Контрактор. Коллизии желаний

А сейчас Папа Ла Фоско предлагал ему поверить, что какой-то там лоа помешал душе Леи вернуться в тело? Верилось с трудом.

– Проще один раз увидеть, – Папа Ла Фоско подтолкнул Аластора в сторону круга. – И задать вопросы напрямую.

Стоило Папе Ла Фоско приблизиться к кругу, барабаны, до этого беспрестанно выдающие громкие тирады, смолкли. Люди расступились, пропуская мужчину. Он скинул пальто и пиджак, передал Реджи, спокойно перешагнул через границу и подошел к постаменту.

– Внимание! – возвестил Папа Ла Фоско, вскинув руки.

Все замерли, обратив на него восторженные взгляды. Аластор протиснулся между людьми, занимая место у кромки круга. Если уж наблюдать, то из первого ряда.

Барабанщики завели новую, едва слышную мелодию. Папа Ла Фоско прошествовал к алтарю и достал из-за него бутылку без этикетки, наполовину заполненную коричневатой жидкостью. Набрав в рот немного, он распылил ее в четырех направлениях, начиная с правой руки и завершив круг у алтаря.

– Папа Легба, открой врата для меня! – торжествующим громким голосом, немного нараспев, начал Ла Фоско.

И это была последняя фраза, что он произнес на английском. Язык, на котором Папа Ла Фоско заговорил следом Аластор так давно не слышал, что даже признал не сразу. Похож на французский. Назальные гласные, то и дело округленные до неузнаваемости, переливные, напевные согласные. Отчетливо выделяемый звук «в», специально проглоченные окончания. Ошибки быть не могло – Ла Фоско говорил на луизианском креольском.

Этим языком владел отец Аластора, Марвин Дрейк, детство и юность которого прошли в луизианской столице – городе Батон-Руж. Именно от отца парень научился понимать и немного говорить на креольском, так раздражавшем его истинно франкоговорящую мать. Юлали Дрейк считала этот язык извращением над французской речью. Кто бы мог подумать, что рано или поздно знание пригодится!

Ла Фоско взывал к кому-то по имени Папа Легба и просил дать путь сквозь врата.

– Вернувшись, я буду благодарить Лоа!

– Благодарить лоа! – вторили люди, завороженно наблюдавшие за разворачивающимся действом.

Видимо, получив искомое разрешение, мужчина взял с алтаря кожаный мешочек, перетянутый витым шнурком, и начал тщательно вырисовывать на полу странную на вид картинку, вместо краски используя темно-серый порошок, добытый из мешочка. Завершив замысловатый рисунок, отдаленно напоминавший возвышающийся на трех широких кирпичах крест, Папа Ла Фоско опрокинул остатки жидкости из бутылки перед ним и поманил кого-то рукой.

В круг вошел Реджи, держа яростно кудахчущего черного петуха. Лапы птицы были крепко связаны, он крутил головой и голосил так громко, насколько хватало петушиных возможностей. Папа Ла Фоско вынул тот самый кинжал, которым Реджи угрожал жизни Аластора, и одним выверенным движением перерезал петуху горло.

Ал инстинктивно провел ладонью по шее. По спине пробежала волна мелких мурашек. У него не так давно были все шансы оказаться на месте несчастной птицы.

Кровь хлынула бурным потоком, окропив рубашку Ла Фоско, без того заляпанную простыню Реджи, и рисунок на полу. Несколько капель остались на белых рукавах куртки Аластора. Он попытался стереть их, но тщетно. Алые точки превратились в мелкие смазанные запятые.

Тело петуха еще какое-то время дергалось в руках темнокожего, извивалось, выплевывая остатки жизни, но быстро обмякло и застыло. Реджи торжественным маршем пронес обезглавленную птицу по кругу, демонстрируя собравшимся, после чего положил тельце у основания рисунка.

