Санта

Миссис Ванс снисходительно относилась к внешности художников, всячески подчеркивая, что они – люди не от мира сего. Она прощала им опоздания, забывчивость, грязную обувь и даже дурные привычки: главными для Эмили оставались их работоспособность и продажи. К Алессе, чьи картины в начале пути покупали неохотно, миссис Ванс относилась с явным неодобрением, но стоило объявиться Марку Ферренсу в роли феи-крестной, как Эмили начала улыбаться и разговаривать с Алессой так, словно она была душевнобольной.

Вот и сейчас – едва Дэвис вошла в кабинет миссис Ванс, стены которого подпирали шкафы с книгами, ни разу не открытыми хозяйкой, Эмили поднялась и шагнула ей навстречу с приторной улыбкой.

– Дорогая, – схватив тонкие руки Дэвис своими пухлыми пальцами, Эмили повела ее к креслу и усадила в него. – Прекрасно выглядишь.

Дэвис оглядела свой повседневный брючный костюм, к которому прилагалось ее лицо без грамма косметики и скромные серьги, но комплимент не только приняла, но и вернула.

– И вы, миссис Ванс, чудесны, – сказала Алесса, оглядывая платье из красного бархата. – Как и всегда.

– Скажешь тоже, – Эмили разразилась неприятным смехом. – Но стараюсь, да. В моем возрасте немногие могут позволить себе надеть такое платье.

«Старуха выглядит как дура, – фыркнул голос. – Платье обтянуло все ее телеса так, что она похожа на кусок ветчины в сетке».

– Но что мы все обо мне, – спохватилась миссис Ванс. – Деточка моя, пора поговорить и о твоих успехах. У тебя хотят взять интервью.

– У меня? – поразилась Алесса.

Ладони вспотели, а сердцебиение участилось. Неосознанно подавшись вперед, Дэвис еще больше разволновалась, когда Эмили кивнула:

– Со мной связалась Кита Эверхорт, она ведет колонку об изобразительном искусстве в модном журнале. Сказала, что хотела бы лично встретиться с тобой и немного поболтать.

– Но, – растерялась Алесса.

Она была рада, что кому-то ее работы показались стоящими того, чтобы быть упомянутыми в модном журнале. Однако личная встреча и разговор означали бы раскрытие ее личности. Алесса потерла ладони друг об друга: секунду назад они были влажными, а сейчас, казалось, заледенели от холода, сковавшего внутренности.

– Что думаешь, милая?

– Я не готова, – честно призналась Алесса.

Разговор с кем-то по душам был чем-то немыслимым для нее. Кита Эверхорт наверняка будет задавать разные вопросы: безобидные и не очень, и все они будут касаться ее жизни. Алесса представила, как выкладывает о себе всякие мелочи, вроде той, что она дает своим кактусам имена – и ей стало дурно.

Лучше обнажить свое тело в какой-нибудь рекламе, чем вывернуть наизнанку душу. Ее жизнь – и ее картины – были чем-то сокровенным. Тем, что должно принадлежать только ей.

– Милая, – тон Эмили стал сочувствующим. – Ты же понимаешь, что от таких предложений не отказываются? В колонке будет упоминаться и наша галерея. Это отличный шанс привлечь больше покупателей и инвесторов.

– Да, я знаю, но…

– Но из-за своего эгоизма ты лишаешь талантливых молодых художников получить шанс быть выставленными в нашей галерее.

«Это не наша галерея», – хотела сказать Алесса, но язык прилип к нёбу, отказывая повиноваться.

Таша наверняка посоветовала бы ей соглашаться. Это и в самом деле отличный шанс – не только для нее, но и для многих. Галерея получит пожертвования, начинающие художники – возможность показать свои картины миру, а она, Алесса, станет чуть более весомой фигурой в светских кругах.

Тогда почему все ее нутро так отчаянно противится этому шансу?

– Не будь эгоисткой, милая, – тихо добавила Эмили.

– Я не эгоистка, но, если уж на то пошло, то здоровый эгоизм еще никому не вредил, – резко ответила Алесса. – Миссис Ванс, поймите… Я не стремлюсь к публичной жизни. Все, чего я хочу: это спокойно жить и продолжать писать. И я не собираясь извиняться за свои чувства и желания.

