Занимательное ботоводство

Фиона не совсем верно уловила этот момент, а потому с сарказмом, не понимая серьёзности ситуации, предложила:

– Ну ты уж прости его. Как-нибудь.

– Прощу, – категорично сказал рахетиец и демонстративно, очень ловко перехватил топор. – Оставаясь здесь.

– Будет рубить деревья и прощать, – вклинился Тукан. – Процесс можно ускорить путем нанесения на кору изображения обидчика.

Никто даже не улыбнулся. Лишь Калита молча отвесила Тукану ещё один пинок.

– Интересный взгляд на вещи, – нарочито громко, как бы сам себе сказал Фалайз. – Обычно если хочешь кому-то что-то доказать, то надо действовать вопреки ожиданиям, а не согласно им.

В отличие от предшествующих увещеваний, эти Оулле не только слышал, но и даже услышал, судя по дрогнувшему лицу. Вероятно, он бы изменил своё решение, однако затем, ни у кого не спрашивая разрешения, решил «выступить» сам Лексенд, переминавшийся с ноги на ногу чуть поодаль – возле исходящей паром ямы:

– Ты, парень, видно с этими мерзавцами из Рахетии дел не имел. Они все такие – ни совести, ни чести.

Эта фраза окончательно и бесповоротно вывела Оулле из себя. Истерики не было, но в лес рахетиец демонстративно ушёл буквально с бордово-красным лицом.

– Мы вообще-то воевали с ними в Заводном городе, – заступился за Оулле Тукан, однако его не совсем верно поняли, вернее сказать, вообще не поняли.

– Тогда вы и сами всё знаете, – заявил Лексенд и поторопил. – Пора идти!

И хотя поспорить тут было о чём, спорить никто не стал. Фиона, проводив Оулле взглядом, вздохнула и, пожав плечами, заметила:

– Если напал Страж поляны, то двое нас, трое, пятеро или пятьдесят – роли не играет. А с телегой и так справимся чуть что.

– Мы уже слышали, что волки здесь есть, – напомнил Тукан обеспокоенно. – Рано или поздно и они о нас услышат. Всякое хорошее и не очень. Например, что мы – вкусные и питательные.

– Ла-а-а-а-дно, – словно делая одолжение всему миру, согласилась Калита. – Схожу с этими бестолочами. – Но прежде она сложила руки рупором и крикнула: – Я ненавижу тебя, ленивая, заносчивая рахетийская жопа!

***

Оставшийся на вершине холма в полном одиночестве, Тукан проводил ушедшую группу грустным взглядом человека, которому тоже хотелось приключений, причём до такой степени, что даже неприятности сгодились бы. Увы, ни приключений, ни даже неприятностей в окрестностях Гадюкино не наблюдалось. Только спокойный, меланхоличный осенний лес. Тоскливо вздохнув, крестоносец повернулся к кривоватой шеренге крайне подавленных ботов.

Судя по тому, что на их лицах сквозь депрессию проступали нарочито явное пренебрежение и осуждение, он уже начал ставшую привычной трансформацию в наркомана обыкновенного. Конкретно гадюкинские боты только таращиться и могли – барин есть барин, даже если он выглядел не очень благопристойно – но в других случаях такое могло закончиться даже агрессией. Причём не только вербальной.

– Ну что, тунеядцы, проходимцы, бестолочи, балбесы и ты, Петлович, кушать хотим?

В ответ раздалась вариация не слишком синхронного бубнежа себе под нос на тему: «Хотим, конечно! А ещё хотим того, этого и вот того». Однако Тукан сделал вид, что услышал исключительно часть про еду.

– Вот и отлично! Ну-ка живо признаёмся: кто тут умеет готовить зайцев?

На этот раз не было даже бубнежа. Крестоносец тем временем отыскал принесённую вампиршей добычу и критически её осмотрел.

– Мда, если бы я её не знал, то сказал бы, что Калита вообще не заморачивалась. Но так как знаю – она специально нашла двух самых старых, худых и больных зайцев в этом лесу.

Ещё немного посмотрев на тушки и представив, какая мерзость скрывалась у них под шкурой, Тукан понял, что у него нет тяги или способностей к кулинарии. Вернее есть, но из мёртвых зайцев пиво не сваришь.

– Эх, пивка бы сейчас, – задумавшись о приятном, пробормотал крестоносец.

– Иди сюда, – отвлёк его от приятных мыслей внезапный окрик Оулле по каналу экстренной связи. – У нас гость.

