Волчья луна

Мысли жгли каленым железом, а правда убивала. Но собрав все силы, вытерев слезы и надев дежурную маску, рыжая вернулась в процедурный.

– Том, нам пора. Скоро праздник. Тебе статью нужно закончить, – девушка старалась быть максимально серьезной. Зеленые глаза стали темного, почти чёрного цвета. И это не скрылось от внимания мужчины. Он хотел было спросить, но девушка так глянула, как ледяной водой окатила. И когда Том проходил мимо, Уля сделала шаг назад, больше не глядя на него. Он бросил на девушку встревоженный взгляд, вскинув брови дугой.

– Ты в порядке? – все-таки спросил Томас тихо, но ответа не получил.

Они вышли, Ульяна забрала травы, закрыла медпункт, убрала ключ. До дома шли в гнетущей тишине. Девушка старалась сторониться англичанина, держала дистанцию и ни разу не подарила мужчине свою счастливую улыбку. Между ними, словно выполняя роль стража невидимой границы, шёл Мерлин.

На подходе к дому Томаса снова немного затрясло, но он взял себя в руки и натянул на лицо самую широкую улыбку. Он попытался взять Лиходееву-младшую под локоть, но та будто проскользнула сквозь его пальцы, и мужчина успел ухватить только прохладный воздух. О’Коналл немного притормозил, понимая, что девушке отчего-то вдруг стало так важно сохранить личное пространство. На слова, которыми он попрощался со Скарлетт, он не обратил особого внимания, это было нечто вроде ритуала. Он говорил, что любит – ему отвечала тишина. Англичанин с какой-то непонятной тоской посмотрел в спину Ульяны и вздохнул.

– Уля! Где вас черти носят! Боже все в порядке? На тебе лица нет! Милая, кто так тебя обидел? – подбежала к ведьме ее подруга Анна. Она лихорадочно осматривала девушку и обнимала ее, наблюдая, как Том входит в калитку.

– Да все хорошо. Просто на нашего гостя напал волк. Вот и переволновалась. Пришлось в медпункт идти. Все хорошо, все обошлось, – оправдывалась Уля, – да нормально все!

– Ну, раз «нормально все», пойдёмте уже! Нам венки плести надо, – Венера подхватила рыжую под руку, – Уль, мы тебя ждем. Как же Купала без песен под гитару в самом начале? Томас, а вы знали, что наша Ульянка играет на гитаре и красиво поет?

– Венер! Прекрати! Настроение не гитарное! Венера прошу, прекрати, Венер, – Ульяна отмахнулась, понимая, что просто так ей не отвертеться. Девушку уже подхватили под руки и усадили на лавку за столом, где плелись венки. В руки ей всучили акустическую гитару.

– Ну, давай, ведьмочка наша, – Анна и Венера сели по обе стороны от рыжей, и продолжили дразнить девушку. – Как там? «И Константин берет гитару, и тихим голосом поёт…» Или ты бриташку нашего испугалась?

Ведьма уселась удобнее и кинула темный взгляд на севшего напротив О’Коналла. Черти, теперь уже точно поселившиеся глубоко внутри, начали отплясывать тарантеллу.

Тонкие пальчики прошлись по струнам, проверяя настроена ли гитара. Взглядом Уля прожигала Тома. Она хотела сыграть и спеть, что-то о чувствах, но обида рвалась наружу. А черти только подначивали. Все замерли. И девушка взяла первые аккорды. Она не знала, знакома ли эта мелодия О’Коналлу, но очень на это надеялась. «Иначе весь терапевтический эффект коту насмарку», горько усмехнулась рыжая. На лице девушки проскользнула отчаянная улыбка. «Будь что будет. Висельники не тонут», подумала Уля и запела на чистом английском.

