Курс на север

Из личных записей Упыря, год двадцатый третьего столетия, 03.01.:

«Фактор специально загоняет меня на крышу, это знаю как свое имя. Он меня боится и делает все, чтобы я весь день слепо тыкался в стены, а его не замечал. Ему каждый раз доктор говорит, что солнце убивает мои глаза, и это не исправить никакими тренировками и привыканиями. Но опять я здесь, а люк вниз заперт. И остается только ждать. Ждать. Прикрываться крыльями от раскаленного круга и жариться здесь, как блин на сковородке. Фактор… Милосердный служитель. Надеюсь, что скоро кто-то там сверху, кому ты вечно поклоны бьешь, пошлет тебе избавление от язв, и меня наконец-то оставят в покое»

* * *

Шов болел. Времени прошло достаточно, Док уверял, что вскоре все наладится, но он продолжал ныть, тянуть, напоминать о себе и во сне. Болела не только грудь, которую пересекал уродливый красный рубец, но и спина, плечи. С трудом заставлял себя переставлять ноги вниз по ступеням, но все же делал это, потому как стоит только дать себе поблажку, как очень скоро это превратится в привычку, и тогда с кроватью он больше не расстанется. Так говорил куратор Райо́.

Днем практически не спал, изредка проваливался в полудрему и тут же скручивался, ища удобную позу, которых было раз-два и обчелся, – крылья, растущие на спине, радость и проклятье; гладкие, плотные, гибкие перепонки из кожи, натянутые на скелет, вторую пару рук по сути. Как бы плотно их ни укладывал и ни прижимал к телу, но спать приходилось большей частью на животе. Излюбленная поза, которая после операции вдруг стала недоступна. Оставались бока. Проводник как-то поиздевался, что пора брать пример с летучих мышей.

Проводник, этот пацан, один из младших курса, но мнящий себя ядром Белого града, не меньше. Он влился в их состав уже подростком. Наглым и уверенным в том, что его трагедия превосходит по значимости все остальные. Агрессия его с каждым годом росла.

И сейчас, пересекая просторный светлый холл, облицованный деревянными панелями, когда-то новенькими лакированными, теперь же расщепленными и со следами разрушений, и проходя в огромную столовую-кухню-гостиную, занимавшую едва ли не половину нижнего этажа, Упырь не сомневался, что первое приветствие получит от него.

– Опять помираешь? – вопросил младший из кресла. Неизменный длинный ежик темных волос открывал его лоб, не скрывал презрительный и одновременно скучающий взгляд темно-карих глаз. Создавалось впечатление, что его растянули – и лицо, и нос, и все тело, десяти сантиметров не хватило до двух метров. Может, нарастит еще мяса, ведь съестное он поглощал в огромных количествах, умудряясь оставаться при этом полуголодным, но пока он был худым, жилистым и, Упырь был вынужден признать, опасным. Впрочем, как и каждый из них.

На стене находился регулятор освещения и Док машинально прикрутил его на минимум.

– Ты как? – негромко спросил. Упырь кивнул, что все хорошо. Док хотел еще что-то сказать, как его перебил Проводник, успевая глядеть и в телефон, и на бледного сокурсника, пробиравшегося к стулу.

– Твои стенания отвлекают, – выдал еще громче, будто перед этим никто не понял, что мертвец явился. Не переставал с жадностью изучать крылья, прижатые к спине, завидуя немыслимо этому атрибуту и мысленно примеряя их на себя. В глаза же их хозяина, бледно-розовые с яркой кровавой окантовкой, не смотрел. Этот альбинос с кучей побочных мутаций заставлял чувствовать себя посредственностью. Оттого не смущался выводить его из себя. – Что ты спотыкаешься на каждом шагу? Можешь страдать в своей спальне?

Упырь точно помнил, что не произнес ни звука. Настороженно прислушивался к ним Слепой, вполоборота развернувшись на стуле и на время позабыв о своем деле. В углу, прямо на полу, привалившись спиной к стене и согнув ноги в коленях, одетая в пижаму с теплым свитером поверх нее, щурилась огненно-яркая Хищница, не делая, однако, никаких попыток встрять. Это было бы удивительно, если б не расфокусированный взгляд – успокоительное, которое она вкалывала себе, действовало даже лучше, чем они все смели надеяться. Рыжая была уверена, что никто ничего не подозревает, курс делал вид, что состояние овоща, иногда на нее накатывающее, в порядке вещей. Эти инъекции глушили ее зверя, одного этого было достаточно, чтобы все молчали о волшебном растворе в присутствии куратора.

