«Вагнер» – кровавый ринг

– Музыканты! – крикнул я и назвал позывной командира группы. Мне откликнулись, и я пошел на голос. Подбегаю, вижу – траншея, а там в траншее четыре наших дээргэшника.

– Что у вас? – спрашиваю, на что отвечают мне, что они трехсотые. Смотрю, но трехсотые не тяжелые. У одного посечена спина, у другого контузия и кровь из ушей бежит, а третий имел пулевое ранение от снайперской винтовки.

– Снайпер работает, осторожней, – говорят они мне.

Четвертый у них тоже легко ранен был. Я покурил, отдышался немного. Оказалось, что они так сидят уже часов пять. Перевязал их, что они еще на себе не довязали.

– Пошли, – говорю я им, на что они дисциплинированно встали и за мной последовали. Только встали, только вылезли из траншеи, и вдруг звук такой, как будто сработал снайпер рядом. Спрыгнули вниз в траншею. «Снайпера еще не хватало здесь», – думаю. Я же понимаю, что еще и командира группы раненого надо вытаскивать, а значит, время терять мне нельзя… Думаю, что надо как-то выходить – а там еще ход был траншейный, и все там завалено буреломом. Выбираться было трудно, но разгреб все, а потом всех убедил по-пластунски следовать за собой… Поползли. Плохо то, что позиция эта была в самой низине и хорошо простреливалась со стороны противника. С высоты вэсэушники всю позицию простреливали, с севера и с запада, опасная ситуация была. Поползли все же по-пластунски в сторону моих окопавшихся бойцов. Я пополз направляющим, а они за мной ползут. Ползем, и тут удар по спине, как будто чем-то тяжелым меня там огрели.

«Снайпер в бронежилет попал», – понимаю я.

– Давайте-ка перекатимся налево, – предлагаю я бойцам, и мы все перекатываемся влево, к бурелому, туда, где нас меньше видно с высоты. Снова ползем, ползем, ползем… Рядом с головой опять пронеслось, и звон в ушах – ни с чем не перепутаю уже. Снайпер работает… Ползем – опять звон в ушах. Бьет снайпер. Мы уползли дальше к бурелому, и вроде бы даже снайпер перестал бить. Но один из раненых бойцов, видимо, устал и отполз в канавку, зачем-то (!) уселся там… Снайпер не заставил долго себя ждать – боец получил пулю в колено. Боец падает в канаву.

– Есть чем перевязать его? – спрашиваю я одного из бойцов, и он мне отвечает, что есть чем. Его я оставил пока с раненным в колено бойцом, а сам продолжил движение вместе с остальными. Ползем. Надо было как можно быстрей мне раненых увести из опасной зоны. Доползли до бурелома и затихли там. Начали ждать, пока снайпер не успокоится. Надо было теперь довести до своих бойцов раненых, а потом еще командира группы забрать. И тут слышу шорох – раненный в колено боец сам ползет, а с ним второй тоже. Поползли вместе, выползли к полю. Ползем мимо мин. Переползли. Я отправил их дальше, к бойцам, которые были здесь же. Затем я вернулся снова через поле в лесополосу, но не один; я перевел туда еще и штурмовую группу, которая подошла к полю. После этого я еще раз шесть переходил это поле, снабдив еще и своих бойцов водой и пайками и переводя через поле штурмовые группы, которые шли занимать высоты и лесополосу. Мне поставили такую задачу командиры по рации, чтобы я группы через поле переводил как проводник и далее их доводил до позиций, где они потом должны были окапываться. Я переводил группы так: разбивал штурмовую группу по пять человек примерно, потом шел первым и за мной следом двигалась первая пятерка, затем вторая по следу… Там в траве видна была дорожка. Немного, но видна, я ее проделал. Но один раз не получилось провести как обычно людей, так как группа повела себя очень недисциплинированно, неорганизованно. Люди побежали врассыпную по полю. Я смотрел и думал: «Лишь бы не подорвались…» – но поле перебежали. Однако четырех человек не досчитались.

