Наследник Ярости

Он выглядел свежим, будто и не было бессонной ночи. В уголках губ притаилась улыбка. Ирвальд поприветствовал жену лёгким кивком головы и развалился на своём стуле во главе стола.

– Зельда, я голоден, как понурыш. Может, даже больше.

Каменная баба подскочила с огромным подносом, уставленным яствами, благоухающими на добрую половину замка. Ярушка смогла распознать кролика, тушёного с зеленью, и поняла, что тоже проголодалась.

Они молча позавтракали – на этот раз в одиночестве, без слуг. Ирвальд быстро расправился с кроликом, ловко разрывая тушку руками, слизывая мясные капли, растекавшиеся по пальцам. Ярушка старалась не смотреть на него, охваченная смущением. Ирвальд же не спускал с неё глаз.

После завтрака владыка залпом осушил кубок и резво вскочил со стула, едва не опрокинув его на пол.

– Мы не закончили прогулку, помнишь?

Ирвальд протянул ей руку. Ярушка послушно вложила в неё свою ладонь и позволила увлечь себя, куда ему вздумалось.

Они отправились в лес тем же путём, что и вчера, но тут Ирвальд не выдержал и поднял жену на руки.

– Ты слишком медленно идешь!

– Может, это вы слишком торопитесь?

Ирвальд рассмеялся и побежал вперёд. У самого озера он опустил Ярушку на траву и стал срывать с себя одежду.

– Те6е нравится это платье? Если да, то лучше развязывай сама.

Ярушка привстала, боязливо оглядываясь по сторонам.

– На нас смотрят!

– И что? – пожал плечами Ирвальд, – думаешь, им есть до нас дело?

– Неловко как-то, – призналась она.

– Хочешь, я поснимаю им бошки? – предложил муж.

– Нет! – спохватилась она, – может, мы найдём другое место?

– Не хочу другое!

Ирвальд выпрямился и, задрав голову к небу, издал негромкое, но грозное рычание. Тотчас же в ветвях зашумели десятки крыльев, зашуршали сотни уносящихся ног, а на поверхности озера встрепенулись и исчезли в глубинах серебристые перышки плавников. На поляне воцарилась тишина – слышно было лишь дыхание, со свистом вырывающееся из груди владыки.

– Ну вот, теперь мы совсем одни.

Ярушка медленно развязала дрожащими пальцами завязки на платье, не решаясь обнажаться полностью, но Ирвальд хмыкнул и сорвал с неё всё, что было надето.

– Так мне больше нравится, – сказа он, кусая её за плечо.

– Немного больно, – прошептала Ярушка, прижимая ладонь к низу живота.

– Прости, я забыл, – усмехнулся Ирвальд и положил свою руку поверх её ладони. Боль тотчас же исчезла. Ярушка улыбнулась и дотронулась до обнажённой груди мужа – синяя кожа, гладкая, без единого волоска, упругая и блестящая, как ствол молодого деревца. Ирвальд был невероятно худ – кости проступали, натягивая кожу, так что она могла пересчитать рёбра и каждую жилку на его предплечьях. Ярушка провела пальцами по его руке, затем поцеловала то место, где пульсировала вена, несущая кровь по всему телу владыки.

Ирвальд вздохнул и прервал её изыскания, повалив на спину и укладываясь сверху…

В замок они вернулись далеко за полночь – уставшие, обессиленные, и наконец-то уснули, переплетясь телами, проспав беспробудно до самого утра…

Ирвальд, с головой окунувшись в супружество, и думать забыл о чудовище, забредшем в долину, а оно о себе не напоминало. Должно быть, выбравшись из своего убежища, зверь не позарился на столь крошечный мир, и вернулся обратно. Ничто более не тревожило Синие Горы…

Пока однажды ночью Ирвальда не разбудил странный сон.

