Тени во мне

Я доедала завтрак, механически пережевывая кусочки авокадо, но вкус не доходил до сознания. Взгляд упорно возвращался к цветам, а от них – к океану за окном. Волны сегодня были высокими и беспокойными, с белыми гребешками пены, разбивающимися о скалы. Они казались мне отражением моего состояния – бурлящего, неспокойного, полного вопросов без ответов.

"Он знает, где ты живешь", – шептал внутренний голос, заставляя меня вздрогнуть от внезапного холода, пробежавшего по спине. Я обхватила чашку с остывшим кофе, пытаясь согреть ладони, но тепло не приходило. Вместо этого в памяти всплыло его лицо – резкие скулы, тени под глазами, тот особый взгляд, который казался одновременно оценивающим и… понимающим. Слишком понимающим.

Часы на стене показывали, что через сорок минут мне нужно быть в магазине. "Фантазия" – мое детище, мое убежище, место, где я могла быть собой. Или хотя бы притворяться, что знаю, кто я такая.

В спальне я остановилась перед шкафом, проводя пальцами по вешалкам. Черное миди-платье – облегающее, но не вызывающее, с небольшим разрезом на бедре – казалось идеальным выбором. Оно подчеркивало изгибы, но оставляло место для воображения. Поверх я набросила оверсайз-свитер цвета пыльной розы – мягкий, как воспоминание о чьих-то объятиях, пахнущий лавандой и старыми страницами.

Перед зеркалом я заплела волосы в низкий небрежный пучок, оставив несколько прядей свободными, чтобы они обрамляли лицо. Золотая заколка в форме лаврового листа – подарок Мари на прошлый день рождения – добавила нотку изысканности. "Для кого все это?" – спросила я свое отражение. Ответа не последовало.

"Фантазия" встречала меня знакомым звоном колокольчика над дверью. Этот звук всегда действовал на меня как переключатель – сомнения и тревоги оставались за порогом, внутри же я становилась той уверенной в себе женщиной, которой, казалось, должны восхищаться.

Магазин сегодня пах особенно сильно – смесью старых книг, свежесваренного кофе и воска от новых свечей, которые мы недавно завезли. Полки из темного дуба, полированные до блеска, отражали мягкий свет бра, создавая ощущение, будто находишься внутри драгоценной шкатулки. Каждый стеллаж, каждый уголок здесь был продуман до мелочей:

Кофейный уголок с двумя винтажными креслами и низким столиком, где всегда стояла ваза со свежими цветами (сегодня это были белые пионы – ирония судьбы). Турка, подаренная мне старым греческим коллекционером книг, блестела на полке как музейный экспонат.

Темный архив в глубине – место для особых книг, тех, что читают шепотом, боясь спугнуть их магию. Здесь жили сборники стихов, философские трактаты и те редкие романы, которые не выставляли на всеобщее обозрение.

И конечно, "Стеллаж Греха" – черная металлическая конструкция, где соседствовали Паланик, Батай, современные дарк-романы и несколько экземпляров с моими личными закладками между страниц.

Я только успела проверить почту на компьютере под кассой, когда дверь снова открылась, впуская знакомый аромат розового перца и черного персика.

– Доброе утро, моя дорогая меланхоличная книжная ведьма, – раздался голос Мари, прежде чем я успела поднять голову. – Ты сегодня светишься как… нет, подожди, дай угадаю – как девушка, получившая огромную корзину пионов от таинственного незнакомца?

Она стояла передо мной во всей своей черной красе – кожаные шорты, полупрозрачная блузка с черепами, ботинки на массивной платформе. Ее темные волосы были собраны в высокий хвост, обнажая серебряные серьги в форме кинжалов.

– Ты уже знаешь ответ, – я покачала головой, пытаясь скрыть улыбку.

Мари подошла ближе, ее карие глаза изучали мое лицо с присущей ей проницательностью.

– Так это он? Тот самый… как его… Эвон Арно? – она произнесла его имя с театральным придыханием, положив ладонь на грудь. – Брат той девушки, которую ты спасла?

Я кивнула, чувствуя, как тепло разливается по щекам. Внезапно мне стало жарко в свитере, и я потянула воротник, чтобы дать себе немного воздуха.

– Ах ты маленькая… – Мари покачала головой, но в ее глазах читалось скорее восхищение, чем осуждение. – Ну и как, мистер Арно просто благодарен, или здесь что-то большее?