Эта песня стала ее протестом, как когда-то давно была протестом ирландцев против британской экспансии. Девушка хорошо знала историю, и кровь буквально закипала у нее в жилах. «Тупой, напыщенный сассенах!», накручивала себя рыжая, с удивлением подмечая, как история свободолюбивых кельтов отзывается в ее душе. И от этого еще яростнее звучали слова песни, она практически выплевывала их в лицо этому «бриташке». Ее штормило, а от того, как «интурист» постепенно менялся в лице, по телу пробежали мурашки. «А это чертовски приятно», подумалось мельком, «вот так сорвать эту масочку воспитанности британского джентльмена без страха и упрека. Гордость нации и авиации ты гребаная!»

Сначала Томасу показалось, что он ослышался. Потом он изменился в лице, его будто заволокли тучи. Песня была хамской, крайне обидной – и абсолютно разнузданной. О, он отлично знал эту народную ирландскую песню! И пела Ульяна ее, будто и сама горела огнем, вскидывая голову, глядя с вызовом. Ее рыжие косы растрепались, она, будто была сама на грани. И этот ее острый взгляд. Перед глазами Томаса явственно встали сцены из его сна о девушке-славянке и насильнике-кельте с его, О’Коналла, лицом. Ему показалось, что он снова услышал это ярое проклятие, слетающее с губ девушки, как две капли похожей на Ульяну. А та продолжала петь, срывая голос. «До чего я дошел!», пытался одернуть себя Том, «Обращаю внимание на оскорбления глупой девчонки». Нетолератные, практически издевательские слова песни царапали по сердцу. «Нет! Это все она! Со своими этим безумными глазами и рыжими волосами!».

Мужчина задышал чаще и сжал кулаки. «Боадикка хренова!», совершенно неожиданно для себя подумал он совсем по-русски и так же по-русски мысленно матернулся.

Томасу захотелось закричать на девчонку, схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Но он только сжал кулаки и свел челюсти. Под насмешливым взглядом Ульяны, он остро почувствовал вызов. «Сассенах» звучало ужасно, рождая под кожей абсолютно невероятную ярость, такую, которой у него, потомка древнего благородного рода, быть просто не могло.

Отец, дед, прадед, просто прошли бы мимо, стряхнув вот такой крайне невоспитанный выпад в свою сторону, будто грязь с сапог. И Томас хотел бы так же – не обращать внимания, сделать вид, что его это не касается. Но под взглядом этих мятежных глаз, практически сведенным с ума звонкой вибрацией девичьего злого, яростного голоса держать маску отчуждения было просто выше его сил!

Англичанина прошибло потом. Он саданул кулаком здоровой руки по столу, подскочил – и в несколько шагов был уже рядом с домом. Резко войдя внутрь, мужчина чуть было не осел на пол. Перед глазами алело желанием скрутить ведьму и сначала отстегать ее по заднице, чтоб больше таких песен ему не пела – а он был уверен, что маленький концерт был адресован именно ему – а потом, не сходя с места, хорошенько ее оттрахать.

Найти ведьму

18. Найти ведьму

– А где мальчишки? – поинтересовалась девушка как ни в чем ни бывало. Допев песню и отставив гитару, она взялась плести свой венок. Мерлин был тут как тут и таскал своей хозяйке с клумб самые красивые цветы.

– Они ушли помогать устанавливать кострище. Говорят, в этот раз костер будет огромный, – произнесла Анна, примеряя свой венок. – Слушай, как вы выдрессировали котяру? Я тоже такого хочу.

– Что? Мерлин? Он с рождения умник! И такой только один на весь мир. Так что смотрите и завидуйте. – Ответила Уля, примеряя необычайно красивый венок из разноцветных пионов и листьев папоротника.

– Уль, а что с твоим блогером? Чего это он психует? – аккуратно поинтересовалась Венера.

– Видимо его расстроила песня, которую я спела. Обиделся заморский гость, а может и разозлился, – сдерживая свои эмоции, холодно произнесла рыжая.