– Где они? – спрашиваю…

Я снова перешел поле и нашел там этих четверых. Забрал их, перевожу по полю их бегом за собой, и тут пулемет заработал. Упали, снова рванули и наконец-то добежали все. Вот когда привел этих четырех человек, то, похоже, устал… От усталости же ошибки все. Идти уже собирался за следующей группой, но уставший был. Пошел к полю, и гляжу, ногу мою подкинуло так жестко, и яркий свет в глазах, боль… Я молча падаю и так про себя терпко, негромко говорю: «Сука…» – как бы констатируя свершившийся факт. Я тогда подумал, что на лепесток[9] наступил. «Не лежи, давай доставай жгут», – говорю я себе, заставляя себя действовать. Достал жгут, перетянул себе ногу жгутом, осматривать стал, и вроде нога целая, и вижу только входное и выходное отверстие. «Снайпер, что ли…» – рассуждаю про себя. Завязал ногу потуже бинтом. Потом я оттянулся в более безопасное место. У бойца, который ко мне подошел, взял еще бинт и перебинтовал себе ногу. Меня еще спросили, не помочь ли мне? Но я им сказал, чтобы своими делами занимались и что я сам справлюсь. Ко мне еще хищник подошел[10] и сказал, что у их группы приказ занять позиции в течение получаса и что они не смогут мне помочь. На это я сказал им: «Идите, занимайтесь своим делом, и главное окапывайтесь глубоко и лежа, так как работает снайпер и потому не передвигайтесь особо там. И держитесь… Но дайте мне бинтов, и сахара, и воды…» Все дали, лежу за деревьями, за буреломом, пью воду, курю. Снайпер работает. Я выполз к краю лесополосы, потом на поле, ползу – кругом мины лежат… Ползу дальше и вижу в воронке икону Николая Чудотворца. Посмотрел я на икону, встряхнул головой и пополз дальше… Тут начал работать пулемет. Видимо, меня заметили вэсэушники, так как мои действия приводили в движение подсолнухи, траву. Заметили меня. Я затаился. Пулемет еще пострелял и перестал, затих.

Ноябрь это был, первый заморозок пошел, тогда и пальцы мои замерзли, а время было пять или шесть утра, рассветало. Надо было быстрее уходить с поля. Опять выход из украинского орудия слышу, но попадания нигде рядом не было, нигде не разорвалось поблизости. Ползу дальше. Выполз на дорогу, нашел там палку большую. Дошел до своих. «Позовите зама моего», – говорю. Пошли за замом, а я присел и… у меня растерянность. Где люди? – и тут зам выходит. Я им рассказал, как переходить поле, и приказал взять с собой столько-то боекомплекта, пайков и воды. Затем после того, как я дал последние распоряжения своей группе, я начал продвигаться своим ходом к точке эвакуации. От точки к точке шел сам. Наконец, меня двое бойцов на очередной точке подхватили под руки и помогли мне до дороги дойти. Довели до дороги и там уже положили на носилки. «Не можете нести, устали, тогда можете меня волочь просто», – говорю я им. Но они несли. Я им автомат свой не отдавал, лежал и автомат свой обнимал. Дотащили наконец-то до эвакуации. Я хотел есть и пить, замерзли руки и ноги. Там меня накормили. Машины не было долго. Пятнадцать, двадцать минут проходит, рации нет, все рации на позициях. Помогли ополченцы, проезжавшие мимо. Закинули меня в машину, и так я доехал до Лисичанска, где первую помощь мне оказали, а потом по точкам эвакуации… В Лисичанске, кстати, мне срезали всю одежду и сделали перевязку. А потом на «газели» меня по точкам эвакуации возили, пока не довезли до госпиталя в Первомайске. Там я отмыл руки от грязи и крови. Руки были опухшие, растертые все были. Потом в Луганский госпиталь ветеранов меня перевезли.

На этом закончил свой рассказ Чиновник.

Вернемся теперь снова к Люсу. Перенесемся снова в район, географически находящийся в зеленке[11] где-то около объекта «К-21» и Отрадовки. Итак, освоился Люс на новом месте быстро в этом пустующем окопе, который ему приказал занять командир точки подвоза Усалов. Окоп этот доходил Люсу до самого пояса, и там можно было спать, вытянув ноги. Бруствер вокруг окопа был толстым, и в том месте, где окоп смотрел на тропу, был еще и заложен двумя бронежилетами марки «Модуль-Монолит». Здесь же, кроме Усалова, было еще два бойца, окопавшихся поодаль и находящихся в зоне видимости, метрах так в пяти от окопа Люса. Днем пошли Люс с бойцом, позывной которого был «Винт», на объект К-21, где они должны были забрать пайки, воду и оружие для передовой, все то, что смогут взять с собой. Именно на этот объект, К-21, осуществлялся с тыловых баз привоз всего необходимого. К-21 – это бункер железобетонный, пять метров глубиной, и там же импровизированные склады, собранные из шлакобетонных блоков, стоящих буквой «П», в которых также находились продукты, боекомплект и оружие.