– Когда-то ты пришла в мою галерею, будучи никем, – заговорила Эмили. – У тебя не было портфолио, не было рекомендаций, тебя и твои картины никто не знал. Но я дала тебе шанс – а кому-то отказала. Твое первое полотно провисело у нас две недели, занимая чье-то место, и никто его не покупал. Я могла бы приказать снять его, заменив чужой работой, но не сделала этого. Мне тоже было неудобно, Алесса. Я понесла убытки. Я потратила свое время, более того – рискнула своей репутацией, но я сделала это: помогла тебе. А то, о чем ты говоришь сейчас – не здоровый эгоизм, а простая человеческая неблагодарность.

Алесса пристыженно молчала. Ей нечего было возразить – все было так, как сказала Эмили. Но, тем не менее… Речь миссис Ванс была похожа на манипуляцию, и строптивый нрав Дэвис упорно сопротивлялся ей.

«Ты не обязана это делать, – сказал голос. – Ты имеешь право отказаться».

Но эти слова должна была сказать миссис Ванс, не тот, кто жил в голове Алессы. Просто поразительно, как верные и правильные слова утрачивают свою ценность, если их произносят не те люди.

– Милая, – вдруг смягчилась Эмили, заметив, с каким напряжением Алесса стиснула ремешок своей сумочки. – Ты можешь не отвечать на некоторые вопросы. Само интервью будет коротким – совсем немного о твоей жизни, и чуть побольше – о твоих картинах.

– Хорошо, – стоило ей согласиться, как она ощутила, что совершает ошибку. – Я встречусь с мисс Эверхорт.

– Славно, – окончательно подобрела Эмили. – Сегодня вечером, в пять. Вот ее визитка.

Двумя пальцами, на которых тускло сверкали массивные кольца, миссис Ванс подтолкнула к Алессе прямоугольник из плотной светло-бежевой бумаги с четкими темными цифрами.

– Свяжись с ней и уточни место встречи. Рада, что ты пошла мне навстречу, Алесса, – за весь разговор Эмили впервые назвала ее по имени, что на языке Ванс означало повышение. – Удачного интервью. И не бойся быть собой – ты просто очаровательна.

Алесса криво улыбнулась. О, если она будет собой, то Кита Эверхорт убежит от нее в ужасе. Эмили, сочтя их разговор оконченным, уткнулась в бумаги, и Дэвис не оставалось ничего, кроме как бесшумно выскользнуть в коридор.

В отличие от нижних залов, чьи стены были увешаны картинами, узкий извилистый коридор второго этажа был выкрашен в благородный каштановый оттенок с примесью золота – и здесь, когда взор не цеплялся за обилие полотен, продираясь сквозь них, как через дебри леса, Алесса присела на корточки, пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь прийти в себя.

Предстоящее интервью страшило ее, а врученная визитка жгла кончики пальцев, словно позабытая горящая спичка.

«Чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше, – сказал голос. – Просто сделай это. В твоей жизни были вещи куда хуже, чем любопытство посторонних».

Алесса скрипнула зубами. Как бы ей ни хотелось этого признавать, но совет был дельным. Сделать – и забыть. Так она и поступила: торопливо набрала номер и, дождавшись ответа, вежливо сообщила:

– Добрый день, меня зовут Алесса Дэвис. Вашу визитную карточку дала мне Эмили Ванс…

– Ох, Алесса, – перебила ее Кита. – Не продолжай, я сразу поняла, кто мне звонит. Профессиональное чутье, знаешь ли.

У Эверхорт был сильный, хрипловатый голос, в котором ощущалась улыбка. Алесса вспомнила ее внешность: гладкие волосы, рассыпающиеся по плечам, хитрый взгляд. Кита Эверхорт была из тех женщин, которых называли роковыми.

– Ты свободна сегодня? Можем встретиться в каком-нибудь кафе? Или лучше у тебя дома?

– Нет, – резко ответила Алесса. – То есть, лучше в кафе. Да, я свободна.

Она еле слышно выдохнула, ощущая себя донельзя глупо, но Киту ее ответ не смутил.

– Отлично. Я вышлю адрес в сообщении. Не бойся, Алесса, – она рассмеялась. – Я не кусаюсь, честное слово. Думаю, мы с тобой отлично поладим.

– И я рассчитываю на это, – Алесса прикусила губу, чувствуя неловкость. – До встречи.

Едва завершив вызов, Дэвис тут же набрала номер Таши, собираясь обсудить новости с ней, но подруга не ответила на звонок – услышав механический голос автоответчика, Алесса попросила перезвонить, как только она освободится, и спустилась на первый этаж.

