Красавица Бешарам

Обиднее всего то, что я была как нельзя близка к победе.

– Кавья! – На этот раз Ян резкой хваткой и не менее резким тоном одергивает меня, заставив притормозить так, что подошвы моих балеток скрипнули. Потеряв равновесие, он чуть сам не упал, но схватился за перила, и ловить его не пришлось.

Немота отступает, перерастая в нечто более сложное – незнакомую путаницу стыда, досады и поражения. Неприятности на статистике, война, которую затеял Паркер на физре, а теперь еще такой спектакль? Со своим дурацким участием Джун не смог бы подгадать времени лучше, даже если б постарался.

– Ты в порядке? – хватает у него наглости – величайшей наглости! – спросить.

Вырываю руку. Он не поймет, что я убежала не из разбитого сердца.

Он уже открывает рот, чтобы повторить вопрос, но я не даю.

– Представь себе, я плачу от разочарования. Не поверишь, но я пришла сегодня, чтобы порвать с ним. Стоп, а почему я вообще тебе это рассказываю? – ухмыляюсь я. – Наверняка ты насладился шоу.

Он напрягает челюсть и расправляет плечи, как в школе, когда после долгого сидения за книгой в библиотеке у него затекает шея.

– Почему я, по-твоему, должен был этим наслаждаться? – почти рычит он.

– Ах да, я забыла. Безупречный Ян Джун. Ты ведь выше всех этих школьных мелодрам. – Мое зрение обретает фокус. – Ты не ходишь на свидания, о тебе не распускают подозрительные слухи, никто из учителей не настроен против тебя. Вот теперь твоя тактика? Притворяться внимательным, да?

Он держится идеально ровно, шея напряжена – и я невольно вспоминаю урок физкультуры. Это накрывает меня, но уже не топит, а помогает выплыть.

– Я не притворяюсь, – говорит Ян. – Вообще-то я всегда думал, что он не стоит тебя.

– Потому что как такое может быть, чтобы один из самых классных красавчиков школы захотел вдруг встречаться с предсказуемой пираньей, да?

– Я не это имел в виду, – сердится он. – Как же плохо ты обо мне думаешь.

– Я о тебе вообще не думаю, – кидаю в ответ. – Слушай, почему ты… какое тебе дело? Я, конечно, в курсе, что парни из команды пловцов на деньги поспорили, сколько Паркер со мной провстречается. Так ты что, с ними? – Трясу головой. – Отстань от меня. Мне не нужна ничья жалость.

Ян щурится, но не успевает ничего сказать – по лестнице спускается Паркер. Почти в спешке, только вот если он хотел пойти за мной, стоило на несколько минут поторопиться.

– Чувак, тебе тут медом намазано? – грубит Паркер. Лицо у него еще красное и в поту, он оттягивает тугой ворот. – Я со своей девушкой поговорить пытаюсь.

У меня скручивает живот.

– Ты омерзителен, Эллис. И кстати, никакая я не твоя. Между нами все кончено! Все.

– Кавья, ты дашь мне сказать? – срывается Паркер, словно это он должен злиться.

Я смотрю на него с удивлением.

– Говори.

– Я не изменял тебе, – тараторит он. – Я хотел расстаться с тобой сегодня. Ты классная, но у нас ничего не вышло. Ты не умеешь вести себя с хорошим парнем.

Как забавно, что он думает, будто это его оправдывает.

– Давай-ка проясним. То есть ты считаешь, что это, – я активно жестикулирую, – не измена, потому что ты планировал меня бросить?

Он секунду соображает, затем кивает в ответ. Но у меня еще не все.

– Полагаю, под «вести себя хорошо» ты подразумеваешь «всегда соглашаться на секс»? – Я шагаю к нему. Вблизи от него исходит запах дешевого пива. Клавдия алкоголь точно не покупала, и почему-то это нарушение правил выводит меня из себя.