Рахетиец нашёлся на им же устроенной вырубке, растущей час от часа. Ещё издали видно было, что к своему занятию Оулле подходил со всей серьёзностью. Деревья хоть и рубились примерно на одном участке леса, но отнюдь не хаотично и не все подряд. Судя по отметкам на коре, присутствовала целая система долгосрочного планирования.

Впрочем, крестоносец пришёл сюда не проконтролировать лесозаготовки. Да и не деревья в разных своих состояниях в этот момент привлекали наибольшее внимание. Увидев, в чём именно состоит причина «тревоги», Тукан аж присвистнул:

– Да-а-а-а, со мной такое тоже часто случается: стоит зайти в лес, как постоянно нахожу связанных зелёных баб! Поэтому и не хожу больше по грибы.

К стволу очередной подготовленной к рубке сосны была очень умело и основательно привязана – так, чтобы и пошевелиться не могла, не говоря уже про крики, – довольно «яркая» особа. Помимо кожи цвета болота и глаз со змеиными зрачками оттенка алого заката, её выделяли низкий по человеческим меркам рост, крайне подвижная мимика, лицо, взрослое не по возрасту с глубоко отпечавшейся гримасой ехидства, и весьма своеобразная одежда. Явно ручная работа, причём нацеленная на то, чтобы было одновременно и удобно перемещаться по лесу, и красиво, и надёжно. Получилось разве что «удобно».

– Она на меня напала, – рассказал Оулле, показывая пару трофеев.

Они включали в себя простенький, явно самодельный лук, сломанный очевидно во время борьбы, а также связку на удивление качественных стрел. Металлические зазубренные наконечники намекали, что их основное предназначение не убить на месте, а основательно ранить, что было вполне логичным решением, учитывая убойную силу, а вернее полное её отсутствие у лука.

– Это кто: орчиха, гоблинша, дриадша? – намеренно коверкая слова, поинтересовался крестоносец, присматриваясь к слегка удлинённым и заостренным к кончикам ушам пленницы. – Дендроидша?

Рахетиец в ответ пожал плечами, показывая, что не разбирается в сортах зелёных женщин. При этом, судя по его лицу, половину этих слов он вообще слышал впервые.

– Может, по зубам видно будет? – отчаявшись понять, кто перед ним, предположил Тукан. – Ну, или по членораздельной речи…

Стоило кляпу усилиями Оулле чуть-чуть ослабнуть, как пленница попыталась укусить рахетийца. Если бы не мгновенная реакция, она наверняка бы впилась ему в руку короткими, острыми, многочисленными зубами.

– Гоблинша, – резюмировал крестоносец с видом эксперта не столько по внешним признакам, сколько по поведению.

На самом деле, с гоблинами, особенно женского пола, ему практически не приходилось сталкиваться прежде. Как и с орками, дриадами и тем более дендроидами.

– Сам ты гоблин! – Плюнула в него пленница и не промахнулась. – Да-да!

Говорила она вполне членораздельно, хоть и с некоторыми особенностями. Впрочем, те были вызваны исключительно манерой речи и ничем иным.

– А кто ты тогда? Верблюд? – вытираясь, поинтересовался Тукан.

– Защитница леса! – крайне высокомерно как для своего текущего положения, так и в целом, бросила гоблин. – Да-да, защитница Вечнозелёного леса!

– Смотрю, в этом лесу куда ни плюнь – одни стражи да защитники. Один Данилыч нормальный – рыбак-рыбаком, – вспоминая скелета-рыбака, пробурчал Тукан. – Ну а от нас тебе чего надо?

Словно онемев от настолько наглого вопроса, «защитница леса» молча воззрилась на вырубку.

– Да мы бы рады работать санитарами леса и собирать только упавшее – нету столько! – Развёл руками крестоносец, как бы оправдываясь. – Ты свой лук, смотрю, тоже не из травы сделала.

– Он из упавшей ветки!

– Ага, а упала она после того, как ты её сломала, – усмехнулся Тукан. – Уверяю, все срубленные нами деревья упали. Жить как-то надо, вот они и падают, бедолаги. Одно за другим.

– Живите где-нибудь ещё! Да-да, где-нибудь подальше!

