Мама, держи меня за капюшон!

И Даник работал. Всерьез, донимая Наталью и Веру, читая свои рассказы бабушке, которая слушала очень внимательно, но каждый раз смеялась.

– Половины не поняла из того, что там написано, но очень интересно! Слушала бы и слушала!

– Ба!

– Что ба? Там же о компьютерах, а я совершенно ничего в этом не понимаю. Поэтому и судить мне сложно. Но написано так складно, что я аж заслушалась.

Возможно поэтому, ведя машину и гадая, что же случилось в школе, Наташа не понимала, как вообще с ее сыном могло случиться что-то непонятное. Ему некогда, вроде, балду гонять. Помимо «писанины», есть еще хоккей и бокс. И то, и другое сын выбрал сам, и Наталья очень гордилась им, глядя, как он носится по площадке с клюшкой наперевес. Мужчина растет… Весь в отца… Саша тоже играл. И сына успел на коньки поставить. Мечтал, что увидит его на льду, а сам…

Наташа тряхнула головой, прогоняя от себя грустные мысли. Столько времени прошло, а легче не становится.

«Прости, Сашенька, не выйдет, видимо, данное тебе слово сдержать. Даже представить рядом другого мужчину не могу. Не получается. Да и не получится никогда!».

Даник сидел перед кабинетом директора в коридоре, и Наталья ахнула, увидев, какой синяк наливается у него под глазом.

– Мам…

– Господи! Ты в порядке? Где болит?

– Нормально все. Ты это… Там ругаться будут. Сильно.

– Да уж поняла. Скажи мне только – есть за что краснеть?

Темно-серые, такие же, как у Саши, глаза глянули на нее, и Наталья облегченно выдохнула.

– Ясно. Прорвемся. В двух словах – что случилось? Быстро, пока не позвали меня.

– Девушка, мам. Я подрался. Из-за нее.

– Причина?

– Ее оскорбили.

– Поняла. Ладно. Жди здесь.

– Мам!

Наталья обернулась уже в дверях.

– Я готов к последствиям. Только, это… Давай ты тоже не будешь нервничать, ладно? Это же не самое страшное в жизни, правда?

Наталья шагнула назад, наплевав на все условности и небольшую толпу, собирающуюся под кабинетом директора, так как началась перемена, и хотела было обнять сына, но потом просто положила ему руку на плечо, поймав настороженный взгляд Дани:

– Правда.

Вера Ивановна выглянула в коридор и поманила к себе Наталью.

– Ната, ситуация серьезная. Мамаша оппонента тебе голову сделает, но ты держись. Данька, конечно, балбес, но, будь я на его месте, сделала бы то же самое.

– Тетя Вера!

– А что, тетя Вера? Если просят – надо дать. А там просили. Ох, как просили! Ладно, пойдем. На ор и оскорбления – ноль внимания, поняла? Наше дело – не допустить постановки Дани на учет. Пока речь об этом не стоит, но мало ли.

– Какой еще учет? – Наташа не на шутку занервничала.

– Что ты так вскинулась? Все хорошо будет. Я просто тебя предупредила. Идем!

Наташе показалось сначала, что в кабинете директора целая толпа. Но оглядевшись, она поняла, что народу-то всего ничего. Просто красивая, высокая, ярко накрашенная женщина, которая сидела, распахнув шубу и вальяжно развалившись на стуле, занимала, казалось, все пространство.

«Ух ты! Прямо Жар-птица, да и только! Аж сияет вся».

Наташа отвела глаза. Женщина показалась ей смутно знакомой. Но поскольку родительских собраний было проведено пока всего два, и на одном из них Наташа не присутствовала, так как заболела, сказать точно, чья это мама, сейчас она не могла. «Жар-птица» молчала, но ее все равно было так много, что Наташа невольно поежилась. Примерно такие же чувства испытывала, видимо, и другая женщина, которая сидела, примостившись у края стола, не поднимая глаз. Ей явно было неуютно здесь.