– Хозяин кладбищ! – величественно проговорил Папа Ла Фоско. – Прошу тебя прийти и принять подношения!

Он снова перешел на креольский, взывая в этот раз к другому имени. Барон Самеди.

Похолодало. Аластор поежился, словно сквозь тело прошел порыв ледяного ветра. Пламя костра дрогнуло. Барабаны заиграли громче и неистовее. Папа Ла Фоско закружился в диком танце. Толпа вторила ему – через мгновение Ал уже стоял посреди новой ритуальной пляски. Он нервно озирался, наблюдая, как люди, повинуясь ритму, снова впадают в экстаз.

Раздался громкий щелчок. Свечи, до этого мирно покоившиеся на алтаре, вспыхнули высоким и невероятно ярким пламенем. Тонкий столбик огня мерцал и извивался как змея. Сигара во рту черепа задымилась, будто кто-то невидимый дал ему прикурить.

Комната погрузилась в тишину. Это произошло так быстро, словно отключили рубильник. Барабаны стихли. Голоса смолкли. Аластор растерянно огляделся и не поверил глазам. Люди застыли, как будто фильм поставили на паузу: в неестественных позах, с открытыми ртами и странными гримасами на лицах.

– Твою мать, Фоско! – громыхнул кто-то. – Какого хрена тебе понадобилось в этот раз? И что за дерьмо ты мне налил? Это не ром, а ослиная моча!

Аластор вздрогнул. Из-за алтаря в круг вышел мужчина. Вернее, судя по низкому гнусавому голосу это должен был быть мужчина. Внешне же призванный гость напоминал труп, тщательно подготовленный к погребению. Одет он был в черный фрак, застегнутый до груди и такие же черные брюки. Из-под ворота выглядывала белоснежная рубашка, поверх которой красовался исчезающий под фраком галстук с нарисованными костями. Узор подозрительно напоминал человеческие ребра на рентгеновском снимке. В руках он вертел аккуратную трость. Голову гостя венчал черный цилиндр, похожий на те, что носили гробовщики, промышлявшие в викторианском Лондоне, из-под которого выбивались густые иссиня-черные волосы, заплетенные у лица в две тонкие косички.

Но самой отличительной и одновременно пугающей чертой являлось именно лицо! На темной коже, почти скрывая ее полностью, плотной белой краской был изображен череп. Даже губы незнакомца покрывала краска, в нескольких местах лишь пересекаемая тонкими черными вертикальными полосами.

– Раньше тебе нравился этот ром, Барон, – отозвался Папа Ла Фоско, приветствуя гостя.

– Чтоб ты знал, – фыркнул Барон, приваливаясь спиной к алтарю. – Постоявший открытым ром становится на вкус как помои!

Ла Фоско криво ухмыльнулся. Правда вышло скорее судорожно, чем весело. Мужчина выглядел напряженно. Он будто бы разом растерял всю спесь и подобострастно преклонялся перед гостем. Существо, которое он назвал Бароном, вызывало противоречивый коктейль чувств: страх вперемешку с восхищением и благоговением.

– Давай по делу, – скучающе протянул Барон, хозяйским жестом выхватывая из зуб черепа тлеющую сигару. – И избавь меня от твоего общества.

Он откусил кончик сигары, обнажив пожелтевшие зубы, и небрежно сплюнул в сторону. Аластор сделал один неуверенный шаг назад. Все чувства внутри неистово кричали, требуя держаться подальше от этого Барона. Про таких говорят, что они обладают черной аурой: кожей ощущаешь, что человек опасен. Или кто он там на самом деле?

Короткое движение не ускользнуло от взгляда гостя. Он перевел изучающий взгляд на Ала, недоуменно приподняв бровь.

– Надо же, – он стряхнул пепел и шагнул в сторону парня. – А ты кто такой?

– Сегодняшний проситель, – оживился Папа Ла Фоско.

