мне ближе, снял с себя эту смешную шапочку, которую народ дразнил «петушком», зато с импортной надписью «Аdidas» и нацепил на меня.
– Африка?
Африка! Уши от спасения ли, от смущения, заполыхали.
– Тепло ли тебе, девица?
Я прыснула. Как ответить? Тепло, Морозушко, тепло, батюшка, или:
– Ты чего, очумел, старый? Жениха подавай! Приданым вроде как обеспечил, вон, уже греет голову.
Ты расхохотался. Рассмеялась за тобой и я в голос. Счастье брызнуло россыпью лунных зайчиков. Мир. Послышался шум мотора – нас искали друзья.
– Э, чё вы застряли?! – завопил Славка. – Поехали, поехали, время не ждёт, контора пишет! Мы ж ещё костёр запалить хотели, ну!
И мы поехали. Нет, полетели.
Представь, что я к тебе так близко,
Что чувствуешь ресниц ты трепет на щеке.
Представь, как ты живёшь без риска
Или шагаешь по дороге налегке.
Представь, что сотни птиц взлетели. Выстрел.
Единственный патрон – и в цель.
И ты поймёшь, что я с тобой не только в мыслях —
В начале жизни и в её конце.
Что я живу, живу в тебе,
по венам растекаясь кровью,
И благодарна как судьбе,
За то, что я живу любовью!
И был костёр. И разговоры. Нечаянное касание ладоней. Коленка. Щека. Пальцы. Взгляд сквозь чёлку. Блики в зрачках. И до коликов смех – старался Славка, так хотел произвести впечатление на Алинку. Наше молчание громче всяких слов. И огонь. Огонь – это воспоминания, которые сжигали мою душу. Пыталась потушить, но не знала правил: каждый раз, тлеющие уж было угольки разгорались с новой силой. Одно неосторожное упоминание твоего имени в разговоре, одна случайная встреча, просто нечаянный взгляд и – пожар!
– Костёр, – говорил ты тогда, вороша хворост, – ночное солнце человечества.
– И вправду!
Ты ловишь мой восхищённый взгляд и неловко признаешься:
– Это не мои слова.
А мне всё равно. Я-то знаю, что ты самый умный на свете, самый лучший, самый-самый!
«Пришла пора, она влюбилась. Так в землю падшее зерно весны огнём оживлено», – ай, да Пушкин, ай, да… молодец, короче!
Мне казалось после пробуждения, что когда я вспоминаю, то без конца перелистываю книгу жизни. Кто-то сказал: мы не можем вырвать страницу, но можем бросить в огонь всю книгу. Я бросила. Но она не горит, только – душа. Не то, что наше «ночное солнце»: никак не разгоралось тогда.
– Бензином, что ли плеснуть, – озабоченно бормочешь ты. Костёрчик на поляне жалок – дымит, чадит, шипит, плюется огнём, словно новорожденный дракон.
– Не надо, – испуганно схватила тебя за руку. А ты словно ждал, сжал в ответ тихонько, ласково. Вся кровь моя, все три литра, прилили к лицу, губам, так резко и сильно – боялась кожа лопнет, и голова закружилась. Я чувствовала, как колет, словно иголкой, в пальцах при прикосновении.
– Не надо, – повторила я.
И быстро-быстро рассказываю историю про бабушку. Как ей показалось, что дрова в печке сыроватые. Как решила плеснуть, совсем как ты, керосина «три капли».
– Да ну? – твои глаза искрятся, а я. Я теперь понимаю Есенина: увидела «море, полыхающее голубым…».
– Папа до сих зовёт бабушку «огонь-баба», – улыбаюсь и понимаю, что ты так и держишь меня за руку.
Следы твоих прикосновений
Мне не стереть.
Они на теле моём, верно,
Сто лет будут гореть.
Поцелует или нет? Или просто обнимет? Пусть хоть весь бензин в костер выльет, только не отпускает моей руки.
И твой взгляд беспокойный, горячий,
И твой след, что клеймом на губах,
Разгорались сильнее и ярче
Ста огней, что пылали в кострах.
– Картошки испечь, или город сжечь? – переиначил ты Ремарка. Огонь, наконец, запылал. Я-то хотела – картошки, а спалила весь город. И не заметила. В тот вечер загорелся не один костёр!
И что же? Я вернулась из воспоминаний в утро. Уснула! Позорно уснула, едва с Алинкой доползли до дивана. Продрогли, устали, насквозь пропахли дымом. Зато теперь уставилась в потолок, будто филин. Ну, его, решила, надо вставать. День провели с подружкой в ожидании, приедут-не приедут? Обещали отвезти на вокзал, проводить. Мечтали, чтоб приехали пораньше. Пообщались бы ещё. Подольше. Хоть на капельку, на секундочку продлить мгновение встречи.
Приехали. За час. Сердце выпрыгнуло. Вулканы проснулись снова, цунами напирало, где спастись землянам моей души? Куда девать глаза бесстыжие в своей радости? Губу прикусила, расчёску уронила, на хвост коту наступила. Беда с девками. Подхватились, с хаты выскочили, по двору уж до калитки поплыли лебёдушками. Не спеша.
– До чего ж неохота расставаться, – с ходу заявил Славка. – А, может, останетесь? Выходной же, дискач будет, кайфовей, чем вчера. Повеселились бы, а?