Дошли до объекта, взяв воду и пайки. Люс, распаковав баллоны с водой и сложив пластмассовые бутылки прямо в полипропиленовый мешок, закинул его за спину. Винт также набрал в такой же мешок пайков. Так можно было больше унести и удобней. Далее все это несли прямо на край передовой, где и оставляли, затем эти пайки и воду уже разбирали там бойцы из разных подразделений, доставляя все на свои позиции и уже там непосредственно распределяя между бойцами. Носили и оружие. Обычно ходили по двое, так было безопасней, но это правило тоже нарушалось в связи с разными обстоятельствами. В один из дней, примерно 11 ноября, с передовой на спальнике бойцы принесли на подвоз двухсотого и быстро ушли назад. Необходимо было двухсотого дотянуть до К-21, где его потом бы забрали. Спальник они не оставили, унесли с собой, и потому возник вопрос, как тащить убитого… Решили и это, отстегнув от автоматов по одному концу ремня и пристегнув эти концы к другим автоматам, получились носилки из четырех автоматов. Так, положа тело убитого бойца на автоматы, несли его двести метров до эвакуации. Несли? Нет, не несли, а бежали с такими носилками двести метров, так как в небе работали украинские птички.

Птички работали всегда… Так носили раненых и двухсотых, но в другие разы всегда применяли спальники. Бывало, когда Люс нес оружие на передовую, попадал под прилет такого же сапога, на каком сам учился работать когда-то. Украинский СПГ-9 часто посылал снаряды по той дороге, по которой Люс вел доставку боекомплекта и пайков бойцам. В один из ноябрьских дней, это еще шла первая декада ноября, Люс нес большой деревянный ящик с патронами калибра 5,45. Кто не знает, скажу, в ящике таком два цинка с патронами, и вместе с ящиком выходит что-то около 30 килограммов веса. Вот это все и нес двумя руками Люс на позиции, а это сотни метров до того места, где он должен был оставить бойцам этот ящик с патронами. Начался прилет от украинского СПГ-9. Разрыв за разрывом, и хорошо еще, что в стороне и где-то там сзади, иначе все, смерть. Если это осколочный снаряд и он разорвался где-то впереди тебя, то навряд ли ты спасешься от порядка двухсот осколков, летящих в твою сторону. Люс бешено бежал, крепко сжимая в руках боекомплект, ящик в 30 килограммов.

«Беги!» – приказывал мозг Люсу, напрягая весь его организм для борьбы за жизнь, для победы над смертью. «Овраг!» – пронеслось в сознании бойца. Разрыв снаряда пришелся совсем рядом, где-то там сзади, и Люс, не выпуская из рук ящика с патронами, в сумасшедшем беге, оттолкнувшись что есть мочи ногами от земли, рванул в овраг или, вернее даже сказать, нырнул в этот овражек, который сама судьба здесь послала бойцу Люсу. «Боекомплект цел, ну и я цел», – констатировал очень просто и по-обыденному мозг Люса. Он дошел и доставил ящик с патронами на позицию.

Знаешь ли, читатель, что вот благодаря таким бесстрашным и добросовестным людям «Вагнер» был настоящей боевой организацией, ведь каждый вагнеровец на своем месте старался выполнять свои обязанности на совесть. Корпоративное чувство сплоченности и преданность общему делу эту контору делали просто непобедимой организацией. Часто Люс проходил мимо АГСников, которые рядом вели свою работу. По пути на позицию стояло два вагнеровских расчета АГС, находящихся друг от друга на относительно приличном расстоянии. В один из дней, добравшись на позицию с пайками и водой для бойцов, Люс узнал, что тот расчет, который стоял недалеко от передка, за метров двести, был ночью вырезан диверсионной группой хохлов.

– Черт его знает, как это произошло… ночью весь наш расчет АГС вырезали. Оба наших двести. Смотрите там, так что… в тылу ДРГ украинская работает, – пояснил Люсу один из старших, принимавших пайки и воду.