Ян все еще здесь. Паркер смешно теряется. Смотрит на меня так, будто впервые видит. А я вся сияю прекрасным праведным гневом; под этим его взглядом я оживаю, как творение Пигмалиона.

– Кавья, – произносит Паркер напряженно. Он протягивает руку и касается меня, и я не успеваю увернуться. – Прошу тебя, давай только не здесь. – Он смотрит на Яна.

– Я с тобой никуда не пойду, – ухмыляюсь я, уклонившись от второй попытки Паркера схватить меня.

– Чувак, остынь, – вступается Ян. – Она сказала, что все кончено.

– «Чувак», – прыскает Паркер. – Будь добр, не вмешивайся в чужой разговор.

В воздухе слишком много тестостерона. Мой бывший точно не принц, а мой враг не рыцарь в сияющих доспехах. Да и спасать меня не нужно. Сама как-нибудь, спасибо.

– Малышка, – снова пробует Паркер, обойдя в этот раз Яна и встав со мной.

Ян, кажется, хочет что-то сказать, но я одним взглядом приказываю ему не дергаться. Вот уж кто-кто, а я точно не стану останавливать даже такого слизняка, как Паркер, от копания ямы самому себе.

– Что? – гаркаю без капли женственности.

На лице Паркера рисуется самодовольство – он думает, что я предпочла его Джуну.

– Веди себя прилично, – говорит он мне так, будто ребенка отчитывает, – люди же смотрят.

Мир окрашивается красным. Понятное дело, сама я не видела себя во гневе, но Кейти однажды сказала, что я становлюсь как дракончик, так что надеюсь, Паркеру сполна хватит моей ярости, когда визжу:

– Будь ты хоть последним парнем на планете, я не стала бы спать с таким алкоманом, сексистом и подонком!

– Сучка!

Все оборачиваются на нас, лоу-фай мелодия, звучавшая из стереоколонок Кимов, прерывается. Я хотела публичности? Судьба посмеялась над моим желанием.

Медленно поднимаю голову и вижу Аллегру у перил второго этажа. Наши глаза встречаются – карие с голубыми, – и она тут же отводит взгляд.

– Да-да, – отвечаю я Паркеру. – Это я. Сучка, которая только что тебя бросила.

Футбольная команда начинает улюлюкать, и я стараюсь добавить как можно больше пафоса в свой уход, пока спускаюсь. Не оборачиваюсь ни на Яна, ни на Паркера.

Сейчас решится, какой люди запомнят меня этим вечером: брошенкой или победительницей. Жертвой или сильной женщиной.

Выдавив из себя усмешку, спрашиваю ближайшую кучку парней:

– Ну и кто выиграл?

Собрание лунных девчонок проходит в ванной на первом этаже. Они встревоженно скрипят зубами и впиваются ногтями, притягивая меня за плечи, чтобы шепотом подсказать слова для мести. Мы выходим, поправив боевой раскрас, во всеоружии.

Сверху доносится хохот парней. Музыка снова играет, стаканы ходят по рукам, а Паркер с Аллегрой устроились внизу на лестнице и мечут в меня гневные взгляды.

Говорю себе, что мне наплевать.

– Мне наплевать, – говорю я лунным девочкам. Волна теперь уже их гнева накрыла меня и принесла очищение. – Нет, не надо. – Ловлю за руку Блэр, которая рванулась к лестнице. – Оставь, он этого не стоит.

– Конечно же, не стоит, – отвечает Кейти.

– Но дело не в этом, – заканчивает Блэр.

Понимаю ее реакцию. И люблю ее за это. Мы с ней так похожи. Мы – темная сторона луны. Кейти и Вэл уравновешивают нас. И делают это прямо сейчас. Кейти обнимает меня обеими руками.

– Хочешь уйти? – шепчет она.

Слова щекочут мне уши.

– И дать ему выиграть? Ни за что.

Вэл ободряюще трет мне спину и смотрит на часы.

