Курс на север

– Именно потому, что она собирается работать в полиции, она нам и нужна, – пояснил Райо́. – Моя миссия – сберечь вас, курсантов, а для этого я должен понимать, что происходит вокруг. Больше информации означает больше шансов.

Док откинулся на спинку стула, прокручивая иглу в пальцах.

– Больше шансов появится, если отменить задания, – возразил. – Ведь живут остальные…

– Уверен, что у вас это получится? – осведомился куратор после небольшой паузы. – Что вы сольетесь с толпой, а не станете подопытным материалом в какой-нибудь лаборатории или больнице?

Белый град – это крепость, уния – защита.

Док прочесал пряди пятерней; сколько раз начинал такие разговоры, а заканчивались они неизменно отсутствием у него твердого ответа. Нет, он мог быть уверен только в том, что Упырь не проживет и недели за пределами коттеджа, а Проводник, Хищница и, вполне вероятно, Ведьма, без поводка съедут с катушек, как итог, в истории Заарада займут место почетнее тех же еретиков. Монах тоже ходит в тени, неспроста он выбивает из себя дух каждую ночь; а днями смиренный плещется в тазах и отбеливателях, выводя кровавые пятна с одежды и белья.

– Она останется, – полувопросительно проговорил Док.

– Она останется, – ровно подтвердил куратор, – а ты предоставишь ей такую возможность. И это сохранится между нами двумя.

Курсант незаметно прикусил щеку изнутри, наконец признавшись себе в желании, чтобы этим закончилось знакомство с приятной ему девушкой. Новый человек, свежий воздух, встряска приевшихся будней, где они выискивали себе любое простенькое развлечение, взялись следить уже за учителями. Лично для него позволение посещать лекции в обычном университете стало подарком небес; к примеру, Упырю такая свобода могла лишь мечтаться, он обучался самостоятельно, пока куратор не привел двух преподавателей, высокомерную Мадам Соню Карузани, и профессора Эдера Меркарта, филолога, философа, а также пустозвона, каких сложно отыскать.

– Сделаю все, что в моих силах, – пообещал, начав уже выискивать способы вызвать незначительные мутации или хотя бы их видимость, которые могли бы удовлетворить Институт, чтобы те подали заключение в Духовную унию, а то собрание меценатов и анфакторов обновило состав курса… уродцев.

Руки уже шарили по карманам в поисках листочка бумаги.

– Нет надобности помещать ее в капсулу и просвечивать?

Куратор отрицательно качнул головой.

– На подъездной площадке стояла чужая машина.

– Это была Мадам.

Куратор хмыкнул, когда с губ курсанта сорвалось прозвище, о чем сам парень спохватился поздно, и предпочел не заострять внимание.

– Сид…

– Он получит необходимую помощь, – заверил Райо́ и шагнул к двери.

– Адам, – отправил ему вдогонку имя Док. Тускло поправился: – Упырь. Ему не лучше. Куратор Райо́, я могу получить копию его медкарты из Института? Вряд ли взгляд со стороны принесет вред.

Куратор взялся за шершавую дверную ручку, с которой давно уже слезло напыление.

– Я не всесилен, – дал сухой ответ. – Все, что мог достать, я тебе передал. И в доме достаточно оборудования для твоих личных исследований, Док.

Тихо прикрыл за собой дверь, отрезая щелчком дальнейшие просьбы.

* * *

Темноволосая, темноглазая, круглое лицо, приятная улыбка – таких множество, он бы пропустил ее мимо внимания, если б она сама его не удержала. Взгляд, сначала рассеянный и отведенный, потом вернувшийся и нацеленный конкретно на него. Складка между бровями, очевидное напряжение памяти и попытка сохранить спокойствие, неудавшаяся.

Ничего подобного не ждал, уж точно не в Заараде, но куда только не заносит людей и чего только не отыскивается в их памяти.

Судя по перепуганному виду, женщина сходу сопоставила картинки. Судя по месту работы – ярая поборница унии, а с учетом рождения в сонной Излице, городке, где выращивают мак и коноплю в неимоверных количествах и потребляют с таким же упоением, и окружения с младенчества – рождение у наркозависимой матери, отказ, передача в приют и подруга, почившая от чрезмерного употребления, – мозг там давно атрофировался, поэтому ждать от его обладательницы можно чего угодно.

Что угодно – на практике это чревато нехорошими последствиями.