– Я не знаю, – призналась я. – Цветы, записка… все это кажется таким…

– Намеренным? – подсказала Мари. – Продуманным? Как будто он знает, на какие кнопки нажимать?

Я вздохнула, обхватывая себя за локти. Именно так. Все в этом жесте – от выбора цветов до слов в записке – казалось тщательно спланированным. Как ход в шахматах, когда противник делает вид, что подставляет фигуру, но на самом деле заманивает в ловушку.

Мари вдруг стала серьезной. Она положила руки мне на плечи, заставляя посмотреть ей в глаза.

– Слушай, я знаю тебя. Ты не из тех, кто бросается в омут с головой. Но… – она сделала паузу, – иногда именно то, чего мы боимся больше всего, оказывается тем, что нам действительно нужно.

Я хотела ответить, но в этот момент телефон в кармане платья завибрировал, заставив меня вздрогнуть. Неизвестный номер. Сообщение.

Сердце забилось так сильно, что я услышала его стук в ушах. Пальцы дрожали, когда я открыла сообщение:

"Вы меня ещё совсем не знаете. Но я вас легко нахожу."

Холод пробежал по спине. Я подняла глаза на Мари, которая уже читала по моему выражению лица, что что-то не так.

– Что? – спросила она.

Я показала ей экран. Она прочитала и медленно выдохнула через нос, как бык перед атакой.

– Охренеть, – прошептала Мари. – Он не просто играет, он играет в серьезные игры.

В этот момент пришло второе сообщение:

"Фантазия. Выбор имени не случаен. Как и ваше решение спасти мою сестру. Можете ли вы спасти себя так же?"

Мои пальцы сжали телефон так сильно, что костяшки побелели. Экран покрылся сетью мелких трещин – я и не заметила, когда это произошло. Сообщение Эвона горело перед глазами, каждое слово словно вбивалось гвоздями в сознание.

"Можете ли вы спасти себя так же?"

– Что за психологическая игра… – прошептала Мари, вырывая меня из оцепенения. Она выхватила телефон из моих рук и швырнула его на прилавок, где он звякнул о деревянную столешницу. – Этот тип явно насмотрелся триллеров.

Я медленно опустилась на барный стул за кассой, ощущая, как колени подкашиваются. В горле пересохло, а в груди разливалось странное тепло – смесь страха и чего-то еще, чего я не решалась назвать.

– Он… – я сглотнула ком в горле, – он не просто написал. Он видел меня. В больнице. Как будто читал меня, как одну из этих книг. – Я махнула рукой в сторону "Стеллажа Греха", где стояли самые мрачные романы из нашей коллекции.

Мари налила мне стакан воды из графина, который всегда стоял под прилавком. Ледяные кубики звенели, ударяясь о стекло.

– Выпей. И дыши, – приказала она, наблюдая, как я делаю маленький глоток. – Теперь скажи мне честно: ты боишься его или… ты боишься того, что чувствуешь к нему?

Вода оказалась слишком холодной, обжигающей горло. Я поставила стакан, оставив на стекле отпечатки пальцев.

– Я не знаю, что чувствую, – призналась я. – Но когда он смотрит на меня… это как будто кто-то наконец-то видит. Не маску, не успешную владелицу книжного, не ту девушку, которая всегда знает, что сказать… а меня. Со всеми трещинами.

Мари молчала дольше обычного. Она облокотилась о прилавок, и солнечный луч, пробивавшийся через витражное окно, рисовал на ее лице узор из красных и синих пятен.

– Черт возьми, – наконец пробормотала она. – Он хорош. Настоящий эмоциональный ниндзя.

Я фыркнула, неожиданно рассмеявшись. Смех прозвучал нервно, почти истерично, но он снял часть напряжения.

– Что мне делать? – спросила я, вертя пустой стакан в руках.

Мари вздохнула и выпрямилась, принимая свой "деловой" вид – подбородок вперед, руки на бедрах.

– Во-первых, ты не отвечаешь сразу. Пусть поволнуется. Во-вторых… – Она замолчала, заметив, как моя рука непроизвольно потянулась к телефону. – О нет, ты уже хочешь ему ответить, да? Святая наивность!

Я покраснела, но не стала отрицать. Мысли о нем заполняли все пространство в голове, вытесняя даже привычную тревогу. Это было… освежающе.

– Я просто… – я поискала нужные слова, – хочу понять, что все это значит. Эти цветы. Эти сообщения. Этот… вызов.

