Взгляд со дна

Панасенков оцепенел, стиснув пальцы в замок:

– Как вы…

– Работаем, Алексей Васильевич! Убийц ловим.

Его взгляд затравленно заметался:

– Я не убивал его!

– Принять это за аксиому я не могу, – вздохнул Логов. – А теорему следует доказать… Начнем по порядку: зачем вы поехали к… Сергею Владимировичу?

– Поговорить. Варя, – он часто заморгал, – это моя жена… Когда мы были в театре, она в антракте…

Судорожно вздохнув, Панасенков замолчал, уставившись в крышку стола. Артур подался к нему, в голосе зазвучали заботливые отцовские нотки:

– В чем-то призналась?

Тот мотнул головой:

– Она… ошиблась. Оговорилась. Назвала меня… Сережей. И даже не заметила этого. А я все понял.

– Почему вы решили, что Сережа – это именно Каверин?

– Нетрудно догадаться. Они держали меня за идиота. Но я сколько раз натыкался на закрытую дверь его кабинета… А потом оттуда выходила Варя.

Откинувшись на спинку стула, Логов непритворно вздохнул:

– Сочувствую. Погано у вас было на душе, могу себе представить…

– Вы?! – оскалился Панасенков. – Вы себя в зеркале видели? С вами ничего похожего не может произойти! Вы к ним в отдел заглянули на три секунды, а она весь обед трещала, какая красота в Следственном комитете пропадает!

Артур возмутился:

– Я не пропадаю! Любимым делом занимаюсь, между прочим.

Решив, что пора соскальзывать с этой темы, Никита впервые позволил себе вмешаться:

– То есть вы хотели выяснить отношения с начальником? За этим и отправились к нему ночью?

Панасенков сразу сжался и уткнулся взглядом в колени.

– Я… Я хотел ему в морду дать, если честно. Он бы меня потом убил, конечно! Но я не мог больше молча это сносить. Они об меня просто ноги вытирали!

«Понимаю», – так и застыло на губах Артура. Он лишь молча кивнул, призывая продолжать.

Но Никита не удержался:

– А как вы попали на территорию? Кто вам открыл?

– У меня есть свой пульт от его ворот, мне же часто приходилось к нему приезжать с документами.

Артур мельком взглянул на помощника:

– Я так и думал… Значит, вы беспрепятственно проникли на территорию усадьбы Каверина. И? Что или кого вы увидели?

Громко сглотнув, Панасенков пробормотал:

– До него кто-то добрался раньше меня.

– Хотите сказать, Каверин был уже мертв, когда вы приехали к нему?

Панасенков кивнул как-то вбок:

– Он плавал там… Я даже чуть на помощь не бросился. Хотел вытащить его. Но тут подъехала машина… Не знаю чья! Может, его любовница очередная прибыла. Или дочь. И я… убежал.

Несколько секунд Артур смотрел на него испытующе, заставляя Панасенкова подергиваться и ежиться. Потом потребовал:

– Снимите пиджак. Закатайте рукава рубашки. Покажите руки.

Вытянув шею, Никита быстро осмотрел кожу на кистях и запястьях Панасенкова – на ней не было ни синяков, ни ссадин.

– Компанию, где работал Каверин, перетрясли. Никаких серьезных конфликтов или проектов, за которые можно убить. Все знакомства Влада Василенко проверили… С Кавериным они связаны только через Марию Каверину и Алексея Панасенкова.

Сердито нахохлившись, Разумовский терпеливо слушал Логова, но Никите казалось, что вот-вот их начальник взорвется, как в пиксаровском мультике. И полетят перья… Только вот еще неизвестно – чьи.

Сам он безмолвно стоял за спиной Артура, стараясь даже дышать как можно тише. Если не шевелиться совсем, может, и не заденет молнией, когда Зевс метнет ее…

Но тот лишь прошипел:

– Ищите. Что-то упустили. С рыбачкой этой все проверили?

Логов обернулся к помощнику.

– Вдоль и поперек, – решился вставить Никита. – Биография чистая. С семьей Василенко у нее никаких пересечений. И конфликтов не было – они же из разных миров…

Разумовский засопел еще громче:

– И разные миры иногда пересекаются, мой мальчик…

Вырвавшись на волю, Никита недовольно буркнул:

– Почему это он назвал меня мальчиком?

– Ты же мальчик в сравнении со стариком… А ты струхнул? Не бойся, домогательства тебе здесь не грозят.