Выяснить ее подноготную труда не составило, вся информация уместилась в небольшом файлике, там же была отметка о проведенной проверке и разрешительная печать, место жительства, пустая графа о семейном положении.

Сата Мизлейцы – и имя, и фамилию в честь города она получила в приюте. Домой возвращалась под утро, на мопеде с облупившейся зеленой краской, перед этим успела выпить пиво в одной забегаловке, а потом до рассвета проторчать в соседней, уже с чашкой кофе, горького до лицевого спазма.

Как и рассчитал, вилять по полосе ее велосипед с мотором начал через пять минут, а голова клонилась на грудь. Скорость падала, водитель с трудом удерживал равновесие, пока все же не завалился вместе с мопедом, съехав с дороги и с обочины. В старом районе остались еще немудреные канавы вдоль улиц, отхожие сливы, туда и попало колесо.

Осторожно переступая разбросанные в стороны ноги и руки, присел, следя, чтобы не касаться ничего кроме шеи. Предварительно надел перчатки, убедился в отсутствии пульса, после чего, обыскав карманы, вытащил связку ключей и исчез из проулка, никем не замеченный.

Проживала тридцатилетняя техничка в более чем скромном доме с исписанными посланиями стенами, оплеванными лестничными пролетами и потрепанными дверями в квартиры, за которыми не слышалось ни звука. С неторопливостью слизня ключ повернулся в замочной скважине. Не издал скрежета, после чего дверь открылась.

Бедная обстановка, на грани нищеты, поразила, под обернутыми в полиэтилен туфлями собрался протертый коврик. Выцвели обои, мутнели грязные стекла, не пропускающие свет, отчего однокомнатная квартира тонула в сером полумраке. Это было нехорошо, приходилось напрягать глаза, боясь что-то упустить, и нагибаться вплотную к столам, ящикам, избегая подсветок и фонарей.

Ощущение создавалось, что жилец здесь не собирался задерживаться надолго, личных вещей в помещении практически не оказалось. Два комплекта застиранного постельного белья, в одном выдвижном ящике уместились носки, трусы и бюстгальтеры, занята была нижняя полка стенного шкафа. Щетка, зубная паста, бутылочка шампуня и мыло обнаружились в ванной, два полотенца. В крохотной кухне пустел холодильник; питалась, видимо, Сата где-то не здесь.

Между закопченной плитой и стеной он отыскал пластиковую папку. Внутри оказались записи, совсем немного, тетрадь и плохая копия свидетельства о смерти, которую гость уже видел; ее он отложил в сторону. Тетрадь пестрела описаниями и датами, похожа была на дневник, его пролистал с конца, несколько раз зацепился за имя Эдара Локорта; человек, неизвестный ему, но хорошо знакомый писавшему. Очень интимные моменты с ним переживались, решил было, что воспоминания принадлежат Сате, а проверяющие проверяли спустя рукава.

Изменил свое мнение очень быстро, едва начал читать отдельно сложенные листы. Почерк косой, торопливый, много зачеркиваний и подчеркиваний, вдобавок иной, не тот, которым выводили в дневнике.

Гость почувствовал первые шевеления тревожных мурашек, начавшиеся с затылка.

Писавший тоже упомянул Локорта, Ксен Тоуд, ту самую помершую от передозировки подругу, из чего напрашивался вывод, что Сате принадлежали именно эти заметки, а не дневник. Узнал, что никаких препаратов сильнее алкоголя Ксен никогда не принимала, любила бывать в барах и ночных клубах, сопровождал ее Эдар, числившийся в парнях. Упоминания об обследованиях, направлениях к кардиологу. Под фразой «порок сердца» протерлась бумага, столько раз она была подчеркнута.

Так порок сердца или передозировка? И чем занималась эта Сата Мизлейцы помимо уборки Белого града?

Грубый просчет под влиянием момента… Ятхарт Саукар обхватил свой лоб. Рука мелко дрожала. Буквы скакали перед глазами.

Та женщина точно была мертва, с дозировкой он не ошибся, как и с констатацией смерти, но напоследок она смогла сбить с ног основательно.

* * *

Об ударе Аса помнила еще до того, как открыла глаза. Лысый шрамированный череп и выразительный взгляд. Протягивание гласных как пение, здоровый кулак как кирпич.

Сволочь, хотелось простонать.

Вместо слов с языка скатилось мычание, попробовала на вкус ощущение ваты, набившейся в рот.

– Проснулась? – раздался негромкий голос, и Аса резко повернула голову, морщась.

