Люблю тебя

Лисса Джонс

Люблю тебя

Пролог

«Будь сильной, родная».

В тот день мама оказалась в больнице впервые. На белоснежной кровати лежала она, а плакала от страха я. Она утешала меня и гладила по голове. Она казалась прозрачной нимфой из детской сказки, но в ее болезни не было ничего от волшебства. Это был ад.

Хорошо, мам. Я постараюсь, обещаю. Я буду безупречной. Как ты.

Операция прошла успешно. Раковая опухоль была вырезана, и я думала, что мама останется со мной навсегда. Но если Бог решил кого-то забрать, он заберет.

Ее не стало ровно год назад. Моей родной, любимой, самой лучшей на земле мамочки. Год нескончаемых слез, расцарапанных до крови руки, потрескавшихся пересохших губ и попыток вспомнить ее голос, ее улыбку и ее теплые объятия перед сном. Двенадцать месяцев попыток навсегда запечатать в памяти мамин миндальный запах и нежность рук, когда она аккуратно заплетала мне косу перед школой.

Мама. Как много в этом слове. Я никогда и никому не смогу сказать «мама».

– Пап… – голос дрожит, когда откладываю вилку и отрываю взгляд от полупустой тарелки с омлетом и фасолью.

Мертвая гнетущая тишина за завтраком стала новым членом нашей семьи, как и пустой стул между мной и папой. Мы молчали лето, осень, зиму и весну, но так не может продолжаться вечно. Мама всегда говорила, что даже в самые темные времена жизнь не стоит на месте. Мы не должны сдаваться, а мой папа делает это изо дня в день. Только я не могу так. Не могу подвести ее, дом, наше семейное дело, передающееся от родителей к детям десятки лет.

– Пап?

Мы в ресторане при отеле одни. Последние месяцы здесь нет гостей, а из персонала остались лишь те, кто работал на шато многие годы подряд. Скатерти на круглых столах несвежие, от климата морского побережья на светлых стенах появились подтеки, а в нос бьет запах сырости, которого тут никогда не было. Но папа не видит ничего из того, что вижу я. Он не видит увядающих лоз винограда, не видит пустеющего отеля, не видит меня. Словно в тот день он похоронил себя вместе с ней, бросив меня здесь совсем одну. Он похудел и осунулся, постарел на десять лет и стал похож на дедушку, а не на моего папу, каким я его помню. На моего улыбчивого, заботливого любимого папу.

– Я сдала последний экзамен, – скручиваю бумажную салфетку в плотный жгут, старясь не дать горю выплеснуться наружу. Мой любимый, дорогой папочка. Ты тонешь в скорби. Всплывай, умоляю. Прошу, пожалуйста, посмотри на меня! Посмотри, папа! Я здесь, я жива, я рядом!

Но отец только кротко кивает, продолжая равнодушно поедать завтрак.

– Пап, мне нужно поступать куда-то. – Голос осиплый, как при ангине. Незатянувшиеся раны кровоточат с новой силой, заливая бьющуюся от беспомощности душу горячей кровью.

Я тоже скучаю! Я тоже не могу без нее, но я здесь!

– Пап, посмотри на меня. – Сглатываю привычный ком в горле, но слез давно нет. Я выплакала целое соленое море. Плакала в нашей с мамой бухте, в спальне, на уроках и на занятиях с многочисленными репетиторами. И больше плакать не могу.

– Папа! – Подскакиваю на месте, и стул в тишине дерет ножками мраморный пол.

Я похожа на нее, очень похожа. Папа смотрит словно сквозь меня.

Взгляд некогда таких же зеленых, как у меня глаз, поддернут туманной поволокой. Это саван, не дающий увидеть, что случилось с виноградниками, с отелем, с нашим милым шато. Тут все увядает. Умирает. Все стремится к маме.

– Вася… – шелест сухих обескровленных губ, мое имя звучит словно зов из потустороннего мира. Папин вид пробирает до ледяных мурашек.