Народу в галерее было немного – не желая привлекать к себе лишнее внимание, Дэвис проскользнула мимо зала к выходу, вышла на улицу и забралась внутрь автомобиля, точно улитка, спрятавшаяся в домик. С утра времени на завтрак не хватило, но при одной мысли о еде подступала тошнота – и, тем не менее, вернувшись в квартиру, Алесса заставила себя проглотить немного риса, понимая, что на встрече с Китой ей кусок в горло не полезет.

Таша ей так и не перезвонила – недоумевая, что приключилось у подруги, которая обычно была доступна круглые сутки, Дэвис пришлось самостоятельно подобрать наряд – скромный джемпер сливочного цвета и темные брюки, поскольку погода окончательно испортилась – и отправиться на интервью с Эверхорт.

Предварительно Алесса забралась в интернет и просмотрела все снимки журналистки за последние полгода: во-первых, ей было интересно, как выглядела эта женщина; а во-вторых, Алесса надеялась, что интуиция сможет подсказать ей, как себя вести на интервью.

Личные фото Киты пестрили яркими красками: журналистка вела активный образ жизни. Алесса пролистала снимки, больше вглядываясь в лицо Эверхорт, нежели в потрясающие пейзажи у нее за спиной: горы с остроконечными белыми шапками, высокие волны, которые пугали своим видом даже на экране телефона.

Кита оказалась невысокой блондинкой с белоснежной улыбкой. Вся ее фигура излучала уверенность, оптимизм и жизнерадостность, а под каждым фото значилась какая-нибудь вдохновляющая цитата. Как минимум, она была экстравертом – что можно было понять и раньше, учитывая профессию, – и Алесса тяжело вздохнула.

Общение с энергичными людьми давалось ей с трудом – они будто высасывали всю энергию, которую потом приходилось долго восстанавливать. Оставалось лишь надеяться, что интервью будет коротким, а сама Кита – не слишком жадной, и к концу дня у Алессы будут силы, чтобы уделить время своей самой старой картине, которую она писала вот уже без малого… Десять лет.

Глава 2

Кита Эверхорт была живым ураганом. Везде, где бы она ни появилась, по пятам за ней следовали хаос и разрушение. Ворвавшись в холл квартиры Ферренса, она стряхнула с плаща капли дождя, бросила зонт мимо специальной подставки и громко крикнула:

– Мне срочно нужен бурбон!

Марк, улыбаясь, вышел из гостиной с бокалом в правой руке, где плавал ярко-желтый кружок лимона, и протянул Ките.

– Это коньяк, – она недовольно сморщилась, понюхав янтарную жидкость, но проглотила содержимое залпом. – Хоть немного согрелась. Погода просто отвратительная – сейчас бы в Мексику или Италию. Может, слетаем вместе на недельку-другую?

– Ты выполнила то, о чем я тебя просил?

Губы Киты недовольно дрогнули. Стянув с себя плащ, она скомкала его и бросила на мягкий округлый диванчик, провела ладонью по волосам, специально оттягивая время – ей нравилось иногда дразнить Марка, поскольку это было сродни тому, что махать куском сырого мяса перед клеткой с тигром.

Кита обожала азарт и чувство растекающегося по венам адреналина. Она вела активный образ жизни: прыгала с парашютом, плавала на байдарках и с удовольствием проводила выходные в горах, но ощущение, что она ходит по лезвию ножа, появлялось только рядом с Ферренсом.

– Выполнила, – неохотно ответила Эверхорт, когда пауза слишком уж затянулась. – И ты мне теперь должен, Марк. Более скучного и закрытого человека, чем Алесса Дэвис, я еще не встречала. Мне потребовалось приложить массу усилий, чтобы разговорить ее.

– Успешно?

Кита пожала плечами.

– Смотря что тебе от нее нужно. Я записала наш разговор на диктофон, задала все вопросы, на которых ты настаивал.

– Давай, – он требовательно вытянул руку.

– А благодарность? – в глазах Киты появился мерцающий блеск. Ее темный взгляд плавно очертил разворот плеч Марка, скользнул ниже, по обнаженному торсу, виднеющемуся благодаря расстегнутой рубашке. – Я потратила несколько часов, слушая односложные ответы и пытаясь хоть что-то вытянуть из девчонки.

– Кита, – Марк улыбнулся, но улыбка вышла недоброй. Предупреждающей. – Дай мне диктофон и возвращайся к себе. Сегодня я не настроен на компанию.

Уязвленное выражение Эверхорт сменилось робкой надеждой.

– Много работы? – спросила она, пытаясь сохранить каплю своего достоинства. – Тогда, может встретимся завтра? Поужинаем вместе.