«Как и мне…» – подумала Наташа и, поздоровавшись со всеми, присела рядом с «Мышкой».

– Теперь все в сборе и можно начинать.

Директор школы, дородная Ирина Петровна, обвела взглядом присутствующих.

– У нас очень сложная ситуация.

– Чего в ней сложного? – «Жар-птица» подобралась и грозно сдвинула брови. – Какой-то… ругаться же нельзя, а то бы я его так приложила вместе с родителями! Хотя там, кажется, только мать? Да? Понятно, безотцовщина! Так вот! Какой-то… плохой мальчик избил моего сына, и теперь вы хотите все это спустить на тормозах. Ваша позиция понятна. Школе неприятности не нужны, так? Только вот сделать я вам этого не позволю! И тот, кто отправил моего ребенка в больницу, будет отвечать так, как положено!

Наташа нахмурилась. В больницу? Почему же Даня ничего ей не сказал?

– Не утрируйте, Маргарита Семеновна. С вашим мальчиком все в порядке. А то, что вы его отправили в травмпункт – явно было лишним. Кроме пары синяков там ничего нет.

В голосе Ирины Петровны было столько раздражения, что Наташа удивленно округлила глаза. Ничего себе!

– Что там есть – покажет обследование! – Маргарита чуть не взвизгнула и вдруг погрозила пальцем в сторону «Мышки». – Это все она! Ваша девица распущенная! Крутит мальчишками как хочет!

– Не смейте! – голос «Мышки» зазвучал таким металлом, что вздрогнули все, кто находился в кабинете. – Если вы еще раз позволите себе говорить о моей дочери в подобном тоне…

– То что? Что будет? Твоя дрянь спровоцировала всю эту ситуацию! И из-за нее мой сын сейчас в больнице, а ее, – женщина ткнула пальцем в Наталью, – сидит с фингалами в коридоре и ждет, пока за ним придет полиция.

– Какая еще полиция? – Наташа вопросительно глянула на Ирину Петровну, но та качнула головой – не волнуйся.

– Такая! Твой сын – малолетний уголовник! И я не я буду, если он не ответит за то, что сделал.

– Ирина Петровна! – Наталья отвернулась от Маргариты, понимая, что еще немного и сорвется. – А я могу узнать, что же все-таки произошло? С сыном мне поговорить не удалось пока, поэтому прошу вас, объясните мне, что же случилось?

Маргарита дернулась было, но Ирина Петровна уже заговорила, не давая ей вмешаться.

– Наталья Владимировна, Даниил и Николай подрались сегодня.

– Не подрались! Ваш сын избил моего мальчика! И даже не думайте, что я не знаю о том, что ваш… Господи, да почему ж ругаться-то нельзя! Я знаю, что он занимается боксом! Вы хотя бы понимаете, что он мог покалечить моего ребенка?!

– Ирина Петровна, все действительно так серьезно? – Наталья едва сдерживалась.

– Не думаю. Да, драка была, но, думаю, что синяки не самое страшное. Внимания достойно в этой ситуации кое-что другое.

– Что?! Что достойно внимания, по-вашему, больше, чем здоровье ребенка? – голос Маргариты все набирал громкость.

– Здоровью вашего ребенка ничего не угрожает! Маргарита Семеновна, я вас прошу, успокойтесь. Иначе все это затянется надолго. И держите себя в руках, а то я начинаю думать, что все, что произошло сегодня с Колей – это закономерно.

– Что вы хотите этим сказать?! – Маргарита пошла пятнами. – Вы меня оскорбляете?

– Ни в коем случае. Просто Николай очень эмоциональный мальчик и мы не раз с вами беседовали на эту тему. Разве нет? Думаю, что и сегодня его эмоциональность сыграла с ним злую шутку. Насколько я поняла, он пришел «разбираться» с Даниилом не один. Их было пятеро.