– Я хочу уехать.

Малодушно готова бросить родного отца, но я просто… Не могу. Иначе сломаюсь, как он. Отец ничего не отвечает. Мне кажется, ему все равно. Он не снял кольцо, не убрал ее фото с прикроватной тумбочки. Он не пережил утрату, но сейчас я не смогу помочь.

– Прости, пап.

Я ухожу. Убегаю. Улетаю из родного дома, чтобы вернуться сюда той, кто сможет вдохнуть жизнь в это некогда прекрасное место.

Часть первая

Плейлист

♬ NЮ – МИ-6 (аккустика)

♬ Tom Odel – Another Love

♬ Дима Билан – Остаться с ней

♬ Рита Дакота – Sat Nam

♬ Zivert – Life

Глава 1

Василиса

– Вась, пожа-а-алуйста, – канючит девичий голос в трубке, – ну, крошка! У тебя же и так пары допоздна. Посиди еще час-два в кафешке, а?

Чертовы волосы, как же вы меня достали. Обрежу, обещаю.

Пытаюсь сдуть с лица короткую прядь, пока одной рукой держу ноут, другой – телефон с болтающей по ту сторону Кариной. Плечом толкаю массивную дубовую дверь универа. И тут же жмурюсь.

К шести часам вечера закат заливает набережную канала Грибоедова мягким рассеянным светом. Лучи танцуют в витражных окнах старинных особняков, стройным рядом выстроившихся вдоль воды. Солнечные зайчики пляшут в темно-коричневых стеклах тяжелых дубовых дверей. Спускаюсь со ступенек, а волосы снова лезут в глаза.

Каре. Я сделаю каре.

– Вась, ты там жива? Посидишь, а?

А, да, точно. Свидание Карины.

– Тебе сегодня повезло. Ноут у меня с собой, так что посижу. – Шум и гам толпы смешиваются с визгом тормозящих машин, музыкой из многочисленных кафешек и смехом идущей сзади компании ребят. – Тем более, мне еще нужно выбрать тему дипломной.

Быстренько шагаю в сторону Невского проспекта, стараясь обогнать толпу студентов впереди. На самом деле я бы и без ее просьбы не приезжала. Наблюдать за любовными утехами подруги с её невероятно раздражающим напыщенным индюком, зовущимся по какому-то недоразумению парнем, нет никакого желания.

– Спасибо-спасибо-спасибо! – Карина срывается на счастливый писк. – Но лучше б ты мужика в кафе выбрала, а не дипломную! Это, кстати, тебе Кирилл передал. И еще привет.

Ну индюк же.

Глубоко вдыхаю, понимая, что тот самый Кирилл слушает наш разговор. Более того, он в нем еще и участвует. В воздухе едва уловимо ощущается аромат только-только ушедшего августа. Легкий ветер ласкает кожу, раздувая воротник блузки и распущенные волосы. Пахнет сладким крепким кофе из соседней «Шоколадницы». Злиться и раздражаться в такой момент просто невозможно, да и чужие придурки – не моя забота.

– Только не смей передавать ему ответный привет. Но можешь сказать, чтобы перестал таскаться к нам в квартиру.

Сворачиваю с главной улицы в переулок, и ноги в босоножках тут же намокают. На пути лужа красно-кирпичного цвета, в которую я стала. Вода из торчащей трубы дома стекает на асфальт тонким ручейком. Супер. Отлично.

– Не нуди, Вась. Тебе просто влюбиться надо, и сама все поймешь. Как можно так долго быть одной в самом романтичном городе на планете?

О, вот на счет «самого романтичного на планете» с удовольствием бы поспорила: обшарпанные дома, вечная серость и хтонь, испражняющиеся по ночам на улицах посетители баров и этот непередаваемый запах туалета, который можно почувствовать, свернув с центральной улицы в проулки. Но рука с телефоном ноет, и надо аккуратно пройтись по бордюру, не проявив «чудеса» грации.