Мари покачала головой, но в ее глазах читалось понимание.

– Ладно, мисс Любопытная. Но хотя бы давай обдумаем ответ. Вместе. – Она подошла ближе, и мы оба уставились на экран моего телефона, как будто он мог взорваться в любой момент.

Я медленно провела пальцем по экрану, снова читая его слова. "Можете ли вы спасти себя так же?" Что он имел в виду? Спасение его сестры было импульсивным поступком, инстинктом. Но спасти себя… это требовало осознанности. Выбора.

– Он спрашивает, готова ли ты к чему-то рискованному, – вдруг сказала Мари. – Это как… метафора. Ты спасла его сестру, не думая о последствиях. А теперь он спрашивает: готова ли ты так же безрассудно броситься в отношения с ним?

Я подняла глаза на Мари, пораженная ее проницательностью. В ее словах была правда – Эвон действительно мог иметь это в виду. И это… это пугало и притягивало одновременно.

– И что мне ответить? – прошептала я.

Мари задумалась, постукивая длинным ногтем по стойке. В магазине было тихо – утренний час, мало посетителей. Где-то на улице проехала машина, и тень от нее промелькнула по стенам, как призрак.

– Скажи… – Мари прищурилась, – скажи ему: "Спасение требует смелости. А вы готовы к тому, что будет после?"

Я замерла, ощущая, как сердце колотится где-то в районе горла. Это был… идеальный ответ. Одновременно и вызов, и признание. Я медленно набрала сообщение, каждый раз проверяя слова, прежде чем отправить.

Ответ пришел почти мгновенно:

"После – это единственное, что меня интересует."

Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Мари присвистнула, читая сообщение через мое плечо.

– Ну все, – прошептала она. – Ты попала. Этот мужчина – либо лучшее, что случалось с тобой, либо худшее. Третьего не дано.

Глава 5. Он пришёл

Прошло несколько дней. Дни были вырезаны из времени – ровные, бесцветные, без запаха и вкуса. Как пустые страницы, на которых ничего не написано, но ты всё равно держишь в руках, надеясь, что вот-вот появится смысл.

Магазин жил своей обычной жизнью: люди ходили, выбирали книги, фотографировались на новой экспозиции, обсуждали книги, где любовь была красивой и простой. А я? Я ждала.

Неосознанно, ненамеренно. Просто… ждала его.

Пыталась отвлечься. Запахом типографской краски, ещё не просохшей на корешках новых книг. Шуршанием обложек, когда их раскладывают на полках. Даже спорила с Мари о том, какой стиль выбрать для витрины ноября – скандинавский нуар или эротическую прозу. Но каждый раз, когда звенел колокольчик над дверью, моё сердце сжималось. Каждый порыв ветра за окном заставлял меня замереть. Каждое утро начиналось с одного и того же вопроса:

«А что, если сегодня он придёт?»

И вот однажды – пришёл. Только не он.

Курьер в чёрной униформе, такой же, как в прошлый раз, вошёл в 11:43. В руках – не банальная цветочная корзина. Это было что-то другое. Что-то из мира, где красота всегда опасна.

Цветы были странными, почти сверхъестественными. Чёрные антуриумы, серебристые протеи, орхидеи, словно окровавленные, обвитые лентами цвета ночи. Они не пахли, как обычно бывает с цветами. Они исходили настроением – плотным, густым, почти нереальным.

Это было больше, чем букет. Это был вызов. Приглашение. Загадка.

Внутри – конверт. Плотная бумага. Чёткий, мужской почерк. Лист картона цвета топлёного молока.

Одна строка.

«Она смотрела на него и знала: он разрушает её, и всё же – хотела только этого. – Жан Жене»

Я перечитала её трижды. Терзая себя размышлениями, убеждая себя, что это правда. Что это от него. Что это для меня.

Тело ответило первым. Грудь сжалась, соски затвердели под тканью. Живот скрутило внутри, как при сильном возбуждении. Пальцы задрожали. Не от страха. От чего-то гораздо хуже. Или лучше.

Эвон.

Без подписи. Зато с намеком. И вызовом.

Только эта фраза. И эти цветы, похожие на проклятие.

Когда вошла Мари, она сразу остановилась, уставившись на букет.

– Он прислал это, потому что ты ему нравишься, – сказала она, поворачиваясь ко мне. – Или потому что хочет, чтобы ты сама осознала во что вляпалась?

