Полная версия:
Теория газового света
– Ну, помещение пустынное и большое. Фоновых шумов мало, видно далеко.
Кристина ничего не поняла, но промолчала. Поднесла руку к лицу и заметила на пальцах следы запекшейся крови. Так вот почему голова раскалывается.
Вид красных следов вернул Кристине часть воспоминаний о прошедшем вечере. Темная подворотня. Свет фар. Черная птица, конвульсивно бьющаяся на асфальте в свете фонаря. Черный, как демоническая воронка, взгляд Человека-без-лица.
– У-у-у, – протянула незнакомка. – От ментов мы, походу, рано отказались. Кто тебя…
– На меня напали.
– Потому что ты тоже Страж. Как и Алиса. И я. И другие исчезнувшие… – Последние слова прозвучали совсем тихо.
– Кто?!
– Ты разве не знаешь? – изумилась все еще безымянная девушка, глядя на недоумевающее выражение Кристининого лица. – Да, ты, наверное, не знаешь, – ответила она на собственный вопрос.
«Я – Страж».
Слова, эхом прокатившиеся в голове, достигли края сознания и с гулом ухнули куда-то за грань понимания.
Внезапно силуэт незнакомки будто подернулся мелкой рябью и поплыл. Нежное лицо девушки вспыхнуло и озарилось ореолом дрожащего цветного сияния. Кристина сморгнула, но видение не пропало. Голова снова закружилась.
Струящиеся акварельные мазки. Радужный рассеянный свет: бледный, неяркий, но видимый очень отчетливо. Кристина на миг даже удивилась, что не замечала его раньше.
– Осторожно, к этому надо привыкнуть.
Незнакомка сидела рядом и в то же время чуть в стороне, встревоженно заглядывая Кристине в лицо, – та, кто вытащил ее из Тьмы. За их спинами щерилось черными провалами окон недостроенное огромное здание. Вид подействовал на Кристину отрезвляюще.
– Кто вы? – во второй раз спросила она.
– Меня зовут Иринка.
Прямо так и представилась.
– Что… что это все значит? Я… я тебя не понимаю…
– Успокойся. Назови имя. – Иринка мягко взяла ее за плечи и заглянула в глаза.
– Кристина.
– Хорошо, Кристина. Телефон? Ключи? Документы? Что-то было с собой?
Кристина помотала головой и почувствовала прокатившуюся по телу крупную дрожь. Все случившееся, все недавние страхи и непонимание колыхнулись в ней, захлестнули одной гигантской волной, не давая вздохнуть.
– Без резких движений. Курили? Пили? Что за компания?
– Одногруппники, говорю же… – И вспомнила: – За мной следил кто-то.
– Лицо запомнила?
– Не было у него лица. Чертовщина какая-то!.. – Кристина прикрыла ладонями глаза в надежде, что так реальность хотя бы ненадолго отодвинется от нее. Перестанет существовать. Или назойливая волонтерка смилостивится и перестанет донимать вопросами.
– Прости, тебе, наверное, сейчас нелегко. Живешь где? Могу подвезти.
– Крюково. Сейчас дома, наверно, никого. – Она всхлипнула и попробовала отодвинуться, но цепкие руки Иринки уже держали ее запястья. Не жестко, а почти мягко, заботливо. Глаза смотрели обеспокоенно и ласково. – Там все полыхало. А потом я… Я не помню. Просто чернота. Меня как будто из мира выкинуло.
– Инициация, – понимающе кивнула Иринка, как будто странное слово само собой все объясняло.
– Что? Ты можешь по-русски нормально рассказать?
– Я объяснила не совсем правильно, но если ты попытаешься успокоиться и пойдешь со мной, то, обещаю, расскажу все подробно. Шмотки дам, душ примешь. Чай горячий выпьешь. Сойдет? Ну а что ты теряешь, в конце концов?
Утерев тыльной стороной ладони покрасневшие от слез глаза, Кристина подавленно кивнула – хуже уже вряд ли могло быть.
Одна из тропинок вывела их на окраину парка, где вдоль обочины выстроились оставленные на ночь автомобили. Иринка щелкнула вытащенным из кармана брелоком, и фары серой маленькой «Кии» отозвались коротким подмигиванием.
– Залезай.
Кристина хотела отказаться, но мир перед глазами снова отчаянно повело, и она даже не заметила, как оказалась на мягком кожаном сиденье внутри салона. Глухо рокотал двигатель, словно ворочающийся во сне зверь.