– А в Ростов мы как попадём? И когда? Нам вообще-то в школу с утра. Да и предкам чё сказать! – Алинка возмутилась, но голос задрожал.
– А мы вас на первую электричку, которая в 5—20 приходит, отвезём. В семь часов в городе будете.
– Сестра не разрешит нам остаться, – вздохнула я.
– А она и не узнает.
– Как это?
– Скажем, что поехали на вокзал, а на самом деле поедем ко мне. Хабари ваши побросаем, чайку попьём, и – в клуб.
– Чудесненько, – вклинилась Алинка, – а ночевать мы где будем, на сеновале?
– Не. Но, если будете настаивать, то можно и там. Ко мне вернёмся. На летней кухне посидим. Там останется – четыре часа перекантоваться.
– А родаки?
– Да они на свадьбе гулять будут. Мы их скорее в клубе встретим, чем дома.
– Так, – Алинка соскочила с лавочки, скинула Славкину руку с плеча, а меня ущипнула, – пошли-ка, подруга, в сторонку. Нам посовещаться надо, – объявила громко, – это вам не форточке кататься, тут всерьёз решать надо.
– Надо так надо, – подмигнул Славка.
Я посмотрела на тебя, ведь ты так и молчал с начала разговора. Вдруг тебе оно и не нужно? Я навязываться не хотела.
– Останься, – ты вроде негромко сказал, а мне – набат!
Ты хочешь! Ты ждёшь, чтоб я осталась!
Совещаться во двор я вперёд Алинки побежала.
– Ну? – спросила она.
– Ну! – ответила я. Ах, да к чему вопросы, когда и так всё ясно. Ясней, чем в белый день.
– Ох, и влетит же нам, – прошептала я, самой себе удивляясь. Пуститься в такую авантюру, уму непостижимо!
– Да чего влетит-то? Папик твой на сутках будет, раньше девяти не вернётся. Так? Я мамке скажу, что у тебя ночевала. Да никто и не узнает, стопудово. Ну, когда ещё так гульнём, прикинь!
Прикинула. Несколько шагов до тебя. Час до разлуки. Сегодня. Или вся ночь, но до завтра.
А там… хоть голова с плеч, всё равно.
Дельце провернули удачно: лицемерно попрощались с сестрой и якобы отбыли на электричку до Ростова. Навстречу авантюрным приключениям.
– Народу больше, чем людей, – заметила Алина возле клуба.
Действительно, на воскресной дискотеке к нашему удивлению, было не протолкнуться. А ведь завтра всем на работу, на учёбу.
– Так ведь свадьба, – пояснил ты, – второй день. Все здесь.
Вы со Славкой оглядывались, словно искали кого-то.
– Нету, – ответил Славка на твой вопросительный взгляд, и пояснил нам, – мамки на застолье остались. У них своя массовка, с баяном.
Пацаны вздохнули с облегчением. Всё шло по плану.
– Я люблю деревенские свадьбы, – зачем-то сказала тебе. – Там так весело.
– Ага, особенно на выкупе невесты, – поддержал ты.
– Или монетки собирать с конфетами, когда молодых осыпают. И взрослые такие смешные и всё разрешают детям. Помню, мы с бабушкой ходили к соседям. И свет вырубили. Так пока свечки зажгли, мы со стола все конфеты потырили, и никто потом не ругался.
– Так это у дядьПашиного сына свадьба была! – воскликнул ты. – Может, я с тобой за одну шоколадку схватился тогда, в темноте?
– Только сейчас не подеритесь, – хмыкнул Славка. – Ну, пошлите уже. Ох, и веселье будет! И гости, и вон, Вадька с нашей улицы из армии вернулся. Его неделю назад ждали, а он только приехал. Слышите?
Мы поднялись по ступенькам, прислушались к тому, что объявлял в микрофон ведущий:
– Родные и близкие друзья поздравляют Вадима, вернувшегося сегодня из армии. И для него звучит эта песня. Счастливой гражданки, брат!
– Пройду один мимо сельсовета,
Услышу плеск уток на воде.
Ещё звенит где-то это лето,
Да вся беда, я не знаю где!
– вечер начался.
После танцев опять катались. Мальчишки красовались: бросали руль, разводили руки в сторону. Мы визжали от страха и восторга одновременно. Они же только скорости прибавляли.
«Взлететь до неба – пустяки,
Как будто крылья, две руки.
Раскрасив счастьем мир
Тебе его дарю.
За то что вместе мы
Тебя благодарю!»
– и совсем неважно, что до разлуки осталось несколько ночных часов.
«9 октября. 7-30.
Сил нет писать. Я так счастлива безмерно!
Сил нет писать.
Спать… спать… спать… какая там школа!
16-00.
Пока тихо. Папы нет. Наверное, у своей. Может быть, пронесёт.
Ой, что вчера было и где! Или сегодня? Как в песне у Высоцкого, «ой, где был я вчера, не найду днём с огнём, только помню, что стены с обоями»! Даже не знаю, с чего начать, Дневник…».
Вдоволь накатавшись, мы приехали к Славке, зашли в летнюю кухню. Свет решили не включать.
– Темнота – друг молодёжи, – заявил хозяин убежища.
– Конспирация прежде всего, Феликс Сигизмундович, – поддержала его Алина. – Так. Занимаем места согласно купленным билетам. Чур, диван – мой!