У Наташи похолодели руки. Как пятеро? И Даник был один против всех? Может, это ей нужно немедленно отвезти своего ребенка в больницу?

– Наталья Владимировна, не волнуйтесь так. С Даней все в порядке. Ему не пришлось решать проблемы в одиночку. Несмотря на то, что ваш сын учится в нашей школе недавно, друзей у него хватает.

Маргарита возмущенно выдохнула:

– Да уж! Только пришел и уже свои порядки устанавливает! Где и кто его воспитывал? А? Я вас спрашиваю! В какой волчьей стае рос этот ребенок, что любые вопросы он решает кулаками?

Наталья вдруг вспомнила, как муж когда-то говорил ей и сыну:

– Если чувствуете, что вот-вот взорветесь, считайте медленно от десяти в обратном порядке. Только медленно, не спеша. Помогает.

Как же сейчас пригодился этот совет! Наташа считала и смотрела, как все больше распаляется Маргарита.

– Ноль!

Почему-то это Наталья сказала вслух и поймала на себе удивленные взгляды Ирины Петровны и «Мышки».

– Достаточно. Я вас долго слушала. А теперь хочу послушать Ирину Петровну, если вы позволите. И если уж вы столь смело сравнили моего ребенка с волчонком, то я не стану вам объяснять, что делает волчица с тем, кто пытается задеть ее детеныша. Помолчите!

Маргарита задохнулась от возмущения, но этой паузы оказалось достаточно, чтобы Ирина Петровна вмешалась:

– Ситуация крайне некрасивая. И искать правых и виноватых сейчас – практически бессмысленно. Я рекомендую вам поговорить с детьми. Все, что произошло – это страшно! И в следующий раз последствия могут быть гораздо серьезнее.

– Вот именно! – Маргарита вскочила с места и заметалась по кабинету. – В следующий раз, что сделает этот… мальчик? Ударит кого-то так, что оставит инвалидом?

– Не утрируйте, Маргарита Семеновна! Прошу вас! Вера Ивановна, будьте добры!

Телефон, который Вера протянула директору, явно принадлежал кому-то из детей. Чехол «веселенькой» расцветки и смешной заяц на заставке говорили о том, что владельцем была девочка.

– Это телефон одноклассницы вашего сына, Маргарита Семеновна. А это то, что он разослал сегодня практически всем старшеклассникам.

Картинка, которую показала Ирина Петровна Наталье, заставила ту передернуться от отвращения.

– Разумеется – это фотомонтаж. От Арины здесь только лицо. Да и то прилепили вкривь и вкось, что очень хорошо видно. Но обратите внимание на подпись к фото! Мог культурный, воспитанный ребенок написать такую гадость?

– Кто докажет, что это сделал мой сын?

– Юристы разберутся! – «Мышка», наконец, подняла голову, и Наталья увидела, что та чуть не плачет. – Я никогда еще не встречалась с подобной жестокостью у детей! За что? Так ославить девочку перед всей школой! Почему? Только потому, что Ариша отказалась быть «его девушкой»?

– Она не просто отказалась! Она опозорила моего мальчика!

– Как?! Объясните! Я пытаюсь понять. И лучше, если вы сделаете это сейчас, потому что честь и достоинство своего ребенка я буду защищать всеми возможными способами. Уж вы мне поверьте!

– А не надо мне угрожать! – Маргарита плюхнулась на стул и подобрала полы шубы. – Ваша девица не понимает, что отказ такому парню, как мой Коля – это позор для него? Кто она такая? Что ей стоило ответить на чувства, искренние, заметьте, чувства, влюбленного мальчика? Строить из себя Снежную королеву мы можем, а последствия принимать – нет?

– Вы себя-то слышите? – Наталья внезапно поняла все, что случилось. И, почувствовав облегчение, она прислушалась к себе. Да. Гордость. Ее сын… Такой молодой еще, но уже мужчина… Саша бы гордился им, теперь Наташа в этом уже не сомневалась. А это значит, что она справилась…

– А что я не так сказала? Если бы это коснулось вашего ребенка, как вы отреагировали бы?