Пришла очередь Аластора удивляться. Он непонимающе уставился на мужчину. Проситель? Он не собирался ничего просить. В конце концов, его участие в ритуале было чистой случайностью! Кажется.

– Дал ему гри-гри? – фыркнул Барон, ткнув в сторону Ала сигарой.

– Таким как он лучше познавать на собственном опыте.

– Нечего говорить так, будто меня здесь нет! – уязвился Аластор.

В его личном досье Папа Ла Фоско удостоился нового негативного отзыва. Парень искренне ненавидел моменты, когда начинали перемывать кости, игнорируя его присутствие. Он что, пустое место?

Барон заливисто расхохотался.

– Парнишка-то с характером! Сейчас от страха обоссытся, но зубами щелкает!

Аластор яростно сверкнул глазами и в упор уставился на Барона.

– Дай угадаю, шкет, – Барон подошел почти вплотную, выдохнув облако едкого дыма. – Ты ж нихрена не понимаешь. Куда вляпался? Что происходит? И кто я вообще такой? Этот пижон точно не удосужился объяснить.

Вряд ли он ожидал ответа. Барон открыто наслаждался превосходством, плавая в море неведения Аластора, как в парном молоке. Вулкан негодования внутри парня набирал силу. Раздражало все: ситуация, манера обоих мужчин вести беседу, неведение, бессилие и даже собственный бесконтрольный страх. Ал сжал ладони в кулаки, коротко выдохнул и не отводя взгляд пробормотал.

– Ты лоа? Или что-то типа того.

– Что-то типа того, – ехидно повторил Барон. – Пришел просить, не зная к кому обращаешься? Ты или чертовски смел, или невероятно туп. Выбирай сам, парнишка.

– Мне от тебя ничего не надо, – прорычал Аластор.

– Вот как, – с насмешкой в голосе протянул Барон, вскинув брови. – И какого хрена ты тогда здесь забыл?

– Ищет ответы, – вмешался Папа Ла Фоско.

– Я не справочное бюро, мальчишка, – расхохотался лоа и добавил, обращаясь к хунгану. – Забавный. Ты где его откопал?

– В больнице, – небрежно пожав плечами бросил Ла Фоско. – В драку полез.

Барон разразился новой порцией утробного гогота вперемешку с отборной бранью.

– Имя мне Барон Самеди, – отсмеявшись, сообщил он. – Я хозяин астральных врат. Владыка перехода. Проводник мертвых. Покровитель смерти. Так что кончай тратить мое время и спрашивай.

– Ты сделал это с Леей?

Аластор выпалил вопрос на одном дыхании. Не думая. Он поднял изучающий взгляд на Барона, наблюдая за его реакцией. Лоа выглядел скучающим. То ли не понял вопроса, то ли ожидал совершенно иного.

– Идиот, – заключил наконец Барон Самеди, пренебрежительно хмыкнув. – Обожаю детей, – он расплылся в улыбке, снова обнажая желтые зубы. – Вы такие наивные. Верите, что взрослые дяденьки знают все на свете. Знаешь, что спасает тебя от тупого ответа на тупой вопрос, Аластор Дрейк?

Аластор уставился на него, широко распахнув глаза. Он ведь не называл Барону своего имени! Откуда лоа его узнал? Читает мысли?

– Угомони поток вопросов и слушай, – Барон Самеди смотрел на него, не отводя взгляда, словно видел насквозь и проникал в душу. – Ответ на твой первый вопрос – нет. Это тупой ответ. Научись использовать серое вещество в черепушке для того, чтобы нормально формулировать мысли. Иначе так и будешь выглядеть дебилом, – лоа отбросил в сторону дотлевший окурок и продолжил. – Ответ, на вопрос, который ты хотел задать – да. Я могу тебе помочь. Но сейчас ты не готов.

– Почему это?

– Потому что не готов нести ответственность за то, что для этого нужно сделать.

