скачать книгу бесплатно
– Так я спросил, вам чего тут надо? – грубо буркнул мышак.
– Я просто интересовалась у девочек, во что они играют, – вежливо ответила Александра.
– Нечего там смотреть! Агата, чтоб через пять минут была дома! Вожжаюсь с тобой…
И он пропал в чёрной глотке подъезда. Испугавшись отцовского окрика, Агата прижала уши и сидела тихо, не шевелясь. Александре стало её жалко. Она погладила девочку по голове и прошептала:
– Твоя кукла лучше всех!
Агата просияла:
– Я сошью ей новое платье! Мама обещала принести с Фабрики обрезки тканей. У них там мастер ух какой злющий! Ничего не разрешает домой уносить. А мама, наперекор ему, прячет тряпочки в башмаках.
Потратив ещё несколько минут, Александра зарисовала всех кукол, затем распрощалась с девочками и вернулась к Мауи. Мышак сидел на табурете из бутылочной пробки со спичечными ножками и ёрзал от нетерпения.
– Нам пора идти, – с укором сказал он. – Я чувствую, что мы напали на след.
Не став его разубеждать, девушка кивнула. Мыши продолжили путь к фабричным трубам, держась широких улиц. Долго ли, коротко ли, дорога вывела их на площадь. Тут не было фонтана или памятника, а только грязная мостовая между скособоченных домов.
Площадь упиралась в забор с широкими воротами, что караулил часовой с алебардой. Забор огораживал фабричные корпуса – коричневые и серые коробки без окон и четыре исполинские трубы. На почтительном расстоянии от часового в очереди стояли мыши, одетые кое-как. Они переступали с ноги на ногу и мяли в лапах шапки.
Воздух пропитался дымом, а земля мелко тряслась от работающих станков. Внезапно раздался пронзительный звук, надолго повисший в воздухе. Испугавшись, Мауи прижал уши и зажмурил глаза.
– Не бойся, – Александра обняла друга. – Это гудок. Я слышала такой на ЗИЛе[35 - Автомобилестроительный завод имени И. А. Лихачёва в Москве.]. Он объявляет, когда начинать и заканчивать рабочий день. Пойдём ближе, вдруг что-то узнаем про бар «Три топора».
За воротами возникло оживление. Появились счетоводы в белых рубашках и брюках на помочах. Каждый нёс железный сундучок и письменный набор. Для них вытащили столы и стулья.
Очередь заволновалась: мыши тянули шеи, стараясь рассмотреть, что там происходит. Стоило друзьям подойти поближе, как бедняки у ворот злобно уставились на них, как на соперников. Когда счетоводы расселись по местам, часовой отпер ворота и прошёл внутрь, погрозив очереди кулаком.
От фабричных зданий послышался неясный гул, и на площадку у ворот вывалила толпа рабочих: мышей и крыс самого разного возраста. Все очень спешили, но перед столами выстроились в затылок друг другу. Счетоводы выкрикивали:
– У кого имя начинается на «А» или «Б» – подходи ко мне!
– «В» и «Г» – ко мне!
И так далее. Часовой, помахивая алебардой, ходил между рабочих и следил за порядком, приговаривая:
– Ну, не балуй! Стой ровно! Куды прёшь, ещё с этим не закончили!
Счетовод спрашивал имя, рылся в поисках нужной ведомости, а после отсчитывал деньги из железного сундучка. Так оплачивался трудовой день. Не везде расчёт шёл полюбовно. Мауи услышал, как пожилой мышак в застиранной куртке и мятом картузе спорил с кассиром, в конце концов сорвавшись на крик.
– Ты что мне даёшь?! Я токарь третьего разряда! А ты мне платишь будто я разнорабочий! Столько лет на Фабрике, а ты меня не помнишь. Совесть потерял!
– Не шуми, папаша! – процедил счетовод. – Мистер Гадсби урезал часовую ставку, так что получай сколько дадено и вали отсюда! А не нравится, можешь жаловаться ему лично!