Приподнявшись на локтях, он посмотрел на безмятежно спящую рядом жену, и тряхнул головой, отгоняя наваждение. Но оно не исчезло. Запах сырости и пепла наполнил спальню, заставив Ирвальда вскочить с кровати и подбежать к распахнутому окну за глотком свежего воздуха. Он покосился на Ярушку, которая продолжала спать, не подозревая о происходящем. Нужно было вынести её из комнаты, и он рванулся обратно к кровати, но что-то схватило его за ноги, мешая ступить. Ирвальд посмотрел вниз и увидел, что ступни его прочно обвиты белыми стеблями. Мелкие цветы, источавшие зловоние преисподней, усыпали пол так густо, что казалось, будто спальню устлали плетёным ковром.

«Только бы удержаться, – мелькнуло в голове Ирвальда, – только бы не рухнуть лицом вниз».

Зеркало на стене спальни ожило: серебристая гладь задрожала и покрылась мутно-белой пеленой, сквозь которую виднелись глаза – большие, красивые, как у самого дьявола, и столь же холодные, как и его сердце.

– Чего ты хочешь, тиран? – хрипло закричал Ирвальд.

Брови тирана поползли вверх, зрачки глаз расширились, наполняя тьмой глазные яблоки.

– Ты и вправду меня видишь? – спросил хозяин преисподней.

– Нет, я разговариваю с зеркалом, – криво усмехнулся Ирвальд.

– Так и есть…

Стены замка поплыли пред глазами, а по чёрному бархату поползли густые белые капли. Ирвальд яростно зарычал, протягивая руку к мечу, лежавшему под кроватью с его стороны, однако тот был слишком далеко. Стебли цветов больно впивались в кожу, раздирая её до костей. Ирвальд скрестил руки на груди, призывая на помощь все свои силы. На губах, прокушенных клыками, выступила кровь. С неистовым рёвом Ирвальд разорвал путы. Обрывки стеблей полетели во все стороны, брызгая едким соком, смердящим гниющей плотью.

Ирвальд развернулся, расправил плечи, готовясь сразиться со следующим противником, как вдруг всё исчезло.

Он изумлённо глядел по сторонам, однако спальня была пуста.

Жена по-прежнему спала, уткнувшись в подушку. Ничто не потревожило её сон, хотя крик его ярости был способен разбудить даже мёртвого.

Неужели ему всё приснилось?

Ирвальд долго не мог поверить, что всё это случилось не наяву. Однако такой странный сон должен нести какую-то загадку. Владыка забрался обратно в постель и, обняв Ярушку, попытался уснуть. Но тревожные мысли не оставляли его до самого утра. Едва за окном показались первые багровые проблески зари, он вскочил и, торопливо одевшись, помчался в конюшни.

– Себрий! – громко окликнул он конюха.

Зверолюд тотчас же выбрался из копны сена, в которой любил поспать жаркими ночами, спасаясь от надоедливых мух, и, сладко потянувшись, поприветствовал хозяина.

– То-то князь сегодня рано пожаловал.

– Седлай ядокрылов. Хочу показать тебе кое-что.

– Хорошая мысль, – согласился Себрий, – а то Юрей, поди, разучится махать крыльями.

– Не чуди, я каждый день выгуливаю его.

– Но не так, как раньше! – смеясь, заметил Себрий.

Князь улыбнулся, прикусывая нижнюю губу, и повернувшись к ядокрылу, потрепал его по могучей шее, чем вызвал довольный клёкот. Себрий спрятал в усах ухмылку и покачал головой. Все уже давно было не так, как раньше.

Доселе князь, не задумываясь, мог остаться в Горах, в лесах, где бы ни застала его ночь. Мог днями пропадать в долине, нимало не заботясь о том, что его где-то ждут.

Теперь же ноги сами несли его домой, а если ему и приходила мысль заночевать в лесу, то лишь после затянувшейся прогулки с женой, которой, казалось, никак не мог насытиться.

Сочное молодое тело будоражило кровь, а с лица вот уже несколько новолуний не сходила затейливая улыбка.

– Сдаётся мне, ты даже помолодел, – поддел хозяина Себрий, – а то, говорят, от семейной жизни заплывают жирком. Врут, паскудники.

