Хозяин дубравы. Том 1. Желудь

– Прогресс неумолим… – тяжело вздохнул Неждан, припомнив эту историю.

А потом ему в голову начали приходить воспоминания в духе «предки были не дураки» и так далее. Порождая лишь горькую усмешку. Здесь и сейчас отчетливо ощущалось, что предки были такими же, как и их потомки. Плюс-минус. С поправкой на иной уровень кругозора и образования, да еще регулярный голод, который невероятно отуплял, не хуже изнуряющего физического труда.

Потомков Неждан в гении тоже не записывал.

Да взять хотя бы его самого. Уже больше недели тут, а все без карманов ходит, успокаивая себя каждый раз, когда они требовались, мыслями о том, что сейчас не до них. И шить их пока не из чего. И других дел по горло… в общем, обычными самооправданиями…

Бобер же продолжал стучать хвостом, зыркая из-за пенька на Неждана. А чуть в стороне, у маленького ручья, ему стал кто-то аккомпанировать. Так что, недовольно поморщившись, парень отступил. Не время и не место для такого конфликта. Ему сейчас любое ранение может оказаться приговором…

– Ты так долго перед ним стоял. Отчего? – спросил Вернидуб, который мало-мало стал прогуливаться по лесу. Очень неспешно, с опорой на сделанную ему клюшку.

– Ты зря по лесу ходишь, – буркнул Неждан. – Рано еще.

– Жара нет. Кровь не идет. Сдюжу, – отмахнулся Вернидуб.

– Если рана хотя бы в одном месте разойдется, грязь может попасть. Загниет. Резать придется. Мыть снова, – покачал головой Неждан.

– Соли сколько перевели, – произнес этот мужчина, меняя тему.

Неждан лишь покачал головой, проходя мимо.

Ему совсем не хотелось, чтобы этот человек вновь захворал и умер. Не то чтобы он к нему испытывал какую-то привязанность. Нет. Просто было бы обидно, если бы тот, кого ты лечил, дуриком умер. Ну или пошел на новый круг.

– Зря кручинишься, – поспешно добавил седой.

– Не люблю дело переделывать, – хмуро буркнул Неждан.

И, подняв за комель сваленной им дерево, направился к поселению. Испытание каменного топора прошло вполне успешно. Видимо, поглазеть на то, как будет работать парень, Вернидуб и приковылял. Любопытно же…

Поход за кремнем завершился вполне успешно, и к исходу вторых суток Неждан приполз к полуземлянке, перегруженный заготовками. С большим таким запасом. В свои навыки по изготовлению кремневого инструмента он не верил. А потому опасался множественного брака. Вот и перестраховался.

И не зря.

В свое время он изготовил с десятка два разных изделий из кремня на мастер-классах. И в целом приноровился. Тут же дело пошло на лад совсем не сразу. Да и материалы был не так хороши. Так что, пока у Неждана уже наконец получилось нормальное рубило, он испортил пять подходящих камней. На разных этапах. Сбив, заодно, в процессе себе все пальцы в кровь.

Не привыкло это тело к таким задачам.

Не умело.

А личность и понимание принципов не заменяли двигательной памяти и прочих форм адаптации.

Вернидуб же все это время смотрел на Неждана и его работу с плохо скрываемым любопытством. Особенно когда понял, чем он занят. В конце концов, в условиях жесткого дефицита металла каменные орудия очень важны и полезны.

Почему здесь их не применяли, Неждан не знал. Видимо, был период, когда с железом ситуация выглядела существенно лучше, и нужда в них отпала. Вот и утратили технологию. А потом новый кризис…

– Ты почто встал? – окликнул его Вернидуб, тронув за плечо.

– Тихо, – прошептал парень. – У поселения кто-то есть.

Тот захотел выглянуть, но Неждан жестом его остановил. И указал на куст, у которого они стояли. Дескать, садись.

Тот чуть пожевал губами недовольно, но послушался. В конце концов, в своем нынешнем состоянии он был не боец. Да и не бегун. Из-за поврежденного бока едва ходил и дышал осторожно, неглубоко. Чтобы лишний раз рану не тревожить.

Сам же Неждан медленно и тихо опустил дерево. Хорошо, что ветки загодя обрубил. После чего начал выискивать удобную прореху в кустарнике, чтобы через нее понаблюдать.