Наглец указал на окно верхнего этажа в административном корпусе. Оно отличалось от других круглой формой и светилось яркой желтизной. Мауи увидел ушастый силуэт – сам хозяин Фабрики наблюдал за процессом оплаты подённого труда.
Старый рабочий поупирался ещё немного, но взял гроши и пошёл восвояси, утирая слёзы обиды.
Следующими в очереди были молоденькие мышки – по виду брат и сестра. Измученные дети жалобно смотрели на счетовода в надежде, что он им даст немного больше денег. А получили всего две монеты на двоих. Мальчик стал возмущаться, что отработал в сушильном цеху целый день, а денег хватит только на кусок хлеба, но сзади незаметно подошёл часовой и огрел мальчишку между ушей. Мышонок упал как подкошенный. Толпа заволновалась, а часовой ощерился и поднял повыше алебарду. Сестре не оставалось ничего, кроме как поднять несчастного и увести прочь с фабричного двора.
На Фабрике широко использовался детский труд. Обычно малышей посылали туда, где не пролезали взрослые: внутрь механизмов, в узкие трубы и дымоходы. А денег им почти не платили.
– Да что это за место проклятое? – прошептала Александра.
На двор вышли хомяки в опрятных синих рубашках и с портфелями, видимо, инженеры. Этих пропускали без очереди и платили немало: хомяк старательно пересчитывал деньги, прежде чем подписать ведомость.
До Мауи снова докатились гвалт и гомон, теперь со стороны жилых домов. На площадь высыпали жёны и дети рабочих. Они тянули шеи, выкрикивали имена своих кормильцев. Должно быть, услышав гудок в конце смены, родичи собрались и побежали сюда.
По мостовой застучали колёса фургона, запряжённого четырьмя землеройками. Возница и его помощник бодро соскочили с козел и сняли фанерную стенку. За ней обнаружились прилавок и ящики, набитые разной снедью. Помощник зазывал народ покупать овощи на ужин.
Многие так и делали. Деньги переходили из потной ладони рабочего его рачительной хозяйке, а от неё – в лапу торговца. От повозки несло подкисшими помидорами, но никто не жаловался. Нередко за еду отдавали всё заработанное за день.
Окончив расчёт, старший счетовод подошёл к подёнщикам, готовым наняться в ночную смену. Объявил, что возьмут только четверых. И тут же в очереди началась драка. Несчастные колотили друг друга, кусали за уши и таскали за хвосты. Их никто не разнимал: ни часовой, ни счетоводы, ни рабочие.
– Я опытный плотник, возьмите меня! – кричал тощий мышак, придушенный мускулистой крысой. Стукнув обидчика в лоб, рабочий продолжил собеседование: – Не берите его! Он объелся «Утренней звезды»! Зачем вам такой?!
– Как это зачем? – удивился старший счетовод, который был заодно представителем отдела кадров. – Под «Утренней звездой» он будет в литейке чугунные чушки перекидывать за троих.
– Да это же дрянь несусветная! – не унимался плотник. – Видели, что делает с мышью за пару месяцев? Не знаете?! А я вам скажу: превращает в дрожащее ничтожество. Да он не сможет дойти до гнусного ведра и оправиться как положено!
– Нам-то что с того?! Пусть поработает здесь, пока в силах, а потом мы его выгоним и возьмём другого. Нет отбоя от желающих работать на нашей чудесной Фабрике! – загоготал старший и пальцем поманил крыса: – Эй ты! Иди сюда! Мы тебя берём!
Крыс расхохотался и пошёл за ворота, попутно шваркнув плотника о землю. В глаза бросалось, насколько энергичным, возбуждённым выглядел этот крыс, как пружинисто он шёл, как резко поднимал и опускал лапы при ходьбе. А вот плотник, напротив, поднялся с трудом. Он стряхнул пыль с брюк и не оглядываясь побрёл прочь, бормоча себе под нос:
– А пропади всё пропадом! Пропью последнее!
