Мой личный катализатор хаоса

Эштон приехал с ней, и теперь он стоял привалившись к столу так, будто всегда здесь работал. На нём был тёмный свитер и лёгкая ухмылка человека, который в душе уже пишет новый план атаки.

– Ты уверена, что хочешь это провернуть? – тихо спросил он, следя за тем, как она подключает ноутбук к док-станции.

– Я не просто хочу, – ответила она, сдвигая прядь волос за ухо. – Я обязана.

– Ты хочешь справедливости.

– Я хочу видеть, как его самоуверенная рожа треснет по швам.

Эштон коротко усмехнулся.

– Иногда я тебя боюсь.

– А иногда я милый пушистик, – парировала Николь и, не глядя, ткнула пальцем в экран, чтобы закрыть всплывшее уведомление. – Сегодня ты получишь обе версии.

Коридор оживился, когда приехал Алекс. Его появление можно было почувствовать даже до того, как он вошёл: кто-то нервно откашлялся, кто-то поправил галстук, шум стих. Алекс шёл быстрым уверенным шагом, будто этот офис был его сценой. Высокий, в безупречно сидящем костюме, с тем самым видом человека, который знает, что все взгляды на нём.

– Эш, – сказал он, обнимая Эштона крепко, по-дружески. – Ты опять спасаешь мир?

– Так, по мелочи, – ответил Эштон, ухмыляясь.

– Ну, хоть сегодня без пожара? – Алекс окинул взглядом Николь, чуть приподняв бровь. – Так это и есть та самая Николь?

Она кивнула, стараясь выглядеть спокойно, хотя сердце вдруг застучало чуть быстрее.

– Она самая, – сказал Эштон, в голосе его прозвучала почти гордость.

Алекс улыбнулся уголками губ.

– Рад познакомиться. Потом расскажешь, чем ты зацепила нашего героя, если он готов ради тебя устраивать перевороты на совещаниях.

Николь хмыкнула.

– Поверьте, это не я. Это он всё время вляпывается в авантюры.

Они пошли в переговорку. Атмосфера внутри была как перед премьерой спектакля: стеклянные стены, мягкий гул голосов, в углу ассистент расставлял воду и блокноты, кто-то нервно жевал колпачок от ручки. Николь села рядом с Эштоном, подтянув к себе стул, и достала блокнот, хотя прекрасно знала, что записывать сегодня будет нечего – её интересовал только один момент: как Джонсон провалится.

Джонсон вошёл в переговорку в идеально выглаженной рубашке и с той самой мерзкой улыбочкой, от которой у Николь всегда хотелось бить кулаком по столу. Он поправил манжеты, словно собирался на свидание, а не на рабочее мероприятие, и вышел к экрану.

– Коллеги, – начал он уверенным голосом, – сегодня я хочу рассказать о стратегии, которую мы разработали для следующего квартала.

Слайды сменялись один за другим. Графики были идеальными, цифры – выверенными, а голос Джонсона звучал так, будто он репетировал перед зеркалом всю ночь. Зал кивал, смеялся, реагировал. Даже Алекс выглядел довольным, что было самым обидным.

Николь с каждой минутой чувствовала, как внутри у неё поднимается раздражение. Вот так? Вот так просто он выкрутился? Она ждала его фейла, а вместо этого получала мастер-класс по корпоративному красноречию.

Эштон наклонился к ней.

– У нас проблемы, – шепнул он.

– Серьёзно? Спасибо, капитан Очевидность. – Она закатила глаза, но в груди всё сжималось: план летел в пропасть.

Когда презентация закончилась, зал разразился аплодисментами. Алекс хлопнул ладонью по столу.

– Отлично, Джонсон. Вот так должны выглядеть презентации.

Джонсон кивнул, и его взгляд скользнул к Николь.

– Знаете, – сказал он тихо, но так, чтобы она слышала, – готовился всю ночь. Спасибо за инсайд.