Логов произнес это почти без выражения, машинально, явно думая о чем-то другом. И внезапно остановился:

– Надо вернуться в усадьбу Василенко. Обшарить лес еще раз. Вдруг что-то углядим свежим глазом. Ох, прости!

Он взглянул на Никиту с таким виноватым видом, что тот рассмеялся.

– Да ладно вам! Я не жду, что меня могут обидеть… Сейчас поедем?

…Среди горделивых сосен на Никиту всегда снисходило умиротворение. Рыжина теплых на вид шершавых стволов даже сейчас откликнулась в душе радостью, хотя ничего веселого их прогулка не предполагала. Да и не был прогулкой этот визит…

Осунувшаяся за последние дни мать Влада, кажется, не сразу сообразила, кто они. Потом вздохнула, вспомнив:

– Что вам?

– Екатерина Леонидовна, вы не против, если мы еще немного поработаем на вашей территории?

Слова Артура скользили мимо, Никита видел это по сухому взгляду, смотревшему сквозь них.

«Постарела лет на десять», – подумал он с состраданием. Ему не хотелось даже представлять, каково матери потерять сына, какая пустота звенела сейчас в ее душе: уши закладывает, вот она и не слышит ничего.

Потребовались минуты, чтобы до нее дошел смысл их просьбы. Слабо махнув рукой: «Делайте что хотите!», Екатерина Леонидовна скрылась в доме, даже не заперев дверь.

– Кто-нибудь может проникнуть, – прошептал Никита. – А ей все равно.

Не ответив, Артур сам закрыл дверь, убедился, что замок защелкнулся, и только тогда направился к лесу. Почти под ногами перебегали с места на место довольно крупные птицы, имен которых Никита не знал. Ему нравилось наблюдать за ними, хотя это отвлекало от того главного, ради чего они снова приехали сюда. И если бы Логов заметил, как его помощник вертит головой, следя за пичугами, то наверняка выговорил бы ему…

«Да ладно, – остановил он себя. – Разве он хоть раз ворчал на меня? Только запретил произносить «по ходу». Наверное, правильно».

– Мы ищем что-то конкретное? – спросил Никита, чтобы Артур не уловил его беспечности.

Тот процедил сквозь зубы:

– Когда увижу – скажу.

Пытаясь подражать ему, Никита тоже старался ступать мягко, избегая сухих веточек и юрких птиц, отвлекавших от дела. И зорко – насколько это было возможно в его положении – следить за тем, что происходит вокруг. Днем лес, подсвеченный прозрачными косыми лучами, просматривался насквозь. И если Русалка была поблизости («Хотя с чего бы ей торчать здесь?!»), то наверняка уже заметила сыщиков.

– Ее здесь нет, – ответил Артур его мыслям. – Она не из тех, кто возвращается на место преступления. Не топчется на месте… Боюсь, ее план еще не выполнен до конца.

– Она убьет кого-то еще?

Логов покосился на него с выражением сожаления:

– Очень надеюсь, что мы успеем ее остановить.

– Вы говорите о женщине… Значит, Панасенкова мы исключаем?

– Парень тоже мог нацепить парик…

Никите вспомнились показания рыбачки:

– А как же… грудь?

– С этим сложнее, – согласился Артур. – Но чего не бывает в наше время, да?

«В каком смысле? – удивился Никита. – Этот… Как его? Трансгендер… может нарастить грудь? Или в секс-шопе продаются накладные?»

Надо было разузнать об этом раньше, но все это время он почти не сомневался, что речь идет о реальной девушке. Да и сейчас Панасенков уже не казался той самой фигурой, которая маячила за двумя утопленниками. Кажется, Логов тоже не верил в его вину, потому и не задержал помощника Каверина хотя бы на сутки.

Они замолчали, настороженно поглядывая по сторонам. Весенний лес не спешил помочь им, он вел радостную жизнь, стараясь не замечать вторжения людей. Вокруг сновали деловитые шмели, восхищенно били крылышками капустницы, птицы делились ликованием, скрываясь в кронах деревьев. Ближе к реке появилось больше лиственных, они оживленно шептались о своем, и Никита невольно прислушивался. Еще мальчишкой он мечтал выучить язык деревьев, чтобы понимать, о чем они переговариваются. Ведь они видели куда больше, чем люди, которые не принимали всерьез клены и тополя, и те становились свидетелями того, о чем человечеству не суждено было даже узнать.