– Мауи, ты слышал? – Александра толкнула мышака локтем в бок. – Пойдём за ним! Может быть, он идёт именно в «Три топора».
Так они и сделали. Плотник шагал через площадь, без церемоний расталкивая рабочих. В нём кипела обида на несправедливую и несчастную жизнь. Клокоча, она выплескивалась наружу, брызгая ругательствами. Мауи и Александра старались держаться позади него, опасаясь, что серая тужурка затеряется в толпе.
Плотник свернул к жилым домам и пошёл через грязные дворы, едва освещаемые редкими фонарями. Они походили на пчелиные соты и отделялись друг от друга воротами. Их запирали на ночь, что-де способствовало общественному порядку. На самом деле ворота помогли бы полиции быстро изолировать зачинщиков бунта, пока зараза мятежа не перекинулась на соседей.
Ныне ворота едва держались, а кое-где совсем отвалились. Мышата приспособили их для катания. Министерство внутренних дел не поскупилось на качественный пластик, отчего «горке» сносу не было. Вытертая до блеска меховыми задами, она обещала послужить внукам нынешних сорванцов.
Многим мышатам не выбраться из Фабричного района в «большую жизнь». Всё из-за ловушки бедности. Учёба в школе платная, потому что у Министерства просвещения нет денег, чтобы обеспечить карандашами и бумагой всех малышей столицы, не говоря уже о деревнях и посёлках. В борьбе за государственный бюджет выигрывали Министерство обороны и Министерство внутренних дел, а другим министерствам «мирного времени» доставались лишь объедки. Потому правительство требовало от поступающих в школы иметь свои писчие принадлежности, а тем, у кого их не было, вход в школу запрещался. Спрашивается, зачем ребёнку приходить на занятия, если он не может записать слова учителя?
Семья откладывала на школьные дела из тех крох, что приносил кормилец с Фабрики. Разве выучишь всех детей? Хватило бы на одного!
Матери вели хозяйство, заправив хвосты за пояса. Они добывали и готовили пищу, стирали бельё на всю семью, ухаживали за детьми и ждали вечернего гудка, чтобы встретить мужа и забрать деньги пока те не пропиты в кабаке. Рабочие тупели от однообразной работы, обмана и безысходной тоски.
Без образования мышата повторяли судьбу родителей. Нередко отец передавал своё ремесло сыновьям; мать обучала дочерей домоводству с раннего возраста. Старшие дети присматривали за младшими, а подростки помогали родителям на Фабрике.
Вот такая тут была жизнь. Бедность бросалась в глаза, однако рука об руку с горестями шли житейские радости. После работы собирались во дворе. Выносили столы и садились ужинать, болтая с соседями. Пили чай, играли в настольные игры и смеялись. Все одинаково бедны – завидовать нечему и некому.
В сгустившихся сумерках Мауи не замечали, но, встретив, пугались. Местные почти не знали мир за пределами Фабричного района. Рисунки на мышиной физиономии приводили их в недоумение. К счастью, рабочие не приставали к незнакомцам, выясняя, кто они и откуда.
Голова Мауи кружилась от количества мышей вокруг. На Араутаке он не видел столько и за целый год. Александра почувствовала его волнение и взяла за лапу.
Две мамы посадили мышат в жестяное корыто с водой. Детки были настолько маленькими, что на розовых тельцах едва пробился пух. Они пронзительно пищали и толкались. Мамы брали детей по одному, намыливали и терли щёткой, не разбирая, где чей. И ещё успевали вести задушевный разговор.
Улыбнувшись забавной сценке, напомнившей родную деревню, Мауи вдруг сильно закашлялся.
– Неужели я заболел?! – испугано воскликнул он. – Помнишь, старый моряк говорил, что островитяне погибают от встречи с цивилизованными мышами? Я умру?!
