Потусторонним вход воспрещён

За стенами разносился пронзительный звон, слышный даже с улицы. Но никто не выходил. В конце концов стало ясно: нужен другой план. Я зябко поежилась, растирая ладони, и оглянулась.

На заднем дворе храма ковырялась маленькая женщина в ватнике, сгребала граблями прошлогоднюю пожухлую траву. И земля, и пуховик были черные, оттого я не сразу ее заметила.

– Простите.

Женщина обернулась в поисках позвавшего. Я помахала рукой:

– Простите, вы не подскажете, что тут за организация?

Прихожанка глянула на дверь флигеля, недоуменно пожала плечами:

– Так года два уже никого. Пустой стоит.

– Как пустой?

– Да вот так. Некому за домом ухаживать. Уже и разваливаться начал. Крыша прохудилась, в стенах трещины. Батюшка наш просил: говорит, отдайте на нужды храма, починим. Нет – и все.

Я обернулась на здание. Конечно, назвать симпатичным двухэтажное длинное строение язык бы не повернулся. Но не руины же тут, как описала незнакомка. Окна целы. Стены вроде бы в порядке. А самое главное – не могла я вчера привезти сюда заказ, если внутри никого нет.

– А для чего ищете? – неожиданно спросила прихожанка.

– Сестра у меня пропала, – нехотя призналась я.

Женщина задумалась. Отставила грабли к покосившемуся сарайчику, кивнула мне:

– Пойдем.

Я нерешительно качнулась навстречу.

– Пойдем, не обижу. Тут калитка.

Она отодвинула неприметную щеколду, пропустила меня во двор. Я проследовала за ней в узкую дверь с обратной стороны храма. В темноте, густо пахнущей свечным огаром и ладаном, незнакомка толкнула еще одну дверь, и мы очутились внутри сумрачного гулкого зала.

Женщина стянула куртку, повесила ее на крючок, а меня взяла под руку. Я бросила на нее короткий любопытный взгляд: под ватником у прихожанки оказалось простое темное платье. Она подвела меня к стене, где висела в золоченой раме большая, покрытая лаком икона. На круглом столе перед ней светились зажженные свечи – некоторые совсем оплавленные, некоторые едва начавшие таять.

Женщина легонько коснулась моего плеча, и я обернулась.

– Возьми. – Она протянула мне тонкую желтую свечу. Я послушно взяла.

– Это Николай Угодник. Возвращает пропавших в дом. Надо вот так. – Прихожанка сложила руки в молитве. – Николай Чудотворец, бесконечной милостью верни назад без вести пропавшую…

– Василису, – подсказала я.

– Василису.

Она зажгла свечу, поставила на свободное место рядом с другими. Я повторила то же самое.

Поможет ли молитва? Не знаю. Пусть…

В шелесте чужих шагов поблизости, в полумраке, в тяжелом запахе свечей и их неравномерном спокойном мерцании скрывалась завораживающая теплота. Как будто большая невесомая рука спустилась сверху, погладила плечи, провела по волосам.

Женщина стояла рядом, сложив ладони и опустив голову. Мне казалось, я слышу ее мягкое дыхание.

Может, рассказать ей про сажу на диване и куклу, про исчезнувшие семейные фотографии и зверька, стащившего непонятный ключ?

– Вы каждый день работаете во дворе? – уточнила я.

– Да.

– И вы никого не видели там?

Она отрицательно покачала головой.

– И мою сестру? Девочку маленькую.

Снова отрицание.

– Спасибо вам, – оборачиваясь, шепнула я. – Мне все равно стало немного легче.

В тихом мерцании свечей широко распахнутые глаза прихожанки лучились робким сиянием. Точно где-то внутри нее тоже горела свечка. Собранные в низкий хвост волосы ловили отблески света, вспыхивали медовым и золотистым. В этот момент я подумала, что женщина очень красивая.

– Маргарита, – произнесла она.

В первые секунды подумалось, будто та неведомым образом угадала мое имя. А выходит, мы просто тезки…

– Марго, – чуть дрогнувшим голосом представилась я.

– Не хочешь выпить чаю, Марго? Господь милостив ко всем, кто заходит в его дом.

Я проследила за движением Маргариты, указывающим на неприметную дверь в стене, наполовину занавешенную бархатистым пологом. Наверное, там скрывалась еще одна крошечная каморка. Возможно, даже с электрическим чайником.

– Нет, спасибо. Вы мне и так очень… помогли.