Брюнет с дивана быстро покачал головой, не отрывая взгляда от разложенной на коленях книги, в потрепанной обложке которой Упырь точно угадал наставления унии. Спросил бы, как ему не надоедает читать одно и то же, но этот вопрос приелся уже и самому, поэтому промолчал. По жесту сообразил, что его умоляют не нарушать едва установившуюся идиллию. Светло-карие глаза, смиренный взгляд, вьющиеся волосы, в беспорядке обрамляющие лицо – Преподобный, ни одно другое слово так четко не передавало внутренний мир этого курсанта. Не был бы так подавлен своими бесами, уже давно завоевал бы славу на экранах и разворотах журналов.

Док, поглядев, как Упырь кружит вокруг стула, нахмурился.

– Обуздай свой язык, – наконец бросил Слепой и вновь опустил голову. – У тебя разве не назначена какая-нибудь встреча где-то на задворках канавного мира?

Хищница не отводила от Проводника мутных голубых глаз, но кого она там видела, знал лишь ее оцепеневший мозг. Она казалась вполне безобидной, ее остренькое лицо, тонкие брови, кукольные губы и высоко задранный нос, усыпанный веснушками, навеивали ассоциации с детскими книжками. В минуты просветления, однако, с ее лица не сходило ехидное выражение, выдающее холодность и резкость, а за длинной челкой наискось прятался вспыхивающий хищный огонь в глазах.

Проводник приподнял бровь, как безмолвно спрашивал, на что намекает ее созерцание.

– Не сегодня. Хочу тоже глянуть на типа, бегающего за нашей учителькой. Слепой, дашь еще раз прослушать, как они щебечут?

– Не кудахчи сам.

Проводник резко оттолкнулся от дивана, на ходу засовывая телефон в задний карман спортивных брюк.

– Ты мне?

– Тебе. Отвлекаешь. – Спутанные волосы, висящие как попало, прикрыли неподвижные глаза. Из-под них выглянул только кончик острого носа и карандаш, с которым Слепой не расставался, мусолил его как леденец. – Впервые слышишь, что незрячим шум блокирует звуки?

Преподобный вздохнул и захлопнул книгу. Проводник сбавил темп. Против воли его взгляд пополз по рукам сокурсника в поисках свежих струпов, но, несмотря на духоту за стенами дома, в самом коттедже температура поддерживалась ниже комфортной. У каждого была своя причина кутаться в одежду, а рукава свободной футболки Преподобного надежно скрывали его раны, которые он наносил себе сам в попытке усмирить плоть; либо бесов, что периодически лезли из него. Их, подобно зверю Хищницы, сложно было удержать в секрете от ближайших соседей, занимающих комнаты на втором этаже.

Настороженно следил за Преподобным, отлавливая любое изменение в спокойном выражении его лица.

– Монах, осади, – предупредил и отодвинулся к стене. Потом еще дальше, почти втиснул в угол Хищницу. – Давай-ка без этой демонстрации, не то забудешь, как спать.

Упырь оседлал стул и обнял себя крыльями.

– Хватит, – устало попросил. Док оказался рядом.

– Тебе нужно…

– Не нужно.

– Выйдем, дело десяти минут, – настаивал Док, встревоженный и бледностью, и быстрым дыханием, и тенями, улегшимися под красными глазами мазками чернил. – Мне нужно осмотреть шов.

– Воспаления нет, – коротко ответил Упырь, отстраняясь от рук, разбирающих обкромсанные как попало черные пряди, местами достающие до острого подбородка; лицо его, почти серое, в форме сердца редко когда можно было увидеть открытым.

Док недоверчиво сузил глаза.

Слепой нацепил наушники. Снова его длинные пальцы запорхали по дисплею. Под быстрые щелчки Преподобный напоминал юному сокурснику, что один из них пережил довольно серьезную операцию.

– Теперь он точно мертвец, – обронил Проводник. Обойдя миротворца, вернулся в кресло, телефон опять оказался в его руке. – Пусть спасибо скажет, что его избавили от гниющего органа. И вообще, на кой черт ему два сердца? И одного хватит, теперь он стал похож на нас. Еще лишние две руки обрезать, и может, девушка какая посмотрит в его сторону.

Док глухо зарычал, наполняясь яростью.