Чуйка его не подвела.

Вон пристала крупная долбленая лодка-однодеревка. Этакая пирога местного разлива. А в ней люди. Целая дюжина.

По местным меркам – немало.

Вид они имели довольно специфический. Простые полотняные штаны, закатанные по колено, да рубахи максимально простого кроя. Даже без клиньев и ластовиц. Из-за чего с некоторым запасом по ткани. И все перехвачены плетеным поясом. К нему, кстати, взгляд сразу приковывался. Если рубаха и штаны были сшиты из некрашеной ткани, то пояс – из цветных нитей. Да еще и плетеный, с узором каким-то.

Головные уборы, разумеется, тоже присутствовали. Точно так же, как и в среде других соседних народов. Ничего хитрого и сложного – просто маленькие шапочки из ткани. Лишь у одного было что-то отдаленно напоминающее средневековый худ. Но Неждан ничуть этим не смутился, прекрасно зная, что еще древние кельты носили такого рода головные уборы. А славяне, вероятно, долго жили бок о бок с ними[15].

Так или иначе, эти ребята причалили и высыпали на берег.

С копьями в руках и дубинками за поясом. Трое даже щиты прихватили. Круглые, плетеные, обтянутые, вероятно, сыромятной кожей.

Десантировались, значит.

И ловко так заняли весь небольшой пятачок поселения. А их старший, тот, в худе, как для себя Неждан окрестил этот головной убор, начал все осматривать.

Быстро.

Даже в полуземлянку заглянул.

Задержавшись лишь возле костра, где стоял в почти истлевших углях горшочек с тушеными корешками и рыбой. Посмотрел его содержимое, помешал веточкой. Обсудил с парочкой ближайших к нему воинов. Но даже пробовать не стал. Закрыл и пошел дальше.

Эти ребята вообще ничего не хапали.

Второй раз старший остановился ненадолго только возле корчаги с массой мелких осколков кремня и несколькими полуфабрикатами, лежащими рядом. Их Неждан решил не выкидывать и позже как-то применить. Даже осколки. Ведь из них можно много всякого сделать. Да хотя бы тот же макуауитль ацтеков[16].

Хотя, возможно, парню было просто жалко это выбрасывать.

Жаба душила.

Старший покрутил в руке почти готовое рубило, лопнувшее пополам в самом конце выделки. А потом попробовал им поработать по деревяшке.

Покрутил еще.

Поразглядывал.

И, положив на место, направился к «пироге», дав на ходу несколько указаний. Трое бойцов подошли к полю ячменя и, взяв след того каравана, пошли по хорошо различимой тропинке. Шутка ли? Сколько животных своими копытами отметилось! Такое захочешь – не пропустишь, особенно во влажных низинах, где те буквально перепахали грунт.

– Интересно девки пляшут, – прошептал Неждан.

– Что там? – так же тихо поинтересовался Вернидуб, в который раз напрягшийся от странной и совершенно непонятной фразы парня.

– Воины там какие-то. Копья, дубинки, щиты.

– Знаешь их?

– Никого не узнал.

– И что же? Что они там делают?

– Уходят.

– Просто так взяли и ушли? – неподдельно удивился седой.

– Да. Ничего не взяли. По следу тех гадов двинулись.

– Может, это свои? Может, выйдем к ним?

– А если нет?

– Если нет, то взяли бы что-то.

– Ничего ценного у нас там нет. А всякий хлам тащить нет смысла. Лодка их не бездонна. Да и тратить время на тщательный обыск им зачем, если они тех преследуют.

– У нас там еда стоит. Хотя бы ее сожрали. Чай, готовая, а после лодки жрать всегда хочется.

– А я бы не стал это жрать. – покачал головой Неждан. – А ну как оно отравлено? Стоит-то, считай, на виду. Словно их поджидает.

– Тоже верно, – нехотя кивнул Вернидуб. Хотя по нему было видно – таким замечанием он явно обескуражен. Не принято, судя по всему, у них так поступать, не принято.

Подождали, пока незнакомцы удалились подальше.

Вышли.

И Неждан стал собираться.

– Глупо это, опасно… – качал головой Вернидуб. – Убьют же.

– Я же не драться с ними собираюсь.

– Ты в лесу покамест плохо ходишь. Чуть забудешься – и шумишь. Приметят обязательно. И как поступят?