– Будем-будем, не сомневайся, – заверил её крестоносец самоуверенно, пускаясь в свою любимую стезю. – Здесь, где-нибудь, где-то ещё – везде будем. Планов у нас ого-го! Отгрохаем тут Нью-Гадюкино: железная дорога, аэропорт, высотки, международный турнир по шахматам…

Бот, а пленница, как ни посмотри, всё же принадлежала к их числу, не особо поняла сказанного, но способ прервать это словоблудие нашла – с помощью очередного крайне меткого плевка и последующего громкого заявления:

– Мать освободит меня! И тогда тебе…

Угроза звучала вполне себе серьёзно. Особенно учитывая первую ассоциацию, приходившую на ум. Но в этот же момент Тукана пронзила сугубо интуитивная догадка. Было как-то маловато внешних сходств между гоблином и Стражем поляны. Особенно для прямых родственных связей. Даже со скидкой на плохую экологию, негативное влияние игр и прочую генетику. Поэтому крестоносец уточнил:

– Ты имеешь в виду такого шестилапого засранца с острыми когтями и длинной шеей?

– Нет, это не Мать! – не думая, выпалила пленница, гневаясь, словно её оскорбляло одно лишь предположение. – Это Узурпатор, он…

– Большая ошибка с твоей стороны это было говорить. – Крестоносец поцокал языком. – Он может быть хоть либертарианцем. Но его мы видели и боимся. А вот твою «Мать» поди ещё найди. Может, она за сигаретами улетела на Марс? А может, – Тукан коварно улыбнулся, – это тоже всего лишь гоблин.

Последнее замечание настолько возмутило пленницу, что она в очередной раз онемела. Просто беззвучно открывала и закрывала рот. Наконец она нашлась что сказать:

– Ты! Родинка на жабьей бородавке! Да-да! Как ты смеешь говорить так про…

– Если оказался в плену, делай вид, что знаешь всё, – вернув кляп на место, нравоучительно заметил Оулле, пользуясь возникшей паузой.

– Разве это не вызовет подозрений? – отвлёкся Тукан.

– Солдат, который ничего не знает, куда подозрительнее, – сообщил рахетиец и вернулся к прежней теме. – Что с ней делать будем?

– Как это что? – Крестоносец недобро осклабился. – Понятно что! Кхе-кхе! А потом сожжём! – Он приблизился к пленнице, отчего та, мгновенно позабыв про гнев, сжалась от страха, и резко достал из-за спины тушки зайцев. – Приготовишь нам их?!

– Это мои лесные братья! Да-да, их нельзя трогать! Отдайте их мне! – говорила она одно, но, во-первых, получалось не очень убедительно, а во-вторых, взгляд её сделался голодным. Так и намекающим, что лесным защитникам не докладывали мяса.

– Фамильное сходство налицо. – Тукан закатил глаза. – Это всего лишь старые, больные зайцы. Ты не манной небесной питаешься, и именно за этим тебе нужны лук и стрелы. И вряд ли тебе так уж регулярно попадаются уже мёртвые звери. – Он махнул рукой в сторону леса. – Приготовишь нам зайцев – свободна. Кем бы ни была эта твоя Мать или как её там, ссориться с ней из-за тебя нам точно не с руки.

Повисла пауза. Покрутив головой, словно убеждаясь в полной бесперспективности борьбы, пленница нехотя кивнула, соглашаясь на сделку. Оулле очень осторожно отвязал её, однако в этот раз попыток укусить или как-то иначе оказать сопротивление не было. Зато случилась попытка поторговаться, причём с видом рассерженной покупательницы:

– Вы поломали мой лук! И забрали стрелы! Да-да, хорошие стрелы!

– А нечего с ними было нападать на человека, который может их забрать, сломать, а тебя привязать к дереву. Тебе ещё повезло: Калита бы тебя сожрала без лишних разговоров.

– В следующий раз убью, – мрачно предупредил Оулле без тени иронии.

– Чем мне их разделывать, а, жабья морда? – нехотя поинтересовалась пленница. – Да-да, чем же? Голыми руками, да?

Крестоносец, нехотя решивший, что эта просьба относилась к нему, но не желавший отдавать пускай и обломок меча, вопросительно посмотрел на рахетийца. Тот в ответ протянул одну из стрел, наконечник которой был достаточно острым, но явно недостаточно опасным в качестве оружия ближнего боя.

– Мне нужен огонь! – продолжила выдвигать требования гоблин. – Да-да, костёр!

– Ты ещё приправы попроси. – Крестоносец закатил глаза, доставая огниво.

Учитывая размеры и состояние печки, стоявшей в землянке имени Фалайза, проще и быстрее было развести костёр и готовить на чём есть прямо здесь. Благо, от лесозаготовок Оулле оставалась просто масса отходов вроде щепок и коры, часть которых целенаправленно высушивалась как раз для таких вот целей.