– Оставь, – тихо попросил Упырь и закрыл глаза. – Не станешь же убивать его, да и попотеть придется. Яму эту разнесем, куратор взбесится, а Данисий причитать будет до следующего столетия, не меньше, а это целых шестьдесят лет. Я столько не выдержу.

Проводник откинулся назад, утопая в мягком кресле.

– А Ведьма где?

– Ведьма отмокает, – тут же ответил ему Преподобный. – Предупредила, что у нее шабаш, поэтому сольет в ванну кровь любого, кто войдет в ее покои.

– Покои, – криво ухмыльнулся Проводник, ероша торчащий ежик волос. – Я бы рискнул выяснить, что за ритуалы она проводит голиком. Эй, монах, краснеешь, что ли? Сходим вместе?

Слепой скинул наушники и обернулся на голоса. Худой, угловатый, как паук.

– Есть, – сказал. – Нижний район, площадь Собраний. Место встречи.

– Там же через улицу следственный отдел, – припомнил Док.

– Но мы же не к ним пойдем, – резонно возразил Проводник, привстав. – На нас никто и внимания не обратит, сольемся с толпой.

Упырь крепче обнял себя крыльями, поняв, что его не приглашают. А лететь он не в состоянии. Не сегодня.

– Думаю, – сказал, скрывая острый интерес к совместной авантюре, не имеющей никакого отношения к работе, – без меня. Это просто развлечение, ничего серьезного. Расскажете потом.

– Рыжую тоже оставим, – Проводник развел руками. Подмигнул крылатому: – Утешат друг друга, да? Слепой? Ты ведь ничего не видишь, и мужика учительки не рассмотришь. Что толку там людей топтать?

Док уронил лицо в ладони. Слепой отшвырнул наушники и они слетели со стола. Подобрал пальцы в кулаки, свирепо сдвинув брови.

– Зря мы это затеяли, – тоже признал Преподобный и встал. Подобрал с дивана книгу. – А хотелось бы почувствовать какую-то общность. Ребята, я спать.

Упырь вздохнул, потер глаза, пригладил челку, скрывая за ней нервирующий других взгляд.

– Для совместной работы без Боженьки нам не обойтись, пора смириться. Кое-кто не готов к диалогу. Бока болят спать. Пройдусь.

– Это ты обо мне? – выступил перед Упырем Проводник. Громко фыркнул: – Что, спать не идешь – боишься, что приду туда? Я ведь могу провести дорогой снов, а могу и свернуть на тропу мертвых.

Упырь решил, что спор не стоит нервов, которые будут на него потрачены.

– Веди, веди, – пробормотал и направился в холл. Застопорился в проеме. – О…

Тетка Соль ему подмигнула и окунула швабру в ведро.

– Топчетесь все, – миролюбиво проворчала. Седые волосы в пучке, очки в половину лица, над ними – выщипанные брови, на голове платок, в рабочем синем халате и брюках. Сегодня надела яркие салатовые носки. Сгорбленная и сварливая достопримечательность их дома. – Эй, Сата, накрой-ка стол этим полуночникам!

Младшая техничка, неприметная, темноволосая, темноглазая, круглое лицо, приятная улыбка, – помощница тетки Соль, – прошмыгнула в столовую, стараясь не таращиться на курсантов. За ней, упомянув разведенную пылищу, мимо Упыря протиснулась бабуля с инвентарем, при виде которого самые сообразительные не возмущались и быстро подобрали ноги, освободив пол. Слепой, забравшись на стул и уперев колени в подбородок, прислушивался к чертыханиям, за которыми раздался шлепок и вскрик Хищницы.

Док, придержав Упыря, наклонился к самому его уху:

– Опять сдавал кровь? Ты поэтому как поганка качаешься на ветру?

– Здесь нет ветра. Я не хочу пить кровь, – Упырь деликатно отцепил от себя чужие пальцы. – Док, я не вампир, когда ты уже перестанешь? Мне и плазма подойдет.

– От плазмы мыши поправлялись дольше, а напрямую…

Упырь склонил голову, когда Док запнулся и остановился.

– Мыши? – спросил чуть погодя и приподнял бровь.

– Было дело, – ответил после заминки Док.

– Лежи спокойно, – увещевал Преподобный, вытаскивая в холл Хищницу. Худощавая, гибкая, она, поерзав животом на его плече, сползла ниже и вонзила ногти в обе округлые ягодицы, оказавшиеся точно перед глазами. Монах зашипел сквозь зубы и взгляд его, доставшийся болтающимся рыжим космам, добрым Упырь бы не назвал.