– Навряд ли, – покачала головой Александра. – Я из большого города, но и у меня першит в горле. Чувствуешь что-то необычное?
– Только голод, хотя я к нему уже привык.
– Думаю, сажа из фабричных труб оседает у нас внутри и заставляет кашлять, – предположила Александра. – Вот выберемся с Острова, тогда и кашель пройдёт.
– Хочу верить, – Мауи выплюнул чёрный комок. – И как тут мыши живут?!
– Плохо живут, – тихо сказала Александра.
Тем временем окончательно стемнело. Серая тужурка едва виднелась, плотник ускорил шаг. Он предвкушал близкую цель.
Дома кончились на границе пустыря, где из мусора пробивалась настоящая трава, пусть и жёсткая, как стружка. Под стрекотание цикад её шевелил ветер. С травинки на травинку перелетали светлячки.
Серая тужурка путеводной звездой указывала мышам дорогу. Плотник насвистывал весёлую мелодию, плечи его распрямились, а хвост подрагивал от нетерпения. Тропинка привела к приземистому зданию. Вывеска гласила: «Три топора».
Глава двенадцатая. Закон или справедливость?
Впервые в жизни Мауи попал в питейное заведение. Здесь мыши, крысы и другие жители Мусорного Острова топили тоску и бытовые проблемы в разных спиртных напитках. Рабочие с Фабрики и несколько конторских заняли все столики. Плотник нашёл знакомых и подсел к ним.
В «Трёх топорах» заправляла белка дегу – зверёк небольшого роста, не крупнее обычной крысы, похожий на шиншиллу. Хозяйка бегала по залу, разнося напитки. На её плюшевой физиономии застыло выражение гостеприимства и доброжелательности. Наряд выделял её среди серых рубашек и голубых воротничков. Модная белка носила штаны из полосок ткани красного и жёлтого цветов и кожаную куртку с разными нашивками. Белка заметила гостей, мнущихся возле двери, и указала на барную стойку:
– Добро пожаловать! Кажется, я вас раньше не видела? Подходите, налью вам чего-нибудь выпить!
– Она может что-то знать про моего папу, – прошептал Мауи на ухо Александре. – Я только не представляю, как начать разговор.
– Давай заведём пустяковую беседу, а уж потом спросим про главное. Как зовут твоего папу? Как он выглядит?
– Его имя Ронго, а прозвища нет. Я на него очень похож, только отец покрупнее. Моко больше моей, ведь он прожил длинную и достойную жизнь.
Они подошли к стойке и поздоровались с белкой, которая как раз отнесла последний заказ и теперь протирала стаканы. На самом видном месте висели три боевых топора.
– Добрый вечер! – поздоровалась белка. – Я хозяйка этого чудного заведения. Меня зовут Эшперанса Сантуш, – в разговоре хозяйка будто бы немного пришепётывала. – Могу я узнать ваши имена?
– Меня зовут Александра, – представилась мышка, не давая своему спутнику произнести ни слова. – А это мой коллега Мауи. Мы прибыли на ваш Остров с инспекцией ООН[36 - Организация Объединённых Наций].
– О, как интересно! Надеюсь, не по моей части? – Эшперанса рассмеялась, показав крупные оранжевые резцы.
– Нет-нет, – помахала лапкой Александра, напустив на себя серьёзный вид. – Мы по делам… – она запнулась, быстро соображая на ходу, – мы по делам коренных народов Полинезии.
– Надо же! – снова удивилась белка, достоверно изображая восторг. Но её глаза пристально рассматривали шарф из полиэтилена. – А я, знаете ли, тоже не местная. Давным-давно мы с мужем переехали на Мусорный Остров из Португалии. Да, Остров тогда был гораздо меньше, чем сейчас, и дрейфовал в Атлантическом океане. Мы решили открыть свой бар в небольшом посёлке старателей, из которого вырос Таун. Так что моё заведение – это место с историей.
– Поразительно! Скажите, а почему бар имеет такое название?