– Зачем ты так жестоко поступила с ним? Ты же сама к нему неровно дышишь! Это же очевидно. И он на тебя надышаться не может. Нет, ну правда, – отмахиваясь от Анны, продолжила Венера. – И не смотрите на меня так! Он бы не целовал тебя так. Нет, ну искры же летели! А так, он либо отвернется от тебя, либо ты допрыгаешься и попадешь ему под раздачу. Ой, Улька, с огнем играешь!

– Ни с чем я не играю! И дыхание тут не причем! – Ульяна закашлялась, будто дыхание, о котором они тут говорили, перехватило. Вдохнув больше воздуха, рыжая выпалила. – И вообще… Он любит свою девушку! Я лично сегодня все прекрасно слышала! И уж поверьте, английский я знаю… Лучше бы не знала… Не нужна я ему!

Уля до боли закусила нижнюю губу, резко встала.

– Я приведу себя в порядок, переоденусь и спущусь к вам, – произнесла она и пошла в дом со своим венком.

Девушка все никак не могла разобраться в своих чувствах. С одной стороны, ей очень бы хотелось верить словам Венеры. Но в то же время разум ей говорил о другом. А ее сердце – она прижала руку к груди, чувствуя, как сбитое дыхание приходит в норму – ее сердце уже было полностью во власти этого мужчины.

В этих размышлениях Ульяна, словно бледный призрак проскользила мимо англичанина, поднялась к себе и рухнула на кровать. «Пять минут полежу, приду в себя и начну собираться», подумала Уля. Она аккуратно положила венок на рядом, пройдясь пальцами по бархатным лепесткам цветов.

«Ладно, нечего тут валяться. Подумаешь, красавец заморский! И хватит себя жалеть», нехотя вставая с мягкой перины, произнесла рыжая. Подумав секунду, она достала из массивного платяного шкафа белоснежную полупрозрачную ситцевую рубаху в пол. Длинные рукава, старинная вышивка – рыжая залюбовалась нарядом. Уля знала, что такие носили раньше и шила его под заказ. Девушке очень хотелось иметь вот такую рубаху времен своих предков. Одевшись и расправив заломы на ткани, она услышала, как в ее двери повернулся ключ.

– Кто там? Вы что делаете? – настороженно спросила девушка, подойдя к двери. Она попыталась открыть ее, но тщетно. – Это не смешно! Откройте дверь немедленно! Что за шутки?

Рыжая растерянно смотрела на дверь и то толкала её, то тянула на себя.

– Ульяночка, милая моя девочка, это все ради твоего блага, – донеслось печальное из-за двери. В голосе Марьи Ильиничны звучали слёзы. – Нельзя тебе сегодня гулять. Горе может случиться. Зверь твоей крови жаждет. Мы уберечь тебя должны. Я и бабка Веда. Мы тебя на ключ заперли, да на ключ заклятье нанесли, что бы ты отворить не смогла. На рассвете с первыми петухами дверь сама откроется. Прости нас старых, но мы в ответе за твою жизнь. Вон, посмотри кино, в интернете посиди, книгу почитай. Сейчас же много возможностей, чтобы не скучать.

– Что бабуль вы сделали? Зачем? Какой еще зверь? Вы спятили. Откройте меня не медленно! – Ульяна не понимала слов бабушки, не слышала ее. Сердце разрывало грудь и тело горело огнем.

Солнце уже село, на небе появились первые звезды. Сила тянула Ульяну туда, к реке и огню. Она должна попасть на праздник Купалы. Девушка еще долго билась в дверь. Ее просто манило туда, к реке, к костру. Ульяна еще долго билась в дверь. А потом вдруг резко силы покинули ее. Она сдалась и, рыдая, упала на кровать.

***

О’Коналла еще какое-то время трясло мелкой противной дрожью. Он долго сидел на кухне, обхватив голову руками. А потом еле добрался до кровати и рухнул на неё, поверх тканого покрывала. Раненная рука пульсировала по линии аккуратного шва. Томас постарался сосредоточиться на боли и клокочущей внутри него ярости. Он зажмурился, зарываясь лицом в мягкие подушки. Образ Ульяны, буквально плюющей ему в лицо гадкую песню, плясал перед внутренним взором в алых сполохах. Мужчина уже решил было отправиться на её поиски, но внезапно ставший очень тонким слух уловил громкие крики, а чуть позже и надрывный плач. Он вскочил, игнорируя тупую боль, выбежал из комнаты и буквально чуть не сбил с ног Марью Ильиничну.