– Много, – с отвратительной усмешкой согласился Марк, протягивая ей плащ обратно. – Возможно.

Помедлив, Кита достала из сумки компактный диктофон и вложила его в раскрытую ладонь Ферренса. Лицо Марка смягчилось – он поцеловал Киту в щеку, и от этой скупой ласки внутри растеклась теплая волна удовольствия, греющего лучше, чем коньяк.

Да, Кита Эверхорт была живым ураганом, сносящем все на своем пути, но когда она встретила Марка, то потерпела неудачу, разбившись как ветер о скалу. Они могли бы стать достойными врагами – но вместо этого Кита пошла другим путем, решив занять роль его друга. На большее она не рассчитывала – Ферренс был не из тех мужчин, что создают семью и каждое воскресенье ужинают с родителями, но не заметила, как сама стала мечтать о таком.

– Зачем тебе эта художница? – спросила Кита, стараясь скрыть нотки ревности в голосе.

Алесса была красива. Эверхорт было бы легче, окажись она страшной девицей – но, едва увидев входящую в кафе Дэвис, Кита почувствовала, как внутри подняла голову мирно спящая змея-ревность. Ее кольца сейчас сжимались, обвивая горло – и Марк своим ответом не спешил ослабить жуткую хватку.

– Потом узнаешь, – уклончиво ответил Марк.

Разумеется, он врал. Кита чувствовала это, но не смела ни возразить, ни надавить на него – при малейшей попытке загнать Марка в угол он отдалялся от нее, становясь холодным и отчужденным. А она не готова была его терять. Не сейчас.

– Хорошо, – пробормотала Кита. – До завтра, милый.

Поцеловав его в щеку и оставив там отпечаток своей алой помады, вид которого принес ей болезненное удовлетворение, Эверхорт вышла, намеренно позабыв зонт – будет повод вернуться. Едва дверь за ней закрылась, насмешливое выражение стекло с лица Марка, как грим под дождем – круто развернувшись, он направился в гостиную, на ходу стирая след от губной помады.

Опустевший бокал наполнился снова; положив диктофон перед собой, Ферренс нажал на кнопку воспроизведения записи, и пространство заполнил хрипловатый и резкий голос Киты:

– Алесса, расскажите, что повлияло на ваш выбор профессии?

Марк затаил дыхание – ладонь, обвившая бокал с коньяком, замерла в воздухе.

– Я с детства любила рисовать. Сначала это было невинным хобби, которое вскоре стало делом жизни.

У нее был приятный, напевный, завораживающий голос, который хотелось слушать. Но вскоре его перебила Кита:

– Как родители отнеслись к вашему решению?

– Положительно.

– Они поддержали вас?

– Да.

– Наверное, у них хранится много ваших картин?

– Нет.

– Вот как? Почему?

Повисла долгая пауза. Марк уже решил, что проблема в записи, как тишину нарушил голос Алессы:

– Есть один пейзаж, который висит в гостиной. В остальных комнатах для картин нет места.

– Они заняты чем-то другим? – удивилась Кита.

– Да, – Алесса немного помолчала, а потом добавила: – Полками для книг.

Марка разобрал смех. Спрятав лицо в локте, он безуспешно пытался справиться с приступом хохота, пока недовольный голос Киты уже задавал следующий вопрос:

– Расскажите, как вы выбираете тему. Что подталкивает вас изобразить тот или иной объект? Как рождаются ваши картины?

И снова долгая пауза.

– Сами собой. Я просто беру кисть и начинаю писать.

– Это все? Вы не продумываете образы, не создаете эскизы?

– Не всегда.

– Какое из ваших полотен вы считаете наиболее удачным?

– Они все одинаково любимы мной.

Марк поджал губы. То, с какой сухостью начал звучать голос Алессы, говорило лишь об одном – она хотела поскорее закончить разговор. Долгие паузы перед ответами свидетельствовали о том, что художница старательно обдумывала каждое свое слово.

Она лгала. Нагло и отчаянно.

Дальше последовали стандартные вопросы – этот отрезок записи Марк прослушал на ускоренной перемотке, желая наконец услышать главный вопрос.

– Одно из ваших последних полотен… Под названием «Аберрация». Расскажите о нем поподробнее.

На этот раз в голосе Алессы прозвучало откровенное удивление:

– Эта картина уже приобретена для частной коллекции.

– Для меня это не секрет, мисс Дэвис. Я увидела картину в выставочном зале и захотела приобрести, но мне сказали, что произведение уже нашло покупателя.