Я толкнула тяжелую дверь и вышла из храма, плотнее кутаясь в шарф. Ветер скользил вдоль улицы, люди спешили по своим делам. Мигала вывеска булочной. Пищал таймер на светофоре. Дворник подметал мощеную дорожку у неработающего фонтана.

Я присела на лавке в сквере – той же, что и вчера – и достала из кармана телефон. Подумала и набрала в поисковой строке браузера текст: «Лаборатория НИИ ГИИС Санкт-Петербург Васильевский остров».

«Яндекс» выдал несколько страниц совпадений по ключевым словам, но ни одна ссылка не вела на таинственный НИИ ГИИС. Тогда я стерла в запросе последнюю часть, оставив только «Лаборатория НИИ ГИИС».

Несколько секунд телефон задумчиво прогружал страничку, после чего выдал лаконичное: «По вашему запросу ничего не найдено».

– Бред! – шумно выдохнула я, сдерживаясь, чтобы не шарахнуть телефоном об скамейку – все-таки на свои честно заработанные куплен.

Закрыла «Яндекс» и погуглила: «НИИ ГИИС». Тот же результат.

– Вы издеваетесь надо мной?

Я вскинула голову, словно пытаясь понять, кто именно надо мной издевается, как вдруг заметила в конце бульвара знакомый силуэт в черном пальто.

Вчерашний незнакомец – учтивый профессор. Именно он растолковал мне про ключ! И еще советовал отыскать владельца!

Будто почувствовав мое внимание, старик зашагал прочь из сквера и исчез за деревьями. Вскочив, я припустила следом, еще сама не понимая, что скажу ему, когда догоню.

«Неизвестная тварь попыталась стащить ваш ключ, а потом распалась в прах»?

«Я видела непонятных существ в лаборатории, а сегодня мне говорят, что здание пустует уже несколько лет»?

Преследуя незнакомца, я выбежала на боковую улицу. Теперь я двигалась вдоль набережной. Поднялся ветер, нагнал туч, проглотивших утреннее солнце. Свинцовая вода рассерженно билась о гранитные ограждения, захлестывала ступени возле спуска к реке. На другом берегу виднелись портовые доки и корабли, покачивающиеся у причалов. Впереди раскинулись широкие дуги мостов, над которыми трепетали флажки.

Спина старика мелькнула в толпе и вновь скрылась из вида. Я ускорилась, переходя на бодрую рысь. Возле следующего светофора пришлось затормозить, ожидая зеленый сигнал. Фигура в длиннополом пальто уверенно брела по тротуару. Возле рыжего дома с эркерами старик свернул во двор.

Я нервно переминалась на месте. Сегодня не было стрелки навигатора, указывающей путь, однако необъяснимое чутье, словно настойчивый внутренний голос, увлекало меня вперед, звало.

Едва дождавшись зеленого света, я перебежала дорогу и нырнула во вторую арку. И замерла. Старик пропал. Голос, гнавший меня от самой лаборатории, умолк. Сердце заходилось учащенной дробью, но уже без радостного предчувствия.

Я стояла посреди квадратного двора. С четырех сторон меня окружали стены жилого дома. В матовых окнах отражались клубящиеся облака. В дальнем углу виднелись огромные деревянные ворота на кованых петлях. Великанские, никогда таких не видела.[12]

Я осторожно подошла ближе. Кое-где дерево потрескалось, покрылось рубцами и сколами. Ощетинилось битой розовой краской. В трещинах вырос лишайник. Возле моих ног подгнившие доски оказались проломаны. Брешь заботливо перекрыли фанерой. В широкую щель между бетонным порогом и перекошенными створками дул ветерок.

Изнутри слышались скрип, шорохи, шелест сквозняка, доносившего плесневелое дыхание изнутри помещения.

«У тебя же есть ключ…» – вспомнилась фраза из сна.

Ворота раскрывались полностью, без двери. Огромный навесной замок размером с обе мои ладони едва ли отпирал миниатюрный ключ от шкатулки.

Я достала его из кармана толстовки. Прохладный металл лег в руку.

– Куда мне? – чувствуя себя очень глупой, прошептала я и огляделась.

Может, если ключ не подходит к этой двери, нужно… поискать другую?

Кроме старых ворот, во дворе были два подъезда с кодовыми замками. Немногочисленные парковочные места занимали машины жильцов. На уровне второго этажа висели в металлических сетках коробки кондиционеров. По стене изломами тянулись тонкие трубы.