– Да, и почему ты должна прятаться? Тебе нечего стыдиться, – говорит Блэр. – А вот Паркеру есть. – Она усмехается в его сторону.

Он все еще сидит на лестнице, непривычный к тому, что его все игнорируют. Даже Аллегра ушла. Мы с ней мало знакомы, но я знаю, каким неприятным может быть его уязвленное эго.

– Ян пошел играть в «Правду или действие», – приподнято сообщает Кейти.

Блэр улыбается:

– Если он играет, Кавья тоже будет.

– Да ладно вам. Я не делаю что-то только потому, что он тоже это делает.

– Она права, – говорит Вэл, постукивая по подбородку. – Это лишь девятая из десяти причин.

– Предательница, – говорю сквозь зубы и сталкиваюсь с ней бедрами. – Добавляю тебя в черный список, чтоб ты знала.

– Quelle horreur[15], – возмущенно шепчет Кейти. Она слишком милая, чтобы выделываться, просто ее бабушка-француженка начала учить Кейти и трех ее старших сестер языку любви, когда те еще ходить не умели. Могу поспорить, дорогая grand-mиre даже представить не могла, какой соблазнительной эта картавость покажется позже другим школьникам.

По пути на кухню за газировкой нас останавливает резкий возглас. Я оборачиваюсь – Паркер, спотыкаясь, вваливается в холл. Воздух рассекает красный стакан и прилетает прямо ему в лоб.

– Выметайся! – вопит Клавдия, запуская в него еще стаканами. – В приглашении было сказано «никакого алкоголя», а теперь в мамину вазу блюют три малолетки!

Паркер не уходит, и она щелчком подает знак двум высоким парням в университетских бомберах.

– Вон его, – приказывает она.

Вэл берет меня за руку, глупо смеясь, а Блэр утыкается мне в плечо, содрогаясь от хохота.

– Вот это прикол, – выдавливает она между смешками.

Паркера вышвыривают на лужайку. Он возится с ключами, дважды роняет их. На его лице отражаются растерянность и недоумение, будто он не верит, что его смеют унижать, когда уже и так унизили. Секунду спустя Клавдия хлопает дверью.

Мы протискиваемся сквозь толпу зевак и садимся в гостиной, где уже началась игра, на толстый пушистый ковер рядом с Самером Саабом.

Самер (с ударением на «а») родом из Ливана, но его семье выдали гражданство, когда мы были в восьмом классе. Помню, как его мама принесла красно-бело-синие кексики с посыпкой из звездочек. Самер и так был популярен, но выпечка миссис Сааб зацементировала этот статус.

Мы вместе работаем в фирме «Поппи» на детских праздниках – он принц Чарминг, а я Белоснежка – и до дрожи следим, чтобы использовать имена из старых сказок, а не диснеевские, находящиеся под авторским правом. Он идеален для этой роли и постоянно уговаривает меня снова сыграть Жасмин (Принцессу пустыни) в паре с ним – Аладдином, хотя изначально я брала эту роль ненадолго. Не хотела застрять в образе персонажа, связанного не с Индией, но со Средним Востоком, и все в конце концов только выиграли, когда роль Жасмин взяла старшеклассница ирано-американского происхождения.

С моего места Яна не видно, но шею покалывает так, будто он посматривает на меня из-за пышной, как у бойбэндов, прически Самера. Естественно, я стараюсь избегать зрительного контакта, словно Ян Джун моя трещалка-тетушка, которая страсть как хочет познакомить меня еще с одним милым индийским мальчиком.

Натягиваю маску безразличия. Ян и так насмотрелся сегодня моих эмоций. Теперь я не скоро позволю кому-либо вновь увидеть себя слабой: закупорю осадок, пока он не станет радиоактивным.

Самер одаривает меня рассеянной улыбкой и одним ртом произносит: «Сочувствую насчет этого придурка», затем переводит свои круглые глаза на пухлую красавицу-брюнетку напротив. Та улыбается и краснеет в ответ, и Клавдия рядом с ней вздыхает:

– Мы играть или заигрывать собрались?