– Ладно, Карин. Я бы поболтала, но ваше время пошло. Точно хочешь потратить его на меня? – Знаю, что подруга уже через пару секунд сбросит и окажется в объятиях скользкого индюка. Не знаю почему, но бывает, интуиция кричит о том, что от некоторых людей нужно держаться подальше. Кирилл Воронов – тот самый случай.

– Говорю же, ты истинная зануда, – и слышу мужской самодовольный смешок на фоне, – но спасибо еще раз! Не скучай!

Смеясь и что-то бурча про «ещё пять минут, Кирюш», Карина отключается. Я прячу телефон в сумку и, как гимнастка в цирке, пытаюсь пройти по раздолбанному бордюру.

Одержимая, нездоровая влюбленность Карины непонятна по мне многим причинам. Что только она нашла в этом придурке?

Нет, внешность у Кирилла неплохая. Медные, слегка вьющиеся волосы оттеняют светлую кожу, шоколадные глаза и улыбка светятся ярче уличной подсветки Питера, а винтажный красный кабриолет Cadillac DeVille 1980 года, на котором Кирилл рассекает по улицам города, несомненно, относятся к его плюсам.

Могли бы относиться. Если бы губы не растягивала вечная мерзкая ухмылка, а глаза не смотрели бы на всех свысока. Хотя нет. Даже тогда ни подтянутое тело, ни симпатичная мордашка, ни игра на бас-гитаре в какой-то любительской группе не смогли бы перекрыть его мерзкий, скользкий, до тошноты вертлявый характер и сквозящее в каждом жесте самолюбование.

Такие, как он, обычно нравятся девчонкам в пубертатном периоде, когда ромкомы про плохих парней, меняющихся ради любви к серой мышке, становятся чем-то вроде энциклопедии по новому миру романтических отношений. Но в реальности, во взрослом возрасте… Чем могут привлекать придурки и все эти бэд-бои?

Поток хаотичных мыслей прерывает урчание в животе, пока я балансирую с сумкой и ноутом на бордюре.

Как же есть хочу. И волосы обрезать.

Не ела больше шести часов. А теперь вместо того, чтобы приехать в квартирку, поесть, завалиться в ванну с пушистой пеной и провести вечер за чтением или просмотром киношки, нужно дотащить себя до бара. Благо, он в паре метров от меня.

– О, Василёк! С новым учебным, да? – Весёлый голос бармена приветствует, стоит только открыть тяжелую деревянную дверь с облупившейся краской и проскользнуть в заведение.

В местечке с кодовым названым «Свои люди» за прошедшие три года обучения я провела сотни часов. Знаю всех четверых барменов и их смены, а они знают меня как блондинку, залипающую в ноутбуке за столиком в углу.

– С последним учебным. – Улыбаюсь забитому татуировками Тимуру, уже заступившему на вечернюю смену. – В честь чего давай самый большой объем.

Большой объем супа сейчас бы, а не кофе, но супа здесь нет.

– Может, тебе сразу в пивной налить? Там литровые бокалы.

– Запомню это предложение. Перед сессией попробуем.

Пока жду еду, незаметно расстегиваю под столом босоножки и вынимаю ступни из мокрой обуви. Тут тепло, надеюсь, высохнут к вечеру. А спустя пару минут совсем некультурно вгрызаюсь в круассан с ветчиной. Боже, я в раю.

Открытые в ноутбуке страницы и ссылки уносят в мир управления отельным бизнесом. Совсем скоро предстоит занять место отца, а я не чувствую себя… Не знаю. Кто будет воспринимать всерьез соплячку?

Вот самоуничижения на сегодня запланировано не было, Василиса.

Постепенно бар заполняется посетителями, тишина сменяется разговорами и рок-балладами, доносящимися из пары стареньких колонок на стенах. Вибрация телефона от смс заставляет хлипкий стол задрожать.