– Готов, – с вызовом заявил Аластор, подаваясь вперед.

– Да нихрена! – Барон Самеди сохранял непоколебимое спокойстве и уверенность. – У тебя в башке каша из дерьма. Повзрослей, мальчик. И приходи. Не когда большой дядя привел тебя за ручку. Без посредников. Сам. И тогда я не откажу в помощи. А пока, – он наградил парня ехидной ухмылкой. – Не заходи на территорию, где сразу сдохнешь.

Договорив, Барон Самеди растворился в облаке черного дыма. От места, где он стоял секунду назад, в разные стороны бросились черные, извивающиеся тени.

Тишину разорвал звук барабанов. Танцоры пришли в движение. Только Аластор остался стоять неподвижно, взглядом гипнотизируя пустое место, заляпанное каплями петушиной крови.

_____________________________

[1] Праджекты (от англ. Projects) – бесплатные многоквартирные комплексы для бедных в Нью-Йорке. Бетонные здания в 20 этажей и выше обычно коричневого цвета с большим количеством малоформатных квартир.

[2] Mystères (фр.) – тайны.

Глава 8. «Клиент всегда…»

Конец июля 2023 г.

Новый Орлеан, штат Луизиана, США

Ждать пока Малек Хилл выйдет на связь оказалось так же мучительно, как томиться в ожидании неутешительного диагноза врачей, начитавшись умных статей в википедии. Прошел почти месяц до того знаменательного момента, когда однажды вечером трофейный Блэкберри, валявшийся на полу вечно прикованным к розетке, издал призывную трель.

За это время Аластор успел сделать две вещи – расплатиться с Ронни и разгрести титанических размеров бардак в комнате. И второе он считал гораздо большим достижением. Вероника была не менее удивлена неожиданной активностью парня, наблюдая, как он приводит в более-менее жилой вид заросшее всем, чем только можно помещение. В полнейший же шок ее привело заявление, что на растущую Луну можно и постричься. Довольная девушка заботливо поколдовала над черной шевелюрой, возвращая ей привычную длину до плеч.

– Несправедливо, – обиженно пробормотала она, проводя расческой по длинным локонам парня в конце стрижки. – И почему вам мужикам ничего не надо делать, чтобы волосы оставались красивыми?

– Генетика, – усмехаясь, пожал плечами Аластор.

Он настоял на том, чтобы заплатить за услуги Вероники, как бы она не сопротивлялась. Смущенная девушка долго отнекивалась, напоминая парню про его скорбное финансовое положение, но Ал был непреклонен. Разумеется, о набитом стодолларовыми купюрами кейсе, что покоился под матрасом, он умолчал.

Дни летели похожими друг на друга, как вороны на проводах. Эйфория от выигранной у Барона Самеди партии прошла до неприличия быстро. Анализируя ночь в баре, Аластор пришел к неутешительному выводу – вообще-то он в полной заднице. Победа стоила ему долга перед Мэтром Карфуром, которой он уж точно не забудет взыскать. И как водится по закону Мерфи[1]– в самый неподходящий момент. Как парень и предполагал – на шее, в том самом месте, где он ощутил неприятный укол после спонтанной договоренности с хозяином злых духов, проявился черный узор, напоминающий череп свиньи, размером со спичечный коробок.

Каждый лоа, с кем человек заключал договор, даже такой незначительный, считал своим долгом заклеймить контрактора. После сделки с Бароном Самеди Аластор обзавелся его портретом на правом предплечье. Пришлось щеголять с заметной татуировкой в виде черепа в цилиндре. Хотя бы стильно.

А вот что намного хуже, так это недовольство самого Барона, обязательства перед которым тоже никуда не исчезли. Уязвленный поражением от новичка лоа бесцеремонно выставил Аластора за дверь, не преминув напомнить, что не стоит кусать руку, которая его кормит. Пока Ал брел домой по оживленным улицам залитого утренним солнцем Нового Орлеана, случайно выловленная песня, неприлично громко орущая из открытого окна полуподвального магазинчика рок-атрибутики, возвестила «Then we're all just fucked»[2]. Что ж, пожалуй, не без оснований. Казалось бы, что еще могло пойти не так?