Самер моргает.

– А что, есть выбор?

– Нет. – Клавдия поворачивается к парню сбоку от нее, явно чего-то ожидая. – Рио, ты ходил, теперь выбирай следующего.

У меня есть мои лунные девчонки, а у Яна – Самер, Клавдия и его лучший друг с первого класса Рио Морено-Ортис, парень с ослепительной подачей в теннисе и еще более ослепительной улыбкой.

Рио ноет и, вырвав из руки Клавдии стакан, осушает в один глоток.

– Скукотища. Все выбирают «правду».

Вэл молчит. Она ненавидит эту игру. Вечеринки и так внушают ей смертельный ужас, но игры заставляют еще больше нервничать. Удивляюсь, что сегодня она решила поучаствовать, хотя дело, возможно, в парне, который по-турецки сидит рядом с ней. Она выбрала тесное местечко – остальные лунные девчонки сели там, где посвободнее.

– Если выберешь меня, я возьму «действие», – обещаю я.

Краем глаза вижу, как Ян повернул ко мне голову. Лицо и шею тут же стало покалывать.

– Разумеется, возьмешь, – клянусь, я слышу его шепот.

Напрягаюсь, но не отвечаю. После случая с Паркером надо себя реабилитировать.

Рио обводит всех взглядом, словно пытается сузить выбор кандидатур. Останавливается на мне. Затем его медные глаза скользят к Самеру. Потом к Яну. Снова ко мне. Его верхняя губа недобро приподнимается, обещая по-настоящему эпичное «действие».

Но он не успевает озвучить свой выбор, потому что торопливо вмешивается Клавдия:

– Раз уж Рио так долго выбирает, я буду ходить. Действие!

– Так нельзя! – Рио ищет взглядом поддержки у остальных.

Ян улыбается и поднимает ладони.

– Нет уж, чувак. Я не буду вмешиваться в ваши перепалки. Я жить хочу.

Ха! Так его соревновательный дух просыпается только из-за меня?

Клавдия победно ухмыляется.

– Мой дом, мои правила! Итак? Давай назначай мне «действие»!

Рио постукивает по лбу, притворяясь, что думает.

– Ладно. Спой Wet-ass Pussy Карди Би[16]. Без цензуры. И станцуй, только постарайся!

Клавдия встает с мрачностью женщины, готовой к испытаниям.

– Не вздумайте снимать на видео, – угрожает она.

В воздух взметаются как минимум пять айфонов.

– Пошли вы на хер, – сквозь зубы цедит она и приступает к заданию.

Из дорогой стереосистемы отца Клавдии гремит музыка, к моему горлу подступает тошнота, а в животе петляют и затягиваются изощренные морские узлы.

Не могу избавиться от мысли, что это должно было быть моим заданием. Разве Рио не собирался выбрать меня? Он одинаково посмотрел сначала на меня, затем на Самера и Яна… Как будто собирался остановиться на мне, но не хотел, чтобы это выглядело слишком очевидным.

Неужели Рио в курсе?

Кровь стынет. Все мышцы напрягаются.

Если Рио знает, то и его лучший друг, то есть Ян, тоже. Я ощущаю его взгляд физически.

Значит, мне стоит опасаться этой игры не меньше Вэл.

6

Кавья Джоши слишком требовательная

Я мало от чего стараюсь увильнуть в жизни и на вечеринках. Но есть одна вещь. И я уверена теперь, что Рио с Яном знают: я совсем не умею петь.

Это одно из требований в «Театре аниматоров Поппи», но я обхожусь подмяукиванием песням из переносных колонок. Именинницы никогда не замечают, что их любимая принцесса не выдает восхитительных нот.