– А ты сам думаешь жениться? – усмехнулся Ирвальд.

– Да на что мне сдалось? – притворно ужаснулся конюший, – живу себе, забот не знаю.

– Придётся отобрать у тебя сено, – шутливо пригрозил владыка, – больно ты одичал.

– И не говори, – согласился Себрий, вытряхивая из шерсти стрючки, – помнишь, была у меня невеста?

– Сто лет назад?

– Да, воды утекло…

– Невеста твоя, должно быть уже нянчит внуков.

– Может, и нянчит. Только я хорошо помню, как Зельда выставила её вон из замка, заявив, что ноги её здесь не будет. Она и обиделась.

– А я помню, как она дралась с Зельдой – аж шерсть клочьями летела, – хохотнул Ирвальд.

– Что если другая невеста опять не придётся Зельде по вкусу?

– Вообще-то, в этом замке совсем другая хозяйка, – сухо заметил владыка.

– Ну, – пожал плечами Себрий, – с княгиней, пожалуй, куда легче поладить. Да только стар я уже невесту искать.

– Как знаешь.

Ирвальд направил ядокрыла в сторону леса. Себрий последовал за ним. Некоторое время они ехали молча, погружённые в собственные мысли. Князю не давал покоя сон. Себрий же молился, чтобы хозяин оставил расспросы. Конюший не привык обманывать, тем более владыку.

Себрий и рад был бы жениться, да только сердцем его напрочь завладела женщина, которую он никак бы не смог привести в этот замок. Хозяин бы ему не позволил. Себрий и сам был не в восторге, да только никак не мог отказаться от ласк, которыми изредка одаривала его самая красивая из ведьм – рыжеволосая Мальва. Он сходил с ума от белёсых глаз, сверкающих из-под алых с чёрным ресниц. И каждый раз, покидая ведьмовскую пещеру, Себрий клялся, что больше не переступит её порога, однако упрямо возвращался назад.

Мальва его не прогоняла. Хотя Себрий, скрепя сердце, понимал, что не особо и ждала. Если б ещё владыка узнал…

Дух перехватывало, когда конюший думал о том, что тогда могло бы статься.

– Здесь в лесу я видел следы огромной твари, – сказал Ирвальд. Себрий похолодел: нужно было сразу обо всём рассказать. А сейчас хозяин запросто мог снять ему голову за то, что скрывалось за его спиной.

– Уже много времени прошло, – продолжал Ирвальд, – следы заросли травой. Но поверь мне, они были огромны.

– Горный пёс?

– Я не слышал о таких.

– В сказках зверолюдов встречаются огромные твари. Но то сказки. Хотя дед мой находил в земле череп, в который я запросто мог поместиться во весь рост.

– Почему я не видел такого черепа?

– Дед выменял его на коня.

– Славная сделка, – хмыкнул Ирвальд, – знай, что я тоже готов выменять такую безделицу.

Себрий грустно кивнул, пряча виноватый взгляд. Ирвальд нахмурился, чувствуя, что слуга ему чего-то недоговаривает.

Но в этот момент они достигли поляны, где росли самые могучие дубы. Ирвальд заметил след от когтей, уже успевший покрыться коричневой коркой.

– Смотри, какая лапа!

– Это медведь! – почти радостно воскликнул Себрий.

– Ты уверен?

– Да, – конюший с лёгким сердцем пустил ядокрыла вокруг исполинского ствола, – я охотился на таких в лесах за Горами. Это точно медвежья лапа.

– За Горами нет таких больших зверей, – задумчиво сказал Ирвальд.

– Нет, – согласился Себрий, – те медведи чуть поменьше ядокрыла.

– Значит, к нам забрёл гигантский медведь.

– Но я ничего не слышал, – возразил Себрий, – такая тварь наделала бы много шума.

– Думаешь, колдовство?

– Судя по запаху, – Себрий вдруг поморщился и сплюнул на землю, – эта тварь здесь помочилась. Так что она вполне реальна.

– Почему же никто её не почуял?

– Вот уж не знаю, хозяин, – честно сказа конюший.