Я молчала. Смотрела на ленту цвета ночи, и в голове снова прозвучала его цитата.

– Не знаю… – прошептала я. – Но мне хочется узнать.

Ничего не происходило в последующие дни. Никаких сообщений. Никаких звонков. Только я. И то, что кипело внутри, не давая мне спокойно спать, есть и жить.

Его голос. Его взгляд. То, как он сказал тогда: «Я бы предпочёл услышать это лично».

Его уверенность. Тишина, которая говорила больше, чем все слова, которые могли быть произнесены.

Он зашёл через три дня. Без предупреждения. Без объяснений.

Просто вошёл – как буря, тихая, но разрушающая всё на своём пути.

Колокольчик звонко зазвенел. Я даже не успела обернуться и посмотреть – я уже чувствовала, кто это.

Чёрная водолазка. Пальто цвета угля. Кожа – бледная, почти светлая, как будто он действительно давно не видел солнца. Лицо – спокойное. Но глаза…

Голодные. Требовательные. Пожирающие.

Он остановился перед прилавком.

– Софи.

– Эвон. – мой голос прозвучал слишком тихо. Слишком неуверенно.

Он медленно осматривал помещение, как будто ему было интересно посмотреть на то, что создала я. Но я знала – он изучал и анализировал всё. Каждую книгу. Каждый угол. Каждый момент между нами.

– Я ищу подарок. Для делового партнёра. Он ценит редкие издания. Что-то необычное. Что-то… достойное.

Слова были формальностью. Но интонация – совсем другая. Будто он говорил обо мне, а не о книге.

Я повела его вглубь магазина. Туда, где хранятся антикварные книги, коллекционные издания, вещи, созданные для восхищения и трепетного отношения.

Он шёл следом, слишком близко. Так близко, что я чувствовала теплоту его тела своей спиной. Если бы я остановилась, он бы впечатался в меня.

У шкафа с книгами XIX века мы замерли. Я начала рассказывать о кожаных переплётах, о ручной прошивке, о редкости и уникальности экземпляров. Механически. Как будто слова могли отвлечь меня от той страсти и волнения, что бурлили внутри при виде него.

Он молчал и пристально смотрел мне в глаза.

Пока я не замолчала.

– Я часто думаю о тебе, Софи, – наконец произнёс он. – И не вижу смысла притворяться, что ты меня не интересуешь.

– Эвон… – сорвалось у меня.

– Я не хочу отношений. Не ищу их. У меня нет ни времени, ни доверия к ним.

Он сделал шаг вперёд. Его запах – древесный, тёмный, чуть пряный – ударил в грудь.

– Но я хочу тебя.

Я не знала, что сказать. Мои мышцы одеревенели. Где-то глубоко внутри, в животе, начало тянуть, как перед оргазмом. Горячее. Мокрое. Настойчивое желание прикоснуться к нему.

– Я могу быть резким. Могу быть мрачным. Ты это видела. Но я не вру. Не манипулирую и не пытаюсь тебя обмануть.

Его глаза впились в мои.

– Я предлагаю тебе быть со мной. Без лжи. Без обещаний. Только ты, я и то, что между нами уже происходит.

Время остановилось. Сердце билось в ушах, как барабан. Хотелось бы убежать. Но в то же время хотелось и остаться. Хотелось, чтобы он просто взял меня – руками, голосом, взглядом. Чтобы он сделал это так, чтобы я больше никогда не смогла притвориться, что он мне безразличен.

– Это похоже на сделку, – выдохнула я.

– Нет. Это – честность. В её самой непристойной форме.

Он приблизился настолько, что я почувствовала запах мяты из его рта.

– Скажи «да», Софи. Или «нет». Я не торгуюсь. Вариантов всего два.

Закрыла глаза. Мир покачнулся. Сердце готово было вырваться из груди.

– Я не знаю… – прошептала я.

И это было ближе к «да», о чём свидетельствовала и реакция моего тела. Эвон заметил, как напряглись мои соски.

Он не ушёл. Стоял рядом, слишком близко и я не могла почувствовать себя в безопасности. Мари наблюдала издалека, но это его не смущало. Она знала, что это не простой покупатель. Это не обычная встреча. Это начало или конец. Возможно, и то, и другое одновременно.

– Знай: я не буду играть в добрые намерения. Я не буду ждать, пока ты решишь, стоит ли это делать. Ты либо принимаешь меня полностью, либо нет.