– Ульяна, – задыхаясь от бега произнес Томас, – с ней все в порядке? Мне показалось, что она плачет.

Старшая Лиходеева напрягалась. «Откуда такой слух?». Вопрос вспыхнул знаком едва различимой опасности.

– Когда кажется, креститься надо. – Огрызнулась старушка, расправляя цветастую юбку и глядя на Томаса исподлобья.

– И всё-таки? – не унимался мужчина.

– С ней все в порядке, милок, – почуяв что-то странное, идущее от О’Коналла сплошной волной, ответила Марья Ильинична, смягчая тон. – А ты чего дома сидишь? Такая ночь. И потом ты же за ведьмой приехал?

Старшая Лиходеева говорила мягко, и так же мягко, но настойчиво тянула англичанина за собой к выходу из дома.

– Не дело тебе здесь без дела ошиваться, праздник пропустишь. Иди, молодец, к реке. Там все веселье.

Но Томас, сделав несколько шагов, встал как вкопанный. Он произнес твёрдо, с едва заметным рыком:

– Что с Ульяной? Она напугана, знаю. Я слышал, как она плачет.

Мужчина тяжело вздохнул и, отвечая на недоверчивый взгляд Марьи Ильиничны, произнес уже мягче:

– Я просто хочу, чтоб она была в порядке.

– Она в порядке. Девушка она чувствительная, вспомнила, поди, что с тобой приключилось, вот заплакала. А ты иди-иди, ступай милый. Об Ульяне не думай. Она сильная, сдюжит.

О’Коналл хотел ещё что-то сказать, но от Лиходеевой-старшей в этот момент пошла такая сила, что мужчина отступил. Он попятился, двери за его спиной распахнулись, и стоило ему оказаться во дворе, как их резные створки резко сомкнулись прямо перед его носом.

Стараясь не думать обо всем этом и не придавать значения странностям, которые расцветали вокруг него подобно папоротнику в Купальскую ночь, Томас решил все-таки проявить хотя бы остатки профессионализма. Из всей техники у него был только мобильный, но желания возвращаться в дом не было.

– Ладно, – запуская пятерню в волосы, твёрдо и чётко выговорил мужчина, – ладно. Работа, значит. Окей.

Он лёгкой походкой прошёл через двор, не обращая внимания на девушек за столом, вышел через ворота – и направился к реке.

А тем временем в комнате Ульяны на кровать мягко запрыгнул Мерлин. Кот улегся на уровне головы девушки и протянул той пару своих передних лап, массируя макушку и при этом громко мурлыча себе под нос. В темноте спальни Уля вдруг за уютным мурчанием кота услышала теплый альтовый голос, торжественно напевающий: «Дитя мое, такое невинное… но судьбу никто не в силах перехитрить. Иди, дитя мое, иди к нему. Иди на зов его сердца. О, ведьма, иди к своему зверю и не оборачивайся. Да будет ваш союз венчан волчьей луной».

Ульяна подняла голову и, увидев кота, сгребла его в объятия, вытирая о его черную как смоль шерсть свои слезы.

– Ох, Мерлин! Почему они так со мной? – девушка уткнулась лицом в кошачьи лапы, а тот лишь мяукнул в ответ. – Я знаю, что они переживают. Но я не ребенок, мне двадцать пять лет… И я старая дева, ей и помру. Что мне делать? – Мерлин вырвался из рук Лиходеевой-младшей и демонстративно прыгнул на комод, а потом на открытое окно, показывая путь на свободу.