Серые невзрачные панельки светились омытыми дождем стенами. По главному проспекту бодро курсировали автобусы. С железнодорожной станции за эстакадой группками прибывал народ, сходящий с электричек.
Кристина узнала место: один из глухих, безрадостных районов, если и приобретающих когда-то славу, то только дурную. Недавно здесь, кажется, открыли новую станцию Замоскворецкой линии метро, и жизнь текла по улицам более оживленным потоком, чем прежде.
В зеркале бокового вида еще отражалось начало улицы с парком, в глубине которого скрывались стены мрачного здания.
Знаменитый абандон, ховринская районная заброшенка, – любимое место тусовки отбитой на голову молодежи, бездомных и других неприятных личностей, заводить знакомство с которыми тихая Кристина вовсе не желала.
Та самая ХЗБ, хранившая в подвалах память о сатанинской секте.
Как ее туда занесло?
Часы показывали полдень. В обеденный час количество машин, снующих по дорогам, казалось особенно небольшим для крупного города, но стоило въехать в центр, как поток погустел, облепив их со всех сторон. Кристина неотрывно смотрела в окно, пытаясь понять, куда они направляются.
Город встречал их задумчивым шелестом улиц. Москва дымной копотью надвигалась на Кристину, заполняла смогом легкие, будоражила чувства и разум, заставляя действовать.
На Кристину снова огромной тяжестью навалилась волна эмоций. Густых, вязких, липких. Они поглотили ее с головой, утягивая в свою беспросветную глубину. И в то же время упрямо накатывало ощущение чего-то знакомого, родного. И снова она не смогла понять, в чем именно кроется это чувство.
Оно клубилось в воздухе облачками невесомого тумана, растворялось в Иринке, сидело в самой Кристине, не давая покоя и при этом согревая изнутри, как горячий чай.
– Все хорошо? – поинтересовалась Иринка. Ветер из раскрытого окна мягко трепал осветленные кончики ее волос. Она покачивала рукой, высунутой наружу, и, кажется, чувствовала себя рядом с Кристиной вполне непринужденно.
Кристина несмело кивнула.
Из-за крыш домов вдали вынырнули величественные сахарные головы делового центра. Друза огромных кристаллов: ОКО, Меркурий, Эволюция, Город столиц… Автомобиль ушел в сторону на развязке, сворачивая навстречу небоскребам, нырнул в тоннель подземной парковки, некоторое время попетлял среди блестящих дорогих иномарок и остановился.
Кристина вздрогнула всем телом, чувствуя, как сотни холодных игл вонзаются в позвоночник. И ощутила внезапный прилив страха. Вырвавшийся из своей клетки, он ледяной лавиной разнесся по телу, замораживая мысли, заставляя их замереть, покрывшись коркой векового льда, и Кристина вдруг почувствовала себя маленькой. Маленькой, слабой, глупой девочкой, оставшейся посреди улицы без поддержки и помощи.
– Пошли. – Иринка нетерпеливо дернула ее за рукав и, тряхнув головой, быстрым, но не суетливым шагом направилась к лифтам.
Проведя ключом в специальной прорези, нажала на кнопку вызова. Тихим сигналом возвестив о прибытии лифта, дверцы бесшумно раздвинулись, пропуская гостей внутрь, и так же тихо сомкнулись за ними. Ткнув пальцем в единственную кнопку на панели, Иринка молча уставилась на табло с мигающими красными цифрами, указывающими номер этажа.
Кабина, больше похожая на часть какого-то космического корабля, мягко тронулась с места и, набирая скорость, понеслась вверх.
Кристина перевела взгляд на отражение в зеркалах. При нормальном освещении собственное лицо выглядело непривычно измененным, словно чужим: бледная кожа, бескровные обкусанные губы и опухшие от бессонной ночи глаза.
Почти незаметно дрогнув, кабина остановилась. Мягкий женский голос из динамика приветливо произнес: «Добро пожаловать».
Глава 3
• 2018 •
КристинаВ коридоре висела огромная люстра. Благородно-бронзовая, с лампами, стилизованными под языки пламени, которые множились в зеркальном потолке оранжевыми огоньками. Светлые стены с золотистыми узорами на обоях убегали вперед, ломаясь в повороте. Из-за угла мягким серебристым полотном виднелся свет.
Недалеко пел женский голос, вторя голосу из записи и перекатывающимся, как волны, звукам пианино. Мелодия была простая, но в то же время притягательная. Так пленяет только истина, преподнесенная в простых тонах.