Его пальцы слегка коснулись моих рук. Легче перышка. Но внутри меня всё сжалось.

– Я не уверена, что хочу быть частью чего-то, что может меня сломать, – сказала я, не открывая глаз.

– А ты уверена, что жить можно дальше, зная, что не попробовала?

Его голос опустился ниже. Грубее.

– Ты уже начала эту игру, Софи. Мы оба это знаем.

Открыла глаза. Он смотрел на меня, как будто знал все мысли, которые я не решалась произнести вслух.

– Почему я? – прошептала я. – Почему?

– Потому что ты смотришь на меня так, будто знаешь, что я не тот, кем кажусь. И всё равно хочешь узнать меня. Потому что ты спасла мою сестру. Потому что ты не боишься быть собой, даже когда хочешь спрятаться. И потому что ты – первая женщина за последнее время, которая действительно смогла меня заинтересовать.

Он провёл большим пальцем по моей руке. Медленно. Чувственно. Я не отдернула её. Только задержала дыхание.

– Я уже внутри тебя, Софи. Просто ты ещё не поняла, насколько глубоко.

Я не знала, что сказать. Не знала, что чувствую. Не знала, хочу ли этого. Но знала одно: я не отпущу его. И он не отпустит меня.

Мы смотрели друг на друга. Жадно. Жарко. Опасно.

И в этом молчании родилось что-то большее, чем желание. Что-то, что нельзя было назвать. Но можно было принять.

Глава 6. Тени

Я не могла избавиться от него. Он распространялся внутри меня, как яд, медленно растекающийся по венам – почти ласково. Каждое утро я просыпалась с запахом его парфюма на моей коже, хотя мы не виделись неделю. Каждую ночь его руки снова скользили по моей коже во снах, которые не хотелось называть кошмарами.

Пыталась вернуться к прежней жизни – к запаху старых книг, к утреннему кофе с корицей, к Мари, которая всё чаще смотрела на меня с беспокойством, к Хлое, тыкаюшейся влажным носом в ладонь, словно чувствовала – во мне поселился смятение и беспокойство. Но он был повсюду – в скрипе пружин кровати, когда я ворочалась без сна, в шуме дождя за окном, в каждом моём вздохе.

Тогда, в три часа ночи, когда тревога стала невыносимой, я открыла ноутбук. Синий свет экрана резал глаза, но я упрямо вбивала в поиск:

Эвон Арно + архитектура

Arnaud Group

Жена Эвона Арно

Скандал Arnaud Group 2025

Гугл выдал мне досье на дьявола.

Первая же статья называлась: "Эвон Арно: архитектор, перевернувший понятие роскоши". Фотографии его проектов завораживали – стеклянные небоскрёбы, будто пронзающие облака, частные виллы, спрятанные в горах, где каждый камень дышит холодным совершенством.

Но настоящий шок ждал дальше.

"Арно не просто строит здания – он создаёт психологические ловушки", – писала влиятельный архитектурный критик. "Его последний проект – 'Небесный мост' – называют 'архитектурным оргазмом'. Шесть самоубийств за месяц после открытия. Когда журналисты спросили о трагедиях, Арно ответил: 'Я создаю пространства. Что люди в них делают – их выбор'."

Мои пальцы дрожали, когда я открывала новые вкладки:

"Arnaud Group под следствием: $450 миллионов в офшорах"

"Жена? Эвон Арно никогда не был женат. Но инсайдеры называют его 'крёстным отцом' самых изощрённых пороков Калифорнии"

Самым пугающим было интервью с ним самим. На видео он сидел в кресле из чёрной кожи, пальцы сложены домиком, глаза – синие, как лёд перед тем, как треснуть.

"Контроль – единственная истина", – говорил он, глядя прямо в камеру. "Всё остальное – иллюзия, которую я с удовольствием разрушаю."

Я захлопнула ноутбук, но его голос звучал у меня в голове, будто он стоял за спиной. Он знал. Он всегда знал.

Вибрация телефона разорвала тишину. Я уже знала, кто это, ещё до того, как протянула руку.

"Суббота. 'Морской бриз' в полдень. Не вздумай опаздывать." – С.

Синтра. Единственный человек, чьи сообщения звучали как приказы, даже когда выглядели как приглашения.

Я не ответила. Мы обе знали – я приду.

"Морской бриз" висел на скале, как гнездо хищной птицы. Синтра уже ждала за столиком у самого края, где скалы встречались с пеной прибоя, попивая что-то прозрачное с долькой лайма.