– Какой ещё инсайд? – нахмурилась Николь.

– Ну, когда против тебя строят заговор, это мобилизует, – ухмыльнулся он и вернулся на своё место.

Она почувствовала, как лицо заливает жар. Если он знает – значит, кто-то слил. И это было хуже всего.

После совещания Николь вышла в коридор, почти не чувствуя ног. Эштон догнал её и положил ладонь на поясницу.

– Эй. Дыши.

– Кто-то нас слил, – выдохнула она. – И теперь он ещё и смеётся надо мной.

– Пусть смеётся, – спокойно сказал Эштон. – Это не конец.

– Это провал.

– Это первый раунд, – поправил он. – Теперь мы знаем, что он боится проиграть. Значит, сделаем так, чтобы он проиграл там, где никакая репетиция его не спасёт.

Они отошли к окну. Николь уставилась на город внизу, пытаясь успокоиться.

– План Б, – сказала она наконец.

– Какой?

– Такой, где он не сможет выучить красивые фразы и очаровать зал. Надо втянуть его в проект, где нужно думать на ходу.

– И?

– И сделать так, чтобы он споткнулся.

Эштон приподнял бровь.

– Ты хочешь его загнать в угол.

– А ты – нет?

Он усмехнулся и склонился к ней чуть ближе.

– Хочу. Но я хочу, чтобы ты получила от этого удовольствие.

Она не удержалась от улыбки, хотя злость ещё не отпустила.

– Получу. Обещаю.

Алекс, проходя мимо, бросил на них взгляд.

– Вы двое что-то задумали?

– Возможно, – сказал Эштон.

– Хорошо. – Алекс кивнул. – Я люблю хаос, если он продуктивный.

Когда они вернулись к её чтолу, Николь почувствовала, как внутри вместо злости появляется азарт. Если Джонсон думает, что всё закончилось – он глубоко ошибается. Теперь это стало личным.

Эштон заметил, что Николь всё ещё слишком напряжена – пальцы сжаты в кулак, взгляд цепляется за город за окном, будто пытается найти там ответ.

– Пошли, – сказал он вдруг.

– Куда? – она нахмурилась. – У нас ещё куча работы.

– К чёрту работу, – ухмыльнулся он и взял её за запястье. – Пошли обедать.

– Эштон! – возмутилась она, но позволила себя увлечь в лифт.

– Николь, если ты сейчас не поешь, то просто убьёшь кого-то из сотрудников Алекса, – сказал он, нажимая кнопку. – А у меня нет времени тебя выручать из тюрьмы.

Она закатила глаза, но уголок губ дёрнулся.

– Ты драматизируешь.

– Ты драматизируешь, – парировал он. – Идём, я знаю место, где готовят лучший суп в радиусе пяти кварталов.

Через десять минут они уже сидели в маленьком итальянском бистро на соседней улице. Столы покрыты белыми скатертями, из динамиков тихо играла джазовая версия хита восьмидесятых, а официант, кажется, знал Эштона лично, потому что под guiдо-акцент назвал его «синьором» и подмигнул.

– Ты что, сюда всех девушек водишь? – прищурилась Николь, снимая пальто.

– Только тех, кто чуть не утопил меня в фонтане, – серьёзно ответил он. – Остальные не заслужили.

Она рассмеялась, и напряжение, сжимавшее её с утра, начало отпускать. Эштон заказал пасту и суп, а потом откинулся на спинку стула, глядя на неё с тем вниманием, которое всегда заставляло её нервничать.

– Я обещаю, – сказал он наконец, – что мы найдём план Б. Гениальный, безупречный, такой, что Джонсон даже не поймёт, как оказался в дураках.

– Ты слишком самоуверен, – пробормотала она, глядя на пар, поднимавшийся над её супом.