– Сейчас начнет лечить свою греховную плоть, – предрек Док, проводив их взглядом к лестнице на второй этаж, к спальням. Челюсть, и без того резкая, окаменела. – Хочу оказаться как можно дальше отсюда. Не понимаю я этой страсти к розгам.

Как из воздуха возник мажордом, среди ночи в костюме и с бабочкой на шее. Слепой, по стенке пробиравшийся мимо ведра, которое тетка Соль могла бросить где угодно, потянул воздух носом и сразу учуял его одеколон.

– Я бы понял, если б ты собакой был, – прокомментировал Проводник, намеренно толкнув Слепого, который тут же отодвинулся. – Так на запахи кидаешься…

– Куратор ожидает вас в кабинете, – провозгласил мажордом, жестом предлагая курсантам проследовать к двери в другом конце холла, в проеме которой горел свет.

– Второй ужин уже готов! – возмутилась бабуля. Сата проворно раскладывала столовые приборы.

Управитель поменялся в лице, заметив сигарету во рту тетки. Раздулись щеки, выше задрался аристократический нос.

– Попрошу вас!

– Попроси, попроси, – милостиво позволила техничка, а Арик Гленфор безупречно побагровел, не находя слов.

Док направился в кабинет, по пути размышляя на вечную тему, чем заманили мажордома в эту дыру. Упырь, мечась между желанием сбежать и авторитетом куратора, глянул на ухмылочку Проводника и понял, что его сдадут, еще через порог переступить не успеет. Слепой зашел последним, закрыл за собой дверь. Тронув кончиками пальцев выступы на стене, уселся на полку, как для него придуманную, которую Райо́ давно перестал занимать безделушками вроде перчаток и ключей.

Куратор курса отнял от уха телефон, прервал разговор, с кем бы он там ни совещался ночью. Оглядел собравшихся.

– Хищница?

– У нее… – Проводник пространно помахал рукой в воздухе.

– Она пьяна, – кратко сообщил Док. Райо́ кивнул с таким видом, что всем стало ясно – коттедж перетрясут с подвала по крышу в поисках препаратов.

– Проводника должно хватить, – сказал. Добавил: – И Упыря.

Док прямо встретил пронзительный взгляд серо-зеленых глаз. Губы куратора сжались еще суровее, когда он изучил альбиноса. И вздохнул, придавив телефон ладонью.

– Надеюсь, просто прогуляетесь и разойдемся миром. – Развернул стоявший перед ним монитор от себя, чтобы видно было карту. – Здесь, – пальцем постучал по экрану, – клуб есть. Туда забрела парочка сектантов. Проследить нужно, чтобы убрались от людей подальше и никого с собой не прихватили.

Док напрягся. Внимательный и собранный, этого у него не отнять.

– Засланцы с черного рынка?

– Возможно. Сопровождение как обычно.

Проводник выступил вперед, тыча пальцем в Упыря, отчетливо сознающего, что он слабое звено в команде, и замкнувшегося, не реагирующего на шепот Дока. Лишь мерцала из-под волос кровавая радужка и зачарованно засматривался туда сам Проводник, не забывая при том перечислять, почему конкретно этот человек должен не мешаться сегодня.

Строгие глаза куратора остановились на курсанте, мечтающем вырваться из одного круга и влиться в другой, в элитный взвод зачистки, для чего ему не хватало нормальности. И, понимая это, водящий путями сна и смерти злился тем больше, чем старше становился. Райо́ хотел бы не знать, каким методом его сдерживают.

Смотреть куратор умел, как и восстанавливать дисциплину. Минуты хватило, чтобы Проводник больше не ухмылялся, признал поражение. Для убедительности поднял руки:

– Ну сдаюсь я, сдаюсь. Пусть на мир поглядит. И… второй тоже.

Слепой, сложившись почти пополам, потирал кончик носа.

– Адрес, – попросил, и куратор его озвучил. Слепой повторил его своему телефону и прислушался к механическому голосу, обозначившему все близлежащие улицы и ориентиры. Безошибочно опознал в подошедшем человеке Дока – он пах железом; он пах кровью.

– Похоже, мы все-таки попадем в Нижний район, – сказал, изогнув густые брови еще причудливее.