Тот самый толстовский дуб, которым их замучили в школе, из-за чего он начал неудержимо сохнуть? Какие невыносимые страдания впитал корой? И почему неожиданно вернулся к жизни? Вот что интересно было бы узнать… А если в кольцах деревьев хранится информация не только о возрасте, но и обо всем происходящем поблизости? Только никто из землян еще не научился считывать ее…

Внезапно Никита едва не натолкнулся на Логова, который, обернувшись, поджидал его. В глазах его не сквозило ни насмешки, ни укора, когда он спросил:

– Парень, а ты не ошибся с профессией? Мне кажется, природа тебе куда интереснее расследования убийства… Ну, только не красней! В этом же нет ничего… постыдного.

– Я просто давно не был за городом, – пристыженно пробормотал Никита.

– Да ну?

– День убийства Василенко не считается. Каверина тоже. Не до того было.

– А сегодня мы расслабляемся, правда?

– Нет. Мы ищем. Только я не знаю – что?

Логов хлопнул его по плечу:

– Я тоже. Но вдруг что-то найдем?

…Только они так ничего стоящего и не нашли, хотя обшарили каждый квадрат этого леса. И закончили поиски, когда уже начало темнеть.

– Ладно, поехали домой, – угрюмо проговорил Логов, глядя на серую реку, от которой пахло свежо и волнующе.

– Продолжим завтра?

Артур покачал головой:

– Завтра нас ждут другие дела…

В самом горячечном бреду он не мог представить того, что увидит утром.

Она лежала на площадке первого этажа…

Тело? Жертва? Труп? Это все было не о ней.

Это была Оксана. Только она вдруг превратилась в колокол, исходящий таким звоном, что закладывало уши. Приходилось часто сглатывать и крутить шеей, но это не особо помогало. Через мгновение голова вновь наполнялась звоном.

– Точный удар. Можно сказать, что мастерский – прямиком в сердце.

«Сердце. У нее было самое доброе сердце…»

– Видите, какая аккуратная рана?

– Что с вами? – Кто-то возник перед самыми глазами, и Артур шарахнулся, даже не узнав.

В тот же момент звон налился тягучей плотностью, облепил лицо, забил ноздри. Нужно было выбежать на воздух, чтобы не задохнуться, и Артур пошел вслепую. Вслед ему неслись удивленные возгласы, только голосов он не различал.

Необходимо просто выбраться отсюда, тогда наваждение рассыплется пылью… Сегодня ветреное утро, ее тут же унесет прочь. И Оксана снова станет собой, а не чем-то окаменевшим в неудобной позе. Туфелька слетела… Надо было подобрать ее, надеть на беззащитную ступню. Все видят ее пальцы, которые он целовал. Кто там остался с ней? Почему они здесь?

– Вы обратили внимание? Лилия на этот раз садовая, не с реки… Но все равно лилия! Только на этот раз не в воде… Удар ножом. Почему, интересно? Могли бы и не связать, да? Сама подписалась… Значит, это для нее принципиально, да? Артур Александрович? Сосед спугнул ее, открыл дверь. Заметил, как Русалка рванула к выходу.

Ему захотелось ударить этого мальчишку, который смел говорить увлеченно, будто Оксана была всего лишь одной из тех многочисленных жертв, убийства которых они расследовали. Он что, не понимал, как она отличается от них?! Она – это же… Она.

– Вы ее знаете? – вдруг тихо спросил помощник, имя которого застряло во вчерашнем дне.

Наивный взгляд его стал несчастным как у ребенка, который понял, что раздавил велосипедом живую и прекрасную бабочку, похожую на лето. Как жить дальше, если ты убил само лето?

«Да он постригся… Вот почему я его не узнал», – Артур хотел похвалить его, но не смог: его рот все еще был забит резиновым звоном. Он попытался выдавить хоть слово, но его чуть не стошнило прямо на Никиту. А, вот как его зовут… Никита Ивашин. Помощник. Да. Почему же не помогает, черт возьми?!

– Идите в машину, – проговорил Никита едва слышно. – Мы тут сами.

Перед глазами Артура неожиданно возник руль. Он уставился на него, не понимая, как оказался в машине, был же подъезд… Двор. Оксанин дом. Ее окна. Сашка на балконе.

Его выбросило из салона: Сашка же еще ничего не знает! Она не должна услышать это от чужих. Может, и без разницы… Но он должен быть с девочкой рядом – Артур чувствовал это всем нутром, мгновенно исторгшим тягучую тяжесть.