– Нет. Я просто хорошо знаю, как он думает. – Эштон подался ближе, опёршись локтями о стол. – А главное, я знаю, как ты думаешь. Мы сделаем это красиво.

– А если снова провалимся? – спросила она тихо.

– Тогда я украду тебя на целый день и увезу из города, – сказал он, не моргнув. – Будем есть мороженое на набережной и смеяться, пока мир горит.

Она улыбнулась – сначала слабо, потом шире.

– Ты ужасный человек.

– Но очень полезный в кризисных ситуациях, – подмигнул он. – Так что ешь пасту и улыбайся. Сегодня у нас ещё много хаоса впереди.

К концу обеда Николь уже снова смеялась, а внутри вместо горечи появился тот самый боевой азарт, который ей всегда помогал двигаться дальше. Эштон расплатился, не дав ей даже достать карту, и, когда они вышли на улицу, поймал её за руку.

– Готова? – спросил он.

– Всегда, – ответила она. – Но, Эштон?

– Ммм?

– Если твой план Б окажется хуже плана А, я брошу в тебя блокнот.

– Заметано, – рассмеялся он.

Они вышли из уютного бистро, где пахло корицей и слегка пережаренным кофе. Эштон, как обычно, держал дверь, и Николь, проходя мимо, не удержалась и провела пальцами по его запястью – мимолётное, почти невинное касание, но она почувствовала, как он слегка напрягся и посмотрел на неё тем взглядом, от которого у неё моментально пересыхало в горле.

– Ты понимаешь, что твои касания – это оружие массового поражения? – лениво протянул он, засовывая руки в карманы и чуть наклоняясь к ней.

– Да ладно, – фыркнула Николь, поправляя ремень сумки. – Это даже не касание, это так, лёгкий жест вежливости.

– Ага, – он ухмыльнулся. – Только жест вежливости обычно не заставляет мужчину пересмотреть свои планы на вечер.

– Ну, раз уж о планах… – Николь повернулась к нему, идя спиной, потому что настроение вдруг стало игривым. – Ты вообще намерен их пересмотреть?

Он догнал её в два шага, схватил за талию и развернул обратно, чтобы она шла нормально.

– Нет, милая, – сказал он, почти шепотом, но с той самой фирменной уверенностью, которая заставляла её колени предательски подгибаться. – Сегодня у меня ночь кода и нервов. Моя команда выпускает обновление, так что я весь вечер буду с ними.

– То есть я остаюсь одна… – драматично протянула она, глядя на него так, будто он только что сообщил, что улетает в Антарктиду на три года. – Ужас. С кем я буду спорить, какая начинка в пицце лучше?

– Можешь поспорить с доставщиком. Скажи, что ананасы – это преступление против человечества.

– Я же люблю ананасы, – напомнила она, вскинув бровь.

– Именно поэтому тебе придётся скучать по мне ещё сильнее, – ухмыльнулся он.

Они свернули на главную улицу, и город встретил их привычным шумом – машины сигналили, где-то ругались прохожие, кто-то громко смеялся. Лёгкий ветерок трепал её волосы, запах выхлопов перемешивался с ароматом свежеиспечённого хлеба из соседней булочной, и Николь поймала себя на мысли, что ей нравится это ощущение – идти рядом с ним, болтать о глупостях, ощущать его руку на своей спине, когда они пересекали дорогу.

– А если серьёзно, – сказала она, чуть сбавляя шаг, чтобы они не пришли слишком быстро. – Ты правда не вырвешься?

– Если обновление не взорвётся к чёртовой матери – может, и вырвусь на пять минут, чтобы увидеть, как ты возмущённо морщишь нос, – усмехнулся Эштон.

– Это не возмущение, это художественная реакция, – парировала Николь. – Ты должен её ценить.

– Я ценю всё, что ты делаешь, – неожиданно серьёзно сказал он.

Она почувствовала, как сердце чуть ускорило ритм. Иногда он так делал – среди шуток и подколов вставлял что-то, что било точно в цель.