– Нам нужно выяснить – кто это и откуда. Как еще это сделать без опаски попасть на их копья? Только проследить за ними.

– Да ты и так попадешь на эти копья.

– Не каркай, не ворона.

– А чего не каркай?

– Если это враг, нам нужно быть начеку. И вообще уходить в лес, ставить там жилище. Возвращаясь, они обязательно к нам заскочат.

– Не обязательно.

– Но могут?

– Могут, – нехотя согласился Вернидуб. – Так какой смысл за ними идти? Вон в полудне пути есть хороший ручей в лесу. Почему бы туда не перебраться?

– Нам к зиме нужно готовиться. А для этого тратить время на сооружение еще одного жилища неразумно.

Так и пререкались, что, впрочем, на подготовку не влияло. Неждан, быстро собрав нехитрые припасы, двинулся следом за теми воинами. После ночевки дикарем» он уже особо не опасался животных. Да, лучше не подставляться дуриком, но в целом им и без него добычи хватает.

Аккуратно переходя от дерева к дереву, он старался находиться в тени их силуэтов, держа дистанцию где-то в километр. Стараясь. А вообще вся эта история выглядела предельно странно. Он не понимал, отчего эти ребята только от его поселения двинулись пешком. А раньше что? Людоловы ведь уходили вдоль реки. Зачем ноги сбивать? Греби себе и греби, время от времени проверяя наличие следов. Тут же они еще и время теряли, так как лодка не могла идти нормально, ориентируясь на темп пеших.

Но, не имея ответа, Неждан продолжал осторожно идти следом. До самого вечера, когда они остановились и начали разбивать лагерь на берегу. Не таясь. Да и чего им опасаться? В таком количестве и при вооружении это они главные хищники всей округи. На такую толпу у костра даже голодный медведь не факт что полезет.

Чуйка подсказывала Неждану опасность. Нарастающую. Но он все одно решил подойти поближе, чтобы послушать их речь и понять – кто они, куда и зачем идут, ну и так далее. Вон огонь развели. Расселись.

Пятьсот шагов до них.

Сто.

Неждан старался ступать, тихонько сдвигая в сторону все, что может хрустеть, перед тем как наступить. Словно бы скользя.

Прислушался.

Ничего. Слишком тихо говорили.

Еще полсотни шагов. И он прижался к большому дереву. Спиной. И смачно выругался на великом и могучем. Потому как из-за деревьев у него в тылу выходили три бойца. Один из которых заухал совой, переполошив всех у костра…

Глава 5

166 год, июнь, 12

Светало.

Где-то недалеко заливисто пел соловей.

Неждан завтракал, как и все рядом.

Накануне вечером драки не получилось.

Парень вскинул свое копье, приняв стойку и начав лихорадочно обдумывать пути отхода. Однако только он собрался рвануть в сторону реки, чтобы прыгнуть в нее и уплыть, как один из засадной троицы неожиданно произнес:

– Неждан! Ты ли это?

Парень промолчал, но явственно вздрогнул. Услышать свое имя от этих незнакомцев он не ожидал. Говорящий, поняв, что не ошибся, продолжил:

– Не узнаешь меня? Это же я, Жирята[17].

И выступил вперед, так, чтобы отблески костра попали на его лицо. Отчего в памяти парня всплыло смутное воспоминание. Да. Это тело встречало прежде этого человека. В гости наведывался. Родич он, хоть и дальний.

– Жирята? Худой ты больно, Жирята. Болел, что ли? – произнес Неждан, выходя из стойки и ставя свое копье рядом с собой.

– Почему болел? – опешил тот.

– Отец сказывал, что в юности ты был намного полнее и волосы густые буйно вились.

– Дурное тебе отец сказывал. Дурное, – нахмурился этот боец, невольно коснувшись обширной залысины. Впрочем, поставил свое копье рядом, к ноге, как и Неждан.

Остальные же засмеялись.

Нехитрая шутка удалась и хорошо разрядила обстановку. Так с улыбками к костру и вышли.

Познакомились.

Разговорились.

Речь местных автоматически переводилась осколком старой личности в понятный обновленному Неждану язык. Ну и обратно так же. Но это не спасало. Там, с Вернидубом, он не стеснялся и мало обращал внимание на реакцию седого, а тут вдруг осознал, насколько это странно выглядит.