– Так его назвал мой ныне покойный супруг, – объяснила госпожа Сантуш. – Обычно сюда заходили старатели, которые рыли свалку в поисках ценных вещей. Свои находки они сбывали криминальным боссам. В том числе нашему любимому Мусорному Барону, – добавила она шёпотом. – Помню его ещё молодым, но очень перспективным вожаком банды. А старатели – народ горячий, особенно после трудного дня и залитого «горючего». Они нередко устраивали потасовки прямо в зале. Конечно, для нас драка – сплошные убытки, ведь посетители крушили мебель и били посуду. Муж смог договориться с бандитами, и те за небольшую мзду взяли бар под защиту. Потом, с ростом государственности на Мусорном Острове, эти бандиты подались в полицию и перед баром сделали полицейский пост. Стало тихо и спокойно. К нам даже приходили семьи с детьми поесть пирожных.
Она показала на топоры над барной стойкой.
– О тех временах напоминает оружие, изъятое у буйных гостей. Понимаете, когда Мусорный Остров проплывал мимо городов, кто-то да срывался с насиженного места и приезжал сюда в поисках счастья и быстрой наживы. Например, вот этот – от северных народов, – она указала на топор с бородкой, насаженный на длинную рукоять. – Его любезно оставил гость из Швеции перед тем, как его повесили за убийство по пьяному делу. А вот другой экземпляр, – мохнатый палец упёрся в небольшой топорик с короткой ручкой. – Томагавк нам подарил гурон из племени, что кочует по лесам вокруг Великих озёр в Канаде. Последний топор, – белка протянула ладонь к оружию весьма странного вида, где широкое лезвие заменили клювом. – Посмотрите, какая изящная резьба на рукоятке и травление по металлу. Он остался от факира. Знаете, кто это такие? – Мыши пожали плечами. – Так называют странствующих волшебников из Индии. Они выглядят вульгарно: всклокоченная и свалявшаяся шерсть, странные узоры белой краской, вот как у тебя, – госпожа Сантуш показала на Мауи. – А также безумный взгляд и странный запах, будто факир ползал в трюме корабля с Островов Пряностей. Этот босяк заявился в рабочий посёлок и стал показывать фокусы, дышать огнём, заговаривать больные зубы и творить прочие чудеса. Наступил момент главного трюка. Индийский колдун подбросил верёвку в воздух, и вдруг она стала твёрдой, как дерево. Он пригласил мальчика из толпы, угостил сластями и велел взобраться по верёвке. Мальчишка полез наверх, цепляясь лапами и хвостом. А потом мышонок исчез! Я сама видела – так и было, да-да. Будто бы растворился в воздухе. Все ахнули и очень испугались. К несчастью для факира, рядом оказался полицейский, который тут же его поколотил и отвёл в тюрьму. Мальчишка нашёлся почти сразу, но осадок остался. Факира посадили за шарлатанство, а господин полицмейстер, который любил тут обедать, подарил его топорик нам. Так вот и сложилась коллекция.
Мауи заслушался, раскрыл рот и задрал голову, глазея на топоры. А в это время хитрая Эшперанса разглядывала его шею и наконец увидела то, о чём подозревала. Под слоем целлофана блеснул казённый металл рабского ошейника. Дегу тотчас позвала одного из мальчиков, что сидели в углу за барной стойкой. Оставив игру в солдатики, мышонок подбежал к ней. Эшперанса прошептала ему что-то на ухо, тот бросил удивлённый взгляд на Мауи и пулей выскочил за дверь. А хозяйка улыбнулась ещё шире и сказала гостям:
– Я налью вам нашего фирменного портвейна. Нет-нет, не спорьте – доставляем прямо из Португалии, – она подмигнула мышам. На стойке появились две рюмки, куда дегу налила тёмно-коричневой жидкости из пузатой бутылки. – Не беспокойтесь о деньгах. За счёт заведения.