Еще задолго до того, как я пришла устраиваться в театр, я пыталась пробиться в солистки хора, и Кейти, святой человек, занималась со мной, помогала взять каждую ноту, хотя мы обе знали, что мне никогда не дотянуть до ее безупречного сопрано. Она единственная хлопала, когда песня закончилась. Все остальные стояли с круглыми глазами или прикрывали ладонью хихиканье.

Преподавательница подождала немного и неопределенно сказала:

– Что ж, Кавья, спасибо. Будем иметь тебя в виду. Это было…

Она даже эпитета не смогла придумать. Или, может быть, не хотела врать мне в лицо.

В тот момент я и поняла, что ужасно пою. Без слуха и без души. Ужасно настолько, что мне даже в дэше петь нельзя. Я могу лишь двигать губами под «С днем рождения тебя». Музыкальный дар поющих, как в Болливуде, и играющих на ситаре и табле, прошел мимо меня.

Я не стала выбирать хор на факультатив ни в следующем семестре, ни потом. Но я думала, что, раз все это случилось в средней школе, мой стыд давно уже канул в Лету и никогда не всплывет. Оказалось – нет. Мое сердце сжалось, когда раскрасневшаяся от стараний Клавдия закончила песню и танец. Если бы не она, мне бы пришлось делать это. Сегодня ни в коем случае нельзя выбирать «действие», и не только сегодня, раз Рио и Ян знают обо мне такие постыдные вещи. У меня полно недругов, которым точно захочется использовать это против меня. Нет и еще раз нет, я ни за что не стану петь перед всеми этими людьми. В конце концов, нужно поддерживать репутацию: не показывать слабостей.

К счастью, проблемы нет. Потому что после Клавдии очередь идет дальше. А затем еще и еще, пока не доходит до Яна, и мое сердце взрывается брызгами конфетти, которые оседают у меня в животе тяжестью щебенки.

Он не может не выбрать меня, когда отыграет. Уже полкруга сыграло.

– Осмелишься на «действие»? – спрашивает выпускница, посылая Яну воздушный поцелуй.

Вэл морщится. Смотрит на часы и смиренно вздыхает.

– Должен разочаровать, – Он манерно указывает пальцем на собравшихся. – Но вы садисты.

Что… правда. Это же старшая школа.

Кейти уже пришлось рассказать, с кем она готова переспать, пожениться и кого могла бы убить (что кажется легким, только она слишком долго колебалась, потому что не хотела никого обидеть, и в итоге я попросила всех разрешить ей не отвечать).

Блэр пришлось вслух читать развратную сцену из длинного фанфика по «Дневникам вампира» с Бонни и Деймоном. Этот фанфик она пишет, и, учитывая, что после шести страниц вампирской саги пятеро человек попросили кинуть им ссылку, я бы сказала, это успех.

Рио только что вызвался проявить себя в третий раз, и в итоге у него два «действия» и одна «правда». Он рад, когда его выбирают, и всегда играет на публику. В настоящий момент он довольно потирает ладони, делая вид, что сейчас раскроет всем такую правду, что прямо-таки сокрушит непринужденность Яна.

– Так что, «правда»? – спрашивает Яна Клавдия, подняв округлую темную бровь.

Между ними пробегает невысказанная тревога. Он улыбается, но напряженно, и мне не нравится, что я это замечаю. Потому что у Яна ровно восемь улыбок, и вот эта появляется тогда, когда он изо всех сил старается вести себя как ни в чем не бывало. Уголки его губ растянуты, и щеки напряжены, тогда как его естественная улыбка – неровная, чуть приподнятая с правой стороны, где всегда появляется ямочка.

Последний раз я видела эту улыбку, когда мы с ним танцевали прощальный танец после восьмого класса. Не по моей воле. Наши мамы вызвались помогать на празднике и, наблюдая одним глазом за пуншем, вместе придумали застыдить нас на всю школу. Я неловко топталась у стены с друзьями, вдруг миссис Джун начала активно жестикулировать в мою сторону, а мама – смотреть на меня. Затем ко мне, волоча ноги, подошел красный как помидор Ян.