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,Оттого что лес – моя колыбель, и могила – лес…Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой,Оттого что я тебе спою – как никто другой.[5]Кристина узнала стихотворение, положенное на музыку. Цветаева. Очень гладко. Пробирающе. Щемяще.
Голос звучал глубже, все громче и проникновенней. Невзначай брошенный вздох дополнял его, заставляя слова перекликаться между собой.
Два крыла твои, нацеленные в эфир, —Оттого что мир – твоя колыбель, и могила – мир!Последние звуки затихли, растворяясь в наступившей тишине.
Кристина с Иринкой вошли в просторное светлое помещение.
– Привет, Кейл!
За высокими, от пола до потолка, панорамными окнами, искрясь в стеклянных стенах соседних высоток, сиял ослепительный солнечный диск. Непрерывным потоком струясь сквозь стекло, свет лился в комнату, ложась на обои широкими мазками цвета белого золота, скользил по полу и расплывался пятнами «зайчиков».
От ощущения высоты захватывало дух. Мир, неожиданно открывшийся с непривычного ракурса, манил навстречу чувством пьянящей глубины и завораживающими секретами неизведанных далей.
По периметру гигантской гостиной тянулись диваны с обилием подушек, а центр комнаты с расположившимися кружком пухлыми креслами был утоплен в пол. Да уж, не как у нее дома…
– Здравствуй! Коль не шутишь, – усмехнулся голос, пытаясь скрыть за небрежностью смущение от того, что они подслушали ее пение.
Кристина обернулась. За барной стойкой, островом выдающейся поперек кухни, склонившись над экраном планшета, стояла девушка. В одной руке у нее была пластиковая кулинарная лопатка, другой она рассеянно скребла поясницу. На плите надсадно шкварчало, брызгаясь маслом. Кристина подозревала: готовка шла не по плану.
Облик девушки совсем не вязался с обстановкой: отглаженные брюки с высокой талией, летящая блузка, дорогие украшения, холеные пальцы с длинными ногтями. На ногах – черные лакированные туфли. Словно собралась на важную деловую встречу или в гости, а не блины жарить.
– Что-то я явно делаю не так, – пробормотала она. Больше под нос, чем окружающим.
– Марк уже уехал? – Иринка кинула пиджак с сумкой на стойку и, подойдя, церемонно чмокнула девушку в щеку с россыпью бледных родинок.
– Давно, – пожала та плечами, не поворачивая головы.
– Жаль, мне нужно было с ним поговорить кое о чем.
– Он сегодня вечером улетает на три дня, но я думаю, у вас будет пара часов.
– Хорошо. Ты сейчас куда-то собираешься? – Иринка окинула взглядом ее наряд.
– Нет, но скоро. Ты что-то хотела?
Кристина стояла на месте, пытаясь понять, какая реакция окажется правильной. Да и реагировать ли вообще? Ее появления в комнате, видимо, не заметили.
– Ты мне не поможешь? Тут такое дело… – Иринка сделала шаг, приглушенно зашептала Кейл на ухо.
До Кристины долетали лишь отдельные слова:
– …нашла ее запертой в одном из заброшенных помещений… как Алиса… не знаю, это было похоже на похищение… из наших, да… объяснишь ей?.. а то мне уже нужно бежать…
Кристина вслушивалась в разговор с замирающим сердцем. О чем они вообще?..
На вид незнакомке нельзя было дать больше двадцати четырех – двадцати пяти. Светлые волосы, локонами лежащие на плечах. Матовая кожа, словно озаренная изнутри мягким светом. Изящные тонкие черты. Не девушка, а портрет. Только глаза – внимательные, даже немного строгие, с решительным блеском – да тонкие твердые губы с печально опущенными уголками делали ее старше.
– Кейл – Кристина. Кристина – Кейл.
– Очень приятно.
Необычное имя прошелестело в воздухе и осело в голове.
Кейл. От чего такое производное?
Кристина почувствовала пронзительный, терпкий взгляд на своем лице.
– Скажи, твоя фамилия случайно не Лукьянова? – уточнила Кейл ни с того ни с сего.
– Да. – Кристина не стала удивляться.
– Хорошо, – спокойно кивнула Кейл, жестом приглашая ее пройти к ажурному столику у окна. Прямоугольный, кажущийся игрушечным, с витыми коваными ножками и прозрачной стеклянной поверхностью, он казался позаимствованным у летнего кафе. С потолка к нему на длинных шнурах спускались люстры в виде бутонов.