– Твою ж мать! Мерлин! Ты гений! Спасибо тебе дружок. – Ульяна подскочила, вытерла слезы. Надев венок, перебралась из окна на крышу веранды. Невиданная сила охватила рыжую, словно ее силы возросли во много раз. Аккуратно, тихими шагами Уля прошла по крыше к старому дереву, ветви которого лежали тут же.

Задрав подол сорочки, девушка аккуратно, по дереву, слезла на землю и одним только жестом приказала молчать Будде, который был уже готов от радости гавкать и скакать рядом с ней. Пес тут же успокоился и смирно улегся дальше спать.

Марья Ильинична сидела на веранде и что-то вязала. Она не без труда спровадила подружек Ульяны на реку, объяснив им, что той стало плохо от пережитого утром, и теперь хотела только отдохнуть.

Женщина услышала тихий топот по крыше и сначала подумала, что кот гуляет. Но Мерлин громко мяукал на кухне, практически крича. Марья Ильинична пошла на крик кота.

– Ну что ты орешь? Чего тебе? Сметаны? Молока? Мяса? Или рыбы? – старшая Лиходеева пыталась понять кота, но тут до слуха долетело, как захлопнулась калитка. – Странно, наши все ушли, а гостей мы не ждем, – пробормотала Лиходеева. А потом, словно очнувшись, крикнула – Ульяна! Уля!

Но со второго этажа никто не ответил.

Марья Ильинична бросилась к выходу, но тут перед ней захлопнулась дверь дома. Ставни, двери, сами стены будто сомкнулись. Сам дом не выпускал ее.

– Остановись старая! Не иди наперекор судьбе. Природу нельзя обмануть. Пророчеству пришло время свершиться! Прольется кровь, соединятся две души в одно целое, сила рода, сила луны придет к твоей внучке в эту Купальскую ночь. – Четко проговорил Мерлин, сидевший на столе кухни. Он, как ни в чем не бывало, обмакнул лапу в горшок со сметаной и продолжил буднично, – Что ты так уставилась на меня?

Марья Ильинична с тихим неровным вздохом села там же на пол где и стояла.

– Мерлин? Котик, не почудилось ли мне? Ты говоришь? А чего молчал-то? – старушка оперлась на здоровую руку, встала с пола и подошла к коту. Она осторожно протянула к нему ладонь и погладила по спине.

– Раньше повода не было. – Промурчал кот, выгибаясь. – Ты хозяйка не переживай, молодая ведьма все переживет. И кроме прочего всего, о чем пока промолчу, она принесет облегчение для Веды. Пошли лучше спать, потом все узнаем.

***

Выйдя к реке, Томас на секунду застыл от дикой красоты, представшей его взору. Мятежные звезды отображались в спокойной речной воде. Молодёжь парами и компаниями расположилась на траве, под деревьями, кто-то настраивал гитару, кто-то запевал без музыки. Аромат дров, вязкой смолы, цветов и трав закружил голову. О’Коналл присел на пригорке, подмяв кусты полыни. Мимо пробежали гогочущие девушки с венками на голове. Где-то звучала песня, раздражающая и зовущая. Томас прикрыл веки, окунаясь в эту атмосферу волшебства и магии. Мир был так понятен, так ясен. Раньше. он не осознавал этого, но все эти правила и установки защищали его. А теперь мир рушился. Англичанин открыл глаза.

В лунном свете, мягко падающем на кострище и речную воду, расходились парни и девушки. Они образовывали круг, широкий и неровный. Парни поджигали костёр. Кто-то нёс шесты, увитые травами и увенчанные венками из сухой травы и сухоцветов в реку, устанавливая их там, в вязкий ил, и тоже поджигая. Кто-то звучным голосом затянул песню. Пламя вспыхнуло ярко, яро. Казалось, что искры сливаются с алой полной луной, на поверхности которой отчетливо был виден профиль распахнувшего в рыке пасть волка. Том сидел достаточно далеко от костра, но пламя опалило его. Он бросил взгляд вверх, ощущая, как фамильное кольцо горит на пальце раненной руки. Затем, отвлекая сам себя от странного ощущения, мужчина глянул вперёд. Вокруг костра девушки собирались в хоровод. Они смеялись, шутили. Их силуэты чернели на фоне огня и воды.