«Готова поспорить, что тебя отвлек все-таки не мужик, а диплом. Мое время вышло, путь свободен:)»

Уже десятый час, с ума сойти. Вот это затянуло в мир гостеприимства и продвижения отельных услуг. Быстренько закрываю ноут, складываю в чехол и прощаюсь с Тимуром. Тёплая ванна, жди меня. Аккуратно придерживаю скрипучую дверь, закрывая. Мурлычу под нос «Жди меня, и я вернусь. Только очень жди», разворачиваюсь дороге и…

– Да твою же!

Дурацкий понедельник! Или что там сегодня?! Какая из планет в раке, козероге или в чем они там бывают?! В ретрограде? Что там происходит с этим днем?!

Прилипающие к коленкам и бедрам мокрые брюки вмиг холодят кожу и вызывают табун крупных мурашек. Грязные капли на носу, щеках, глазах собираются в ручьи. Белоснежный костюм убит. А пронзительный, разрезающий тишину улицы свист резины свидетельствует о том, что мотоцикл с трудом тормозит по мокрому асфальту, пока я медленно и со злостью выдыхаю.

– Эй, ты там как?!

Я точно кого-нибудь сегодня убью. И спрячу труп в одной из питерских подворотен. Романтика!

Глава 2

Василиса

Спокойно. За убийство меня посадят. За решеткой нет ни ванны, ни еды. А спрятать труп я точно не смогу.

Медленно провожу пальцами под глазами, стараясь не сделать все еще хуже, стряхиваю капли, моргаю. И вижу перед собой расстегнутый ворот черной байкерской куртки. Это шутка? Шутка, да? У того, кто сегодня заправляет небесной канцелярией, отвратное чувство юмора.

– Вот че-е-ерт… – Взгляд голубых, как студеное небо, глаз со светлыми длинными ресницами бегает по моему мокрому лицу также, как и мой по его.

Белоснежные, еще светлее, чем у меня, взлохмаченные волосы. Высокий лоб, прямой нос, заостренный подбородок. Он убирает со лба пряди свободной рукой, другой держит шлем под боком. А я, как дурочка, молча пялюсь на виновника маленькой трагедии. Он ненамного старше. Либо вообще ровесник.

– Прости, пожалуйста. – Виноватая улыбка и по-мальчишески забавные взъерошенные волосы вызывают на долю секунды желание улыбнуться в ответ. Сказать что-то вроде «пустяки» и «бывает». Только он бросает взгляд на дверь за спиной, и улыбка превращается в усмешку, а мое «бывает» застревает в горле.

– Жесть. Не думал, что кто-то до сих пор ходит в… этот… – Небрежным взмахом руки указывает на дверь, не сумев найти подходящее слово. – В это место.

Какая «милая» характеристика любимого бара. Внезапно прозвучавший в словах и голосе снобизм возвращает в реальность: на тускло освещённую улицу, затопленную канализационной водой.

– Сюрприз, – шиплю сквозь зубы, представляя, как придется сегодня же замачивать и отстирывать одежду. – Придурок.

Придурок улыбается еще шире, словно не услышал последнее слово.

– Кай, – приветственно протягивает свободную ладонь, – а ты?

Ничего поделать с собой не получается, потому что я зла на этот долгий день, на четыре лекции подряд, на вечерний холод, на решившего заявиться в квартиру индюка-Кирилла, на летящего по лужам Кая, на новые босоножки, которые до крови натерли мизинцы. На все и всех вокруг.

Демонстративно задранный нос – привычка из детства. А вот показать фак – привычка, приобретённая за время обучения в университете. Только вот ни выражение лица, ни средний палец, ни раздражённое шипение Кая не пронимают. Парень насмешливо вскидывает брови. Хочется послать его к черту, но, судя по всему, быстрее и проще уйти самой.

Вот и иди, Никольская. Нечего пялиться. Шагай.