– Хорошо, – Ирвальд махнул рукой, задумавшись о чём-то своём, – возвращайся в замок и будь начеку. Я прогуляюсь немного.

Себрий кивнул и сжал коленями бока скакуна. Ядокрыл захлопал крыльями и взмыл в воздух, играя с потоками ветра.

Ирвальд проводил его взглядом, пока конюший не скрылся за облаками, и неторопливо шагнул в чащу леса.

Глава 24

Дубовые леса хранили в своих могучих кронах немало тайн. Тяжёлые ветви, густо усыпанные листьями, почти не пропускали солнечный свет, поэтому внизу, среди исполинских стволов стоял полумрак. Почва между деревьев была сырой и пахла плесенью. У самых корней, покрытых густым зелёным мхом, чернели шапочки ядовитых грибов. Огромные слизни прятались повсюду, норовя напасть на случайного путника. Кто половчее – стряхивал слизня и убегал прочь. Более слабые терялись и падали на землю, вдыхали отравленные споры и оставались лежать зачарованные, со временем порастая мхом, словно второй шкурой. Иногда они вставали и бродили по лесу, слепо тыкаясь между деревьев. Глаза и языки их были съедены слизняками, так что они могли лишь стонать, пугая окружающих птиц.

Ирвальд не раз встречал слепых скитальцев, иногда из милосердия рубал им головы, но чаще просто проходил мимо.

В этот раз по пути ему не попалось ни одного скитальца. Земля была сухой и скрипела под ногами. Князь поднял голову вверх и увидел сухие жёлтые листья. Могучие дубы умирали, и то был недобрый знак, поскольку они были ещё относительно молоды. Владыка приложил ладонь к одному из стволов, но ничего не услышал. Внутри деревьев была пустота, словно кто-то высосал из них все жизненные соки.

– Что за дьявольщина? – вслух пробормотал Ирвальд.

Он не мог поверить, что не заметил, как умирают дальние леса. Неужто ведьмы вновь осмелились устраивать свои дьявольские шашни? Ирвальд вдруг вспомнил ловушку, в которую угодил, расправившись с Шаринкой. Ведьмы не могли быть настолько сильны.

Но, тем не менее, что-то странное творилось в его владениях.

Ирвальд пошёл дальше, осторожно ступая по сухим листьям. Изредка ему попадались скелеты скитальцев, облепленные клочками сухого мха. Головы не были отделены от тела, а рты черепов широко раскрыты, словно у рыб, выброшенных на берег. Значит, они умерли сами и, скорее всего, в жестоких муках.

Владыка напряжённо вглядывался в каждую мелочь, попадавшуюся ему по пути. Если только он заметит хоть один ведьминский символ, хоть одну обезглавленную тварь, привязанную к стволу, нынешнему совету не избежать суда. Он лично отправит каждую из ведьм в преисподнюю.

Внезапно Ирвальд остановился: прямо перед ним на земле была трещина, уже поросшая по краям мелким кустарником. Он опустился на колени и раздвинул ветки. Трещина была глубокой и узкой, так что он не мог видеть, что там в глубине. По другую сторону земля казалась вполне обычной, однако Ирвальд не стал рисковать и, забравшись на спину Юрею, велел перелететь трещину и приземлиться немного дальше.

Ядокрыл недовольно заклекотал, мотая головой, и встал на дыбки.

– Тише, – сказал Ирвальд, – мне это тоже не нравится.

Однако Юрей, вопреки обычаю, не успокоился, а продолжал сердито фыркать. Ирвальд положил руку ему на шею, однако скакун сбросил её, попятившись назад. Князь схватился за меч и пригнулся, напряжённо вглядываясь в лесную чащу.

Лёгкий ветерок теребил сухие трубочки дубовых листьев, поигрывал с обнажёнными ветвями, и ничего более не происходило. Птицы умолкли, даже мошки, и те куда-то подевались, освобождая слух от назойливого жужжания.