– Логов, ты с бодуна, что ли? Ты чего блюешь на месте преступления?

Пухлая физиономия Разумовского возникла и снова исчезла, потому что его опять вырвало под ни в чем не повинный тополь.

– Охренел совсем? – Разумовский брезгливо попятился. – Хоть бы спрятался куда… Людей полон двор!

«Люди? Где?» – Он никого не заметил. Куда делась его наблюдательность?

Откуда-то выплыл голос помощника:

– Павел Андреевич, можно вас?

О чем они говорили, Артур не слышал, он копался в бардачке, отыскивая жвачку. Еще не хватало, чтобы Сашку тоже замутило от его запаха. Он прополоскал рот, плеснул воды в пригоршню и освежил лицо. От мятного привкуса стало чуть легче, но это ненадолго, Артур не раз видел, что происходило с родственниками убитых. Хотя он даже не родственник… Но ведь родной? Оксана родная… Не была – навсегда.

– Я сам скажу ее дочери, – пробормотал он, проходя мимо Разумовского, который посмотрел на него, как на восставшего со смертного одра.

– Постой, Артур… Я не знал… что это Оксана.

«Это Оксана… Оксана…»

Пристроившись рядом, полковник семенил вместе с ним к подъезду:

– Погоди… Ты уже в состоянии?

«Смотря что сделать, – хотел ответить Логов, но не обернулся. – Я в состоянии убить эту сраную Русалку… Попалась бы только!»

– Похоже, под ногтями остались частицы эпидермиса. – Коршун с довольным видом взглянул на Артура снизу, он надевал на Оксанины руки прозрачные пакеты. – Если она ухитрилась царапнуть именно убийцу, то – ура! У нас есть ДНК.

– Ура, – машинально отозвался Артур и начал подниматься по лестнице.

Коршун проскрипел коростелем:

– Не слышу энтузиазма!

И тут же вмешался Никитин голос, Логов уже начал узнавать его:

– Анатолий Степанович, проясните, пожалуйста…

Остального Артур не услышал и тут же забыл об этих двоих, только благодарность к помощнику скользнула по сердцу теплом.

Но мысли уже заполнились Сашкой: как ей сказать? Она, конечно, уже поняла: в подъезде что-то случилось, раз соседи толкутся во дворе – Артур вдруг увидел их как в записи, пока находился внизу, никого не заметил… Даже если Русалка стояла среди них, исподволь наблюдая и тихо злорадствуя, то не выделилась из толпы, слилась с остальными.

«Я упустил ее. Я все упустил…»

Поднимался Артур целую вечность, Эверест покорился бы скорее… Сашка узнала его? Ждет? Господи… Только проснулась… В одной пижаме вышла на балкон, кто разглядит ее на пятом этаже? Ей любопытно… Да какой там! Она знает о двух смертях не совсем чужих людей. То сообщение, которое она прислала вчера, выдало тревогу девочки. Только волновалась она за сестру, а надо было…

Он цеплялся за обрывки мыслей о Сашке как за спасительный трос, брошенный в ледяную топь… Вытянет? Она маленькая, и ста шестидесяти нет, откуда силы возьмутся? Незнакомые принимают ее за восьмиклассницу, хотя в начале мая девочка стала совершеннолетней.

В детский дом не сдадут…

Артур судорожно глотнул воздуха: внезапное сиротство уже зажало в тиски, а Сашка еще не ощутила этого. Что она делает сейчас? Пьет кофе, листая ленту в гаджете? Напевая, застилает постель? Почему она не в школе?

Об этом он и спросил первым делом, когда Сашка открыла дверь. Она уже переоделась в шорты и футболку с какой-то дурацкой надписью на английском и выглядела совсем девчонкой со светлым пушком волос.

Но никакой беспечности, которую он воображал, в ней не было и намека. В голубых глазах светилось предчувствие беды:

– Что там случилось?!

Артур притворил за собой дверь. Попытался сглотнуть, но в горле было сухо.

– Я как раз поэтому, Саш…

Потом Артур никак не мог вспомнить, какие слова произносил… И что шептал, пытаясь удержать катавшуюся по полу Сашку… Она выла так, что слышал, наверное, весь дом. Выла, словно была подросшим волчонком из того же логова, что и он.

«Мы одной крови… Теперь у нее никого нет, кроме меня», – Артур подумал об этом, уже баюкая Сашку на коленях. Она судорожно всхлипывала и напрягалась, как от мучительных спазмов, но уже не кричала.