Беда заключалась в том, что во II веке нашей эры очень многих понятий, явлений и предметов носители языка не знали. Их еще или не придумали, или они в здешние края не попали. Из-за чего слов для их обозначения и не имелось. Вот Неждан на автомате и вставлял эти слова из привычного ему русского языка. А осколок старой личности просто озвучивал их как есть, не имея возможности перевести или адаптировать. Из-за чего они буквально ударяли им по ушам.

Ведь славянский язык, еще общий во II веке, не прошел через массу исторических процессов. Даже первая палатализация его не коснулась. А потому в нем не было шипящих вовсе, равно как и большинства мягких согласных. Да и с гласными ситуация была дикая для современного человека, связанная с актуальным бытованием сверхкратких и долгих, а также носовых, то есть произносимых в нос.

Все это приводило к тому, что речь звучала отрывисто, грубовато и жестковато, со взрывными ускорениями. И чем-то напоминала манеру общения брутальных самураев из фильмов про «Японию, которую мы потеряли». Хотя, конечно, это изрядная натяжка.

А вот русский язык прошел довольно сложный и извилистый путь. Сначала тысячу лет смягчения, сделавшись совершенно певучим и мягоньким, словно манная каша без комочков. А потом вторичное отвердевание и кучу всего другого. Включая обширное заимствование в разных формах из самых разных языков.

Так что русские слова местным казались совершенно иноземными. Любые. Как собственно родные, появившиеся в рамках словотворчества, так и заимствованные. Посему они, как и Вернидуб, кривились, слыша их. А когда не улавливали смысл из контекста – переспрашивали.

И переглядывались.

Много.

Видимо, Неждан их сумел удивить.

А на ту историю с водой отреагировали так же странно, как и Вернидуб…

– А второй-то кто? – улучив момент, поинтересовался Борята, бывший в отряде за главного.

– Какой второй? – опешил Неждан из-за слишком резкого перехода.

– Ты ведь живешь с кем-то, а сказывал, что всю семью угнали в полон.

– Так и есть. Раненого выхаживаю. Он попытался сбежать. Вот они ему и распороли бок да голову чуть не пробили. Лежал без памяти, когда его нашел.

– А кто такой? Как звать?

– Вернидуб его зовут. А кто и откуда – не спрашивал.

– Вернидуб? – оживились все в этой компании.

– Знаете его?

– Кто же его не знает? Далече они зашли. Далече.

– Он бы уже домой отправился, да я против. Слаб еще. Ему дней двадцать али более того нужно еще в покое находиться. По голове сильно ударили, может от усталости упасть без памяти. Но как сил наберется – домой пойдет. Надеюсь, до холодов доберется.

– Вряд ли он до весны уйдет, – усмехнулся Борята.

– Отчего же?

– Сам и поведает, если пожелает.

Неждан напрягся от таких слов, но давить не стал. Не в том он положении находился. Так что продолжил разговор, заодно проясняя важные для себя вещи.

Прежде всего ему было нужно понять социальное и политическое устройство. Просто чтобы не вляпаться. Память-то старой личности оказалась отрывочной. Слишком отрывочной. Вот и спрашивал. Довольно скоро узнал, что находится на землях большого рода. Ну клана, если на привычный ему манер. Зовется тот по своему покровителю – Тихим медведем[18]. В нем семь родов. А при них совокупно сто восемьдесят две семьи малые, что состоят из родителей да детей до инициации.

Кланы, сиречь большие рода, в племена еще не сбились.

Точнее, не совсем так.

Каждый большой род дружил и постоянно обменивался невестами с группой других. Как правило, соседями. Так что какие-то связи имелись, и довольно тесные. Однако шагнуть дальше и объединить, например, всех медведей в единое племя никто не мог. А их с дюжину наблюдалось по округе. Еще были волки, олени и так далее. Тотемизм и анимизм процветали пышно и буйно, вполне в канве как общих индоевропейских, так и варварских европейских традиций.

Так вот, изредка несколько больших родов могли провести общую встречу старейшин, если какая острая нужда возникала. Но и только…

Эти воины, которых встретил Неждан, представляли собой типичный «первобытный клуб». Профессиональный. Один из многих. Что формировало еще один пласт организации общества, выплескиваясь далеко за пределы клана.