При виде Дока облегченно упала обратно на подушку. Сосредоточенный взгляд не переставал сканировать ее, отслеживая малейшее движение, шариковая ручка бесшумно скользила по бумаге.

– Внешне вроде ничего, – сказал он, чуть хмурясь и наклоняясь вперед, тогда как пациентка вжалась в подушку, – но могут остаться головокружение и тошнота. Это пройдет.

– Что…

– Пришлось быстро тебя успокаивать. Полиция была на подходе, поэтому мы тебя забрали. Ты ведь собираешься там работать? – Недоуменный взгляд. Док вздохнул, помассировал затылок. Пояснил: – В полиции. Тогда не нужно тебе начинать знакомство с ними в комнате допросов.

Аса осторожно кивнула и украдкой осмотрелась: довольно просторная комната, бежевые стены с встроенной мебелью, стол рабочий почти на всю стену, столик поменьше, стулья, кресла. Дверь одна, вторая, при виде которой забрезжила слабая надежда на уединение.

– Там душ и туалет, – подтвердил Док, проследив за движением, и отложил свои записи. – Провести?

– Нет, спасибо! – выпалила Аса, вся на взводе от незнакомого места, от догадки, куда ее привезли, от человека, не спускающего с нее глаз. Натянула простыню до самого подбородка и понадеялась, что мандраж он запишет как последствия удара. – Ты здесь живешь?

Желудок сжался, затылок весь вспотел за те секунды, что распрямлялись складки на лбу вроде как знакомого. И незнакомого: он не казался расслабленным, он таким и был – все напряжение и концентрация, которые были его щитом в аудиториях университета, ушли, оставив обычного человека в разномастной домашней одежде, растрепанного и слегка помятого.

– Да, я здесь живу. Вместе с ребятами.

– Ребята – это кто?

Док махнул рукой в сторону двери помассивнее той, что влекла Асу.

– Познакомишься. Позже. После беседы с куратором.

– Куратором, – повторила Аса. – А это кто?

Док почесал щеку. Куратор был куратором, как еще его можно назвать?

– Он вроде декана факультета. Руководитель. Учебная, воспитательная и иногда научная работа в его ведении.

Они тут не просто жили, догадалась Аса, двигаясь понемногу к краю матраца. Спустила ноги на пол, восхитительно прохладное дерево.

– Ты и твои ребята – вы живете в приюте?

– Центр, – поправил Док, и, видя зажатость, сам отошел дальше, занял одно из удобных старых кресел. – Для одаренных детей. – Вытащил из-под себя телефон, показав, что за гостьей следом не рвется. – У тебя вопросов много, у меня тоже. Я подожду здесь.

Аса проскользнула в туалет. Заперла дверь. Прислонившись к ней, таращилась в пол, не до конца веря, что находится в недрах Белого града. Ждала, что вот-вот ее вытолкают за дверь или еще чего хуже, но в оставленной комнате не раздавалось ни звука.

Подслушивает, подумала Аса и, шагнув к раковине, повернула кран. Над умывальником висело зеркало, отразившее панику в глазах, лицо, бледное, перепуганное, при этом практически целое, лишь слегка припухла губа с одной стороны, да на скуле кожа отливала желтизной. И это все, что осталось от хука, который, была уверена, разнес ей полголовы. Трогала, щупала, надавливала в тщетных попытках отыскать следы.

Рехегул Асама. Кровь, антитела. Универсальное лекарство.

– У нас свои методы лечения, – уклончиво пояснил Док феномен, когда она встала на пороге, указывая на свое лицо.

– Рехегул…

– Зови меня Док, – прервал парень и вновь перевел взгляд в телефон.

На него не действовало сверление взглядом, пришлось вернуться и закончить свой туалет, попутно пытаясь разложить по разным стопочкам то, что можно говорить, и то, что нарыл на этих ребят шеф Шаян.

Знала несколько позывных: Дока, Преподобного, Ведьмы, искусной в ядах. Предположительно проживал здесь инвалид по зрению, другого объяснения книгам со шрифтом Брайля, которые доставлялись в Белый град на регулярной основе, они с шефом не придумали. Непонятная женщина в возрасте с дичайшими манерами, еще одна высокомерного вида дама, которые бывали в мегароне каждый день и явно не молиться ходили. О кураторе Райо́ начальник следственного отдела ничего не разузнал, а Аса промолчала.

Вынуждена была признать, что ничего-то ей не известно о жителях дома, в котором оказалась.