– Эштон… – начала она, но он остановился и развернул её к себе.

– Не думай, что я выбираю работу вместо тебя, – тихо сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Просто сегодня нужно закончить всё, чтобы завтра я мог быть свободен. С тобой.

Она кивнула, чувствуя, как в груди разливается тепло.

– Ладно, прощаю, – сказала она, и уголки её губ дрогнули. – Но только потому, что ты обещал быть свободен завтра.

– Обещаю, – подтвердил он. – И ещё обещаю…

Он склонился, и его губы накрыли её губы – мягко, но с тем самым намёком, от которого у неё голова пошла кругом. Он целовал её так, будто хотел, чтобы она точно запомнила, на что придётся скучать до завтра.

– …что буду на связи, – закончил он, когда они оторвались друг от друга.

– Только попробуй не быть, – предупредила она, пытаясь скрыть улыбку.

– Даже не мечтай, – сказал он и чмокнул её в нос. – А теперь иди, а то я не смогу уйти.

Она сделала шаг назад, потом ещё один, но взгляд отвести не смогла. Он стоял, сунув руки в карманы, чуть прищурив глаза от яркого света, высокий, спокойный, с той самой полуулыбкой, от которой у неё сносило крышу.

– Всё, уходи, – сказал он наконец, махнув ей рукой. – А то я сам пойду с тобой в офис, и тогда обновление точно не выйдет.

– Хм, звучит заманчиво, – бросила она через плечо, заходя в здание. – Но ладно, спасай свой стартап.

– До встречи, Николь, – донеслось ей вслед.

Она улыбнулась и пошла к лифту, чувствуя, как внутри всё дрожит – от его поцелуя, от его взгляда, от того, что завтра будет снова.

Глава 9. Союзники и подлянки

Утро вторника началось с того, что Николь открыла глаза с ощущением, будто её кто-то пнул изнутри. Не тревожно, а бодро – как будто организм сам решил: «Вставай, сегодня война».

Потолок её квартиры был исполосован жёлтым светом – сентябрьское солнце пробивалось через жалюзи, изображая из себя милую открытку с подписью «Доброе утро».

– Доброе утро, – буркнула Николь, поднимаясь с кровати, – ага. Джонсон всё ещё не уволен, так что это не доброе, а так, средненькое.

Внутри у неё всё ещё тлела злость после вчерашнего. Но не та злость, которая превращает человека в кучу апатии, а та, которая подбрасывает адреналина, заставляет двигаться.

Она накинула на плечи худи, которое ей оставил Эштон – тёплое, чуть великоватое, пахнущее им. И это было одновременно приятно и раздражающе: приятно, потому что напоминало о его объятиях, раздражающе – потому что напоминало, что вчера они вместе облажались.

Кухня встретила её тишиной. Ни Барни, ни чьих-то лап по полу – ну да, конечно, Барни живёт через лестничную клетку у миссис Ковальски, а она сегодня даже не обещала его выгуливать. В голове мелькнула мысль, что старушка, скорее всего, уже на своей утренней пробежке по лестнице, и Барни радостно несётся рядом.

Николь включила кофемашину, пока в голове прокручивала список дел. Сегодня будет обычный рабочий день – ну как «обычный». Сегодня они должны придумать и обсудить План Б. Сегодня придётся собраться и отыграться.

Телефон на столе завибрировал. Экран вспыхнул, и имя Эштона отразилось на стекле.

Эштон:

Утро, моя беда. Жива?

Или всё ещё лежишь в позе «Джонсон победил»?

Николь:

Лежала. Теперь официально воскресла, пью кофе и готовлю план Б.

Ты идёшь в офис сегодня или снова будешь строить из себя загадочного миллиардера?

Эштон:

Я всегда загадочный. Но сегодня буду ещё и красивый.

Можешь встретить меня у лифта и полюбоваться.