Теперь кормящую руку тоже предстояло задобрить. Через какое-то время. При всем своем скверном характере, Барон Самеди все же был натурой довольно отходчивой. Особенно, если в качестве аргументов приводить ром и сигары.

Аластор, развалившийся на матрасе перед сном убивая время за просмотром коротких видео в тик-токе, протянул руку и за провод подтащил к себе Блэкберри. «Завтра. Мой офис. 15.00. М.Х.» – возвестило сообщение.

«Даже не поздоровался», – закатив глаза, фыркнул Аластор. Отправив в ответ короткое «ОК», он отбросил к стенке ни в чем не повинный телефон и уснул, повернувшись на бок.

Всю ночь Аластора одолевали беспокойные кошмары, главным героем которых по необъяснимой причине выступал Мэтр Карфур. В финале каждого хромой лоа разными способами вырывал из тела парня еще трепещущую душу под громкий потусторонний смех. Почему-то обязательно женский. Карфур раскраивал ее на мелкие кусочки, методично, с довольной садистской ухмылкой на лице скармливая голодным теням. Сам же парень мог только беспомощно наблюдать, как последние крохи жизни таят в темноте бездонных пастей.

После таких безрадостных сновидений Аластор проснулся ближе к обеду. Чувствовал он себя прескверно, словно и не спал вовсе, а играл роль живой боксерской груши, на которой несколько часов спортсмен в тяжелом весе отрабатывал удары. Казалось, что в голове играл неслаженный симфонический оркестр с криворуким дирижером, от чего в висках пульсировала тупая тянущая боль.

За окном разрывалась сирена скорой помощи, добавляя новые звуки в и без того адскую какофонию. Скинув одеяло, парень, пошатываясь, добрел до стола и не глядя ткнул в кнопку чайника. Выкурив в ожидании вожделенного кипятка две сигареты, он наконец разжился кружкой кофе. Горячий, но мерзкий на вкус горький напиток разогнал кровь по венам, помогая Аластору немного прийти в себя. В таком разбитом состоянии встреча с Хиллом обещала стать изощренной пыткой. Помедитировав над чашкой, Ал недовольно фыркнул и разбавил кофе щедрой дозой рома. День потихоньку начал приобретать оттенок доброго.

– Уже бухаешь?

Аластор издал недовольный протяжный стон. Вот кого точно не хотелось видеть, и не только сегодня, так это Геде Нибо. Пижонский лоа давно не наведывался в гости. Это счастье когда-то должно было кончиться.

– Что тебе надо?

– Хозяин из тебя так себе, – фыркнул Нибо, бесцеремонно отхлебывая рома из бутылки. – Птичка на хвосте принесла, что у тебя сегодня занимательное рандеву намечается.

Недовольно цокнув языком, Аластор залпом осушил кружку. Приставленные к нему тени частенько играли на руку семейству Геде. Пронырливые информаторы Барона! Сразу же доложили.

– Это был вопрос времени.

– Постарайся не просрать…

– Не помню, чтобы просил совета, – перебил Аластор. – Можешь передать Барону, что сделке дали ход. Ты же для этого пришел.

– Ты невероятно мерзкий собеседник, mon cher ami.

– Сочту за комплимент.

За нарочитой наглостью Аластор скрывал нарастающее беспокойство. В этой игре он начал партию, дав сопернику значительную фору. Пока Барон Самеди шел вперед, он вынужден был с двойной силой нагонять, сокращая отставание в счете.

– Лучше за предупреждение, – отмахнулся Нибо. – Думаешь, папаша не догадался как ты сумел его обыграть?