После душа оделась в халат, вещи свои сложила стопкой, не рискнув без спроса загружать чужую стиральную машинку. Выйдя, Дока обнаружила там же, где и оставила.

– Вы преступники?

Док вскинул брови.

– Что ты ожидаешь услышать, задавая такие вопросы в чужом доме едва знакомому человеку, который тебя усыпил и увез? Ты хоть знаешь, куда увез?

Аса встала поближе к окну, за которым простирался сад, заросли деревьев, протекал ручеек с выложенными белым камнем берегами, журчал невидимый фонтан; все это щедро поливалось утренним, не злым еще солнцем. Ни заборов, ни стен в пределах видимости – поразилась, насколько же огромная территория принадлежит Белому граду.

– Нет. Но так как ты каждый день появляешься на парах, то могу предположить, что твой дом в Заараде.

Док чуть улыбнулся, не подняв головы.

– Не боишься? Совсем?

– Ты меня не раз выручал. Трудно сразу расстаться со знакомым образом. Будь на твоем месте кто-то…

В дверь постучали и Аса замолчала. Док вздохнул.

– Да?

– Куратор Райо́ просит гостью пройти в кабинет, – произнес невидимый человек хорошо поставленным голосом и без малейшей интонации.

Робот, подумала Аса.

– Мажордом, – просветил Док и поднялся. Телефон сунул в карман легких домашних брюк. – Пойдем.

Мажордом, остолбенела Аса, поглядывая то на выход, то на парня.

– Шутишь. Кто их держит?

– Мы, – пожав плечами, Док открыл дверь и перед девушкой предстал пережиток старых времен, в идеально сидящем черном костюме, жилетке, с бабочкой под гладко выбритым подбородком, с надменно-отсутствующим выражением на породистом лице. Туфли сияли ярче свечей, рука, облаченная в перчатку, подсказала двигаться к лестнице.

Аса быстро заморгала, не уверенная, что видит то, что видит. Выглядел этот человек настолько неотсюда, что был нелеп.

– Арик Гленфор, леди.

Он еще и поклонился ей. Ей? Глаза Асы округлились, а человек в костюме вернул невозмутимый взгляд.

– Леди? – осторожно переспросила шепотом за спину. Док тогда из комнаты вышел первым. – А тебя он как зовет? Неужели джентльменом? Лордом?

– Сэр, – неохотно признался Док, ловя нервный смешок, быстро подавленный.

Ага, думала Аса, пересекая сначала небольшой квадратный коридор, в который выходило несколько дверей, потом спускаясь по лестнице, которая, судя по ее виду, повидала немало, а стены, выложенные плиткой, кое-где отбитой, вырванной, требовали ремонта; проходя, ощупывала выемки. Док заметил мимоходом, что его-то и не будет, поскольку после нескольких латаний дыр куратор замучался и махнул рукой, оставил стены в покое.

Первый этаж был интересней, здесь звучали голоса. Холл огромен, соединялся со столовой, как подумалось Асе, потому что оттуда доносился звон посуды. Только Док повел в другую сторону, завернул за угол и сразу перед ними оказалась дверь. Постучав, получив разрешение зайти, парень открыл кабинет перед гостьей.

Приемная куратора оказалась немаленькой, гулкой, пустой, эхо отражалось в пустотах, тихое и зловещее; пространство, закрытое и обширное, создавало некий резонанс. Нарочно ли куратор выбрал такое запугивание посетителей?

Да, определенно он знал, какое впечатление производит кабинет.

Аса заняла предложенный стул, а за спиной остались метры ничего, что вызывало дискомфорт. Сам куратор сидел за столом, полностью вписываясь в обстановку и сливаясь с ней – один в один строгий, бесстрастный служитель Заарада.

– Не передумала?

– Нет. Я собираюсь защитить людей. Я хочу не получать звания и сидеть в кабинете, я хочу действовать.

– Тебя приняли на стажировку в следственный отдел, верно? Собираешься там же работать после университета?

– Да.

Куратор передвинулся, и сразу света стало будто больше. Легче стало дышать, улеглось ощущение близкого покойника. Гибкие, крепкие кисти изогнулись, подбородок оперся на сцепленные вместе пальцы, лицо куратора оставалось в тени.

– Ты хочешь защитить людей, я хочу защитить моих подопечных, которых полиция часто путает с еретиками. Ты поймешь разницу, узнав курс ближе.