Николь фыркнула и сделала глоток кофе. Его наглость раздражала и одновременно успокаивала.

Николь:

Сначала план Б, потом любоваться.

Я хочу, чтобы Джонсон вспоминал нас во сне. В кошмарах.

Эштон:

Нравится ход твоих мыслей.

Через час заеду, подвезу. Устроим штаб-квартиру в машине.

Она сунула телефон в карман, пошла собираться. Сегодня она одевалась с особой тщательностью: чёрные джинсы, белая рубашка, волосы в аккуратный пучок. Это был образ «женщины, которая готова мстить красиво». Помада чуть ярче обычного – красная, как предупреждение.

Когда Эштон написал «Я здесь», она уже стояла у подъезда. Его машина блестела, как будто только что с мойки, и выглядела так же вызывающе, как её настроение.

– Доброе утро, мисс Хаос, – сказал он, когда она устроилась на пассажирском сиденье.

Он был в тёмных джинсах, белой футболке и лёгкой куртке – выглядел так, будто сошёл с постера бренда, который рекламирует «успех и лёгкий сарказм».

– Доброе, мистер Загадка, – ответила она. – Давай обсуждать, как мы уничтожим Джонсона.

Он включил музыку тихо, чтобы не мешала. Сначала они ехали молча – Николь смотрела, как утренний город ещё не успел окончательно проснуться, как по стеклу катятся редкие капли дождя. Потом Эштон достал планшет.

– План такой. В пятницу очередной отчёт для топов. Если вчера Джонсон красиво вывернулся, значит, его предупредили. – Он скосил взгляд на неё. – На этот раз предупреждают нас.

– Ты предлагаешь подкупить секретаршу? – прищурилась Николь.

– Нет. Я предлагаю пойти умнее. – Его взгляд был лукавым. – Ты подключаешь своё очарование, я – свои связи.

– То есть ты предлагаешь мне флиртовать с бухгалтерией?

– Если это сработает – да. – Он усмехнулся. – Хотя, может, лучше с IT-отделом, у них есть доступ к календарям.

Она закатила глаза, но улыбнулась. Злость постепенно сменялась азартом.

Они приехали к офису, и Николь почувствовала, как внутри её включается боевой режим.

Николь попрощалась с Эштоном, выпрямилась и вошла в здание с видом человека, который готов нести хаос в массы.

В коридорах пахло кофе и свежими круассанами.

Сотрудники уже переглядывались, когда она проходила мимо – и Николь почти слышала, как шепчутся про вчерашнюю встречу и Джонсона.

Отлично. Пусть думают, что она либо в стрессе, либо готовит бомбу.

– С добрым утром, Ник! – крикнула Дженни из бухгалтерии, махая рукой.

– С добрым, – ответила Николь, садясь за стол и включая компьютер.

Но спокойствие длилось ровно до того момента, пока Джонсон не появился.

Он шёл с таким видом, будто собирался лично проверять, не подглядывает ли кто-то в его слайды.

– Доброе утро, мисс Брукс, – произнёс он ровным голосом, в котором угадывалась скрытая язвительность.

– Доброе, – сказала она максимально нейтрально, хотя внутренне хотелось закатить глаза так, чтобы они улетели в затылок.

– Надеюсь, вы сегодня будете внимательнее, чем вчера. У нас важный проект, и компания не может себе позволить ошибки, – сказал он, сложив руки на груди.

– Не переживайте, мистер Джонсон, – мило улыбнулась она. – Сегодня я настолько готова, что, если понадобится, проведу вашу презентацию сама.

Дженни, сидевшая рядом, прыснула в кружку.

Джонсон прищурился, кивнул и ушёл, но по его лицу было видно: он записал эту фразу в чёрный список.

– Ты сумасшедшая, – шепнула Дженни. – Ты реально сказала это вслух.