Капот одной машины сильнее других выпирал вперед. Я сжала ключ, обошла автомобиль кругом. Сзади прятался неприметный спуск в подвал. Несколько выложенных плиткой ступеней вели к металлической двери, выкрашенной серой краской. В местах, где она осыпалась, темнели красноватые следы ржавчины. Навесной замок сорвали, петли пустовали. Зато нашлась задвижка. Я несмело потянулась к ней – и отпрянула. Волна холода прошла по позвоночнику.

Изнутри послышался стук. Как будто маленький кулачок ударил по металлу. Потом еще раз. И еще.

– Василиса, – цепенея от горячего волнения, позвала я. Звуки утихли. – Василиса!

Сработала! Моя молитва сработала!

Я рванула задвижку, дернула дверь на себя и отскочила. Навстречу дохнуло теплой сырой затхлостью. Вдоль стен тянулись толстые трубы домового водоснабжения – в кожухах, с надорванной изоляцией. С потолка свисали бурые комки стекловаты.

Вместо Василиски на ступенях с той стороны сидел незнакомый парень.

Глава 5

Невский ветер

…Уже много лет наблюдая за возвращением птиц с юга к местам гнездовья в районе Лисьего Носа и дальше, вдоль берегов Финского залива, становлюсь свидетелем странного, ничем не оправданного поведения пернатых. Целые клинья сбиваются с курса и делают почетный круг над золоченым шпилем Адмиралтейства, будто приветствуя город или проверяя: а цела ли еще игла?

Журнал сотрудника Ладожской орнитологической станции, март 1976 г.

Часть 1. Василий

Каждая дверь куда-то ведет…

…Я пришел в себя в темноте – кромешной, хоть глаз выколи. Пощупал затылок и наткнулся на шишку размером с приличную сливу. Надо же, раньше считал, что такое лишь в мультиках бывает. Вслед за беспечной мыслью возник страх, сжал властной рукой горло, стиснул ребра, перекрыл воздух. Голова гудела, точно гулкое нутро кожаного барабана.

Дверь, в которую я шагнул, должна была вести на улицу. В переулок между домами семьдесят семь и три.

Ощупывая пространство вокруг себя, я неловко поднялся. И уперся в низкий потолок или что-то выпирающее с потолка и обитое мягким. В глубине комнаты мерно и гулко капала вода, разбиваясь о бетонную плиту. От стены поднимался равномерный гул. Пахло влажной землей, хотя под ногами хрустел мелкий песок и какая-то щебенка.

Я исследовал толстые трубы, тянущиеся от пола до потолка, холодные и горячие, в толстых кожухах. Вспомнив про телефон, нашарил его в кармане куртки. Бедолаге не повезло – падая, я приземлился аккурат на него. Пальцы ощутили широкую трещину в корпусе. Экран разбился вдребезги. Потыкав несколько раз кнопку включения, я окончательно убедился, что аппарат сдох. Как же теперь отсюда выбираться?

Я обернулся, но не обнаружил позади себя дверь, через которую мог пройти. Только шершавая голая стена. Пригибаясь и вытягивая вперед руки, побрел вдоль нее, чтобы оценить размеры помещения. Шагов через пятнадцать стена сделала поворот на девяносто градусов. Другая оказалась короче – всего семь. Возле третьей стены я споткнулся и чуть не пропахал носом пол. Под ногами были ступеньки. Короткий подъем вел к металлической двери.

Я подергал ручку – заперто. Навалился плечом. Дверь не поддалась. Петли держались крепко. Я стукнул кулаком, пытаясь привлечь внимание. Удар разнесся по комнате. Затем наступила тишина. Я ударил еще. И еще раз.

Гулкое эхо сотрясало помещение, но на помощь мне никто не спешил. Устав колотить, я опустился на верхнюю ступеньку, привалился к двери спиной. Гладкий металл приятно холодил разбитый затылок. В ушах звенело. Перед глазами мелькали зеленоватые вспышки, хотя откуда им взяться без света? Если я очнулся сразу, то на дворе уже должна быть глубокая ночь.

Надо было мыслить разумно. В голове отрывками проносилось все, что я знал о похищениях людей.

Кем бы ни были злоумышленники, ими должна двигать определенная цель. Получить денег? От кого? Надя – студентка, я работаю в театре и в общепите. Родители пропадают в очередной экспедиции. Разве что бабуля. У нее много фамильных драгоценностей. Но кто хорошо знает характер тети Раи, точно не станет давить на нее с помощью внуков – слишком велик шанс быть осмеянным за такую нелепую попытку.