– У меня есть приправы, – буркнула пленница, принимаясь за разделку, и вдруг не потребовала, а довольно мягко попросила: – отдадите мне шкурки? Да-да, правда же, отдадите?

– Обновки по сезону? – возясь с огнём, предположил Тукан, ухмыляясь. – Предсмертный хрип моды и всё такое?

– На новый лук обменяю в Некрополисе, – ответила вполне серьёзно пленница.

– Хо-хо-хо, какие словечки, – так и не поняв, что это не шутка, рассмеялся крестоносец.

В данный момент его заботило совершенно иное: с костром, несмотря на обилие горючего, у него упорно не ладилось. Оулле, уставший просто предосудительно смотреть на эти неумелые попытки, взял дело в свои руки. Оттолкнув Тукана, он быстро и умело соорудил конструкцию костра заново. Рахетиец использовал не первые попавшиеся под руку щепки и ветки, а те из них, что были достаточно сухими. Затем он окружил кострище кругом из камней и присыпал опавшими листьями и хвоей, и только после этого взялся за огниво.

– Сразу видно бывалого участника военных походов, – оценил крестоносец в шутку, на самом деле страшно завидуя.

– В военных походах заняты не кострами. Огня хватает и так, – холодно и серьёзно сообщил Оулле, после чего вдруг похвастался: – но костёр, если надо, могу развести и из слоновьего навоза.

– Хе, завидное и полезное умение, – хихикнул Тукан и, поддерживая беседу, спросил: – где научился?

– В Африке.

Тем временем огонь разгорелся достаточно, чтобы на нём можно было что-то готовить. Однако прежде требовалось ещё разделать зайцев – в них самозабвенно и с заметным умением ковырялась пленница. Также необходимо было соорудить некое подобие вертела. Этим в свою очередь занялся сам Оулле. Ловко орудуя своим кинжалом, он последовательно обработал несколько веток – вот чего-чего а их в округе было такое количество, что можно было обеспечить самодельными вертелами целую армию.

– Ну да, где же ещё искать слонов, как не в Африке, – не находя себе места среди столь рукастых людей, отметил Тукан и указал на светлую кожу Оулле: – так и не скажешь, что ты африканец.

– Я эстонец, – не поняв шутку, сообщил рахетиец.

– О-о-о, это много объясняет. – Крестоносец расплылся в ухмылке.

– Очередная плохая шутка? – уточнил Оулле, на мгновение отрываясь от своего занятия.

– Очень плохая, – честно признал Тукан. – И в каком-то смысле расистская.

– Тогда оставь её при себе, – пожав плечами, посоветовал рахетиец и снова замолчал.

– Странно, я вот белорус, но шутки про картошку меня нисколько не смущают, – принялся рассуждать Тукан. – И про трактор тоже. Я даже при слове «Белоруссия» почти не вздрагиваю!

– Как это всё связано? – искренне не понял Оулле.

Крестоносец хотел было рассмеяться такой шутке, но потом понял, что его собеседник вовсе не шутил. Тукан уточнил, как бы заранее извиняясь:

– Ты долго пробыл в Африке, да?

– Шесть лет, – не моргнув глазом, отозвался рахетиец.

– Какая-то научная деятельность? – предположил Тукан.

Он не был большим знатоком мировой политики, но даже при своих откровенно куцых познаниях понимал, что Эстонию и Африку связывало примерно ничего общего. Потому и пытался выяснить, что же такого можно делать так далеко от родины и настолько долго. Однако делиться подробностями Оулее просто так не пожелал, лишь поморщился из-за назойливого интереса.

– Что за таинственность? Ты же не занимался там невесть чем! – даже немного обидевшись, воскликнул Тукан. – Как те отморозки, что сжигали деревни, травили колодцы, а жителей бросали как есть. Интересный, конечно, способ навести демократию…

Он прервался, заметив выражение лица собеседника. И только в этот момент крестоносец осознал, насколько точно попал своим предположением в цель.

Про миротворческий контингент Организации Земного Содружества в Африке за последний год много где и много чего подолгу говорили. Про излишнюю жестокость, про абсолютную неизбирательность в методах, про повальное игнорирование подлинных проблем населения в угоду сухой статистике. Тукану при этом казалось, что эти люди и скандалы вокруг них где-то далеко, а не рядом, буквально в считанных метрах. Увы, извиняться было уже поздно:

– Послушай, я…

Конечно же, никого не слушая, Оулле с непередаваемой гримасой на лице покинул игру, бросив всё.