Ала передернуло. В глубине души он надеялся, что скромное соглашение останется незамеченным. Парень прекрасно знал, что Барон не любил делиться живыми игрушками. Предпочитал развлекаться единолично, забирая себе все причитающиеся трофеи.

– Не заметил, чтобы он возражал.

Опустошив бутылку, Нибо с громким стуком поставил ее на стол.

– Его скорее позабавило твое решение. Хотим понять, как глубоко ты загонишь себя в задницу, прежде чем смиришься с неизбежным и прибежишь целовать папаше ножки, умоляя о прощении.

– Я же обещал шоу.

– Не заиграйся.

Нибо игриво подмигнул и растворился в воздухе.

* * *

Офис «Хиллс» встретил Аластора оживленным гудением. Создавалось впечатление, что чуть ли не каждый сотрудник корпорации следовал пресловутой культуре суеты, философия которой строилась на простом принципе – в любом уголке земного шара есть шанс добиться целей при одном условии: как можно больше работать и «суетиться». Видимо именно поэтому уже на первом этаже сновали туда-сюда люди, не замечающие ничего на пути.

Приложив ключ-карту, обнаруженную в кейсе, Ал быстрым шагом, лавируя между чересчур целеустремленными работниками, повторил путь до лифта, которым в первый раз его проводил Билл Эдвардс. Зайдя в переполненный лифт, он потратил уйму времени, чтобы достичь верхнего этажа – кабина останавливалась чуть ли не на каждом пятом, впуская и выпуская все новых людей. К моменту, когда двери распахнулись, открывая проход в приемную офиса Малека Хилла, Аластор успел почти наизусть заучить игравший в лифте раздражающий мотивчик.

– Вы должно быть мистер Ди, – поприветствовала миловидная брюнетка, вставая из-за секретарского стола. – Мистер Хилл говорил, что ожидает визита советника, – она протянула раскрытую ладонь. – Я Сьюзан.

Коротко кивнув вместо ответа, Ал пожал девушке руку.

Мистер Ди? Фантазия у Малека Хилла если и работала, то слабо. Почему не «Мистер Икс»? Или как там еще шифруют тех, кого хотят оставить персона нон грата? Хотя, последнее больше подходило для цели какого-нибудь киношного наемника.

– Хилл у себя?

– Мистер Хилл у себя, – с акцентом на первое слово сообщила Сьюзан. Ей определенно не понравилось фамильярное обращение парня в сторону бизнесмена. – Но вам придется немного подождать. У него посетитель.

Аластор запустил руку в волосы и протяжно выдохнул. В очередной раз Малек Хилл заставлял его ждать! Парень медленно направился в сторону кожаного диванчика, где собирался скоротать время. Не успел он сделать и пары шагов, как дверь кабинета резко отворилась, выпуская уменьшенную копию Хилла с жутко недовольной миной на лице. Поджарый, ладно скроенный блондин ростом немного выше бизнесмена всем видом показывал, что аудиенция успехом не увенчалась.

– Лучше тебе подумать еще раз, братец! – раздраженно возвестил он.

Из недр кабинета прозвучал какой-то ответ, но Аластору не удалось его расслышать. Но в речи говорящего четко улавливалось плохо скрываемое раздражение. Блондин же зло сверкнул глазами, шея покрылась красными пятнами. Он недовольно фыркнул и вихрем проследовал к лифту, одарив парня пренебрежительным взглядом.

– Можете проходить, – подала голос Сьюзан.

Пару раз постучав по дверному косяку для привлечения внимания, Аластор вошел в кабинет. Малек Хилл нервно перебирал пальцами по столешнице, создавая рваный ритм, чем выдавал значительную степень тревожности. Рабочий стол бизнесмена покрывал тотальный хаос из документов. Хилл буравил разношерстные стопки взглядом, словно желал спалить их ко всем чертям.

– Тяжелые переговоры? – привлек его внимание Аластор.