Неожиданно Ирвальд почувствовал, как земля под ним стала проседать. Он свистнул, и ядокрыл рванул в небо изо всех сил, в то время как под ногами Ирвальда разверзлась воронка, заглатывающая землю, камни, кустарники, перемалывая всё огромными жерновами. Владыка болтался в воздухе, уцепившись за скакуна, в то время как Юрей едва боролся с потоками ветра, тянущими его вниз.

– Давай, – рычал Ирвальд, чувствуя, как силы оставляют верного друга, – давай, крылатая тварь. Никчемный безмозглый петух!

Юрей крикнул, злобно хлопая крыльями, и пустил с десяток острых перьев, вонзившихся в землю мелкими смертоносными копьями.

– Неужто твои бока так разжирели, что ты способен поднять только свой зад!!! – не унимался Ирвальд.

Ядокрыл истошно завопил, брызгая пеной из клюва, и стрелой полетел в облака. Вихрь не отставал, продолжая затягивать зверя обратно, однако Юрей сражался, выплёскивая всю свою ярость, пока, наконец, не выбрался из цепких объятий стихии. Пролетев несколько метров, ядокрыл медленно опустился вниз.

Ирвальд едва успел соскочить, когда Юрей плюхнулся на землю всем своим телом. Вид у него был жалким: бока изодраны в кровь острыми когтями владыки, одно крыло вывернуто так, что торчала кость, язык вывалился из клюва и беспомощно болтался, капая слюной.

– Молодец, дружище, – Ирвальд обнял ядокрыла за шею, – сейчас я тебя вылечу.

Он осторожно вправил кость в плечо и накрыл рану ладонью, шепча заклинание. Однако что-то мешало ему, путая чары. Ирвальд удивлённо посмотрел на ядокрыла – Юрей дёрнулся и завопил, что есть мочи, а на поляну опустилась непроглядная тьма.

Ирвальд поднял руки перед собой, пытаясь понять, что же застлало ему свет. Земля вдруг стала мягкой, как болотная тина. Ноги проваливались вниз, но Ирвальд ничего не мог поделать – не было ни коряги, ни ветки дерева, за которую он мог бы уцепиться. А даже если б и была, то он бы её не увидел.

Владыка более не чувствовал своих глаз.

Земля засосала его по самую грудь. Ирвальд беспомощно водил руками, пытаясь нащупать что-то твёрдое, чтобы выбраться из трясины, но не смог ничего найти. Единственное, что радовало, так это то, что он мог слышать хриплое дыхание ядокрыла. Значит, Юрей рядом, и всё ещё жив. Он мог бы вылечить его, если бы подобрался ближе.

Ирвальд попробовал передвинуть ногу вперед, и это ему удалось. Однако чтобы сделать шаг, необходима была опора. Нога неумолимо проваливалась в зыбкую почву, и князь барахтался, как лягушонок в жиже нечистот. Он даже смог нащупать свой меч, однако сейчас оружие было бесполезным.

– Дьявол! – воскликнул Ирвальд, вонзаясь локтями в трясину.

Эхо его голоса прокатилось далеко, разлетаясь на все четыре стороны. И князь понял, что он больше не на земле. Должно быть, они провалились в подземную пещеру. Хотя он не помнил падения. Что за дьявольщина творилась вокруг?

Спустя несколько часов Ирвальд почувствовал, что тело его занемело. Невыносимо хотелось пить. Волосы поникли и рассыпались по плечам безжизненной массой. Что-то подтачивало его силы, тянуло из него жизненные соки.

– Нет, – прошептал он, – нет!

Сбоку раздался едва слышный клёкот ядокрыла. Скакун махнул крылом, обдавая лицо Ирвальда прохладой.

– Я вытащу нас отсюда, – пообещал князь, хотя понятия не имел, как это сделать. И внезапно его осенило.

– Отец, – громко крикнул владыка, – Отец! Отец!

Эхо далеко понесло его зов, пробираясь по всем закоулкам пещеры. Ирвальд высоко поднял голову, посылая Морашу призыв. Однако чары владыки натыкались на глухую стену и возвращались обратно, пронзая болью всё тело. Видно, колдовство Ирвальда не могло пройти сквозь колдовской заслон.