Еще более глобальной маркировкой выступал язык, что и не удивительно. Хотя слово «славянин» не стало еще этнонимом, означая просто человека, речь которого удавалось разобрать. Что формировало вполне традиционную «луковицу признания», состоящую из языка, веры, а также отнесенности к «клубу», локации и роду…

– Вас так мало, – покачал парень головой на очередном повороте беседы. – А по следам тех похитителей идете. Справитесь?

– Посмотрим, – хмуро ответил Борята.

– Там двадцать три воина. Может, и больше, но я видел только их.

– Двадцать три – это сколько?

Неждан показал раскрытую ладонь. Указал на пальцы и, пересчитав их, сказал:

– Это пять. Еще раз столько же – десять. Еще раз – пятнадцать. Еще раз – двадцать. Ну и три сверху, – показал он эти пальцы второй рукой. – Считай, что вдвое больше вашего. Вооружены все копьями и дубинками.

– На стоянке можно напасть, ночью, – подал голос Жирята, который напоминал всей своей природой ртуть. Худощавый, жилистый, подвижный и практически никогда не находящийся в покое.

– Для начала посмотрим, кто это. – возразил Борята. – Если что – Сусагу скажем. Пускай сам с ними разбирается.

– А кто такой Сусаг? – спросил Неждан.

Вопрос, видимо, был плохой. Вон все скривились и помрачнели.

Но ответили.

И парень услышал много «лестного» про роксоланов[19],[20], которые «крышевали» эти земли, то есть собирали дань ежегодную, гарантируя взамен безопасность. Хотя во внутренние дела они не лезли, ибо им сие без интереса. У самих неспокойно. И такая история длилась уже лет сто или около того. Точнее Борята сказать не мог.

Неждан на это вновь ввернул какое-то слишком сложное выражение с россыпью незнакомых собеседникам слов. И все на него уставились. Видимо, начало доставать.

– Что? – не понял он этой реакции.

– Давненько я тебя не видел, давненько… – медленно произнес Жирята.

– А кто тебя учил? И когда? – поинтересовался Борята, подавшись вперед.

– Так по прошлой осени на большой лодке к нам привалили, – нашелся Неждан после небольшой паузы. – Она у них сломалась. Вот, пока чинили, я их допекал расспросами.

Ответ его не вызвал доверия. Вон как переглянулись, усмехнувшись.

– А с камнем тоже он тебя учил? – спросил главный в отряде.

– А что с камнем? – попытался прикинуться дурачком Неждан.

– Это ведь ты те камни у землянки обивал, чтобы острыми сделать?

– Я.

– И кто тебе сие показал?

– Никто. Увидел, как скололся камень. Случайно. И решил попробовать. Сами видите – не очень идет, – кисло улыбнулся Неждан и показал сбитые пальцы. – Да и кто такому учить станет? Не слышал я, чтобы кто-то из людей таким занимался.

Опять что-то не то ляпнул.

Вон как лица напряглись. Впрочем, ни возражать, ни расспрашивать далее они не стали о том, откуда знания. И «сменили пластинку».

– А зачем ты сие творишь? – поинтересовался Жирята, опередив Боряту.

– Так хвороста рядом почти нет. Как еду готовить? Как зимой греться?

– Ой ли? – усмехнулся Жирята.

– Мал я. Юн. Многого не ведаю. Родителей моих угнали. Вот и живу как могу, своими думками. Рядом-то никого нет. Кто подскажет, как верно дела делать?

Все на эту шпильку промолчали.

Отец Неждана ослушался решения стариков рода. Проявил строптивость. За что был наказан, как и вся его семья. Совсем прогнать не прогнали. Разрешили на земле рода жить, пусть и на выселке. На будущий год, по весне, наказание завершалось, а тут такой удобный набег…

– Семью вернуть получится? – спросил Неждан после затянувшейся паузы. – Куда их повели?

– На восток. К рекам, что в Оар[21] впадают. Там обменяют на что. Или на жертву ведут. А может, и так, и этак. Надо глядеть – кто их взял.

– А разве большой род по такому случаю всех мужей не может собрать в кулак? Сколько у нас семей? Если всем по копью взять да щиту и следом броситься, разве не смяли бы?

На него посмотрели, как на идиота. И прекратили на этом беседу, сведя ее ко всяким малозначительным вещам.