Хилл поднял на него глаза, не сразу осознав, что пребывает в кабинете уже не в одиночестве.

– А, – протянул он. – Дрейк. Не обращай внимания. Бизнес – система, сложенная из противоречий. Не всегда удается найти решение, удовлетворяющее интересы обеих сторон. Приходится лавировать.

– Вы готовы предоставить мне… Цель?

Сначала Аластор хотел использовать слово «жертва», но передумал. Помня полуобморочное состояние Хилла после общения с тенями, снова задевать тонкие грани его души неосторожными фразами – плохая идея. По правде говоря, единственным желанием парня было поскорее закончить вынужденный визит и приняться за работу. Даже с учетом дурацкого, кое-как выигранного пари с Бароном, не стоило испытывать стремительно угасающее терпение лоа. Если даже Нибо появился на пороге, то хозяин кладбищ определенно близок к утрате христианской благодетели.

Малек Хилл покопался в ящике и вынул тонкую потрепанную бумажную папку. Ее обложка выглядела абсолютно неприметно, за исключением одной крошечной детали – в правом нижнем углу красовался небольшой черный крестик.

– Здесь все, что нужно знать, – коротко сообщил Хилл, небрежно бросив папку на стол. – Ознакомься. Выносить из кабинета запрещено.

То есть отдавать документы он не планировал? Надеялся на феноменальную память Аластора? Парень недовольно фыркнул и обосновался в кресле, раскрыв папку на столике.

Внутри лежали несколько фотографий, явно сделанных исподтишка, краткое досье выбранной жертвы и примерное расписание, по которому проходит ее день. Его. На фото был изображен темнокожий мужчина средних лет, переходящий трамвайные пути в районе пассажирского терминала «Юнион». К прискорбию Аластора, ничем примечательным он не отличался: простенькое серое пальто, классическая прическа на военный манер, невыразительное лицо. Никаких особенностей, ярко выделяющих его из толпы! Задача усложнилась. Найти такого человека в многотысячном городе – все равно что отыскать иголку в стоге сена!

В графе «Имя» короткого досье значилось «Томас Р. Хейли». Что ж, имя Аластору тоже ни о чем не говорило. На ум не приходило ни одной известной личности. Возраст, вес, описание внешности. Ходит в кафе на Фрере-стрит, заказывает капучино с корицей и тремя ложками сахара. «На Фрере-стрит дохрена кафешек!» – Аластор все больше распалялся, дочитывая бумаги. По утрам гуляет с собакой. «Нет, он просто издевается! Да под такое описание подходит любой офисный планктон!» – разозлился он. Что за квесты «в поисках жертвы»?

– И кто он? – полюбопытствовал Ал.

– Цель, – отмахнулся Хилл. – Зачем усложнять?

– Чтобы найти его, мать твою! – вспылил Ал. – С такими скудными данными я вечность буду рыскать по городу! Твое досье похоже на анкету в фейсбуке!

– Неужели потусторонние друзья не помогут?

Ощутив недовольные вибрации под ногами, Аластор многозначительно закатил глаза. Тени снова злились. Похоже, их отвращение к фигуре Хилла не исчезло. А вот бизнесмен будто бы специально усложнял Алу задачу. Мстил за испытанное на прошлой встрече унижение.

– Лоа не полицейские ищейки. И не адские гончие. Для поиска им нужна как минимум вещь.

– Значит, они бесполезны, – разочарованно парировал Хилл.

«Они могут пришить тебя прямо сейчас», – оскорбленно подумал Аластор. В подтверждение его мыслей, черное марево рассерженно загудело и разрослось.

Малек Хилл расплылся в ехидной ухмылке, вальяжно развалился в кресле и заказал два кофе, нажав на кнопку коммутатора и оповестив Сьюзан о «невероятно затянувшейся беседе». Неуклюже выбравшись из-за стола, он опустился на диван напротив Аластора.