Аса опять поправила ворот халата, перебралась к поясу, переплела им пальцы.

– Рехегул не кажется мне злодеем.

– Док, – поправил Райо́, отмечая каждый нервный жест. – Имена у нас не в ходу. Большинство ребят не знает своих корней, поэтому мы здесь стараемся не кичиться семьями. Каждый начинает с чистого листа, с нового имени.

– Док. – Мышцы ныли от напряжения, Аса незаметно отыскала опору для них на спинке стула. Недоумевала, почему же клички предпочтительнее имен.

– Тебе придется стать одной из них, Док сообразит, как лучше это провернуть. Направление на курс дает Институт, тут мы ничего поделать не можем. Получишь его – считай, в команде.

– А…

– В Элитный взвод ты не подходишь по физическим параметрам.

– Тот парень, который с Доком был часто – он из этого взвода? – Все же охрана.

Куратор помолчал, поправил на столе бумаги, посмотрел в окно: день стоял пригожий.

– Ив Тайрар, – прокомментировал, складывая руки на груди. Серое на сером, золотистый свет за спиной размывал контуры. – Он начал злоупотреблять наркотиками, основательно подсел на них, что недопустимо при наших задачах.

Ее только что предупредили. Ненавязчиво и крайне убедительно.

– Браслет с миррой, – решилась спросить.

Куратор теперь смотрел в упор, пронзительно и жестко.

– Вынужденная мера. Не думай, что это норма, но допускать общественность в закрытый круг мы не можем, ты поймешь, почему. По той же причине Тайрар больше не раскроет рта и останется в архиве как очередная жертва еретиков, никто не станет копать глубже.

Странный Райо́ и не собирался отрицать свою причастность, а шеф Шаян оказался прав – к последнему телу еретики отношения не имели. Мотив ее интересовал – его не скрывали. Доказательства – признание куратора Райо́. Устное, сделанное с глазу на глаз, которое Аса только и могла, что запомнить.

– Вы хотите, чтобы я стала вашим агентом? – прямо спросила, игнорируя дрожь, грозившую из внутренней перекинуться в видимую, уже приходилось сдавливать напряженные колени, стучавшие друг о друга.

– В том числе, – обозначил куратор. – Но не ограничиваясь. К отщепенцам от унии ты подберешься ближе, находясь с нашей стороны, и чем скорее рассадишь их по тюрьмам, тем больше я буду благодарен. А из военных структур меня интересует только то, что может навредить курсантам. Чужих секретов, к ним не относящихся, я не затребую.

Мораль этого человека, многогранная, жесткая и гибкая одновременно, допускающая насилие и в то же время его исключающая, вогнала Асу в очередной ступор. И куратор Райо́, казалось, твердо верил в то, что говорил. Во что же вы верите конкретно, хотелось его спросить, но ограничилась кивком, согласием с озвученными условиями.

– Курсанты проживают в коттедже.

– Хорошо.

– Ты можешь посещать университет в качестве исключения, как и Док, а также обязательна твоя стажировка в полиции.

– Поняла.

– Ты пройдешь все процедуры, которые подготовит для тебя Док перед обследованием в Институте.

– Согласна.

– Ты можешь при этом умереть.

Аса запнулась. Какова будет на это реакция шефа Шаяна, подумалось вдруг. Ее не спрашивают, а ознакомляют с возможными вариантами.

– Предлагаете заранее подготовиться? – подытожила, стараясь не впадать в панику. Почувствовала, что ее опять начинает подташнивать, захотелось на воздух. Выпить холодной воды и записать в столбик все плюсы и минусы, что очень успокаивало своим бессмыслием.

Куратор приоткрыл створку окна, дурманяще повеяло нагретой солнцем травой и летом.

– У всего есть своя цена, – проговорил, следя за бабочкой, погнавшейся за ароматами и угодившей в ловушку лепестков светильника. – Чем больше хочешь получить, тем больше придется отдать.

* * *

– Сата не пришла, – бубнила тетка Соль, копаясь в раскрытом настежь холодильнике. Открыла один контейнер, понюхала, затолкала обратно; за ним последовал второй, третий, после чего уставилась на Ведьму, прилипшую к ней тенью. – Это ты для кого готовила, милочка?

– Для тебя, тетушка, – вкрадчивый голос вылетел из-под глубокой тени капюшона, худая рука поправила ровную линию пластиковых упаковок. Прежде чем тетка Соль успела грозно раскрыть рот, погладила бабулю по плечу: – Это же лучше любых таблеток и мазей для твоей спины.