– Эй, куда ты в таком виде? – Тут же прилетает в спину, но, видимо, Кай не пытается догнать.

Спасибо и на этом, иначе количество дешевых штампов на один вечер побило бы рекорды всех просмотренных в подростковом возрасте романтических комедий. Только куда я в таком виде? В метро? Пока дойду, превращусь в ледышку. Да и темно уже. Питер хорош при свете дня, но не стоит разгуливать по темноте в одиночку. Торможу у края воды. Шорох ботинок по асфальту – в пару быстрых шагов он оказывается рядом и присвистывает, глядя на маленькое озеро посреди улицы.

– А Питер как обычно.

Не то слово, Кай.

– Слушай, давай я тебя подброшу до дома? Искуплю вину, так сказать. Идёт?

– Спасибо, не стоит. Благо я умею пользоваться услугами такси.

Достаю из сумки телефон, открываю нужное приложение и всем видом пытаюсь показать, что его общество мне не требуется, но Кай, кажется, абсолютно непробиваем. Вечерний, уже почти ночной воздух вкупе с промокшей одеждой вызывают озноб по всему телу. От холода покалывают мокрые пальцы на ногах.

– Я лучше, чем такси.

Все ли симпатичные парни настолько самоуверенны?

Я действительно мысленно назвала его симпатичным?

– И чем же?

Цена на экране телефона едва не становится причиной приоткрывшегося от неприятного удивления рта. Сколько? Откуда такая сумма?

– Я уже здесь.

Не отвечая на его предложение, тапаю по экрану на желтый прямоугольник «Заказать». Идет поиск машины. Такси тоже сейчас будет здесь. Теплое, сухое, с крышей над головой и с удобными сиденьями, в отличие от его велосипеда с мотором.

– Мне не нужно платить.

Идет поиск машины, а уже предательски начинает дрожать челюсть.

– И я быстрее такси долечу туда, куда скажешь.

Это-то и пугает. Идет чертов поиск.

– Авария на Садовой. Пробки бесконечные. Я, кстати, поэтому здесь и ехал.

Его аргументы с каждой секундой кажутся убедительнее и логичнее, потому что с каждой секундой мне становится холоднее. Стремительно меняющаяся погода – с поднявшимися порывами ветра – предвещает наступление промозглой осенней ночи. А ведь за спиной, в паре метрах от меня, мотоцикл. А в шаге – водитель.

Смирись, Василиса. Тебе нечем крыть.

– У тебя есть второй шлем?

Улыбка такая, словно он знает: я уже согласилась.

– Нет. Не готовился ко встрече, но…

– Тогда это небезопасно.

Кай только закатывает глаза и раздраженно цокает.

– Ну конечно! Дурацкая логика. Трястись от холода в мокрой одежде в тёмном переулке в почти десять вечера намного безопаснее, да?

Это же не так страшно, да?

Просто безумно боюсь аварий. Они происходят каждый день, в каждом городе, они забирают десятки жизней. Для меня сесть на мотоцикл – все равно что зайти в открытое пламя. Скорость безжалостно сжигает столько же людей, сколько пожары, я знаю это не понаслышке.

– Правда можешь отвезти? – Прикрываю глаза, прогоняя из головы картинки возможных способов угодить в ДТП. Сломать шею, спину, ноги или руки.

– Нет. Просто так поболтать решил, пока ты такси ждешь.

– Дурацкое чувство юмора.

– Никто пока не жаловался.

Выдыхай, Василиса.

– Только не очень быстро, ладно?

—–♡♡♡♡♡♡–

Чужая байкерская куртка велика. Рукава заканчиваются на кончиках пальцев, швы ниже положенного, тяжёлая ткань давит на плечи. Но, боже, как тепло. Ткань пахнет сладкими мандаринами и мятной жвачкой. Так, значит, пахнет от Кая?

В белоснежном худи, черных рваных джинсах, берцах, за рулем мотоцикла – он словно неправильный Кай. Словно рок-звезда, но кто сказал, что принц обязательно должен быть на белом коне?