***

«Как это все странно», размышляла Уля по дороге к реке. Девушка шла вроде знакомой дорогой, но путь занял много времени. Травы и цветы у знакомых заборов и ворот будто горели, а медовый аромат, что витал в воздухе, как будто проникал под кожу. Да и сама кожа горела. Девушка остановилась на половине дороги, рассеянно поправила волосы и надела венок, будто сканируя саму себя. «Так, сорочка цела, волосы распущены. Только растереть щеки ладошками и вперед. Надо найти Венеру и Анну, и аккуратно узнать, где Том. Хотя… если судьбе угодно, она сведет нас».

И вот уже речной берег и костер до небес встали перед ее глазами.

– Венера! Анна! – с широкой улыбкой, ведьмочка подбежала к подругам.

– Уля! А нам сказали, ты неважно себя чувствуешь. Перенервничала из-за гостя нашего-таки? – Пробормотала Анна.

– Все хорошо. Уже все хорошо. Пойдемте в хоровод. Вон, какой кострище! Выше леса!

Девушка схватила подруг за руки, и они вклинились в хоровод. И закружились в том же ритме что и все. Земля, небо, луна и река закружились в сплошном сполохе. Вскоре был уже не один хоровод, а несколько – и каждый кружил в свою сторону.

Тонкие руки сплелись, раздался громкий аккорд народной мелодии. Танец закрутился быстро. И Томасу отчаянно захотелось, чтоб Ульяна сейчас была там, чтоб тоже кружилась в хороводах, а потом, на очередном обороте этого огненного колеса, сорвалась с орбиты – и упала в его руки…

Ощущение движения за спиной не дало Томасу мысленно развить эту фантазию. Мужчина обернулся на громкий гогот. Позади, на вершине пригорка, стояла ватага парней, в руках их были колеса от телег. Среди них О’Коналл разглядел Антона.

– Эй, Британия! А ну посторонись! – с вызовом крикнул парень. – Здесь мужики собрались повеселиться. У кого огненное колесо ладнее и дальше поедет, тот ведьму в эту ночь получит!

Томас сделал вид, что лично его этот выкрик не касается. Он легко поднялся, нарочно медленно отряхивая одежду. Глянул прямо и долго на соперника – тот даже попятился, такая силища шла от англичанина даже без слов.

– Удачи! – только и сказал О’Коналл, и пошел в сторону реки. Дикие травы, расступаясь перед ним легонько стукали его по ногам. Томас остановился, стянул обувь и носки – и дальше шел босиком.

А между тем незамужние девушки пошли опускать венок в воду. У Ульяны венок разительно отличался от других, очень простых, сплетённых из полевых цветов. У нее одной были пионы, от кремовых и розовых до бордовых с листьями папоротника.

Зайдя по колено в воду, девушки отпустили свои венки. И остались ждать на берегу, наблюдая, как парни вытаскивают их венки, отправляясь за ними вплавь.

Приблизившись к реке, Томас снова подумал об Ульяне, о том, как соблазнительно бы она смотрелась в речной воде, мокрая, с расплетёнными косами, с венком из ярких цветов и трав. Мужчина остановился, наблюдая, как девушки входят в реку, снимают веночки и пускают их по течению со смехом и припевками. И вдруг в лунном луче он увидел видение: девушка в длинной полупрозрачной рубахе с орнаментом из линий и восьмилепестковых звезд, шла в воду, неся в руках венок из папоротника и разноцветных пионов. Сердце у мужчины совершило скачок и забилось в груди часто-часто. То была девушка-славянка из его сна. О’Коналл сморгнул, но девушка не исчезла, наоборот стала только более явной. Ее тонкая фигурка горела алым светом луны, глаза сияли изумрудами. Мужчина понял, что хочет эту девушку. Ему нужно было ее нагнать, скрутить, подчинить себе. Девичья грудь просвечивала сквозь тонкую ткань. Захотелось прикоснуться, сжать эти груди в ладонях, пальцами оттянуть соски – и припасть к ним губами. О’Коналл сцепил зубы и втянул воздух. Запах был привычный и знакомый. Лес и свежесть. Пока он шел к реке, девушка магическим образом ускользнула, унося аромат.