Что еще?

«Если вас похитили, постарайтесь избавиться от всего, что сдерживает ваше передвижение, и осмотреться».

Но меня сдерживает только проклятая дверь! И как осмотреться, если вокруг чернильная темнота?!

«Спокойнее, Василий, спокойнее. Стоит держать себя в руках. Тогда решение точно придет».

А может, мое похищение – дело рук тех, из-за кого в городе пропадают дети? Человек, называвший себя Мастером кукол, не ответил на тот вопрос.

В непроглядном мраке казалось, что случившееся в общежитии мне привиделось. Как сон. Но была кукла, и был подземный тоннель. И был вертлявый парень. Он говорил о ключах и эволюции. Или не так? «Одно Время сменяется другим…»

А еще что сила знания – в чужом неведении.

Ерунда какая-то…

Я снова прислонился затылком к двери. Мысли беспорядочно мельтешили. По ногам поднимался холод. Почти равнодушно подумалось: «Не схватить бы простуду. В театре ставят „Алису в Стране чудес“, как же они без художника…»

Чтобы занять себя чем-то, я сгреб с пола мелкие камешки, стал мять и перекатывать их в ладони с сухим скрежетом. Затем швырнул один в темноту – раздался звонкий стук. Видимо, попал в оголенную трубу. Я кинул второй.

Сколько прошло времени, я не знал. Ученые говорят, внутри каждого человека спрятан естественный счетчик времени – благодаря ему мы чувствуем смену дня и ночи и просыпаемся по утрам. Мой, кажется, сломался. Я засыпал, проваливаясь в зыбкую поверхностную дрему, затем снова просыпался. Кидал камешки в стену – дребезжание металлических труб наполняло пространство. Гул воды внутри них смахивал на шум морских волн.

Я начал проваливаться в какой-то транс.

«Василий», – шепнул тихий женский голос. Прямо на ухо.

Я вздрогнул и охнул, скривившись от боли, когда нечаянно приложился затылком о стену.

Голос снаружи радостно воскликнул. Раздался скрежет. Я едва успел отодвинуться в сторону – дверь распахнулась.

После нескончаемого мрака бледный утренний свет больно ударил по глазам, ослепил, заставляя зажмуриться и машинально отползти в сторону, подальше.

На пороге стояла изумленная девчонка. Лет шестнадцати. В джинсах, черной толстовке и шарфе, намотанном до самого носа. Карман толстовки тяжело оттопыривался. Очки у девушки запотели от горячего дыхания. Волосы топорщились из растрепанного пучка. В руке незнакомка держала маленький предмет, который мгновенно спрятала за спину, прежде чем я успел его рассмотреть.

Она ойкнула и отступила. Но не убежала – уставилась непонимающе. А глазищи огромные и беззащитные, как у теленка.

– Ты тут один?

– Один. Это ты звала только что?

– Ну, я.

– Откуда ты знаешь мое имя? – я слегка опешил.

– Да не твое, с чего ты взял? Или ты вдруг Василиса?

Она внезапно разозлилась.

– Почти. Вася.

Незнакомка хмыкнула. Она выглядела расстроенной. На грани слез.

Я поднялся с пола и обернулся. Комната оказалась подвалом дома, а трубы в кожухах – системой отопления. Стена напротив входа темнела голым бетоном. Никаких дверей.

– Странно. Я даже не помню, как попал сюда.

Девушка настороженно глянула на меня, повела ахматовским носом с легкой горбинкой – принюхивается, что ли? Думает, не пьян ли я.

– Если хочешь… оставайся, – наконец сказала она и развернулась, собираясь уходить.

– О нет, спасибо! Еще одну ночь я здесь не проведу.

Я догнал ее у ворот со двора. Девочка обернулась, спрятала руки в кармане толстовки:

– И что ты собираешься теперь делать?

После слов про ночь в подвале ее голос немного смягчился. Я пригляделся и с удивлением понял: передо мной стоит вчерашняя девочка-курьер. Почему-то открытие радостно поразило меня.

Мы вышли на улицу и теперь вертели головами по сторонам, решая, куда пойти. Логично было расстаться, но что-то не позволяло. Мне – невысказанная благодарность за спасение. Девушке – нечто еще, чего я не мог понять. Она нервно теребила шнурок на толстовке.

– Для начала напишу заявление в полицию. Об удержании против воли в непонятном месте.