– Да. И сделаю, если придётся, – ухмыльнулась Николь, снова повернувшись к экрану. – В пятницу этот офис будет аплодировать мне, а не ему.

– Тогда я тебе солью все нужные цифры, – подмигнула Дженни. – Бухгалтерия за тебя.

В этот момент в дверях появился Марк, опершись о косяк.

– Кого мы ненавидим сегодня? – спросил он с видом человека, который готов на хакерскую диверсию ради друга.

– Джонсона, – синхронно ответили Николь и Дженни.

– Отлично, – Марк кивнул. – Дай только слово, и я сделаю так, что его ноут сам себя заблокирует, а презентация откроется в Comic Sans.

– Сначала попробуем мирные переговоры, – засмеялась Николь. – Но твой план звучит чертовски соблазнительно.

Марк хохотнул и ушёл, а Николь почувствовала, как на душе стало легче.

У неё действительно была команда.

И ощущение, что война только начинается, но на этот раз – на её условиях.

Телефон снова завибрировал:

Эштон:

Как там фронт?

Николь:

Джонсон пришёл, придрался, я мило улыбнулась.

Он злится, а я получаю удовольствие.

Эштон:

Сохраняй этот настрой. Сегодня вечером штурм мозга – План Б должен быть гениальным.

Она усмехнулась и снова вернулась к работе, с новой силой вбивая цифры в таблицы.

Это был только вторник, но Николь уже знала: в пятницу будет шоу.

Дженни потянулась и громко сказала:

– Я объявляю перерыв на кофе. Кто со мной?

– Я, если ты обещаешь не обсуждать мою личную жизнь, – ответила Николь, хватая телефон.

– Обсуждать? – оживилась Дженни. – Так ты хочешь сказать, что там есть что обсуждать?

Марк тут же высунулся из-за перегородки:

– Так, а ну не начинайте без меня. Я тоже иду, и да, я хочу знать, кто заставил нашу Николь сегодня выглядеть как героиню фильма «Дьявол носит Prada».

– Это называется красная помада и жажда мести, – буркнула Николь, но щеки всё равно стали теплее.

Они втроём вышли из офиса и направились к кофейному автомату.

Офис пах корицей – кто-то принёс булочки, и Марк тут же схватил одну.

– Итак, – сказал он с набитым ртом, – я предлагаю собраться вечером и всё обсудить. План Б не сделает себя сам.

– У меня дома? – предложила Николь. – У меня есть диван, чай и интернет.

– Идеально, – кивнула Дженни. – Я принесу вино.

– А я – ноут, – добавил Марк. – И ещё пару грязных шуток, чтобы скрасить мозговой штурм.

– Убедили, – улыбнулась Николь. – Сегодня вечером у меня.

Пока они стояли в очереди за кофе, Николь вытащила телефон и написала Эштону:

Николь:

Сегодня вечером у меня сбор союзников.

Дженни, Марк и План Б.

Присоединяешься или будешь строить из себя Бонда в одиночестве?

Ответ пришёл почти сразу.

Эштон:

Бонд не тусуется без команды.

Скажи, во сколько явиться.

Николь:

В семь.

И, пожалуйста, без пафоса.

Эштон:

Только шарм и харизма.

Она улыбнулась и положила телефон в карман.

Эти переписки уже были опасны – сердце реагировало на них быстрее, чем на кофе.

– Ты прямо светишься, – заметила Дженни, протягивая Николь стакан.

– Это потому, что я собираюсь победить Джонсона, – парировала Николь.

– Ага, и потому что у тебя бойфренд с машиной, как у Бэтмена, – подколол Марк.

– Он не бойфренд, – автоматически сказала Николь.

– Угу, – хором ответили оба.

Она только закатила глаза и пошла обратно в офис, но где-то внутри согревалась приятная мысль: сегодня вечером её квартира будет полна людей, которые на её стороне.

И Эштон тоже будет там.