Иринка подтащила чашки с кофе и вазочку печенья, а сама схватила куртку с островка, подмигнула Кристине, попрощалась и торопливо ушла. Девушка слышала, как хлопнула коридорная дверь, потом внезапно раздались голоса. Неразборчиво, без слов. Одну только фразу удалось расслышать отчетливо:
– Они там, в гостиной. Я убегаю, подвинься!
Второй раз хлопнула входная дверь. Послышались шаги.
– Кейл? – окликнул парень, входя в комнату. – Ты уже вернулась?
Он остановился, непонимающе уставившись на Кристину. Долговязый, в черной рубашке и таких же черных модных потертых джинсах. Похожий на встревоженную, лохматую ото сна большую птицу. Острые черты лица, хрящеватый нос с горбинкой, большие, замершие в холодноватой заинтересованности зеленые глаза в обрамлении длинных ресниц.
– Кристина, знакомься – Тимофей! – Кейл повторила Иринкин недавний жест.
Тимофей скептически хмыкнул:
– У. Ясно.
Тяжело скрипнул отодвигаемый стул. Уже разжившись чашкой какао, парень сел напротив Кристины рядом с Кейл.
– Наша новая новенькая? – нелепое словосочетание он произнес с усмешкой и шумно отхлебнул напиток. Само гостеприимство…
Кейл пожала плечами, о чем-то на секунду задумавшись. Прикусила губу. Высокий лоб нахмурился.
Почувствовав Кристинин взгляд, Тимофей поднял ничего не выражающие глаза, опять хмыкнул своим мыслям и отвернулся к окну. Кристина сжала под столом кулаки, решив наконец взять ситуацию в свои руки.
– Ирина говорила мне о каких-то Стражах… О том, что она нашла меня благодаря особенным способностям.
Кейл переглянулась с Тимофеем, участливо подалась вперед, заглядывая Кристине в глаза. Ей показалось, будто она находится на приеме у первоклассного психолога, честно отрабатывающего свой хлеб.
– Это Небесный Огонь. Божественный свет, наполняющий все живое. Очень давно ангелы принесли его на землю и подарили людям вместе с чувством любви и благодати. Тем самым, что, по сути, есть жизнь. Те, кто умеет видеть этот огонь и несет его в душе, – их земные потомки, Стражи. Так она смогла найти тебя.
«Здравствуйте, девушка! Простите, если напугал. Я путешествую по России. Я монах… Йогой занимаюсь… Нет, не той, где на головах стоят… Помните Веды?.. Возьмите, пожалуйста…»
Кристина помнила сомнительного вида личностей, которые маячили в толпе прохожих на площади Трех вокзалов. Иногда те выцепляли в потоке людей задумавшихся зевак и предлагали им книжки, при этом заискивающе заглядывая в лица, словно верные псы. Религиозные фанатики. Вербовщики.
Кристина всегда пыталась обходить их стороной, а если уж случалось пройти мимо, глубже натягивала капюшон, торопливо заглушая звенящие голоса музыкой в наушниках. Теперь же ей по иронии судьбы довелось сидеть с двумя такими за одним столом и пить кофе.
Ей вдруг стало смешно. Нервически, до хохота, от которого запрокидывается голова, а слезы текут сами собой.
– Кто?! Я, может, не расслышала?
– Все началось с крови, – произнесла Кейл низким вибрирующим голосом, глядя Кристине в глаза. – С одной горячей алой капли. Ангелы воевали против дракона, и дракон и его ангелы воевали против них и оказались низвержены.[6]
Перед глазами возникла картинка: гладкое блюдце равнины с приподнятыми краями, а может, срезанная горная вершина – страшная, красно-бурая, безжизненная, как на старинных фресках. Здесь шла своя неуступная борьба между мраком и явью, между не смешиваемыми друг с другом стихиями черного и белого. Чернь напирала со всех сторон широкими выпадами, резкими толчками разрывая расстояние. Они могли только двигаться вперед, видя цель лишь в том, чтобы обратить мир в ночь. Густую угольно-черную бездну с пронзительным, забивающимся в легкие, удушливым запахом гари и едкой копоти.
– Загнанные в угол, не видящие спасения. Все бы закончилось, все бы навеки поглотило мраком, черной завесой, которую невозможно сбросить или разорвать. Все бы кончилось. Когда погибает одна сторона, невозможно противостояние. Но случилось иначе. Видимо, сами Небеса решили вмешаться, – продолжила Кейл.