– Похоже, – вторил ему Док и мотнул головой, прося Упыря выйти. Сам шел, наступая ему на пятки и подмечая, как дрожат напряженные крылья, внутри которых альбинос хотел, видимо, спрятаться. Сопроводил его вдоль холла к душевой в другом конце этажа и втолкнул внутрь. Повернул щеколду двери, из заднего кармана брюк достал раскладную бритву с палец размером.

– Ненавижу это, – прошептал Упырь, прислоняясь к водяному баку, выступавшему из стены, пока Док доставал из шкафчика антисептик и протирал лезвие.

– Знаю, – с сожалением отозвался его неизменный медик и, занеся кисть над раковиной, сделал надрез на запястье; неглубокий, чтобы кровь потекла тонкой струйкой. Вьющаяся прядь волос свесилась на глаза и он сдул ее. – И в другой ситуации я бы оставил тебя в покое. Но не в этой. Пей и выдвигаемся, пока нас разыскивать не начали.

В голове не укладывалось, как задвоившийся отмирающий орган при удалении вызвал такие последствия, и все то время, пока губы аккуратно обхватывали рану и горло Упыря двигалось, проталкивая внутрь чужую кровь, чтобы вызвать недолго державшийся эффект улучшений, Док хмурил лоб и следил за каплями пота, мочившими черные пряди. Однако по окончании процедуры уже был собран и невозмутим.

– Посиди немного, – посоветовал, – и догоняй нас. Заодно и за Мадам подглядим, нам же интересно всем. Тот клуб рядом с местом ее свидания.

На вымощенной мелкой плиткой площадке перед коттеджем дожидались два автомобиля. Неприметные, похожие на сотни других бюджетных машин, в меру заляпанные грязью и пылью – такие не привлекают внимания на дорогах. Водили их, однако, не заурядные личности.

Док хотел было предложить эскорту уменьшиться на одну машину, но, представив, что всю дорогу придется подпирать плечом Проводника и внимать его презрению ко всем и вся или, что еще хуже, восхвалению элиты, передумал и запрыгнул к Слепому на заднее сиденье.

– Привет, – сказал.

Сид и Дафин, знаток грязных драк и мастер огнестрела, не расстающийся с двумя глоками, оба кивнули Доку через зеркало. Члены элитного взвода зачистки, сформированного унией с единственной целью – прикрывать курсантов, сосредоточенных на иных задачах, – они ему импонировали; хорошие парни, серьезные и не сующие нос в чужие дела. Док тоже старался проявить ответную вежливость и не любопытствовать, что заставило сии достойные экземпляры человечества променять краски жизни на собачью работу, ведь по всему выходило, что личной жизни у взвода не было никакой. Ими можно было располагать в любое время суток.

Водителем второго автомобиля стал Хазин, его собранные в высокий хвост волосы Док разглядел, когда тот перегнулся через сиденье, что-то говоря Проводнику. Мужчина, пугающий своей невозмутимостью, скорее всего, объяснял курсанту, что означает закрытый рот и мысли про себя. Против его двадцати семи лет жизни, большую часть из которых он провел, совершенствуя себя в составе спортивных союзов и в уличных боях, восемнадцать Проводника казались младенчеством, однако тот не терял надежду перейти на приятельский тон.

Хазин, судя по его кислому виду, порывов курсанта не разделял. Завел двигатель и больше не отвлекался. Дафин обернулся проверить ремни безопасности, на что Слепой, выучив требования наизусть, оттянул от себя ленту, чтобы после шлепнуть ею по груди. Док заметил тень, пронесшуюся над крышей двухэтажного дома, сообщил Сиду, что все в сборе.

Надеялся, что опасения куратора преувеличены, а те, кого Боженька назвал сектантами, окажутся заурядными излишне шумными ребятами.

От нечего делать разглаживал складки на джинсах. Проверил бинт на запястье, который уже можно было бы и снять.

Слепой, одетый в линялую футболку на два размера больше нужного, в бриджи, открывающие худые ноги, и в пыльные кеды, опустив стекло и прислонившись к нему виском, весь обратился в слух. Пока колеса автомобилей шуршали по аллеям необъятной территории Белого града, ему было покойно, он любил эти звуки ночной природы, шелест листвы и редкий стрекот сверчков, преобладающие ночью, когда и шум города казался более далеким и нереальным. Днем же все становилось ярче и четче.