Поужинали.

Легли спать, не ставя, впрочем, Неждана в ночное дежурство.

А утром почти без разговоров позавтракали и стали собираться. Спешили. Хотя Неждан, как ему показалось, коснулся какой-то табуированной или очень нежелательной темы.

– Ты за нами не ходи, – серьезно произнес Борята, когда парень взял свое копье. – Не твое это дело.

Неждан промолчал, лишь нахмурился.

Он ведь и не собирался. И вообще что вечернее резкое прекращение разговора, что утреннюю спешку не понимал. Да и эти слова…

– Мы к тебе заглянем, как что узнаем, – хлопнул его по плечу Жирята, истолковав это сложное выражение лица по-своему.

– Да. Обязательно расскажем. Ты лучше за Вернидубом ухаживай.

– До весны? – максимально ровно переспросил Неждан.

– До весны, – кивнул главный. – А там многое по-иному пойдет.

– Дань мне платить по осени не с чего.

– Никто ее с тебя и не возьмет.

Неждан в какой-то момент хотел попросить соли. Хотя бы полкило. Но не стал. Поняв – не дадут.

Ситуация же складывалась гаже некуда.

Иго с данью.

Набеги каких-то неприятных соседей.

И нищета. Просто чудовищная нищета. Вон со ста восьмидесяти двух семей выставить даже дюжину воинов не получилось. Нормально снаряженных. Ведь ни доспехов, ни металлического оружия.

Кошмар!

Катастрофа!

Неждан в этот момент ужаснулся, осознав то, какой резонанс вызовет обретение им металлического инструмента. Особенно в каком-то значимом количестве. Ощутив острый привкус проблем. Ведь не по Сеньке шапка. Могут и отобрать…

Глава 6

166 год, июнь, 19

– Олсь[22]! Олсь! – закричал Вернидуб, ковыляя к Неждану. Из-за распоротого бока его движения были пока очень неуклюжие.

Парень вскочил, удивленный непривычным поведением седого.

– Только лося нам еще тут не хватало… – пробурчал он себе под нос. Схватил копье. И, сделав несколько шагов, остановился в нерешительности.

На поле ячменя мирно пасся здоровенный лосяра. С одного взгляда на него становилось понятно – копье не поможет. Даже новое с острым кремневым наконечником. Все ж таки Неждан был далек от оптимальной физической формы. И возраст довольно юный, и рацион в прошлом отличался нехваткой белковой пищи… да и вообще пищи. Ну и физический труд, которым он ранее занимался, имел специфику, малопригодную для подобного рода столкновений…

Подошел Вернидуб.

– Все сожрет, окаянный, – покачал он головой.

– Лоси же обычно не лезут на посевы.

– Всякое бывает. Если по лесу сильно волки тревожат, не давая спокойно кормиться, могут и полезть.

Неждан нахмурился.

Волки как проблема ему тут были не нужны. Да и утратить остатки ячменя не хотелось совершенно. Зимой без него будет крайне скверно. Если с рыбой и мясом, возможно, получится все уладить, то вот без клетчатки им точно дурно станет. Кишечник человека такие чудеса переносит плохо.

– Укройся, чтобы он тебя не достал, – мрачно произнес Неждан и направился к своему учебному полигону. Если, конечно, так можно выразиться…

После общения с Борятой и его ребятами парень стал куда больше уделять внимания военной тематике. Просто в силу того, что там, в лесу у лагеря, осознал всю глубину проблемы. Так что кремневый наконечник для копья сделал в тот же день. Но этого оказалось явно недостаточно.

С его физическими данными вступать в ближний бой что с человеком, что с крупным животным выглядело очень… неосмотрительно. Да и про бобра он вспомнил, и про те поваленные им деревья, которые бы ему самому очень пригодились. Так что уже на следующий день после возвращения он сплел из ивового лыка веревочку с петлей, то есть пращу. И приладил ее к палке такой длины, чтобы ему было удобно ей пользоваться[23]. Ну и начал тренироваться, выкраивая на это немного времени ежедневно.

Как несложно догадаться, «не вышел у него каменный цветок». Ни в первый день, ни во второй, ни в третий ничего толком не получалось. Да, в отличие от обычной пращи, камни удавалось кидать в нужном направлении. Но вот точность… она оставляла желать лучшего при его уровне освоения.