Марк фыркнул, отдавая должное вранью Киты – она полотно и в глаза не видела, но сумела убедительно солгать.

– Я бы хотела узнать о ней побольше. Девочка, изображенная на картине – чей-то прообраз?

– Нет. Я придумала ее.

– Что символизирует картина? В ней чувствуется некая обреченность, беспомощность.

– Я вижу в ней справедливость, – бесстрастно ответила Алесса.

Теперь уже Кита не сдержалась. Марк описал ей сюжет картины – маленькая девочка в ярком платье, на которую охотилась мгла.

– Там ребенок…

– Вы видите ребенка. Я вижу другое, – заметила Дэвис. – Монстры не всегда выглядят как монстры. Иногда они слишком похожи на нас.

– Девочка на картине – монстр?

– Это должен решить каждый сам для себя.

Пальцы Марка сжались в кулак с такой силой, что костяшки побелели. Невидящим взглядом он уставился на диктофон, из которого лился мягкий голос:

– Извините, мисс Эверхорт, но мы можем перейти к следующей теме? Я не хочу больше говорить об этой картине.

– Конечно, – с фальшивой радостью согласилась Кита. – Итак, что вы скажете о галерее, в которой…

Не выдержав, Марк вскочил на ноги и швырнул бокал с недопитым коньяком в стену. Коричневые брызги веером разлетелись по гостиной, пачкая светлые обои, осколки посыпались на пол, как стекляшки из дешевеньких бус.

На Ферренса было страшно смотреть. Его лицо побелело от ярости, уголок рта нервно дергался. Запустив руки в волосы, он сделал нескольких глубоких вдохов, пытаясь взять гнев под контроль. Посадить его на поводок, как бешеную собаку. Так, как учил отец.

Через несколько секунд ему это удалось. Ощутив, что сердце перестало колотиться во всех частях тела, Ферренс выключил запись и, обойдя разлитую на полу янтарную лужицу со стеклянной крошкой, направился в гостиную, где сварил себе крепкий кофе. Через полчаса у него была назначена встреча с Джоном – Марк подозревал, что это вовсе его настоящее имя, однако пока ему в руки передавалась информация под грифом «секретно», Джон мог называть себя как угодно.

Привычные движения помогли успокоиться окончательно – поглощая кофе мелкими глотками, Марк задумчиво смотрел в панорамное окно, за которым роились пухлые грязно-серые облака, исторгающие из себя остатки дождя.

Алесса Дэвис.

Ее имя он повторял мысленно пару сотен раз в день – как другие крутят в руках кубик Рубика, прицениваясь к разноцветным квадратикам, Марк смаковал каждый слог, пытаясь предугадать, что скрывается за буквами.

Он мог разузнать ее биографию, мог выяснить, с каким баллом она окончила школу и к какому врачу ходила лечить зубы, – но это не позволило бы ему узнать, из какого теста слеплена Алесса Дэвис. Чем она набита изнутри? Мягкой ватой вперемешку с гвоздями? Может, и вовсе ничем?..

Плотную пелену облаков прорвал острый солнечный луч, и где-то вдалеке радужно засветилась дуга. Марк хмыкнул.

Радуга. С земли выглядит как полукруг, из самолета – как круг. Все зависит от того, под каким углом смотреть – и так происходит с каждой вещью. Под каким углом ему посмотреть на Алессу?

Обвинить ее или попытаться оправдать?..

Спустившись вниз, к машине, где его терпеливо ожидал водитель, Марк отдал указание вызвать клининг и нацепил на нос солнцезащитные очки. В месте, куда они направлялись, такие люди, как Ферренс, были редкостью, а привлекать к себе лишнее внимание не хотелось.

– Мне пойти с вами? – спросил Луис.

– Нет, – Марк покрутил кольцо, обхватывающее средний палец – массивный перстень с камнем. – Это всего лишь закусочная.

– Дешевая закусочная, – невозмутимо поправил его Луис, не опасаясь нарваться на гнев начальника.

И совершенно оправданно – Луис знал Марка еще с пеленок, помнил его угрюмым бледным мальчиком с несвойственным детям тяжелым взглядом. Покинув Италию, Марк забрал Луиса с собой – или, по мнению отца, нагло выкрал.

– Все будет в порядке, – Марк тепло улыбнулся. Луис был чуть ли не единственным, кто видел подобную улыбку. – Я ненадолго.

– Эта девушка, – спустя минуту нарушил молчание водитель. – Думаете, она что-то знает?