Хлынул свет. Ослепительной лавиной накрыв небо, он нескончаемым потоком лился вниз. Безудержный, пронзительный, он исходил отовсюду, солнечными вкраплениями рассыпаясь по траве. Полный жизни, густой, податливый, он мягким облаком скользил вокруг, заполняя все свободное пространство, заливая его подобно расплавленному золоту. Неподвижные каменные тени крошились и таяли на глазах, распадаясь под натиском этого сияния.
Кристина зажмурилась. Она – свет. Она – полыхающий росчерк. Она – пламя, Небесный Огонь, одаривший своей силой последних воинов. Первых Стражей…
Девушка вздрогнула, распахнула глаза.
Комната тут же выцвела из багрово-терракотовых тонов до топлено-бежевого. Кристина взглянула на новых знакомых и замерла: сияние концентрировалось над их силуэтами, пульсируя словно в такт сердцебиению. Но стоило моргнуть, и видение растворилось.
– Когда в противостоянии Добра и Зла капля крови упала с Небес на Землю, а первый ангел оказался повержен, появились люди с необыкновенными способностями. Они несли в своих душах отпечатки как темной, так и светлой стороны. Это служило им напоминанием о том, что, пока они сами не выберут, какое из этих начал должно одержать победу, воцарится перемирие.
Нет. Это был не сон, не бред или галлюцинация. Кристина действительно увидела срезанную горную вершину, крылатых воинов. Так было в «Уснувшем в Армагеддоне» у Брэдбери. Великая битва, крошащая сознание.
Кристина огляделась. Все было привычным. Мир оставался таким, каким и должен был. Менялось лишь представление о нем.
Она старалась мыслить трезво. Черные крылья незнакомца, яркий свет, затмевающий собой пространство, – Кристина очень хотела списать все это на галлюцинации. Хотела, но не могла.
А ведь тот человек во дворе был последним, кого она видела. Значит, то, как она оказалась в заброшенном здании на другом конце города, напрямую связано с ним.
Ночные события осели в памяти сплошным цветным туманом, но Кристина даже сейчас хорошо помнила лицо незнакомца: смазанные черты, присущие сотням невзрачных лиц, – заостренные скулы, брови вразлет, внимательный глубокий взгляд, тонкие губы-нитки с приподнятыми в усмешке уголками. Почему-то именно взгляд она запомнила лучше всего. Казалось, стоит только закрыть глаза, и его выражение само собой всплывет перед ней, вызывая волну колких мурашек по спине.
Что ей теперь предстоит делать? Написать заявление в полицию о похищении? Составить фоторобот, пусть ищут несостоявшегося маньяка? Как серьезные мужики в форме отреагируют на рассказ девчонки о внезапно появившемся цветном сиянии вокруг каждого предмета на улице и незнакомце, у которого ночная тьма вырастает острыми изогнутыми крыльями за спиной? Это похоже на сюрреалистичный бред. Максимум, что они сделают, – поржут над явно перебравшей коктейлей малолеткой и отпустят домой. Или отправят к психиатру.
– В любом случае я очень хочу домой. Спасибо вам за гостеприимство и… историю, но мне правда пора.
Происходящее напоминало несмешной розыгрыш с нанятыми актерами. Но – Кристина взглянула на лица новых знакомых – в них не было никакой фанатичности и восторга от собственных слов. Может, зря она перепугалась.
– Это несложно организовать, – обрадовалась Кейл, хотя по лицу было заметно: она озадачена реакцией Кристины. Даже расстроена. – Тим!
Парень встрепенулся. С шумом поставил пустую чашку из-под какао на стол.
– Почему я? – голос источал холодное пренебрежение.
– Потому что у меня дела, – не меняя интонации, отрезала Кейл.
Тим разочарованно скривился, вставая из-за стола.
– У вас дела, один я неприкаянный, – буркнул он и торопливо направился в коридор, прочь из комнаты.
Щеки Кейл вспыхнули. Она виновато улыбнулась Кристине:
– Он не всегда такой. Просто… У него год назад пропала девушка, но, в отличие от тебя, Алису так и не нашли. У него теперь… сложности. В общении. Подожди минутку! – Она торопливо выскочила следом за Тимофеем.
Кристина осталась в комнате одна, равнодушно глядя на поглотившую этих двоих арку.
Из коридора послышался раздраженный голос:
– Существуют автобусы, метро, в конце концов! Сама она не доберется? Или ваши рафинированные девочки не привыкли к трудностям?!