Да, в тылу нашем работали украинские диверсионные группы. Так, в одну из ночей произошел такой случай. Вот ночь… Люс стоит на посту, а вернее, находится в своем окопе и наблюдает за тропой, даже не наблюдает, так как наблюдать в такой темени, когда и луны в небе нет, просто невозможно… Люс прислушивается ко всему, что двигается, шуршит, шевелится, ползает, прыгает и летает, то есть улавливает все то, что издает хоть какие-то звуки во тьме. Да, темные ночи, в которых где-то скрывается смертельный враг и любая твоя ошибка может для тебя быть последним мгновением твоей жизни. Каждая секунда на войне может быть последней твоей секундой. К этому человек тоже привыкает и не думает уже об этом. Но Люс бесстрашен, ведь вы помните, наверное, что я писал о нем еще в начале его истории… Психика Люса не принимает страха и трансформирует обычный человеческий страх, свойственный многим, в тревожное состояние по поводу опасности. Да, тревожное состояние вместо страха, так можно выразить психику Люса в критической ситуации. Но и это тревожное состояние не такое, как у всех, его тревожное состояние заставляет мобилизоваться, принимать необходимые меры для решения проблемы, пусть даже проблемы критической, связанной со смертельной опасностью. Однако Люс – добросовестный боец, азартный и понимающий, что вот сейчас, в данный момент, когда он стоит на посту, от его правильных действий зависит жизнь трех его товарищей по оружию. Если кому-то интересен этот момент, тот может спросить об этом больше у медиков или лучше у психологов, и они расскажут об этой организации организма человека.

А мы идем далее… Более часа уже прошло, как Люс заступил на пост, и здесь нельзя даже немного расслабить себя, так как пост хоть и не на самой передовой, но около нее, и потому враг очень близко. Сидя на вещевом рюкзаке, так, чтобы можно было из окопа только наблюдать за местностью, он всматривался в темноту, пытаясь хоть на каком-то светлом предмете зацепить свой взгляд, хоть как-то разглядеть что-то в этой темени, время от времени поднимая голову вверх, как бы сравнивая взглядом окружающую темноту и небо, которое еще хранило часть света. Тишину нарушила короткая очередь, ударившая в сторону окопа Люса, как бы порезав визгом что-то над головой. Люс метнулся ближе к брустверу, пригнул голову к нему и, подняв автомат на уровень своей каски, дал короткую ответную очередь в темноту, на звук автоматной очереди и вспышки в ночи… С той стороны снова ударили по Люсу две короткие очереди, и он, взяв ствол автомата левее, выдал в ту сторону длинную очередь, после чего ушел вниз окопа с головой… Люс после этого долго сидел, прислушивался, готовый снова уже на любой шорох выдать очередями из своего автомата. «Тихо, вроде тихо, теперь надо доложить…» – пронеслось в его голове, и организм все равно не отпускал, был начеку.

Обдумывая этот случай, можно предположить, что одна из украинских диверсионных групп, проходя мимо поста Люса, банально заметила его через ночник и то ли в качестве страховки, а то ли от кровожадности обстреляла его, получив ответный огонь.

Пока был на подносе Люс, случалось всякое, ведь проходить километры, таская на себе грузы к передовой, это значит рисковать и тянуть лямку войны, тянуть уверенно, стойко, упрямо. А ты, читатель, задумывался, откуда оружие, патроны у бойцов на передовой? Вот так… За полтора километра ходил Люс бывало и к ключу, который бил из земли, в глубоком овраге. Сначала шел по дороге километр, а затем спускался с полкилометра вниз, чтобы выйти к оврагу, где бил ключ. Там можно было и помыться. Но, главное, вода! Вода для бойцов, которые находятся на линии соприкосновения с противником… Так, придет туда Люс, наберет побольше воды в принесенные бутылки и идет назад. Сколько уносил? А 50 литров… И все это в полуторалитровых пластмассовых бутылках. Выходило что-то около 37 бутылок. В мешках нес их назад Люс. Так было дело. Проработал Люс на «подносе» после этого еще суток пять, и поступил приказ сформировать расчет СПГ-9, чтобы заменить старый расчет этого орудия, отправленный в полном составе в штурмы. Старый командир расчета не устраивал руководство «Вагнера», так как в конторе не терпели просчетов в работе, и если в чем-то хоть командир не тянул, то его могли запросто поменять на другого командира, более подготовленного, пусть даже новый командир выходил из простых специалистов. Главное здесь было рациональность и полезность. А перевели Люса на новую точку, на которой расчет под командованием нового командира Ивана уже приступил к работе, потому что одного бойца из расчета выбило из строя. То есть этот боец получил смертельное ранение, стал двести. Звали этого бойца Саня, и попал в этого Саню такой же снаряд от СПГ-9, только снаряд украинский, и разорвало Саню на части, и так разорвало, что и жетона даже не нашли…

Для Люса работа в составе расчета станкового противотанкового гранатомета была знакома, так как в учебном центре «Дружба», напомню, он и учился работать на СПГ-9.