Она повернулась к другому мышонку и прикрикнула на него:
– Эй ты! Поди на кухню да скажи Росиенде подать гостям жареного кальмара. Портвейн и морепродукты хорошо сочетаются. А вы пока отдыхайте и наслаждайтесь шоу. Скоро на сцене появится знаменитый ансамбль «Алабама».
Сценой оказалась обширная площадка в дальнем углу бара под высоким куполом. Там был отдельный вход с улицы – дверь таких размеров, что Мауи оставалось гадать, для какого зверя её устроили.
– Эшперанса, дорогая! – замахал лапами толстый мышак. – Подойди же скорее! У нас пусто!
– Спешу, мои родные! – расхохоталась белка. Она наполнила кружки пивом из бочонка. Мауи не мог больше медлить и перешёл к главному вопросу.
– Мадам Сантуш, мы ищем одного мышака, который… очень важен для нас.
И тут же Александра наступила ему на ногу, чтобы не сболтнул лишнего.
– Да, мой помощник прав, – доверительно обратилась она к белке. – Видите ли, произошла чудовищная ошибка. Каперы захватили уважаемого мышака и привезли на Остров. А ведь он – хранитель традиций своего племени! ООН уполномочила нас вернуть пленника обратно. Вот только следы мышака после прибытия теряются. Нам сказали, что вы можете помочь.
– Не знала, что ООН интересуется делами Мусорного Острова, – белка пошевелила усами и отмахнулась от толстого мышака, который всё никак не мог дождаться своего пива. – Как зовут того дикаря?
– Ронго, госпожа, – быстро сказал Мауи. – Он выглядит как я, только старше. Может быть, он заходил сюда или вы что-то слышали о нём?
– Дорогуша, на Острове живут тысячи разных мышей, – саркастически улыбнулась белка. – Разве я могу знать их всех? Ронго я не видела. Но вы зашли в правильное место. Если сумеем договориться, то я похлопочу об этом вашем хранителе традиций. Посидите пока. Кушайте ужин, пейте портвейн.
Она крикнула в кухню, уперев лапы в бока:
– Эй, Росиенда! Долго ли гости будут ждать кальмара?
– А долго ли я буду ждать своё пиво?! – в тон ей крикнул толстяк.
– Иду-иду, мой дорогой! – моментально сменив гнев на милость, белка подхватила кружки и проворно поспешила к его столу, оставив Александру и Мауи наедине. Скоро перед ними образовалась тарелка с горячими кусочками кальмара.
Мыши уселись на высокие стулья. Александра подозрительно оглядела рюмку с портвейном и отказалась наотрез. А вот Мауи решил выказать смелость и отведать угощение гостеприимной белки. Сначала он лизнул незнакомую жидкость. Фу! Отрава! Вонючая, едкая и удивительно неприятная! Мауи громко плевался и тёр язык об ладонь.
На шум выплыла дородная хомячиха Росиенда и, сложив лапы на груди, с тревогой смотрела, как парень мучается. А тот всё никак не мог проплеваться. Тогда сердобольная повариха принесла ему графин с водой, и Мауи припал к нему, словно к роднику.
– Не стоит это пить, – мудро заметила Александра и подвинула тарелку с едой поближе к своему другу.
Мауи так и сидел, вывалив язык. Он не мог говорить и лишь согласно кивал.
Сухарто неспроста вспомнил про мадам Сантуш. Под видом милой и гостеприимной женщины скрывался хитрый жулик. Эшперанса занималась розыском граждан, которых обратили в рабство судебным решением. Осуждённый исчезал, родственникам ничего не сообщали, и те платили любые деньги за новости о пропавшем. У Эшперансы давно имелась лапа в полицейском управлении. Она делилась со своим агентом частью денег, а взамен могла передать письмо или посылку. Иногда удавалось провернуть рисковое дельце: осуждённого на пересылке заменяли каким-нибудь бродягой. Осуждённый возвращался домой, а его заместитель шёл на каторгу.