– Потанцуем? – спросил он, покусывая губу, не решаясь взглянуть в глаза. Вне всяких сомнений, ему о-о-о-очень не хотелось меня приглашать. Но меня это лишь подстегнуло. Черт побери, танец со мной должен ему понравиться. Что удивительно, вызвать его улыбку не потребовало много времени и усилий.

Как это было? Улыбка № 4. Губы в пяти сантиметрах от моего лица подпевают песне Firework Кэти Перри, но трек неожиданно переключается на медляк, и мы отскакиваем друг от друга так резко, что Кейти до сих пор уверяет, будто услышала тогда звук застежки-липучки.

Кидаю осторожный взгляд на Рио, который поглаживает воображаемую бородку.

– «Правда», – выбирает Ян, вскинув средний палец.

Рио расплывается в злодейской улыбке.

– Бесподобно. Что ж, мне не терпится узнать, почему ты ни с кем не встречаешься с тех пор, как расстался с Эрин Хэтчет в первый год старшей школы.

– Никому это не интересно, – морщится Ян, потирая нос.

Ему тут же возражает хор «нам интересно»; любопытные голоса отказываются спускать его с крючка.

После стольких лет дружбы и вражды я знаю, что тон Яна выдает его в первую очередь. Пусть я чуть было не довела его на статистике, да еще и так дерзко, но в эту минуту я вижу, что ему некомфортно на минус десять.

Как и мне. Живот стягивает, я неловко ежусь, желая, чтобы мы с ним вернулись к тому, на чем когда-то остановились.

Сходили бы за замороженным йогуртом на набережную или за бабл-ти в «Колд-брю бро» рядом со «Святыми гогоги»…

Рио не отступает:

– Ладно, другой вопрос. Есть ли здесь, на этой вечеринке, кто-то, кто тебе нравится? – Он произносит это так, будто уже знает ответ.

– Если я отвечу «да», ты сменишь тему? – злится Ян.

Рио соглашается, но остальные – не факт. Когда Ян в свою очередь выбирает девушку из нашей параллели и задает ей щадящий вопрос, она, ответив, не упускает шанса снова вернуться к горячей теме.

– Ее имя начинается с «Э»? – с хитрецой спрашивает она.

– Какой тонкий намек, Эбби, – шепчет Кейти слишком громко.

– Нет, – отвечает Ян. К несчастью для него, образ крутого парня ползет трещинами, как и голос, и этого всем хватает, чтобы продолжить экзекуцию.

Мне его не жалко. Наконец-то всеобщее внимание приковано к кому-то, кроме меня.

Каждый в игре возвращает ему вопрос, одноклассники все дальше продвигаются по алфавиту. Но уже на букве «В» Ян понял, чего они добиваются. На «Е» его раздражение переходит в неприязнь, которую он неплохо скрывает, хотя изо всех сил старается выглядеть как ни в чем не бывало.

Он смотрит на меня и закусывает губу.

Теперь уже я жалею его, но заставляю сердце твердеть, как у метапода[17]. Забавно, что из всех моих друзей только он понял бы отсылку – моим лунным девчонкам покемоны абсолютно до лампочки.

Подношу ко рту забытый стакан и делаю глоток вишневой колы, но почти не ощущаю любимого вкуса. Даже когда кола заканчивается, а язык пощипывает, держу стакан у рта, чтобы делать вид, будто мне не интересно происходящее.

Разумеется, некоторым девушкам нравится его взгляд – будто ты единственная в комнате, но меня аж передергивает. Когда он устремлен на меня – это как оказаться на лодке в шторм без весел и парусов и без знаний морской навигации. Однако в последнее время я ловлю этот взгляд все чаще. Наверное, дело в том, что скоро конец учебного года, и Джун понимает, что у него всего неделя, чтобы меня достать.