Боги, Ва-а-а-ся.

– Шлем давай мне, – пока витаю в облаках, Кай подкатывается и останавливается рядом. – А ноут кинь в кофр.

– Куда?

– Ящик пластиковый сзади видишь? Замок как на кодовом чемодане: 1234.

Какой надежный! Но глупо не доверять ноутбук тому, кому собираешься доверить если не жизнь, то здоровье точно.

– Ага. А теперь седлай, – усмехается парень, за что руки чешутся дать ему подзатыльник. Выдохнув, залезаю на мотоцикл и обнимаю Кая за торс. Это какая-то порнография. Мы еще не едем, но дыхание уже перехватывает, пальцы сильно цепляются за плотную кофту на его животе. И это я еще сдерживаюсь, чтобы не прижаться к водителю посильнее. Хотя куда уже сильнее.

– Я знаю, что очарователен, но давай хотя бы на свидание сходим? – Теперь Кай открыто смеется. Весело ему со мной, значит.

Конечно, весело. Отлепись от его спины, Никольская.

– Да расслабься ты. Иначе мы с места не сдвинемся, я даже пошевелиться не могу.

Есть что-то, что действует, как успокоительное: то ли его запах, напоминающий о детстве, то ли шутливая, легкая манера разговаривать, то ли простая уверенность, с которой он держится на этой машине для самоубийства. На новом выдохе получается немного отодвинуться. Теперь хотя бы не так тесно прижимаюсь ногами к его ногам.

– Прости, я просто… – Боюсь до дрожи, но тебе не признаюсь.

– Ничего. Первый раз у многих так бывает.

– Не верю, что про чувство юмора тебе никто никогда не говорил.

Кай весело хмыкает, но тут же прочищает горло и продолжает уже серьезно.

– Так, есть пара правил. Будешь соблюдать, доедем целыми и быстро. Самое главное: ты сидишь прямо за моей спиной. Если байк при повороте хоть немного наклоняется, ты слегка наклоняешься в ту же сторону. Знаешь, вроде… лови волну.

– Хорошо.

– Супер. Дальше. Ты обнимаешь водителя в районе живота, можешь переплести пальцы, только не дави. Можешь вообще засунуть руки ко мне в карман кофты. И нежнее с коленками, не блокируй меня. Если мы полетим, твои вжимающиеся в меня ноги ни тебя, ни меня не спасут. Скорее наоборот – не дадут мне возможности поймать равновесие и выпрямить мотик. Но мы не полетим, обещаю. Есть вопросы?

Вроде сижу так, как он просит. Всё услышала и, хочется надеяться, усвоила.

– Нет. Поехали?

Больше Кай ничего не говорит. Надевает шлем, защелкивает замок, слегка запрокидывая голову.

Что сказал бы отец, видя меня сейчас? Единственную дочь и наследницу семейного дела. На мотоцикле. Без шлема. С незнакомым парнем, у которого точно извращенное чувство юмора. Без двух часов до полуночи у дверей бара. Особенно после того, что случилось с мамой.

– Проложи маршрут, Алиса. – Из-за шлема голос приглушен, но имя отчетливо услышала. Все же юмор у него своеобразный.

– Василиса.

– Рад познакомиться, Василиса. Так куда едем?

Я называю адрес и, на удивление, он не жмет резко на газ. Мы медленно катимся по улице, подъезжая к Невскому. Это, оказывается, не так страшно. Но стоит выехать на широкий проспект, Кай немного наклоняется вперёд. Я прижимаюсь к мужской спине, утыкаясь носом в мягкую ткань, прячась от холодного воздуха, когда он зажимает ручку газа. И мы летим навстречу сияющему ночному городу.

Глава 3

Василиса

– Ну как? Понравилось? – Кай стаскивает шлем, пока я сижу и не двигаюсь. Не отпускает его.