– Если бы мой сын сделал подобное – я не подняла бы глаз от стыда. Потому, что подонка я не растила и не воспитывала. Но, к счастью, мне не придется краснеть за своего ребенка. Напротив, я горжусь им. И если у вас есть какие-то претензии или вопросы – вызывайте участкового, ПДН, да хоть черта лысого – мне бояться нечего. Мой сын – настоящий мужчина. А вам я сочувствую. Всего хорошего!

Наталья поднялась и, уже не глядя больше на Маргариту, повернулась к директору:

– Ирина Петровна, я все поняла. С сыном я поговорю. Если вы сочтете нужным, я попрошу его побеседовать со школьным психологом. А сейчас мы пойдем, если вы не против.

Она потянула за руку «Мышку», заставляя ее подняться с места. Вера Ивановна незаметно кивнула Наташе и вслед за ними вышла из кабинета, где все еще возмущалась Маргарита.

– Ох, до чего скандальная женщина! – потерев ухо, Вера повернулась к Наташе. – Даниила отправляют на городской конкурс молодых литераторов. Готовиться надо!

– Он знает?

– Нет, не говорила еще. А вы, Мария Аркадьевна, не волнуйтесь так. Все будет хорошо! Если почти весь класс бросился в драку, защищая вашу девочку, то волноваться вам совершенно не о чем. Понимаете, о чем я говорю? Не стояли молча, не снимали это безобразие на видео, подхихикивая, как это происходит сейчас сплошь и рядом, а дрались за нее и Даню. Это дорогого стоит. Я им, конечно, выволочку завтра устрою. Кулаками решать вопросы – не дело. Но между нами говоря – горжусь. Пусть это и непедагогично!

Вера Ивановна кивнула на прощание и пошла в класс, а Наталья повернулась к «Мышке».

– Маша, значит?

– Маша.

– Будем знакомы! А я Наталья.

«Мышка» улыбнулась и дернула плечом, словно стряхивая с себя все то, что было.

– Не умею ругаться.

– Я тоже. Неформатные мы. В наше время надо быть зубастой-клыкастой, а то решат, что дурочка.

– Да ради Бога! Лучше быть дурочкой, чем…

Маша кивнула на дверь кабинета директора, откуда все еще доносились крики Маргариты.

– Согласна… – Наталья покрутила головой, отыскивая сына.

Высокая светловолосая девочка, сидевшая рядом с ним, держала в руках платок, который Наташа сама засунула в карман Дани утром. Пригодился, значит.

– Это твоя?

– Ага. – Маша смотрела на свою дочь с такой любовью, что у Наташи на душе вдруг стало тепло и спокойно. Хорошая, значит, девочка. Там, где так любят, плохого не бывает.

– Красивая девочка.

– Главное, чтобы счастливая была. Интересно, с мальчиками проще?

– Нет. Так же сложно, – Наташа поманила сына и протянула визитку Маше. – Звони. Я так понимаю, теперь у нас есть повод познакомиться поближе.

По дороге домой Наталья вдруг свернула с проспекта.

– Мам, а ты куда?

– На Кудыкину гору. Есть хочу. Ты же знаешь, я, когда нервничаю, делаюсь голодной как волк.

Маленькое кафе, которое они облюбовали с сыном для редких праздников, было почти пустым в это время.

– Так! А теперь рассказывай! – Наташа отложила в сторону меню, сделав заказ, и дотронулась до щеки сына. – Болит?

– Мам! Что ты меня, как маленького? В первый раз, что ли?

– Одно дело, когда это на ринге и на катке, а другое – вот так.

– Нормально все. Не волнуйся!

– Ладно, не буду. Мне на сегодня уже и хватит.

– Так, может, и ну их, рассказы эти?