О том, что у нее была старшая сестра, он даже не вспомнил. Как не подумал сообщить Маше, которой нужно было хотя бы позвонить… В его сознании Оксана была Сашкиной матерью, он часто подшучивал, что они до сих пор связаны пуповиной. Каждое утро, даже если Артур ночевал у них, начиналось с «обнимашек», в которых нуждались обе, будто обменивались энергией и тем очищали и подпитывали друг друга.

– Нет, нет! – Сашка вдруг оттолкнула его и вскочила. – Может, это не мама там?

Она снова металась по комнате, боль хлестала ее, не давая остановиться.

– Ты же мог ошибиться? Ты… Ты с похмелья? Тебя тошнило во дворе!

– Ты видела?

– Тошнило. Значит, правда… Нет… Нет!

– Ты хочешь убедиться сама?

Замерев в нелепой позе, вполоборота к нему, чуть сгорбившись, Сашка медленно кивнула. В ее желании увидеть мать мертвой не было ничего извращенного, это помогло бы принять изменившуюся реальность, какой бы чудовищной она ни была. Артуру впервые пришло в голову: именно для этого родных приглашают на опознание, ведь подтвердить личность может и компьютер.

Он вдруг поймал себя на том, что снова начал мыслить связно. Утешая Сашку, ему удалось и самому изгнать скрытую истерику, мешавшую думать и говорить.

«Это она помогла мне, а не я ей», – подумал он благодарно.

И произнес вслух:

– Хорошо. Про отца ты уже знаешь, как я понял…

Она молча кивнула. Это знание не подкосило ее, на что Артур и рассчитывал. Ровным тоном, словно речь шла о чужих людях, Сашка уточнила:

– Кто-то пытается уничтожить нашу семью? Да, Артур?

Можно было попытаться заболтать ее, успокоить: «Нет, что ты! Тебе ничего не угрожает… Влад же не ваша семья, а начали с него. Здесь иная связь». Но Логов не сомневался: девочка не поверит ни единому слову. Пусть она и до плеча его не доросла, но можно не сомневаться в том, что Саша Каверина – человек зрелый и умный. Даже пытаться не стоит обвести ее вокруг пальца…

– Эту версию я не отвергаю.

Посторонний мог возмутиться, сказать, что это прозвучало безжалостно: как девочке теперь жить в страхе? Но Сашка отреагировала именно так, как он и ожидал: только выгнулась всем тощеньким телом, приняв новую порцию боли, и на мгновенье закрыла глаза. А потом ее забавное личико сурово собралось, ноздри сердито раздулись, нижняя губка выпятилась еще больше, точно Сашка сказала себе: «На войне как на войне!» И приготовилась к бою, который ее не пугал. Беспомощность была страшнее…

– На этот раз все по-другому. – Она судорожно вздохнула. – Я просила маму держаться подальше от воды…

– Да, почерк другой, – согласился Артур. – Но на ее… Там в подъезде тоже лежала лилия. Этот цветок что-то значит. Для убийцы.

– А там… у отца… у Влада… тоже были лилии?

Артур кивнул:

– Только на этот раз лилия другая – садовая. Но все равно лилия. Есть вероятность, что убийца – девушка. Мы называем ее Русалкой.

Сашка кусала губы, но голос ее звучал ровно:

– Она торопится? Поэтому нож… Мама послушалась бы меня, не отправилась бы к воде.

– В каждой квартире есть ванная…

– Думаешь, она попыталась бы утопить нас обеих в ванне?

– Как знать…

– Она не справилась бы с двоими.

– Для начала могла оглушить. Для нее почему-то важно именно утопить. Это глубоко личное дело. Возможно, месть за что-то…

Пораздумав, Саша кивнула:

– То есть надо вспомнить человека, в жизни которого была трагедия, связанная с водой.

– Ты умница.

Логов попытался улыбнуться. Вышло неубедительно.

– Я могу его знать… Или ее. Помогу тебе составить список знакомых. Вдруг у кого-то в прошлом была такая трагедия.

Сашка произнесла это так уверенно, что Артур с облегчением перевел дух: ей удалось зацепиться за некое Дело. Не сорвалась в пропасть отчаяния… Но тут же понял, что рано расслабился.

– Но при чем тут мама? – тоненько вскрикнула Сашка, и все в ее лице опять затряслось.

Логов резко поднялся.