Он яростно закричал, неистово махая когтистыми ладонями, раздирая в кровь собственное лицо. Ручейки крови стекали вниз, капая на одежду. Ирвальд опустил голову, вдыхая собственный запах, и отчаяние стало понемногу отпускать.

Владыка гадал, почему трясина не поглотила его целиком? Смерть была бы жестокой, но всё же не такой мучительной, чем медленная гибель от жажды и истощения в полной темноте. Возможно, внизу была твердь, которая не позволяла затягивать его ниже.

Ирвальд стянул с себя верхнюю одежду, оставшись в одних штанах, набрал в грудь побольше воздуха и погрузился с головой в трясину. Двигаться приходилось с трудом. Маленькие комочки почвы путались в волосах, забивались в нос, рот и глаза, но деваться было некуда. Не в силах сплюнуть землю, Ирвальд заставил себя проглотить её, чтобы очистить глотку, и крепко стиснул зубы. Наконец, он опустился достаточно глубоко, чтобы почувствовать, что земля снизу стала более плотной. Ирвальд притянул к себе меч и стал проталкивать вниз. Острие продолжало погружаться, насколько хватало его вытянутой руки. Значит, тверди никакой не было – просто трясина стала гуще. И это неизбежная смерть.

Грудь невыносимо болела, требуя воздуха. Ирвальд начал пробираться обратно. Когда он, наконец, добрался до поверхности, голова кружилась, а в ушах стучали сотни звонких молоточков.

– О-о-о, – сорвалось с губ, когда, наглотавшись всласть затхлого воздуха, он, наконец, расслабился. Только вот надолго ли?

Выбор был невелик. Можно было вновь погрузиться в трясину и остаться там навсегда, избавив себя от страданий. Но так глупо было умереть, даже не глядя в лицо собственной смерти!

Прошло ещё несколько часов. Ирвальд облизывал сухие губы, чтобы хоть немного приглушить жажду.

– Юрей, – позвал он и вздохнул с облегчением, услышав шелест крыла.

Неожиданно в голову пришла безумная мысль. Руки его были не так уж слабы. Ирвальд вновь вытащил меч и крепко сжал в каждой ладони острие и рукоять. Сможет ли он настолько изловчиться, чтобы вытащить тело, не имея опоры? Ирвальд сцепил зубы и откинулся назад, погружаясь в трясину головой и плечами. Ноги его вылетели наружу. Ирвальд рывком согнулся пополам, продолжая держать на вытянутых руках меч, и оттолкнулся от него ногами. Ему удалось немного сдвинуться с места. Отдышавшись, он повторил всё сначала. Кожа и мясо на левой ладони превратились в лохмотья, хлюпающие в крови, однако владыка не сдавался. Ирвальд не знал, сколько прошло времени, пока голова его не уткнулась во что-то мягкое и тёплое. Над ухом раздался знакомый клёкот.

Ирвальд засмеялся, обнимая шею скакуна здоровой рукой.

Юрей был также в плену трясины, однако смог освободить одно крыло, которым неистово хлопал, приветствуя хозяина.

– Мы выберемся, – твёрдо сказал Ирвальд.

В груди его колыхнулось чувство, сродни жалости. Вот уже сотню лет Юрей был самым верным его спутником, преданным ему до последней капли крови. Но сейчас ядокрыл был единственной точкой опоры, которую Ирвальд смог найти в непроглядной тьме. Горечь пронзила всё его существо, словно копьём. Ирвальд зарычал и ударил себя кулаком в грудь.

Юрей молчал – то ли он не понимал, что задумал хозяин, то ли наоборот, смирился с неизбежным.

Ирвальд закричал, и голос его наполнил каменные своды пещеры. Он долго прислушивался, соображая, где теряется звук. Эхо уходило в сторону, стало быть, над ним что-то было – возможно, совсем близко. Он достал из-за пояса кинжал и подбросил вверх.