Спина техничку донимала частенько, но предпочитала обращаться с ней к Доку, а не к ядовитого цвета зельям, приблизительный состав которых не определялся ни на вид, ни на запах.

– Убери, – сказала. – Здесь продукты хранятся.

Ведьма насупилась и стала похожа на обиженного ребенка.

– Убери! – повысила голос тетка Соль, непреклонно, подбоченясь.

– И нечего краснеть! – закричала ей в ответ девушка, срывая с головы капюшон. Выхватила из холодных недр свои запасы и сунула их в рядом стоящий охладитель, высотой ей по пояс. Швырнула дверцу, топнула ногой, потом еще раз, громче, отчего наушники Слепого перекочевали с шеи на голову.

Тетка Соль принялась тереть очки, потом брови, лоб.

– Не злись на нее, тетя, – мимоходом заметил Преподобный. Ауру не стереть, сколько бы ни елозили сухие пальцы технички по голове. – Сата, наверное, задерживается. Пробки, проспала.

– Она очень обязательная… – пробурчала тетка Соль, разглаживая халат на себе.

– Где завтрак? – ввалился в гостиную Проводник. Ежик волос примят, майка прикрывала разве что пупок, на лице цвело выражение глубокого удовлетворения. Загремели крышки, когда полез проверять выставленную в ряд посуду. – Где Сата с завтраком?

Шумный вдох, брезгливая гримаса Слепого подсказали Преподобному, что младший сном пренебрег. Опять и в который раз.

– Где был? Опять в своем притоне? Куратор ясно выразился…

Слепой свистнул, привлекая внимание. Недовольно толкнула Проводника Ведьма, с силой, так что тот почти влез носом в безупречной чистоты сотейник. Огрызнулся, оборачиваясь через плечо.

Тихо, показал ему Преподобный, утягивая кипящую девчонку от гулящего парня подальше.

– Что нашел?

– Женщину, мертвую, с мопедом. – Слепой сдвинул один наушник к затылку, хмуря брови. – Мопед зеленый, говорят. На стыке Кофейного района и Гостиного двора.

– Зеленый, – прошептала тетка Соль, схватившись за горло. Преподобный бросил на нее тревожный взгляд.

– Надо сообщить Боженьке.

Он сам явился, и звать не потребовалось. Остановился у широкого ряда декоративных камней, с двух сторон выступающих из стен, условной границы между холлом и гостиной-столовой, тогда как за Доком спряталась Аса, на которую уставились все кроме Проводника – тот демонстрировал свою спину, улегшись животом на разделочный стол.

Слепой увлеченно водил пальцами по странице книги, экран компьютера безжизненно чернел.

– Док, Ведьма, – последовало приглашение в кабинет.

– Говорю вам, она бы позвонила и предупредила! – выпалила техничка, бросившись к куратору, быстро отступившему за обрамление. – У нее зуб как-то разболелся, так у меня телефон дымился от ее извинений!

– Сейчас все узнаем, – попытался успокоить ее Райо́, поглядывая на незрячего, точно зная, кого следует благодарить за назревающую истерику; в то же время следя, чтобы расстояние между ним и теткой не сокращалось; она точно повиснет на нем, заливая слезами и жалобами. – Преподобный…

Преподобный между тем куратора не слушал, он мысленно прослеживал каждую ноющую рану на ногах, обжигающее прикосновение к ним хлопка, заметно отвлекающее от тяги сделать что-нибудь и с телефоном, и с его хозяином.

– Не бухти, – невнятно отбрил Проводник, наклонившись над столом ниже. Сбивался, шипел, стирал и заново щелкал по экрану телефона.

– Ты ведешь себя как скот, – ровно произнес Преподобный.

– Монах! – с угрозой повернулся к нему Проводник, прикрывая чат, в который норовил залезть чужой глаз.

– Преподобный! – позвал куратор громче. Бабуля наступала, и ему пришлось удерживать ее на расстоянии вытянутых рук.

– Не следует так обращаться с девушкой, с которой у тебя отношения, —выговаривал Преподобный, абсолютно не реагируя на зов Райо́. Аса ошарашенно переводила взгляд с одного человека на другого, рассчитывая очутиться в некой секретной базе, где каждый занят миссиями, однако то ли воздух был особым в доме, то ли сама атмосфера, неожиданно домашняя, сбила с толку, но ей эти люди показались симпатичными.