– Мда, длинный язык – моё проклятье, – почёсывая затылок, пробормотал крестоносец. – Опять.

– Длинный язык позволяет ловить мух, – мечтательным тоном сказала пленница, словно напоминая про себя. – Или есть улиток, не ломая раковины. Да-да, очень полезно!

– У меня в другом смысле длинный язык, – ответил Тукан, сам с трудом понимая, как это объяснить боту и главное зачем. – Я говорю больше, чем хочу сказать. И сильно больше того, что стоит говорить.

Гоблин его, конечно же, поняла, но очень и очень специфично. С неигровыми персонажами вечно так было – они либо несли полную ерунду, либо выдавали поистине гениальные мысли. Это очень роднило их с живыми людьми. Вот и в этот раз было произнесено нечто крайне философское:

– Тогда молчи.

– Мда, это вполне себе выход. Если б я ещё понимал, когда надо заткнуться…

– А ты не думай, когда молчать. Да-да, думай, когда говорить!

Тем временем зайцев освежевали, разделали и нанизали на палочки – благо, Оулле успел с ними закончить. Пленница же принялась интенсивно копошиться у себя в одежде, особенно в её части на торсе, словно что-то выискивая.

– Э-э-э, что ты делаешь? – деликатно поинтересовался крестоносец, не без интереса наблюдая за ней.

– Ищу приправу.

– Не стоит так заморачиваться. У нас народ неприхотливый. – Махнул рукой Тукан с великодушием человека, не собиравшегося даже пробовать приготовленное блюдо.

– Нужна приправа! – категорично повторила гоблин. Затем, немного смущаясь из-за таких явно интимных подробностей, добавила: – Иначе живот болеть будет. И иные неприятности тоже. Да-да, очень опасно!

– Это потому, что зайцы старые и больные? – прикинул крестоносец.

– Это потому, что Узурпатор травит животных. – Покачала головой пленница и повторила: – Если не добавлять приправу – будет плохо. Да-да, очень плохо!

Она наконец выудила из-под одежды связку каких-то трав, принялась рвать их и обильно посыпать заячьи тушки. Тукан присмотрелся, пытаясь запомнить внешний вид растения. Оно показалось ему смутно знакомым, но из-за мельтешения понять, что именно это такое, крестоносец смог, лишь когда поднял упавшую веточку с земли.

– Четырёхлистный клевер?! – удивился он.

Постепенно картина происходящего сама собой сложилась у него в голове, и глаза округлились от удивления. «Удача» находилась в игре на особом положении очень полезного навыка, суть которого так и не смогли понять в деталях. Все игроки тем не менее предпочитали как минимум верить, что быть удачливым – лучше, чем наоборот.

– Этот Страж поля… в смысле Узурпатор травит животных неудачей?

Звучало более чем абсурдно, но не абсурднее многого другого в «Хрониках». Пленница, осмотревшись, показала Тукану уже знакомый шпионящий репейник – тот сползался к лесоповалу со всей округи, как муравьи на сахар.

– Вот этим. Съешь – неделю беды будут. Да-да, целую неделю! Или если съесть того, кто съел.

– Ничего он заморочился. – Крестоносец присвистнул. – Старуха Шапокляк лесного пошиба.

Гоблин тем временем в целом закончила с зайцами и уверенно принялась собираться в путь, причём даже не спрашивая разрешения. Тукан ей мешать не стал и стрелы отдал, сочтя сотрудничество достаточно взаимовыгодным. Одно то, что оно в принципе случилось, уже было достаточно положительным исходом.

– Как тебя зовут? – прежде чем она ушла, спросил крестоносец.

– Листик.

– Просто «Листик»? – рефлекторно уточнил Тукан, глупо ухмыляясь, и укусил себя за язык. – Да что со мной сегодня…

– Не просто Листик, а Дубовый Листик! – поправила его не без обиды гоблин и убежала в лес, мгновенно скрывшись из виду.

– Дипломатия явно не моё. Может, хоть в официанты сгожусь. – Крестоносец тяжело вздохнул, снимая с огня заячьи тушки. – Главное молчать, а то ещё кого-нибудь обижу.