И это вдруг показалось ей очень правильным – как будто она действительно не одна против этого мира.

Джонсон, как всегда, пришёл последним, но сделал вид, что именно его все и ждали.

– Ну что, коллеги, – начал он своим любимым тоном «я ваш босс и ваш кумир», – хочу поделиться отличными новостями. Благодаря нашей команде мы смогли увеличить вовлечённость на прошлой кампании на целых двадцать процентов.

«Так, двадцать процентов – это же мой проект, – мгновенно просчитала Николь. – Моя стратегия, моя идея с коллаборацией, моя ночь без сна для презентации».

– И конечно, – продолжил Джонсон, – ключевую идею предложил я, – он сделал паузу, чтобы зал восхищённо зашумел. – Когда я сказал, что нам нужен более дерзкий креатив, именно это помогло команде выйти на новый уровень.

Николь сжала ручку так, что та едва не сломалась.

Дженни, сидящая рядом, едва заметно подмигнула ей и написала в блокноте: «Убить его или позже?»

Николь сделала вид, что записывает цифры, но быстро черканула ответ: «Позже. Когда не будет свидетелей».

– Николь, – вдруг раздался голос Джонсона, – вы же можете рассказать всем, как я настаивал на интеграции нестандартного контента?

Все взгляды обернулись к ней. Отлично, шоу начинается.

– Могу, – улыбнулась Николь сладко. – Это было очень вдохновляюще. Особенно та часть, где вы сказали, что «это безумие, но если сработает, то я приму все лавры».

Марк, сидевший через стол, едва не захохотал. Джонсон на секунду застыл, а потом сделал вид, что шутка была неудачной, и перешёл к следующей теме.

Но Николь видела – его лицо дёрнулось. Значит, задело. Отлично.

Совещание тянулось, как жвачка, но когда наконец закончилось, Джонсон снова оказался рядом.

– Николь, можно тебя на минуту?

Она остановилась у дверей, разворачиваясь к нему.

– Да?

– Ты сегодня… остроумная, – сказал он с легкой усмешкой. – Но помни, шутки не всегда уместны на рабочих встречах.

– А я думала, у нас креативное агентство, – парировала она. – Или юмор теперь вне политики?

Он ухмыльнулся.

– Просто будь осторожна, Брукс. Шутки – это хорошо, пока не мешают работе.

«Он злится», – с удовлетворением отметила Николь и ушла, оставив его в коридоре.

После собрания Николь хотелось либо швырнуть в Джонсона маркер, либо залезть под стол и посидеть там до конца дня. Он так легко, так нагло приписал её работу себе, что у неё даже слова застряли в горле.

– Ну что, супергерл, – Марк догнал её у лифта и сунул ей бумажный стакан с кофе. – Держись. Ты видела лицо Джонсона? Он реально кайфовал.

– Да он кайфует каждый раз, когда кто-то другой работает, а он пожинает плоды, – буркнула она и сделала большой глоток кофе. – Ладно, я не дам ему победить.

Но Джонсон словно почувствовал её боевой настрой и решил повысить ставки.

К обеду он прислал ей пять (!) писем подряд:

– Переделать медиаплан на новый формат отчётности, «потому что ему так удобнее».

– Найти старые презентации двухлетней давности, хотя их уже давно должны были архивировать.

– Составить сводную таблицу по проектам, которые вообще не входили в её обязанности.

– Согласовать с бухгалтерией какие-то цифры, которые Джонсон сам мог взять из общей базы.

– И «подготовить мини-исследование» по конкурентам за три последних квартала.

– Он что, издевается? – прошипела Николь, глядя на свою почту.

– Да, – абсолютно спокойно сказала Дженни, которая сидела рядом и жевала яблоко. – И, похоже, получает от этого эстетическое удовольствие.

– Можем его слегка саботировать, – предложил Марк, высунувшись из-за перегородки. – Например, поменять ему фильтры в CRM на старые.