***

Ульяна, уже отпустив свой венок по воде, отошла подальше ото всех. Она села на землю под деревом и поджала ноги под себя. Мысли метались от одного образа к другому. То она вспоминала Томаса на пороге ее дома, когда тот искал кров. Потом пришло видение его под душем и того, как он в тот момент снял с себя напряжение. И вот она уже вспоминала их поцелуй. Девушка закрыла глаза, запрокинула голову и попыталась возродить в памяти все прикосновения и движения Томаса, его губы, терпкие и твердые. «Кого попало, так не целуют», подумала Уля. Мысли о нем, о его теле, о том, как ее могут обнимать его руки, что именно с ней мог бы вытворять его язык, закручивали тугую спираль глубоко внутри. И только черти с хохотом подбрасывали картинки того, как О’Коналл признается в любви другой. От всех этих мыслей хотелось выть диким воем. Неосознанно, девушка произнесла с жаром и желанием: «Хочу-хочу-хочу, чтобы только Томас был рядом, целовал меня и любил». Осознав, что только что вырвалось с её губ, Уля громко ойкнула.

Она хотела забрать желание назад, но было поздно.

***

– Блять, – процедил О’Коналл сквозь зубы, стоя у воды и оглядываясь вокруг. Ему было необходимо найти одну конкретную девушку.

Он пошел берегом в надежде отыскать ведьму, но все тщетно. Томас остановился у самой кромки воды, там, где илистый берег подходил к ней вровень. Долго смотрел на луну и отражение звезд, пытаясь победить приступ животной похоти, но вкус охоты пересиливал, снося все стены. И все-таки мужчина предпринял еще одну слабую попытку прийти в себя. Он уже почти успокоился, как тут об его ногу что-то стукнулось мягко, едва ощутимо. Ноздри наполнил тягучий, возбуждающий, сладкий аромат цветов и влажный запах леса. О’Коналл глянул вниз – к нему подплыл тот самый венок из папоротника и пионов.

Не думая, он поднял его из воды – и, распрямляясь, увидел ту, которой он принадлежал. В стороне, под деревом, в длинной полупрозрачной рубахе с орнаментом из линий и восьмилепестковых звезд, сидела Ульяна.

Не отпускай

Томас тяжело сглотнул. Ульяна смотрела куда-то, будто внутрь себя или в какие-то неведомые пространства. Это прошлось неприятным ощущением по коже мужчины, буквально проникая под кожу в горячую как никогда кровь.

«Ну же, девочка», пело сердце Тома, «не смотри вдаль, там меня не найдешь. Я здесь, живой, горячий, только взгляни на меня!». Сердце стучало в такт невысказанной мольбе, барабаном звуча в ушах. Англичанин уже сделал, было, шаг вперед, но какой-то мужчина неожиданно положил ему тяжелую руку на плечо.

– Ой! Мужик очнись! Ты хоть знаешь, чей венок поймал!? Выкинь его и беги от нее как от огня. Ведьма она. Влюбишься, так навсегда, не отпустит она сердце твое. Говорю, брось и беги как от огня! Ведьма не пара смертному. Беги мужик от нее, беги! – говорил мужчина, и Томас обернувшись узнал в нем того водителя, что подбросил его до деревни несколько дней назад. А тот, увидав, чей венок он вытянул, сразу решил предупредить.

– О, интурист, это я, водила твой, Михой кличут, – воодушевился сердобольный водитель, – Так это ты ведьмин венок вытащил? Ох и хитры они, стервы! Плетут цвета так, что глаз не оторвать. И вечно, понимаешь ты, норовят такой веночек сплести, чтоб в отличку от всех остальных был.