– Нет уж! Я обещала Ирине Петровне, что поговорю с тобой. А обещания держать надо.

История была простой, но и правда очень некрасивой. Девочка, мальчик, который добивался ее внимания, и злость, полившаяся рекой после полученного отказа.

– Арина твоя девушка? – Наташа затаила дыхание, ожидая ответа.

– Нет, мам. Она мне просто нравится. Я ничего ей не говорил пока. Мне кажется, там не до того. У нее папа болеет. Нет! Не так, как наш! – Даня помотал головой, глядя в потемневшие глаза матери. – Но все-таки. Поэтому она хочет в медицинский поступать. Готовится. Просила с химией помочь. Не все получается.

– То есть ты просто заступился за нее?

– Получается, что так. Я сказал Коле, что так делать нельзя. Что порядочные люди так не поступают. А он меня вызвал на разговор.

– И пришел не один?

– Ага. Сказал, что не дурак, с боксером драться. Мам, а меня теперь из секции выгонят.

– Почему?

– Тренер сказал, что если хоть раз услышит, что мы кулаками не на ринге машем, сразу на выход.

– Это я на себя беру. Не волнуйся.

– Вот еще! Чтобы за меня женщина проблемы решала! – Даня насупился и сердито отодвинул от себя тарелку. – Сам разберусь!

– Молчу-молчу! – Наталья улыбнулась и потянулась к сумке. – Держи!

Купюры легли на стол, и Даня удивленно поднял глаза на мать.

– Зачем это?

– Насколько я понимаю, билеты в кино денег стоят. Да и в кафе девушку сводить – тоже что-то в кармане иметь надо.

– Мам!

– Не мамкай! Все вернешь, когда работать пойдешь. С первого гонорара за книгу. – Наталья хитро прищурилась. – Ох, мужчины! Всему-то вас учить надо!

– Не всему!

– Да уж. Кое-чему ты уже научился и без меня. А я так уже буду по мелочи, если ты не против. Есть вопросы? Девочки, они такие, девочки…

– Есть! – Даник заметно оживился и отложил вилку.

Вредная Наташка

– Щаз как дам в глаз! Будешь знать, как девочек обижать!

Слегка кривоногая чумазая девчонка мастерски цыкнула зубом, загородила собой рыдающую подружку, одернула чуть коротковатую юбчонку и погрозила грязным кулачком своему обидчику.

– Иди отсюда! А то я тебя живо воспитаю, если мама не справляется!

Конечно, никто ее не испугался. Дородный Петенька Смоляков, которого без преувеличения боялся и стар и млад на детской площадке у нового многоквартирного дома, только ухмыльнулся, уже предвкушая, как разделается с зазнайкой, что встрепанным воробьем прыгала вокруг него.

– Тебя кто воспитывал? Кто тебе сказал, что девочек обижать можно?! – девчонка прыгать вокруг Петеньки перестала, но отставать от него и не подумала. – Ты что, не знаешь, что так нельзя?

Петенька задумался.

Воспитывала его мама. И ничего такого она ему не говорила. А еще Петиным воспитанием занималась бабушка. Но та тоже эту тему обходила почему-то стороной и про девчонок либо молчала, либо говорила, что нужно давать сдачи не разбирая, кто перед тобой – мальчик или девочка. Это Петенька хорошо запомнил и усвоил. А потому иногда распускал руки, если получал не то, что хотелось от девочек в детском саду или на площадке.

Вот и сегодня ему очень захотелось поиграть с мячиком Оленьки, но она что-то завредничала. Играть с Петенькой она отказалась и мячик ему не дала, а потом даже толкнула его, за что и поплатилась. А теперь ревела, потирая ободранную коленку. Ушиблась она, когда Петр решил, что вожделенный мяч ему нужнее и попросту отобрал его у Оли, толкнув ее в ответ. Оленька неуклюже грохнулась на дорожку, разревелась, зовя маму, но той рядом не было.