Я надеялась, что всем уже наскучит, когда мы доберемся до «З», но мазохистский задор участвующих в игре, кажется, сильнее даже моего. Ян все еще старается выглядеть безмятежным, но на деле сидит, сцепив руки так сильно, что они начинают дрожать. В какой-то момент он встает под предлогом взять еще выпить, но и пары шагов не прошел – кто-то потянул его за руку, и он оказался напротив меня.

Понятия не имею, почему он еще не вышел из игры. Она больше не веселая, хотя и раньше не то чтобы была.

И что Ян пытается доказать?

– Выдавливать ответ методом исключения жестоко, – шепчет Вэл, когда буква «И» тоже терпит провал.

– Не стоило мне… – говорит Рио вполголоса. И кричит: – Эй! Давайте остановимся, ладно?

– Он должен кого-то назвать, – возражает Эбби. – Если только не трусит.

Я больше не могу.

– Вэл и Рио правы. Это за гранью абсурда. А дальше что, «бутылочка»?

– Да, неплохая мысль, кстати, – говорит одна девчонка. – Мы закончим, если ты, – ухмыляясь, она указывает на меня, – поцелуешь его.

Я закатываю глаза.

– Ну да, конечно.

– А что? – продолжает она. – Разве не он так завел тебя, что ты сиганула через парту? Не говори, что между вами ничего нет.

– О да, есть. Три года вражды, вот что, – отбиваюсь я.

– Да вы издеваетесь, что ли? – произносит Блэр с низким присвистом. – Оставьте чужие секреты в покое.

Кейти решительно кивает.

– Никто не должен никого целовать, если не хочет.

– А если бы хотели, то другое дело, да? – слышится в ответ.

Все неловко трут шеи. Вэл сочувственно выпучивает глаза. Несмотря на обвинения мистера Гейджа, что мне всегда хочется быть в центре внимания, – это неправда! – сейчас я бы с удовольствием уступила сцену другим.

Нас с Яном загоняют в угол, и есть только один выход из ситуации: надо притвориться, что я целую его, в прошлом друга, а теперь врага. Не такое уж большое дело. Даже не среднее.

Взгляд Клавдии становится жестче.

– Вы хотите узнать, что Яну нравится кто-то из присутствующих здесь, и при этом всерьез хотите, чтобы он поцеловал кого-то другого? Ребят, это не круто.

Самер встает.

– Да оставь ты их, Ян, пойдем лучше выпьем газировки.

Судя по выражению лица той девчонки, что завела всех с поцелуем, она так просто не отстанет. А тот, кто должен протестовать, молчит. Вариантов не фонтан: если я соглашусь, он увидит, что мною могут манипулировать. Если откажусь – я трусиха, потеряю лицо. А такого больше не должно произойти. Одного раза хватило.

Закрываю глаза и сглатываю, поджав губы. Десны стягивает от сухости – не надо было выпивать всю колу. Пытаюсь прибавить голосу скучающие нотки:

– Что ж, пожалуй, мы можем дать им то, что они просят.

Ян ахает, будто проснулся от страшного сна и оказался в еще худшем кошмаре.

– Кавья, тебе не обязательно… – начинает он, но я уже действую.

Я всегда действую.

Иду в центр круга, бедра дрожат, сердце сжалось. Раздается ослиное ржание какого-то парня:

– Кто знал, что именно Яну Джуну удастся опустить Кавью Джоши на колени.

Шею тут же обжигает. Инстинкт подсказывает развернуться и врезать этому идиоту, но секундная заминка – и уже раздаются слова моих лунных девчонок: они летят так быстро, что я почти слышу писк оправданий придурка. Он-то точно не мог знать, что именно этого добивался от меня Паркер. Что пусть он и принял мою неготовность к сексу с проникновением, но неоднократно настаивал на оральном, когда у нас все было хорошо. «Да ладно, Кавья, это даже не настоящий секс», – говорил он, когда все вокруг знают, что еще как настоящий. Черт побери, да об этом говорят на уроках секспросвета.