«Трудностям!»
Кристина кривовато усмехнулась, ставя чашку и подцепляя со спинки стула свой изрядно испачканный оливковый жакет. Конечно, привыкла! Кто бы спорил…
Глава 4
• 2018 •
Кристина«Если постоянно оглядываться на прошлое, неминуемо начинаешь теряться в настоящем…» Еще одна нелепая мысль. Очень не вовремя. И болезненно правдиво.
Кажется, последние одиннадцать лет Кристина старательно жила мыслью о прошлом. Всегда одной и той же. Одно и то же закольцованное воспоминание, не дающее покоя.
Это случилось в сентябре. В самом начале месяца, когда прогретая земля еще не успела до конца остыть, а листья уже трепетали на шальном ветру воздушной позолотой, ловя на себе последние теплые лучи. Кристина помнила то лето: продержавшаяся с начала июня дождливая погода оставила в памяти ощущение от прикосновения ладони к запотевшему стеклу – липкое и холодное.
А сентябрь пылал. Плыл в облаке бронзового вечернего зарева и ждал, с устало-снисходительной улыбкой взирая на распластавшийся под ногами пестрый кленовый ковер.
Ждал нечаянного мгновения, чьего-то волшебного чуда, маленького и прекрасного.
Но чуда не случилось. Случилось другое…
Те выходные, после которых жизнь никогда больше не была прежней, они с родителями провели в деревне у бабушки. Старый просевший в землю домик, удивленно уставившийся распахнутыми ставнями вглубь заросшего сада. Ветхие яблони с отяжелевшими от плодов ветками. Деревянное крыльцо с облупившейся солнечно-желтой краской и старый седой кот. Пыльный сервант с фарфоровым чайным сервизом и крутобокий отполированный самовар.
Все это сохранилось в памяти далекими, помутневшими от времени образами, лишь терпкий, душистый запах нагретого дерева, смолы и красных яблок, которые они собирали с мамой в саду, до сих пор оставался рядом.
Темно-серые брюки Кристины еще сохраняли на себе седые волоски со спины бабушкиного кота: перед отъездом он долго терся о ноги Кристины во время прощания. Она заснула потом в автомобиле, убаюканная мирным перешептыванием радио и тихим разговором родителей.
Кажется, произошедшее после Кристина тоже увидела во сне. Неподвижно зависнув где-то в воздухе, точно поддерживаемая упругими нитями, она наблюдала все как-то со стороны, безучастно. Тяжелый бензовоз, вынырнувший из-за поворота прямо на встречную полосу, скрип шин, визг тормозов и страшный удар, буквально смявший их машину в груду покореженного железа…
Ветер шептал.
Послеполуденное солнце плавило лучами суетящийся в вечном движении город, но как-то вяло, неуверенно, словно лампочка в последние свои минуты. Что-то незначительное на первый взгляд – темнеющие облака на самой кромке горизонта, дуновения ветра, глубина и серость низкого неба – намекало, что через пару часов стоит ждать смены погоды.
Стеклянная дверь подъезда распахнулась, и Кейл стремительно вышла – почти вылетела из здания, все еще сжимая в побелевших от напряжения пальцах пластиковую ключ-карту лифта. Длинные полы блузки разметались следом, и в этот момент Кейл напоминала мечущуюся прекрасную белую бабочку-птицекрылку.
Ветер скользнул вдоль длинной улицы, мимо распахнутых настежь дверей магазинов и кафе, вверх, к стеклобетонным сверкающим пикам высоток, взвился, упал и, снова заходя на вираж, мазнул Кристину по лицу, пытаясь взбодрить.
Все, с высоты казавшееся игрушечным, внизу неожиданно преобразилось и приобрело масштаб. Центр Москва-Сити дыбился десятком строек, топорщился ограждениями, зиял раскопками. В сияющих стеклах башен, закрывавших небо почти полностью, осколками дробилось раскаленное солнце.
В воздухе стоял гул: рокот отбойного молотка, сигналы рабочей техники, зычные и нерусскоязычные крики рабочих. Пахло пылью, бетоном, раскаленным асфальтом и выхлопными газами. Обычный городской коктейль.
Машина обнаружилась за углом, припаркованной возле края тротуара. «Носатый» автомобиль с хищно вытянутыми узкими фарами. Цвета среднего между черным и темно-шоколадным. Стекло со стороны пассажирского места опустилось, и Кристина увидела за рулем Тимофея.