Намерение было решительным. Внутри меня зрела обида – детская, давно забытая обида, когда родители оставляли нас с сестрой дома, а сами уходили в гости или театр. Я терпеть не мог закрытых пространств и каких-либо ограничений собственной воли. И уж тем более – сейчас. И совершенно точно – от не пойми кого! Даже в шутку.

Хотя в то, что случившееся продолжало быть розыгрышем, я не верил.

Но распалившийся внутри огонь потух, стоило подумать про оживших кукол. Как я объясню это в полиции?

– Понятно. Удачи. У меня сестра вчера пропала. Еще один загадочный случай их порадует.

Девушка развернулась, теперь явно намереваясь уходить. А я наконец понял, из-за чего та расстроилась: ожидала найти в подвале сестру. А наткнулась на меня.

– Как ты меня нашла? – вторя мыслям, спросил я.

Девчонка помедлила, затем молча показала на раскрытой ладони маленький ключ.

Ключ…

Его она прятала, когда отворилась дверь. Сердце екнуло. По телу пробежал холодок.

– Будешь смеяться.

– Не буду, – очень серьезно сказал я, глядя незнакомке в глаза.

– Тогда тоже расскажи, каким ветром тебя сюда занесло.

Удачное сравнение. С реки подуло пронзительно, не по-весеннему зло. Я зябко поежился. Точно после подвала схвачу какой-нибудь вирус и слягу с температурой.

– Ты торопишься?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Как насчет горячего чая? Мне еще нужно заскочить на работу, объясниться. А то телефону каюк. – Я продемонстрировал бесполезный мобильник.

Снова безмолвное пожатие плечами. Нахохлилась, точно воробей. Если и стесняется, то от чая все равно вряд ли откажется.

– Тебя как зовут хоть?

– Марго. Мы можем на метро. Чтоб быстрее, – предложила она.

– Здесь нет рядом станции. И да – я теперь ненавижу метро.

Марго понимающе вздохнула:

– Давай подробнее. И желательно с начала.

Часть 2. Марго

– Ты знаешь, от чего он может быть?

Я вертела на ладони ключ, то убирая его в карман, то вновь вытаскивая.

«У тебя есть ключ… Есть ключ… Ключ…» – крутилось в голове. Еще никогда я не зацикливалась на снах. Но реальность меняла свои законы. Прямое доказательство, что я не сошла с ума и тварь на кухне и в лаборатории, да и сама лаборатория мне не померещились, широко шагало рядом.

Я торопливо семенила возле парня и исподтишка разглядывала его. Смешной – это слово почему-то первым пришло на ум. Высокий, худой, с бледными веснушками на щеках. Курносый и печальный. Даже нахохленный. Если б не грусть, спрятанная в уголках улыбки и на дне глаз, Вася походил на театрального Петрушку. А так смахивал скорее на Пьеро.

Мы шли вдоль той самой красивой пешеходной улицы с фонтаном и скамейками. В спину подгонял величественный тяжелый звон церковных колоколов. Из динамика сувенирного магазина долетала бодрая музыка. Колокольчик на двери пекарни тихонько звенел, возвещая о приходе покупателей. На широком постаменте стоял отлитый из чугуна памятник: нарядный молодой человек в треуголке моряка, сидящий верхом на пушке. Проходя мимо, я прочла надпись: «Бомбардир Василий Корчмин»[13].

– Это ключ от заводной куклы, – уверенно сказал другой Василий. Я даже разозлилась: откуда ему-то знать наверняка?! – В каморке Мастера кукол было много игрушек с заводом. И одна даже… – Парень неприязненно передернул плечами.

Из рассказанного мне вырисовывалась нерадужная картинка: вместо магической конторы мой новый знакомый попал в непонятное место с меняющимся интерьером – то ли общежитие, то ли мастерская по пошиву кукол. Один раз он вообще очутился под землей и шел по узкому тоннелю. А потом снова вышел в комнату, где двигались заводные куклы. И одна из них напала на него по приказу молодого хозяина. Василий хотел сбежать через дверь, но угодил в подвал. Точнее, про подвал мы только сейчас выяснили.

Он отчаянно утверждал, будто то место, говорящие манекены и пропавшие дети как-то связаны между собой. Я не знала, что ответить, но почему-то сразу поверила – особенно про метро, кукол вместо пассажиров и ключи.

Классная руководительница в бывшей школе работала по совместительству психологом. Во время классных часов она любила рассказывать всякие истории и фишки из своей профессии. В частности, что в коллективном бессознательном людей прячутся одинаковые образы.