– Одевайся, – произнес он отрывисто, будто отдал команду. – Быстро.

И это было именно то, чего Сашка ждала. Хотя попробовал бы он покомандовать ею вчера. Но сейчас ей необходим был вожак, который точно знал путь и мог вывести ее из липкого холодного тумана. Самой не выбраться…

Она ускользнула в свою комнату, а Логов вышел на балкон, чтобы проверить, как там внизу идут дела. Их машин уже не было, значит, Оксану увезли. На это Артур и рассчитывал: лучше девочке встретиться с неизбежным в официальной обстановке морга, это не позволит Сашке раскиснуть. Если б она увидела Оксану на площадке подъезда, как смогла бы потом ходить там?

«Да как вообще она будет жить теперь?!»

Тоска накатила и отхлынула, уступив место страху: а если и вправду Русалка теперь начнет охотиться за Сашкой? Судя по тому, как развиваются события, девочка права, и они с сестрой следующие в списке. А Логов пока ни черта не знал о мотивах Русалки…

– Будь я проклят, если допущу это, – пробормотал Артур, навалившись на перила.

Его потянуло, как в детстве, плюнуть вниз, но тут он заметил Никиту, которого вначале принял за жителя дома – соседи все еще толклись во дворе, щедро делясь ужасными подробностями. И впервые подумал: «Напарник ждет меня».

Артур резко оттолкнулся от перил:

– Какой еще напарник? Я один работаю.

«Я вообще один…» – не успел подумать он, как вдруг понял, что судьба решила зло съязвить, навесив на него с двух сторон детей, которых Артур никогда особенно не хотел. И каким-то чудом им обоим уже удалось заставить его почувствовать ответственность за них. Ну Сашка еще куда ни шло, но Никита? Не хватало только переживать за этого чужого пацана с детскими глазами… Точнее, одним.

– Идем? – услышал он за спиной Сашкин голос.

Разумовский настаивал, чтоб он уехал с ними, чуть не за руку тянул:

– Логову ты сейчас не нужен. Думаешь, он тебе в жилетку плакать будет? Не дождешься.

– Нет, конечно, – пробормотал Никита, не выпуская из вида подъезд. – Только я все же подожду его. Если вы не против, Павел Андреевич. Вы же сами определили меня к нему. Ну вот…

Оглянувшись на оперативников, которые усаживались в машины, Разумовский понизил голос:

– Слушай, что я тебе скажу… И только потому, что очень уважаю твоего деда.

– При чем тут мой дед?

– А ты думал, что я за твои красивые глазки тебя к лучшему следователю приставил? Ох, извини, – спохватился он. – Насчет глазок это я погорячился… Но это правда: если у кого и учиться, так у Логова. Но не сейчас, понимаешь? Бывают периоды, когда как раз лучшее становится самым опасным.

«Я так и знал!» – Никита стиснул кулак в кармане легкой куртки. Но все же спросил:

– Что это значит?

Набрякшее недовольством лицо начальника еще больше стало напоминать морду хомяка. Это было бы забавно, если бы речь шла о чем-то другом.

– Эта женщина, – Разумовский проводил взглядом фургон, увозивший тело Оксаны Кавериной, – она же не просто… жертва преступления. Она была… Одним словом, Артур любил ее…

Сморщившись, точно боль была его собственной, Никита кивнул:

– Я догадался.

Редкие брови удивленно приподнялись:

– Хорошо… Значит, понимаешь, что Логова придется снять с этого дела.

Второй кулак сжался сам собой. Не отрывая взгляда от двери подъезда, Никита спросил, постаравшись, чтобы голос прозвучал ровно:

– Иначе никак, да?

– Никак, – отрезал Разумовский. – Я отправлю Артура в отпуск, он сейчас не в состоянии нормально работать. А тебе больше незачем дожидаться его, ты будешь перенимать опыт у другого следователя. Тоже хорошего, не сомневайся.

– Чем ему заниматься дома?

– Что? – Разумовский взглянул на часы. – Тебя это меньше всего должно волновать. Поехали. У нас серийный убийца по городу разгуливает, а ты собираешься нянчиться с подстреленным волком?

– Волки – санитары леса…

Это вспомнилось совсем некстати, прозвучало с пафосом, которого Никита не любил. От этого он смутился и в первый раз взглянул полковнику в глаза.

– Павел Андреевич, разрешите мне дождаться моего… руководителя. Официально Артур Александрович еще не отстранен от дела. Я должен быть с ним.