Три секунды – и крепкая сталь ударилась о что-то твёрдое, затем полетела вниз. Ирвальд нащупал кинжал и снова запустил его в воздух. После нескольких попыток кинжал застрял в расщелине между камнями, тогда Ирвальд достал меч.

Взобравшись на ядокрыла, он с силой запустил клинком вверх. Меч со скрежетом застрял в потолке пещеры.

– Прости, – одними губами прошептал Ирвальд и прыгнул, отталкиваясь от тела скакуна, погружая его с головой в трясину, – прости…

Владыке удалось схватиться за рукоять меча. Изогнувшись, он зацепился рукой за камень как раз в тот момент, когда меч, не выдержав, выскользнул и полетел вниз. Ирвальд остался без оружия, однако смог удержаться на потолке. Карабкаясь по каменному своду, он нащупал кинжал и зажал его в зубах. Продвигаясь мелкими рывками, он гадал, сколько сможет так продержаться. Пальцы дрожали от напряжения, но Ирвальд упрямо карабкался дальше, пока рука его не наткнулась на пустоту.

В потолке была дыра – небольшая, но достаточно широкая, чтобы он смог забраться в неё и медленно пополз вверх.

Спустя некоторое время он смог передохнуть, пристроившись на небольшом выступе. Ирвальд не чувствовал рук. Он знал, что цеплялся за камни голыми костями. Кожа и мясо с ладоней были стёрты, оставалось лишь надеяться, что он сможет быстро их восстановить. Ирвальду нужна была вода – много чистой холодной воды. Стенки пещеры были влажными, и он жадно припал к ним губами, слизывая влагу.

Путь был долог и полон мучений. Отверстие то сужалось так, что Ирвальд с трудом мог протиснуть голову и плечи, то расширялось, щеголяя ровными стенами без единого выступа, за который можно было бы ухватиться. Кожа висела лоскутками, засохшая кровь шелушилась, превращаясь в пыль, и щекотала ноздри. Ирвальд чихал, сотрясая стенки пещеры, с ужасом ожидая, что на голову посыплются груды камней.

Наконец, дыра закончилась, и князь смог выбраться в еще одну пещеру. Пол был достаточно крепким, и он растянулся во весь рост, расправив занемевшие члены. Несколько часов он отдыхал, пока раны немного не затянулись. Ладони горели огнём, зарастая мясом, однако на большее не хватало сил. Ирвальду нужна была вода – больше чем отдых или глоток свежего воздуха.

В пещерах должны быть источники – осталось только их найти. Ирвальд перевернулся на живот, поднялся на локтях и стал медленно ползти, прислушиваясь к тишине. Он долго полз, не разбирая дороги, пока не уткнулся в стену. Встав на колени, Ирвальд стал двигаться, опираясь ладонями о стену, пытаясь найти выход. Обойдя пещеру по кругу, князь полез к потолку, однако выхода так и не нашёл. Оставался только один путь – тот, которым он пришёл.

Ирвальд заскрежетал зубами от отчаяния, понимая, что ему придётся вернуться. Возможно, в той пещере есть ещё одна дыра, которая приведёт его к выходу. Здесь же не было ничего, кроме ожидания медленной смерти от жажды и голода.

Ирвальд позволил себе отдохнуть ещё немного, затем вернулся к дыре.

Спускаться вниз было намного легче, хотя теперь он чувствовал боль. Если б он ещё мог видеть…

Но глаза по-прежнему были скованы темнотой.

Ирвальд продолжал спускаться, пока не достиг наиболее узкого участка дыры. Сначала он просунул ноги, выискивая опору, затем стал медленно протискивать торс, когда рука его схватилась за довольно широкий выступ. Ирвальд поднатужился и обхватил выступ обеими руками. Пальцы никак не могли нащупать стену, пока он, наконец, не понял, что это была ещё одна дыра в стене. Обрадовавшись, Ирвальд взобрался на выступ и нырнул в узкое пространство. В лицо ему пахнуло свежестью, ноздри расширились и задрожали от восторга: он чувствовал воду.