– Ты выглядишь ужасно, – сказала она, не глядя на меня. – Как призрак самой себя.

Я опустилась в кресло, заказав двойной эспрессо. Кофе больше не приносил удовольствия – только горечь на языке.

– Он спрашивал о тебе, – продолжила Синтра, играя бокалом. – Кажется, ты оставила след в его мыслях.

Мои пальцы сжались вокруг чашки. – Зачем ты меня позвала?

Она медленно достала из клатча конверт цвета слоновой кости с золотым тиснением.

– Презентация нового проекта Арно. Завтра. 20:00. Ты будешь там.

Я не дотронулась до конверта. – Почему я должна идти?

– Потому что ты уже в игре, – её губы растянулись в улыбке, напоминающей хищницу. – А он играет только до мата.

Наше общение началось примерно через сутки, после того, как Стинтра очнулась в больнице. Я оставила номер медсёстрам – просто как свидетель аварии. Никаких особых причин, просто так полагалось.

Первое сообщение пришло ночью:

"Привет, спасибо, что не проехала мимо и не бросила меня в беде!"

Так всё и началось. Без особых причин, без скрытых мотивов. Просто два случайных человека, связанных трагедией, нашли друг друга.

Я выбирала платье два часа, будто готовилась к битве. Остановилась на чёрном бархате с разрезом до бедра – достаточно, чтобы сводить с ума, но не настолько, чтобы выглядеть вульгарной. Никаких украшений – только тонкая золотая цепочка на лодыжке и красная помада, как метка на его объекте внимания.

Зал сверкал холодным блеском – серый мрамор, хрустальные люстры, струнный квартет, играющий что-то тревожное. Синтра вела меня сквозь толпу, а я чувствовала – он здесь.

И тогда я увидела его.

Эвон Арно стоял у колонны, будто часть интерьера – безупречный чёрный костюм, темные волосы находящиеся в беспорядке, зачёсанные назад, золотые часы на запястье, стоившие больше, чем вся моя жизнь. Рядом с ним висела блондинка в красном – кукла с пустыми глазами и натянутой улыбкой.

Но он смотрел на меня.

Наши взгляды встретились – и у меня перехватило дыхание.

Он подошёл с медленной, хищной грацией, не обращая внимания на шепотки вокруг.

– Ты перестаралась с соблазном, – прошептал он, губы едва касаясь моего уха.

– Ты опоздал с комплиментами, – бросила я в ответ.

Его пальцы сомкнулись на моём запястье, и он повёл меня прочь, сквозь коридоры, не обращая внимание на женщину, которую он оставил одиноко стоять в центре зала. Его совершенно не заботило мнение окружающих о таком неподобающем поступке. Внезапно он остановился и толкнул ближайшую дверь.

Кабинет. Тёмное дерево. Огромные окна с видом на океан, где волны разбивались о скалы, будто повторяя ритм моего сердца.

Он закрыл дверь с тихим щелчком, и в тот же мир мой мир сузился до этого кабинета, до его холодных синих глаз, до его рук, которые уже сжимали мои бедра через тонкий бархат платья. Воздух между нами стал густым, тяжелым, словно перед грозой.

– Ты знаешь, зачем пришла, – его голос был низким, обволакивающим, как дорогой виски. Пальцы скользнули вверх по моим ногам, подбирая край платья с мучительно медленной скоростью.

Я попыталась отстраниться, но спина уже упиралась в стену.

–Я пришла только потому, что Синтра…

– Ври лучше, – он перебил меня, и в его улыбке не было ничего доброго. Внезапно его руки оказались под моими коленями, и он поднял меня, как перышко, посадив на массивный дубовый стол. Документы с грохотом упали на пол, но он даже не взглянул в их сторону.

Его ладони скользнули по моим бедрам, раздвигая их, и я почувствовала, как рвется тонкий шелк колготок. Холодный воздух коснулся обнаженной кожи, заставляя меня содрогнуться.

– Посмотри на себя, – он провел пальцем по влажной ткани моих трусиков, и я невольно ахнула. —Твое тело говорит правду, даже когда ты лжешь.

Когда его пальцы проникли под шелк, я вцепилась в край стола, чувствуя, как дерево впивается в мои ладони. Он не спешил, изучая каждую мою реакцию, каждый вздох, каждый стон, который я пыталась подавить.

– Нет… – мой протест звучал слабо даже в моих ушах.