– Однозначно.

– Это не может быть совпадением?

– Нет. Я чувствую, что нет.

Интуиция еще ни разу его не подводила. В день, когда это случилось, Марк почувствовал, что его сердце словно сжала невидимая ледяная рука – щемящая боль пронзила грудную клетку.

Он сразу понял, что ее нет в живых. С внезапной ясностью сел, не обращая внимания на суетящихся вокруг людей, обвел взглядом помещение и понял: ее нет. Она исчезла.

– Как знаете, – смиренно отозвался Луис.

Автомобиль припарковался за углом закусочной. Ферренс выбрался наружу, оставив пальто в салоне – порыв влажного ветра налетел, беспощадно затрепал темные волосы. Погода капризничала изо всех сил, послав после дождя ошеломляющий ветер.

В закусочной было многолюдно – десятки людей спешили укрыться от непогоды за чашкой дешевого горячего шоколада. Марк огляделся, сразу направив взор на дальние столики, скривился: Джон занял место возле уборной, справедливо полагая, что на этот столик желающих не найдется.

Сев напротив приятеля, Ферренс тут же почувствовал дискомфорт: за его спиной сновали люди, бегающие в туалет – Марк ненавидел, когда сзади кто-то находился. Поприветствовав Джона коротким кивком, он без церемоний поинтересовался:

– Что-нибудь интересное нашел?

Джон – немолодой мужчина с цепким взглядом и серебряными висками, – неторопливо сделал глоток дрянного кофе и молча пододвинул к нему темную папку. Слишком тонкую для того, чтобы содержать интересные сведения.

– Ничего особенного, – наконец произнес он, видя, что Ферренс не спешит знакомиться со содержимым. – Кроме двух моментов. Первый: девушка была удочерена семейной парой. Второй – около года назад на нее напал грабитель.

– Подробнее, – попросил Марк, игнорируя взгляд замученной беготней официантки. Ничего есть в месте, подобном этому, он не собирался. – Что с удочерением?

– Все подробности этого есть в папке. Момент с ограблением куда интереснее. Вор потребовал сумку, угрожая ножом – девушка спорить не стала, что похвально. Отдала сумочку безропотно. Но, – Джон сделал еще один глоток, – незадачливый грабитель решил еще и развлечься с ней.

– Изнасилование?

– Попытка, – лаконично ответил Джон. – Мисс Дэвис оказалась не робкого десятка. Она откусила ему мочку уха и попыталась выдавить глаза. Нападавший вмиг превратился в жертву. Свидетелем выступила некая мисс Эйбл, идущая с работы домой. Она помогла мисс Дэвис и вызвала полицию. Рик Андерс был отправлен сначала в больницу для оказания помощи, а потом – в тюрьму. Получил всего ничего – год.

Марк уставился на грязный пол, испещренный следами сотен ботинок.

– Что тебя так зацепило?

– Редко когда жертвы оказывают такое сопротивление. Согласно показаниям Андерса, Дэвис словно превратилась в обезумевшее животное – он всерьез испугался за свою жизнь. На суде он сказал, что она бы убила его, если бы не подоспела Эйбл.

– Невелика беда, – поморщился Марк. – Угрожал девушке ножом, да еще и пытался изнасиловать…

Джон кивнул, допив кофе.

– Но Алесса Дэвис действительно продемонстрировала сильную волю. Обычно так ведут себя те, у кого был травмирующий опыт. Женщина, никогда не сталкивающаяся с насилием, как правило, растеряется или испытает ужас. Те, кто привычен к нему, знают, как отреагировать.

– В жизни Алессы Дэвис были еще подобные случаи? – уточнил Марк.

– По отчетам – нет. Но кто знает, – туманно ответил Джон. – Она родилась в Италии. Мать умерла при родах, девочку воспитывал отец. Когда он умер, ее забрала семейная пара туристов и увезла к себе на родину.

Марк не дослушал речь Джона. Стоило тому упомянуть про Италию, как тело Ферренса охватил жар – всплеск адреналина был столь силен, что он с трудом сохранил невозмутимое выражение лица.

Италия.

Это не могло быть совпадением.

– Где? – прохрипел он.

Удивленный Джон осекся, непонимающе взглянул на собеседника. Марк всегда его пугал – своим нечеловеческим равнодушием и скупостью эмоций, но сейчас в его глазах светилось столько чувств, что это ошеломляло. Ферренс был похож на гончую, взявшую след – его трясло от нетерпения.