Проводник в то время мечтал перебраться с зоны охраняемого на переднее сиденье и перебрасываться короткими фразами с Хазином, совсем как Сид с Дафином. И манеру одеваться перенял у взвода, оставив яркие тряпки в прошлом и шерстя сайты в поисках комфортной и прочной экипировки наподобие той, что носил взвод. Это приметила Хищница, сказала, что форма ему к лицу, выгодно подчеркивает стройность фигуры. Тетка Соль прямо заявила, что так он выглядит еще длиннее, потому физической активности стал уделять времени больше.

И сейчас хотел упросить бойца давать ему уроки рукопашного боя.

Хазин смотрел на дорогу, следил за обстановкой вокруг, успевал разобрать что-то в шипении из динамиков и отстучать ответ на клавиатуре, вмонтированной в панель, обрабатывать информацию, поступающую из наушника. Проверять, чтобы парень на заднем сидении там же и оставался. Что удивляло во всем взводе – так это их наплевательское отношение к способностям курсантов – ни почтения, ни опаски.

– Почти на месте, – были первые слова, адресованные за весь путь непосредственно пассажиру. Незаметно Проводник передразнил водителя, ответом ему стали выразительно поднятые брови. Понял, что не так уж и незаметно, после чего вышел из машины. Док его дожидался у скопления мусорных баков, три девушки пытались заговорить парня, занявшего скамейку напротив клуба, под стенами, куда не доставал свет уличных фонарей, орали коты, где-то зазвенело разбитое стекло и тут же засвистела сигнализация. Слепой бубнил в наушник, описывая нужное им здание внутри и количество работников, иногда сквозь его голос пробивались щелчки клавиш.

Улица вела от площади Собраний, где у фонтана облюбовали себе место встречи парочки, и заводила в самые неприглядные технические участки, потому жилых домов здесь не было, а окна контор, магазинов и всяческих сервисов темнели. Людей поблизости в такое время суток всех можно было смело причислять к клиентам проходящей вечеринки, что Док, судя по его непроницаемому выражению лица, и сделал.

Перед тем, как идти внутрь, он убедился, что Упырь здесь: тень, притаившаяся на крыше, изменила положение, дав понять, что следит за обстановкой.

– Думаю, ничего здесь нет, – проговорил Проводник, разглядывая железную дверь, отсекавшую звуки от улицы. – Заглянем потом на площадь?

Док кивнул и опять метнул быстрый взгляд наверх и в сторону, противоположную площади. С раздражением Проводник понял, что мертвец не только крыльями машет, а второе ухо сокурсника занято еще одним наушником; вероятно, и у Слепого есть связь с небом. А у него вот нет.

Док узнал о гостях прежде, чем далекое дребезжание переросло в рев, и успел свернуть к машине Хазина.

– Полиция, – показал губами, и посмотрел на занятых на скамье. Сид неслышно откатывался к стоянке, убирая с дороги препятствие.

– Раз приехали, нужно заходить, – посоветовал Проводник серьезно. – Нас запомнят быстрее, если метаться начнем. Или стоять столбом.

Док открыл заднюю дверь машины, намереваясь отсидеться в салоне. Сегодня обычное наблюдение, это не сложно.

– Поглядим, чем закончится, и кто кого куда уведет.

Слепой сообщил о такси, виляющем неподалеку. Дверь клуба распахнулась раньше, чем Проводник успел забраться следом за Доком, и улица резко огласилась хором музыки, воплей и ругани, со ступеней скатился некто, подобрался, огляделся и бросился бежать. Высокий визг резанул по ушам.

– Ах, какая досада, – проворковал Проводник почти ласково, созерцая открывшийся ему беспредел. В дверном проеме сцепились два охранника с отщепенцем, в котором сложно было не опознать старого знакомого, эту дворнягу, здоровую, неряшливую и увешанную кольцами и цепями. В клуб ему не попасть теперь, знал, как и то, что чудик в буквальном смысле лакал воздух: глубокий глоток – и он точно знал, сколько вокруг человек, кто чем пахнет и на каком расстоянии от него находится. Деля отвращение с восхищением, Проводник крутил кольцо в ухе. Отталкивающие манеры, цепкий взгляд, длинные сосульки волос, зачесанные со лба к затылку, по бокам череп выбрит, шея разукрашена татуировками, – презрительно фыркнув, Проводник продолжил разглядывать еретика, а тот, ничуть не смущаясь, отшвырнул охранников в глубь бара и под грохот падающих стульев разглядывал курсанта в ответ, кривя губы схожим образом.

– Проводник, – предупреждающе произнес Хазин, не выпуская обманчиво пассивного еретика из поля зрения.