На новой точке блиндаж располагался на самом склоне, полого уходившем вниз, что защищало сам блиндаж от попаданий украинской арты. Здесь часто по точке работал украинский СПГ-9. Дело в том, что рядом с точкой, на которой стоял вагнеровский расчет СПГ-9, работали и АГСники, которые и привлекали внимание вэсэушников. Там, где стоит «Корд», «Утес» или АГС, – опасная зона для этих расчетов, так как при выявлении указанного оружия противник старается его уничтожить. Очень старается, и потому часто «Корды», к примеру, насколько я встречался с такими ситуациями, всегда находились до поры и до времени в секрете и применяться планировались только при подходе украинской техники к нашим позициям. Иначе активные удары обеспечены. И вот так же по АГС били интенсивно хохлы, и снаряды от украинского «сапога» (СПГ-9) часто попадали и по точке вагнеровского расчета СПГ-9. Благо блиндаж находился на склоне холма, что защищало его от осколков снарядов, выпущенных из «сапога». Если же снаряды падали дальше блиндажа, перелетая холм, то они не приносили вреда блиндажу, так как снаряд «сапога», разорвавшись, посылает волну вперед вместе с осколками. Это во многом спасает часто. Речь здесь идет об осколочных снарядах.

Кстати, когда он прибыл на точку к Ивану, уже скоро начался обстрел соседей, АГСников, и один снаряд, выпущенный из украинского «сапога», упал совсем недалеко от блиндажа, в котором Иван Люсу объяснял рабочие моменты на точке. За тридцать метров до блиндажа разорвался снаряд. Для снаряда СПГ-9 это близко. Так вот, блиндаж был на склоне пологого холма устроен, и сам ландшафт укрывал бойцов от прилетов со стороны противника. Боекомплект был складирован метров за десять от блиндажа в окопе, а от этого окопа с боекомплектом до самого СПГ-9 было что-то метров двенадцать или четырнадцать. Все по правилам устроено здесь было, насколько это позволяла ситуация и местность. Координаты получал Иван по рации, и работали именно по этим координатам, поддерживая главным образом штурмовиков, при осуществлении ими штурмов. Был и еще один объект, по которому били каждый день, там у вэсэушников был какой-то бункер, одним словом, важное место.

Стреляли так… В сутки выходило, что выпускали из «сапога» своего по украинским позициям и для поддержки наших штурмовиков примерно от двадцати до пятидесяти снарядов. Это и в день, и в ночь… работа такая. Забирали боекомплект с дороги. Скидывали с машины по два, а то и по четыре ящика. В ящиках этих убирали перегородки и упаковывали под завязку и ящики с гранатами, и ящики с порохами. Прежде на Ивана, на командира, выходило руководство и сообщало шифром по рации, что БК привезут, и тогда уже готовились идти. Сначала шли по зеленке, а затем бегом по открытке до ящиков. Быстро забирали их и с ящиками бегом назад, только бы успеть добежать до разросшейся лесополосы, только бы успеть нырнуть под деревья и отдышаться. Скидывали там боекомплект с машины по два, а то и по четыре ящика. Часто бывало выходили из штаба на Ивана по рации и хвалили за работу на СПГ. Тут главное – крыть позиции противника, когда наши штурмовики в накат[12] идут, чтобы вэсэушники головы при нашем накате поднять не могли.

По разным целям бил расчет Ивана. Часто разная информация доходила до точки, где работал теперь Люс. Эта информация поступала и по рации, и через общение с бойцами из других подразделений. Часто информация была очень даже увлекательной… Например, в этом же ноябре случай был, когда два украинских бензовоза выехали из Бахмута и, перепутав свой поворот, поехали в сторону села Отрадовка. Уничтожили бензовозы из пулеметов, когда они начали подъезжать к объекту К-21, за тридцать метров до объекта расстреляли их из пулеметов. Потом один бензовоз куда-то все же отбуксировали, а с другого долго еще горючее бойцы набирали. Кстати, объект К-21 находился недалеко от позиции расчета Люса и представлял собой, так скажем, нечто вроде поселения или того, что от него осталось. Своего рода объект К-21 был как бы перекрестком, откуда дорога шла в село Зайцево, и через этот самый К-21 дорога проходила от Бахмута до Отрадовки. Был и такой случай примерно в эти же ноябрьские дни, когда из Бахмута выпрыгнул на хорошей скорости здоровый, дорогущий черный джип, гоня на полных парах по дороге в направлении этой же Отрадовки. По рациям передали… Пытались его уничтожить еще с объекта К-21. Так, один командир выскочил из здания с гранатометом, но скорость джипа была большой, и не удалось попасть в него. Шел он на скорости двести километров в час, летел по дороге, не реагируя по пути ни на что. Одним словом, джип на скорости влетел в эту Отрадовку, смог все же доехать.