Так вот: либо этот туманный мрачный город плохо влияет на жителей, подкидывая им одинаковые сны, либо в наших кошмарах прячется нечто большее, чем безумная фантазия…

Я совсем задумалась и не заметила, как между нами повисла неловкая тишина.

– Зачем ты вообще ходил к колдуну? – спросила я.

Всегда интересно, что сподвигает людей на такие спонтанные необычные шаги.

– Из-за девушки.

Я деликатно промолчала, но Василий решил уточнить:

– Я проспорил другу, что на сеансе у мага спрошу, где и когда встречу свою судьбу. А он вызвался сам все организовать.

– И тебе ответили? – уточнила я.

– Я истратил свой вопрос на пропавших детей. Колдун… Если, конечно, это был он, сказал, что потери – естественный процесс, когда одно Время сменяет другое. Белиберда невнятная…

Я поежилась от нехорошего холода внутри живота.

– Откуда ему известно?

– Этого мне спросить не дали. – Василий демонстративно потер затылок. Даже невооруженным взглядом было видно, какая у него там шишка. – Скажи, ты слышала когда-нибудь о Хранителях?

– Нет. Мы всего неделю назад переехали, – отрезала я. И, чтобы хоть как-то унять тревогу, сменила тему с мистической на обыденную: – А где ты работаешь?

– Тут в кафешке недалеко. А вообще – в театре.

Ух ты! С Петрушкой я, кажется, угадала.

Василий махнул рукой, указывая на двухэтажное здание с часами и башенкой. Впрочем, уже знакомое по вчерашней доставке. Я узнала в Васе нерасторопного паренька на кассе, который долго собирал заказ, еще умудряясь болтать с девушкой в рыжей форме. Она оклеивала район ориентировками с детскими фотографиями.

Знай я тогда, что через несколько часов та же беда коснется и нашей семьи…

На стеклянной двери кафе тоже висела оранжевая листовка. Василий пропустил меня вперед, произнес негромко: «Я скоро», – и скрылся в глубине зала. Я заметила, как он направляется к серьезной деловой девушке в узкой юбке и строгой блузке, стоящей у входа с надписью «Служебное помещение».

Я заказала в терминале большой стакан кофе, забрала его и села за столик недалеко от окна. Над стаканом поднимался ароматный пар. Я грела в нем ладони. Так странно и непривычно брать еду для себя. Не упаковывать торопливо в курьерскую сумку, а сесть, как все, глядя на серый город в мелкой завесе грядущего дождя.

Над низким павильоном через дорогу горела синяя «М»-ка метрополитена. Люди появлялись и исчезали в распашных дверях. Напротив замерли чугунные кони, запряженные в синий вагончик, на котором желтели крупные буквы: «Авиа и ж/д кассы». Коней вел под уздцы вышедший из кабины вагоновожатый. Он тоже был частью памятника.[14]

Я достала из кармана телефон. На холоде тот успел наполовину разрядиться. Набрала маме.

– Алло!

– Вы где? – спросила я.

– Возвращаемся с папой домой. Смотрели камеры на подъезде и по району. – Голос в трубке звучал устало.

– Есть новости?

Мама помешкала.

– Нет, – бесцветно сказала она. – Я уже не знаю, что делать. Приедем, поговорим.

На заднем плане у них послышалась возня и автомобильные гудки – наверное, толкались в пробке на проспекте.

– Ладно, – шепотом сказала я и сбросила вызов.

«У меня тоже сегодня ничего не вышло, мамочка…»

Я машинально взглянула в окно. Кафе стояло на возвышении, отчего улица просматривалась далеко вперед. Ветер остервенело трепал деревья. По ним пробегали волны, то клоня ветви к земле, то вновь позволяя им распрямиться. Я пила кофе, глядя в усталом исступлении – треснут ли пополам, сломаются или нет?

Краем глаза я заметила фигуру, подходящую к столу, – Василий вернулся, закончив разговор по работе.

– Здесь всегда такие ветра? – спросила я из-за плеча и обернулась. Но Васи не было.

Куча народа столпилась на небольшом пятачке между терминалами для заказа и кассами. Мимо протиснулся мужчина:

– Я врач. Что случилось?

И хлынули звуки: возгласы, громкие шепотки, хлопки двери. Кто-то попросил у кассира воды. Другой уже звонил в скорую. Я заметила Василия и девушку, с которой он общался, поспешивших из глубины зала навстречу столпотворению.