А Петина мама была.

– Это что тут такое делается?! – немного визгливый окрик Петиной мамы разнесся по двору, и соседки, выгуливающие на детской площадке своих малышей, подобрались.

Им было прекрасно известно, чем заканчивалось обычно такое вступление. Громче, чем Петина мама, во дворе кричать никто не умел.

– Вот же ж… Труба Иерихонская! – качали головой женщины постарше. – Что ж так орет-то? Глухие ей тут все, что ли?

Но Петину маму чьи-то претензии волновали мало. У нее в жизни была только одна радость – ее сын. И если кто-то пытался покуситься на его спокойствие, ее было уже не остановить. Она кричала, топала ногами, ругалась. И даже могла кинуться в драку, если считала, что это необходимо для того, чтобы Петя чувствовал себя в безопасности.

Ее осуждали и не любили почти все в большом дворе. Но, странное дело, такое поведение принесло желаемый результат. Петя гулял на детской площадке, чувствуя себя королем. Еще бы! У него была такая защита, что драконы из сказок, которые иногда читала ему бабушка, прикрылись бы от досады чешуйчатыми хвостами и спрятались поскорее, краснея от стыда, под какой-нибудь не маленькой такой горой. Ведь им до Петиной мамы было ой как далеко! Пете иногда казалось, что, если бы такой дракоша посмел бы даже глянуть косо в его сторону, мама тут же призвала бы огнедышащего хулигана к порядку. Вытащила бы за хвост из логова под горой и накостыляла так, что тому пришлось бы уносить лапы куда подальше, лишь бы не сталкиваться больше никогда с этой грандиозной женщиной.

И, конечно, никто во дворе не знал, что Петина мама, Альбина, вовсе не хотела быть скандалисткой. Она просто до истерики боялась за своего единственного сына. Ее страх был таким сильным, что иногда по ночам она приходила в комнату Пети, садилась на пол у его кровати и долго-долго смотрела на своего мальчика, умоляя небо не разлучать ее с сыном.

Для такой молитвы у Альбины были очень веские причины. Ведь Петю своего она ждала так долго…

Почти пятнадцать лет…

Альбина появилась на свет в семье, где не было до нее никому и никакого дела. Мать Альбину не любила. «Лишний рот». Так она называла свою девочку. К слову, третью по счету, а потому не нужную и не интересную родителям. Отец Альбины ждал мальчика, сына, наследника. И с каждым разом мрачнел все больше, встречая жену на пороге роддома с очередным розовым свертком в руках.

А та и рада была бы порадовать мужа, да только природа будто глумилась над этой женщиной, упорно настаивая на том, что ей суждено быть матерью исключительно девчонкам. И если старшую свою дочь она хоть как-то еще жаловала, то младшие получали ее заботу прямо пропорционально своей значимости. А в случае с Альбиной эта значимость стремилась к нулю.

Воспитывала Алю старшая сестра. Ухаживала за девочкой, пока та была маленькой, лихо меняя пеленки и ловко запихивая в разинутый рот бутылочку со смесью. Грудью кормить Альбину мать отказалась сразу и наотрез. Боялась, что муж, и так вечно недовольный, попросту бросит ее с тремя детьми и уйдет искать счастье там, где ему гарантируют появление на свет долгожданного наследника. А потому мать Альбины все свои силы тратила на то, чтобы выглядеть как можно привлекательнее, а заботу о младших детях доверила свекрови и своей старшей дочери, которая отлично справлялась с ролью няньки, ведь бабушке до девчонок тоже не было никакого дела. Она, как и мать Альбины, была сосредоточена на том, чтобы сохранить свой семейный очаг с человеком, который по ее собственным словам: «Всю жизнь ей испоганил».