Сердце стучит как сумасшедшее, волосы растрепались и спутались, мне жарко и холодно одновременно, а от восторга хочется кричать и прыгать. Понравилось?! В жизни не чувствовала себя свободнее, чем сейчас! И пускай ноги онемели от холода, пускай белоснежные брюки безвозвратно убиты, пускай меня продуло – все неважно! Я словно летала.

– Это лучше, чем я думала. – Пока он не видит, счастливо улыбаюсь в его спину. – Спасибо.

—–♡♡♡♡♡♡–

На стене кухни светится гирлянда из лампочек. Горят несколько свечек на столе, окутывая комнату ароматом жжёного сахара и корицы.

– С легким паром. – Карина протягивает чашку мятного чая.

– Спасибо. – Я потуже затягиваю полотенце на груди, забираю чай и устало сажусь на стул. Ванна с пеной после всего пережитого – то, что доктор прописал. Расслабленные, распаренные мышцы говорят «спасибо», а чай приятно согревает горло. Мёд и мята – отличное сочетание после сумасшедшей, забравшей все силы поездки на мотоцикле по ночному городу.

Так уж и все? А кто потом ещё минут на пятнадцать завис у подъезда за глупой болтовнёй?

От волос слабо пахнет мятной жвачкой и цитрусом. Вытаскиваю заколку, давая локонам свободно упасть на плечи.

– Ты можешь так не улыбаться? – Сначала на подоконник, заваленный подушками, приземляется кружка с горячим шоколадом, следом плюхается Злата в пижаме панды, а я прикусываю губу. Это она мне?

– Как? – Карина просто сама невинность.

– А то ты не понимаешь как! Вечер прошел хорошо, да?

– А ты ждешь подробностей?

– Боже упаси. Меня стошнит, если узнаю, как ведет себя в постели Воронов! – Злата трясет головой, рыжие кудряшки выбиваются из слабо затянутого хвоста.

– Поверь, отлично себя ведет, – ухмыляется Карина. Без макияжа, с убранными в неаккуратный пучок каштановыми волосами, в легком бежевом халате она выглядит вовсе не такой стервой, какой пытается казаться за дверями квартиры.

– Да ладно! Рассказывай сказки. – Злата свешивает ноги с подоконника и хитро щурится. – Такие нарциссы, как твой Кир, только о себе думают! Точно не о девушке.

Теперь аромат свечей вытесняет из лёгких запах Кая. Незаметно трясу головой, вдыхая едва уловимый шлейф мужского парфюма.

– Да брось. Разве ты с ним не ради тачки, карточки и папочки? Он же супервыгодная партия. – Иногда Злата перегибает с правдой. Сейчас начнется.

Едва не давлюсь чаем, когда Троянская отвечает слишком милым, нарочито елейным голосом.

– Дорогая, я уже устала спорить и доказывать что-то. Думай, как хочешь.

Пренебрежение провокацией? С каких пор Карина не ведётся?

– Я с удовольствием послушаю кто как провел вечер. – От одной только интонации поднимаю глаза на Карину, подпирающую ягодицами разделочный стол. И натыкаюсь на прищуренный, заинтересованный взгляд. Троянская выразительно вскидывает четко очерченные брови и салютует чашкой, а Злата с интересом наклоняет голову к плечу.

– Ну, – не могу сдержать улыбки, которая скажет девчонкам больше, чем мой рассказ, – кажется, вполне неплохо.

Только вот мой рассказ в итоге заканчивается удивлением на их лицах. Легкое цитрусово-сладкое послевкусие этого вечера испаряется с каждым озвученным вслух вопросом.

– И ты не знаешь номера телефона?

– Нет.

– И он не попросил твой?

Не попросил. Ни телефон, ни ник хоть в какой-нибудь соцсети. Ничего. Бросаю взгляд на Злату, всё ещё сидящую на горе подушек на подоконнике. В карих глазах отчетливо видно удивление.