***

Амбвалангское отделение гильдии Убийц не впечатляло даже несмотря на заниженные ожидания. И даже самые пессимистичные ожидания тоже не помогали как-то скрасить увиденное. Тесное, тёмное полуподвальное помещение, со стороны улицы замаскированное под склад, – оно имело самое минимальное убранство и в лучшие свои дни. С тех пор минуло несколько месяцев полного запустения, что не самым лучшим образом сказалось на обстановке. Фактически та полностью исчезла, как и убийцы. Зато появились рисунки на стенах, принадлежавшие не иначе как «Малышне» – новым обитателям этого места.

– Крысы и то умнее, – прокомментировал «живопись» Мистер Жаск, недовольно щёлкая своим протезом. – Они хотя бы стараются не оставлять следов.

Сопровождавший его Киноварь лишь крайне паскудно усмехнулся. Ему выходки «Малышни» скорее понравились, чем нет. Не столько по форме, сколько из-за финансового аспекта. За защиту частной собственности и акцию возмездия в ответ на порчу имущества хорошо платили. Тогда как риски практически отсутствовали.

Впрочем, не только «Малышня» являлась виновником запустения в гильдии Убийц. Со времён возвышения при Мистере Жаске гильдию Убийц боялись и ненавидели. Как и в случае с Рахетией длилось это ровно до тех пор, пока они были сильны. Пока за страхом и ненавистью находилось нечто большее, нежели непомерный пафос и пересказывавшиеся из уст в уста древние байки.

Теперь же, по иронии судьбы, сами члены гильдии боялись и ненавидели в первую очередь Жаска, официально вернувшегося в игру. Именно поэтому в запустении пребывало не только амбвалангское отделение гильдии. Остальные также переживали период упадка и распада. Кто-то бежал от вернувшейся в игру легенды, боясь (не всегда на пустом месте) мести, кто-то просто нашёл заработок полегче.

Для того чтобы быть убийцей в «Хрониках раздора», требовался талант, а быть хорошим убийцей являлось жизненным призванием, не меньше. Ведь смерть в виртуальном мире значит очень мало. Требовалось уметь причинить значимый вред – именно этим и занимались убийцы, вопреки названию убивавшие на самом не так уж и часто. Поэтому наиболее выдающихся из их числа именовали вовсе не ассасинами, не ликвидаторами, не киллерами, а специалистами широкого профиля.

Когда-то давно Мистеру Жаску удалось объединить подобных людей вместе, создать из них такое устройство террора, что против них восстала вся игра.

– Что ж, во второй должно быть полегче? – спросил он вслух, не особо рассчитывая на ответ.

Тем не менее Киноварь едко спросил, рассуждая, разумеется, со своей колокольни:

– Зачем быть убийцей, если Приключенцы платят регулярнее и больше? Это я не говорю про отдельные гильдейские заказы.

У Жаска не было ответа на данный вопрос. Сложно обещать золотые горы, стоя в пустом, тёмном, сыром, изуродованном вандалами подвале. Вместо этого он сменил тему разговора:

– Сначала завещание, затем рейд, едва не закончившийся провалом, – кого ты только на него набрал? И теперь ты говоришь, что не знаешь, где сейчас Гадюкино и его обитатели. Это стандарты профессионализма?

Наёмник поморщился и проглотил оскорбление. Этому немало способствовал тот факт, что даже за неудачный рейд с ним рассчитались, более чем щедро. И поэтому же требование результата от Жаска было вполне справедливым.

– Я не сказал, что не знаю, я сказал, что…

– Что тебе нужны деньги и время, чтобы найти этих нубов, – закончил за него Мистер Жаск. – С такой результативностью начинаю чувствовать себя обманутым покупателем.

– Это была боевая телепортация – они, скорее всего, на дне океана или где-то, окруженные монстрами, – говорил Киноварь чрезвычайно самоуверенно. – Им каюк.

– То есть их погубила собственная глупость. Ни ты, ни я – глупость? – подозрительно уточнил Жаск и пожал плечами. – Вот на её имя и вышлю следующий чек.

– Я найду их и позабочусь, чтобы смысла заходить в игру у этих троих и у всех, кто им помогает, больше не было.

– Да, найдёшь. Только не уповай на то, что я и дальше буду оплачивать неудачи, глупости и прочие случайности.

Киноварь дёрнулся как от удара, услышав такое оскорбление, и едва не пропустил куда более важную вещь. Мистер Жаск фактически избавлялся от него, причём крайне ловко, не давая открытых, не пахнущих паранойей поводов для конфликта. Просто средней руки заказ, который будет оплачен по выполнению.

В то же время у Жаска наверняка было много работы вида «здесь и сейчас», которая достанется кому-то ещё.