Зачем и почему эти женщины жили так, как жили, Альбина не понимала. Ни в детстве, когда, засунув грязный палец в рот, удивленно наблюдала за ссорой родителей или деда с бабушкой, ни став старше, когда отец все-таки ушел из семьи, но продолжал регулярно появляться на пороге квартиры, где девочка жила с мамой и сестрами, и устраивать грандиозные скандалы с битьем посуды, обвинением матери во всех смертных грехах и сетовании на злодейку-судьбу, которая столь жестоко обошлась с его чаяниями.

Родители сошлись снова лишь после того, как мать Альбины, которая уже поставила на себе крест, как на женщине, неожиданно для всех забеременела и в сорок три года стала, наконец, матерью тощего, тщедушного мальчишки. Младенца с гордостью принял на руки вернувшийся в родное гнездо отец Альбины, а для нее и ее сестер спокойная жизнь закончилась.

– Альбина! Я кому сказала присматривать за Сашенькой?! – мать отпускала подзатыльник Альбине и хватала на руки пытающегося укусить сестру сына.

– Мама, он мне тетрадь по алгебре порвал!

– И что теперь?! Твоей глупой голове зачем учеба? Все равно умнее не станет!

Нужно ли говорить, что Альбина, как и ее старшие сестры, буквально сбежала из дома сразу, как только представилась такая возможность?

Она уехала учиться в другой город, со временем потеряв связь со всеми родными, кроме старшей сестры, которая всегда присматривала за ней и поддерживала как могла. Именно она, выйдя замуж и уехав жить в небольшой поселок неподалеку от города, где училась Альбина, сумками возила сестре продукты, которые с ликованием встречала вся студенческая братия. Добрая Альбина никогда не умела прятаться и есть украдкой, а потому у нее в комнате всегда паслись голодные студенты, которые, впрочем, никогда не оставляли ее в беде, случись нужда. И когда сестра Альбины по каким-то причинам не могла попасть вовремя в город, девушке не приходилось волноваться о том, чем утолить голод. Так же тихо, как это делала она сама, появлялся кто-то из друзей и оставлял на маленьком столике в комнате Альбины что-то съестное.

Годы студенчества остались позади. Диплом, честно заработанный и выстраданный, был получен, и сестра Альбины, Мария, задумалась.

– Замуж тебе надо, Аля.

– Надо… Только за кого? Ты же знаешь, с моей внешностью…

Альбина не хотела думать о своей извечной боли. Она ведь была далеко не красавицей. Большой крючковатый нос, маленькие, глубоко посаженные глаза, тонкие губы – Баба Яга и то краше. Куда уж тут замуж?! Кто ее возьмет?! Мужчины Альбину замечали лишь тогда, когда она стояла у плиты и готовила свой фирменный рассольник.

– Не придумывай! Все решаемо! Было бы желание! – решительно отрезала Мария и взялась за дело.

Был найден хороший мастер, который привел в порядок голову Альбины, соорудив на ее «трех крестом с начесом» настоящий шедевр парикмахерского искусства.

– Господи, вот, что значит, руки растут откуда надо! – ахнула Мария, увидев сестру. – Посмотри на себя! Ты же красавица!

Альбина, конечно, понимала, что сестра преувеличивает, но в зеркало все-таки на себя глянула. Мастер, который работал над ее образом, в процессе работы Альбине на себя смотреть не разрешил.

– Не поймешь потом, что изменилось. Будем делать шоковую терапию!

Девушка, смотревшая на нее из зазеркалья, должна была бы быть отражением Альбины. Но была на нее совершенно не похожа!

Замерев от восторга, Альбина разглядывала себя. Куда делся ее огромный нос?! Благодаря правильно уложенной челке и хорошо подобранной форме стрижки он словно стал куда меньше, чем был на самом деле. Умело подкрашенные глаза и губы уже не казались такими уж некрасивыми. И вообще, на Альбину смотрела сейчас если не красавица, то точно привлекательная во всех отношениях молодая женщина. Фигура у Али всегда была красивой. Но из-за крупных черт лица девушки и ее вечной неуверенности в себе это мало кто замечал.