Оказалось, что за рулем джипа был украинский офицер, и по прибытии в Отрадовку он сдался нашим. Вот такая вот игра со смертью! И ведь всех переиграл «мерзавец», переиграл всех своей храбростью и безрассудством этот офицер, и своих, и наших, пролетев свои двенадцать смертельных километров на джипе. Хотя здесь трудно сказать, кто для него были наши и не наши. Вот и подумай, читатель, над этим тоже… Но, похоже, храбр, храбр, чертяка…

То есть, что происходило рядом или на других направлениях, расчет знал или хотя бы немного был в курсе происходящих событий. Расчет этот видел и прилеты от «Града» украинского, и удар «Урагана», пусть и далеко от их блиндажа, и постоянные прилеты от украинского СПГ, и совершал смертельно опасные походы за боекомплектом и пайками, одним словом, расчет бился с врагом. Пока…

Было это 28 ноября 2022 года. Командир Иван объявил в этот день расчету, что наши штурмовики отодвинули противника дальше по лесополосе и что теперь расчет со своим СПГ не всегда может достать до укров:

– Не достаем до укров, надо к передовой ближе переходить… Уже сообщили и из штаба, и с передка, что скоро совсем доставать до них не будем. Наши их все дальше выдавливают. В общем, на три точки вперед уходим, сегодня же позицию меняем. Там, куда мы били из «Сапога», теперь наши стоят. Есть еще координаты, но и оттуда их вытеснят, – объяснил ситуацию Иван.

Начали готовиться сразу к переселению, стали подматывать манатки свои… Леня и Александр начали собирать вещи, а Иван с Люсом у «сапога» своего работали, так как у расчета еще одна цель появилась, и необходимо по ней было ударить. И вот после второго выстрела, через полминуты буквально, где-то за сто метров от Ивана и Люса разорвался снаряд в поле. Расчет не обратил внимания на этот разрыв. Не подумали они тогда, что украинская арта прицеливается по их позиции, были слишком увлечены поставленной перед ними задачей и продолжили работу. Однако да, противник нащупывал вагнеровский СПГ, определяя таким образом то, как можно точнее попасть по позиции вагнеровцев.

Люс убежал за снарядом, вкрутил пороха в основной заряд и побежал к «сапогу», держа снаряд в руках… Десять метров отделяло склад боекомплекта, находящийся на склоне холма, и сам «сапог». Три, четыре метра – Люс бежит, и тут разрыв украинского снаряда прервал бег Люса… Очнулся он на земле, в руках снаряда не было, а в голове только фрагментами, как все вокруг переворачивалось и крутилось… Люс вскочил на ноги и что есть мочи побежал к склону холма, влетев в неглубокий овражек. «Ранен», – пронеслось в голове Люса. Тут же подбежал Иван. Иван был в полном порядке, его осколки не задели, и он начал осматривать Люса.

– Не вставай, только не вставай, – повторял Иван, осматривая бойца.

– Жгуты давай! – крикнул Иван Леньке, который уже эти жгуты в руках и держал, подскочив к раненому. Начали накладывать жгут у основания левой ноги и разрезать штанину на этой ноге. С внутренней стороны бедра левой ноги, оказалось, вырван был кусок мяса с целую ладонь, и хорошо, что сильного кровотечения еще не было. Затем перевязка. В это время, пока перевязывали левую ногу, Александр накладывал жгут на бедро правой ноги, разрезал ножом штанину. В правой ноге было два ранения, и похоже там внутри были осколки, поранена икра правой ноги, и видимо задета кость, а также еще была одна рана здесь же, выше колена сбоку. Перевязывали все это и тут же параллельно накладывали жгут на правую руку, разрезая рукав ножом. Здесь, на правой руке, на ее внутренней стороне, выше локтя сантиметров на десять, зияла тоже рана… Рука у Люса онемела. Еще до того, как начали оказывать первую медицинскую помощь Люсу, командир расчета сразу доложил выше: