Восход Ярила

– Нонче многовато у нас гостей. Не здешний ты. Чужак.

– Угадал. Хорошо. Меня зовут Пересвет. И я друг молодых богов.

– Друже? – блондин вскинул брови.

– Да. Мы вместе сюда пришли. Леля позвала меня за собой, а сама убежала. Постой…А ты кто?

Юноша недовольно скривился, хмыкнул, но деловито ответил:

– Лель, её братец. Бог младой любви, коли не ведаешь.

– Ого, понятно. А я всё думал, кого ты мне напоминаешь. Вы и лицом схожи…, – Пересвет изучающе вгляделся в растерянный лик Леля.

– Ступай ужо. Вон, к старому дубу. А там прямо. Не озорничай, Пересвет, уж я пригляжу за сестрицею!

– За кого ты меня принимаешь? Я интеллигент до мозга костей, а не…мусор подзаборный!

Лель указал своей простенькой дудочкой из цельного куска обточенного дерева туда, где стоял иссохший старый дуб. Пересвет повернулся, чтобы отблагодарить его, но бог уже испарился. Удивляться нечему, пожал плечами он, и пошёл в указанном направлении.

Позади дуба не было никого и ничего, но запределец настырно продолжил шагать прямо через бурьян. Походка нормализовалась, идти стало легче. Через некоторое время, обогнув ветвистые преграды, что встретились на пути, он вышел к каменной глыбе тёмного цвета с красными потёками. Монолит оброс мхом и плющом, поэтому казалось, он простоял здесь не одну сотню лет. Возле него, спиной к запредельцу, стояла Леля: то ли любовалась, то ли о чём-то думала. Пересвет окликнул:

– А я тебя искал. Почему не подождала? Я ведь легко заблудиться мог.

Богиня плавно развернулась и, сцепив руки за спиной, одарила его широкой улыбкой.

– Ано не заблудился ведь. Поди ближе, дотронься.

Она кивнула на камень и мягко приложила к нему ладошку. Пересвет приблизился и повторил за ней. Камень на ощупь оказался тёплым. От него исходила какая-то могучая, непонятная энергия. Она вызывала противоречивые чувства: панику и спокойствие одновременно.

– Что это за камень? – горло запредельца пересохло, отчего голос стал шершавым, как поверхность глыбы.

– Запретные врата, – беспечно ответила Леля, сияя белозубой улыбкой. – Мы отправим тебя домой прямо сейчас!

– Нет, подожди, я не понял…как? И почему они запретные? Объясни, пожалуйста. К тому же, я не успел попрощаться с Догодой и Ярилой. Да и Волк должен вернуться со мной, к настоящему хозяину.

Беззаботная улыбка Лели его беспокоила больше, чем возвращение к прежней жизни. Что-то тут не так, думал он, ощущая неприятную пульсацию в месте касания к монолиту.

– Ярило осерчал на тебя, а Догода быстро отойдёт, ежели не попрощаешься. Волка боги следом отправят. Не об чем тревожиться. Пожелал днесь воротиться в своё время – считай, желание исполнено!

Она говорила мягко, но сухо и с долей раздражения. Пересвет от неё такого никак не ожидал.

– Расскажи про врата. Откуда они и почему боги о них не упомянули? Боятся чего-то или же врали специально, чтобы я в прошлом остался?

Леля замялась и потупила прелестную головку. Затем она робко начала говорить:

– На врата Вышними богами наложено табу. Род строго-настрого запретил нам сюда являться. Былины молвят об том, что врата отправляют живых в мир мёртвых и наоборот, а ещё могут перенести человека в любое время и в любое место, какое он только пожелает.

– Тогда не вижу смысла запрещать их использовать, – Пересвет пришёл в замешательство.

– Человек может открыть врата токмо рука об руку с богом. Бог отдаёт силу, всю, до единой капли. Егда человек уходит, бога забирает Навь. Услуга за услугу – так мне сестрица Морена сказывала. Она видала, как однажды бог полюбил девицу из иного времени. Нельзя им было оставаться ни в Прави, ни в Яви. И тогда отправил бог невесту свою обратно, а сам ушёл в Навь. Его позже братья вызволили, токмо он остался печален и по сей день. Ныне тропинка к вратам забыта. Одна я ведаю, где они стоят. Ну, идём, пора нам врата открывать!

Леля бесцеремонно схватила Пересвета за руку и потащила к середине камня, той его части, которая ещё не обросла мхом. Она лучисто ему улыбнулась, широко раскинула руки и закрыла глаза. В ту же секунду из юного тела вырвался столб зелёно-жёлтого света, озаряя тенистый лес сверкающими искрами. Её рубаха и волосы заколыхались, как от сильного ветра, а милое личико исказила гримаса боли. В камне стали проступать очертания высокой, под два метра, арки, золотыми нитями уходящей к его основанию.

Красные потёки сделались ярче, будто чёрный монолит в эту минуту обливался кровью. Мох и плющ мгновенно засохли, а тепло обратилось нестерпимым жаром, словно от печки. Пересветом двигал инстинкт – бежать, бежать отсюда как можно дальше. Он пересилил трепещущий в сердце ужас, сглотнул воздух, ибо рот походил на пустыню Сахару, и сделал шаг к свету.

Золотистые линии сияли всё ярче, в то время как свечение Лели начало мерцать. И когда ритуал подошёл к наивысшей точке, а врата оформились до конца, богиню сбили с ног и обхватили чьи-то сильные тонкие руки. Она повалилась на землю. Нет, не на землю. На кого-то жёсткого, как земля, и горячего, словно пламень. Открыла глаза – под ней кривится от боли Пересвет.

– Ты почто обряд прервал? – Леля чуть не сорвалась на крик, но сдержалась.

Запределец отчётливо слышал, как сильно бьётся её сердце, и с удивлением обнаружил, что оно бьётся в такт с его собственным. Боль от падения отошла на второй план, выдвинув неловкость от близости вешней богини на первый. Леля, поняв наконец, что лежит на Пересвете, округлила глаза и тотчас поднялась на ноги. Выпрямив стан, она повторила вопрос всё ещё лежащему на земле другу:

– Почто прервал обряд? Ты был так близко к дому…шаг за ворота – и твой нелёгкий путь окончен.

Приподнявшись на локтях и поправив очки, Пересвет ответил:

– Я тебя Морене не отдам.

На лице Лели отразилось недоумение. Затем его сменила сердитость. Но не серьёзная, а какая-то наивная, детская.

– Отчего ты так добр с нами? Мы бессмертны. Твоя жизнь стократ дороже моей. Неужель я не вольна сделать то, что пожелаю?

– Ты…, – Пересвет замолчал, поднялся с травы и отряхнулся. – Ты забыла, как страдал тот бог из твоей сказки? Вы стали мне ближе, чем кто-либо из будущего. Там меня заботила лишь работа и семья. Если подумать, у меня и друзей-то настоящих нет. Всем что-то нужно, все так и лезут со своими советами или хотят до получки занять денег. В школе я тоже никогда не был душой компании, несмотря на толпы девчонок и крутых парней, что вились вокруг. Кукла напоказ, закрытый в себе красавчик, отличник, заучка…Как не назови – белая ворона. Попав в прошлое и встретив вас, я изменился: стал более открытым, что ли. Вы показали мне цену дружбы без фальши. Вы сделали для меня больше, чем годы обучения в школе и университете. Понимаешь? И после этого я, как последний дурак, назвал богов бессердечными…иронично. Не знаю, сможешь ли ты меня простить, но я правда раскаиваюсь.

– Я тебя простила ещё у Алатыря, – нежно вымолвила Леля. – Посидела в тиши, покумекала, одумалась. Потому сюда и привела. Желала исполнить волю твою в благодарность за всё, что ты для меня сделал.

Пересвет озадаченно уставился на девушку и высказался прямо:

– Если твоя жизнь тебя не волнует, подумай, что будет с Ярилой и Догодой? Как они будут страдать, если ты уйдёшь?

Его вопросы богиню, казалось, ничуть не расстроили, а напротив, развеселили. Она улыбнулась широко и ярко, прикоснулась рукой к чёрному камню и ответила:

– Ой ли, они-то? Горевать точно не станут. Пойдут, да вызволят, и заживём, якоже прежде. Ярилушка ведь со зла меня замуж-то позвал. Как уйдёшь от нас – позабудет об том, и все девицы ему сызнова любы станут.

– Жаль, что ты настолько слепа…

Пересвет развернулся к тропинке, протоптанной им, и добавил:

– Вернёмся. Нас уже, наверное, все ищут.

Леля замерла, силясь понять смысл его фразы, сказанной грустным тихим голосом, но, когда он позвал, смиренно последовала за ним. Всю дорогу они молчали, однако в этом молчании не было прежнего веселья. Оно тягучей патокой окружило пару, бредущую по тропинке. О внезапной встрече с Лелем запределец решил не упоминать, мало ли, какие у них отношения. Да и парень он, вроде, неплохой. Вешняя богиня осторожно заговорила:

– И всё ж, не пойму никак, зачем увёл. Ты мог бы нас сегодня покинуть. Вышним богам лишь вестно, егда ещё сможешь.

– Мои решения – моя ответственность, – уверенно ответил Пересвет, отодвигая колючие ветки. – Ты не сможешь заставить меня вернуться, если я этого не захочу. Никакой магией. Никакими уговорами.

– Поняла, – кротко промолвила Леля, глядя на его узкую спину. – Оставим Запретные врата в прошлом. Не говори никому об том, что стряслось. Оное – наша тайна.

– Хорошо. Я клянусь никому её не раскрывать. Мы просто гуляли по лесу. За время прогулки ты меня простила. На этом всё.

«У нас общая тайна? И почему я радуюсь, как мальчишка?» – лезли непрошенные мысли в голову запредельца, пока они шли к Мировому Древу. Из глубины леса вдруг полилась весёлая песня пастушьего рожка. Пересвет оглянулся: Леля улыбалась и смотрела в густой бурьян. Она никого не выискивала, скорее любовалась природой. Когда вышли на поляну, их встретил аромат весны и чего-то нового, доселе неизведанного, но рискованно притягательного. В этот момент Пересвет вздохнул полной грудью и твёрдой походкой направился на встречу с Макошью.

Столы гудели, как переполненный улей. В обрывках фраз слышалось: «…управятся», «в Кудесье сядут», «топи окрест, не пойдёт», «а юнца жаль». Боги обдумывали как поступить с Явью. Но только возле стола заметили Лелю и Пересвета, как разговоры словно по волшебству утихли. Ярило и Догода вскочили с мест и выжидающе посмотрели на запредельца. Все взгляды устремились на внезапно пропавшую парочку.

– Ярило, Догода, – Пересвет прочистил горло и как можно более убедительно произнёс: – Простите остолбеня. Я был не в себе. У каждого из богов есть сердце, но не каждый способен его услышать. Вы мои друзья и соратники, те, на кого я полностью могу положиться. Будьте уверены – в трудную минуту и я вас не брошу. Доверьтесь мне. Прошу.

– К чему это ты ведёшь? – спросил Ярило, напряжённо глядя на друга.

Пересвет обратил решительный взор в конец стола, на Сварога и Ладу, и заявил во всеуслышанье:

– Я иду в Любозень!

Боги встрепенулись, их строгие лица вытянулись в крайнем изумлении. Только Лада и Сварог остались непробиваемы, как две скалы. У Пересвета создалось ощущение, что они готовы ко всему в этом мире. Спокойна осталась и Макошь с близнецами Долей и Недолей.

Первым высказался Ярило, при этом обрушив кулак на стол и чуть не разломив его на две части:

– Что-о-о?! Дуботолк! Я тебе не живая вода – воскрешать не стану.

– Да знаю, не ругайся. Моё решение – моя ответственность, – сказал Пересвет, непоколебимо глядя в глаза другу.

– Уверен? – осторожно вмешался Догода, чуть ли не молящим взглядом одарив запредельца.

– Да.

– Отчего передумал? – поинтересовался Сварог, посматривая за его спину, на дочь, что с поникшим видом наблюдала за действиями друга.

Пересвет был готов к этому вопросу. Он деловито поправил очки и ответил Отцу богов:

– Во-первых, вы всё равно не сможете меня отправить домой. Во-вторых, я как следует не попрощался с добрыми людьми, которых успел повстречать. И в-третьих, не могу я отпустить друзей на серьёзную битву без своего мудрого совета. Воевать, конечно, не пойду, но в тылу сделаю всё, что в моих силах. Из меня воин, как из…кошки лошадь.

Ярило саркастично усмехнулся.

– И отчего ты решил, что советы у тебя мудрые? – в его глазах блеснула благодарность.

Отец небесный свёл кустистые брови и посмотрел на запредельца не надменно, а даже с какой-то жалостью.

– Я тебя понял, дитя иного времени, – громоподобным голосом ответил Сварог. – Так тому и быть! Ступайте сейчас же. Коло Жизни противосолонь пошло, близится навья рать.

– Но как мы туда попадём? – спросил Пересвет, – Ногай-птицы улетели.

– Мы с Ладой отправим.

Запределец округлил глаза и вскинул руки.

– Так, погодите…Вы можете запросто телепортировать людей? И не воспользовались этим, чтобы перенести нас сюда сразу?

– Сие действо требно вершить подле нас. Ладушка, – Сварог ласково посмотрел на супругу, – выйдем к Древу.

Взяв богиню за руку, он встал и двинулся было к середине поля, но голоса богов заставили его остановиться.

– Батюшка, – грянул Даждьбог, вскочив с места первым, – Доколе нам в стороне-то стоять? Мой удел – ворога спяти.

– Обинутися задумал, Отец небесный? – вытянулся в полный рост великан Стрибог. Послушный порыв ветра растрепал его седые волосы.

Вставил своё слово и Перун:

– Капьно деяти требно богам.

– Вестно, вестно, свет очей моих, – подхватила Дива-Додола.

Пока не поднялись остальные участники совета, в разговор вступила Макошь, пройдясь упреждающим взглядом по тем, кто уже высказался:

– Буесть ваша делу не подмога! Сварогу внимайте. Он вящий, лепше ведает.

– Убо запределец накой? – возмутился Семаргл.

– Въсуе замятня. Бо гласно то богам. Он есть…

Пересвет схватил чью-то пустую кружку и с размаху стукнул ею о стол. Грохот привлёк к нему внимание собравшихся. Тогда он, побагровев, вылил на богов вторую порцию своего негодования:

– Тотальный игнор! А меня в расчёт не берёте? Это переводчик сломался или вы намеренно говорите так, чтобы я ничего не понял?

Боги притихли. Макошь ответила ему слегка высокомерным и твёрдым тоном:

– Наши свары тебя не касаются. Леля, – богиня судьбы повелительно махнула рукой и обратила взгляд на вешнюю деву, – ступай со мной. Потолковать надобно.

Старшая богиня величавой поступью двинулась в поле, пока его не заняли для ритуала. Леля, словно послушный ребёнок, пошла следом под удивлённые взгляды друзей и богов. Как только они отошли, споры возобновились. Воины кулаками стучали по столу и требовали от Сварога решительных действий. Лада усмиряла их, как могла. Шум бранящихся богов разбудил Волка. Пёс раскрыл розовую пасть в широком зевке и, завидев хозяина, принялся громко лаять. Шума стало только больше.

– И снова игнор, – разочарованно опустил плечи Пересвет. – Я ничего не понимаю. Это какая-то мышеловка для глупой мышки вроде меня. Только вместо бесплатного сыра здесь крохи надежды сомнительного качества.

Тяжёлая рука легла ему на плечо. Тёплый, как флисовый плед, и слишком знакомый мужской голос промолвил:

– Смирись. Мы давно свыклись с нашей долей.

– Какой? – понуро спросил Пересвет.

– Жить заветами предков.

– Даже если вы этого не хотите?

– Случается мне наблюдать, как молодец на девку глядит со стороны, любит жгуче, а она ужо с другим милуется. Ему завидно, тяжко, да порушить её счастие не смеет. Мы с ним чем-то похожи. Идём на поводу у старших, дабы не нарушать Миролад. И берёт нас злость, да правое дело в чувства приводит.

Пересвету вспомнились крепкие объятия Ярилы с Лелей, и внутри что-то болезненно сжалось. Это не любовь, не единожды повторял он себе, пока сердце бешено колотилось, а все мысли вертелись вокруг юной красавицы. Ярило обошёл его, посмотрел прямо в глаза и лучисто улыбнулся. Эта ободряющая улыбка кольнула Пересвета острой иглой. Отчего-то ужасно захотелось хорошенько ему вдарить.

***

Пока боги в сотый раз доказывали воинам, почему Сварог прав, Леля и Макошь отошли достаточно далеко. Богиня судьбы молвила, сосредоточенно глядя в глаза богине весны:

– Вы человече пуще ока берегите. Важен он для Миролада. А сама…не прикипай к нему, горько будет. И младым передай.

– Да как же, матушка Макошь? Мы ведь уже…, – девушка замялась и перевела тему, – Почему меня кликнула, а не Ярилушку али Догоду?

– Сердце своё ретивое спроси. Авось, ответит.

Леля невольно бросила взгляд на Пересвета и Ярилу, которые, кажется, поладили и сейчас вели спокойный разговор. Макошь бесшумной поступью двинулась обратно. Юная богиня, отринув сомнения, не спеша последовала за мудрой наставницей.

***

Сварогу и Ладе удалось утихомирить богов. Гомон прекратился. Небесный Отец быстро дал понять, кто здесь главный своим зычным, подобным грозовой туче, голосом:

– Род ведает дальше нашего. Мой долг – передать вам его волю.

Он подошёл к Пересвету и смерил запредельца суровым и страшным взглядом. Тот весь сжался, даже спину ссутулил, хотя почти всю жизнь старался ходить прямо. Но голос бога оказался куда мягче, чем он того ожидал.

– Дом обретёшь, коли в деревню воротишься. Некрепкой дланью суждено тебе указывать дорогу сбившимся с пути. Воюй словом, оно есть высшее орудие.

Сварог развернулся и тяжёлым размашистым шагом отправился к сердцу поляны, где его уже ждала лучистая супруга.

Пересвет посмотрел на друзей. Леля неловко улыбнулась, Догода выразительно кивнул, а Ярило глянул на мать. Они поняли слова Отца небесного, в отличие от друга из будущего. Затем Дива-Додола решительно промолвила:

– Ярило, встань подле меня.

– Нет, матушка, – без колебаний ответил он. – Я покамест не достоин стоять рядом с вами.

В немом укоре Додолы скрывалось разочарование. Она хотела остаться рядом с сыном, но этого не хотел он. Тогда Перун мягко положил свою большую ладонь на плечо супруги и сказал пасынку:

– Воля – жи есть истинная сила. Крепок дух – крепка и длань. Твоё место среди нас. Как одолеешь недруга – воротись домой, в Правь. Мы простим тебе прошлые прегрешения.

– А меня прощать не надобно, я неправдою рождён. И прозябать в Прави не обязан. Дом там, где люди. А из людей тут я вижу токмо Пересвета.

Он замолчал и направился к месту ритуала. Немного погодя, его нагнали друзья, которые с задумчивым видом прошли мимо богато обставленных столов. Старшие засуетились. Кто-то ворчал, кто-то молчал. Но супротив воли Сварога идти не осмелились, да и лучезарную улыбку Лады омрачать постыдились. Её лукавая доброта склонила чашу весов в сторону доверия. И Пересвет поверил небесной Матери, хотя знаком с ней всего ничего.

Она напомнила ему родную мать, что всегда была безропотной опорой для отца. Что бы он не натворил – её верность спасала их семью от развода. Но без скандалов не обходилось, ибо у матери всё-таки есть какой-никакой внутренний стержень. Иногда их споры заходили в тупик, и тогда мать подобно лисице искала решение в лести и хитроумных уловках. Благо, отец с его прямолинейностью нечасто раскрывал обман, и в выигрыше оставались обе стороны. Кроме сына. Так, разгадывая семейные головоломки, он вычленил для себя одну простую истину: семья без ссор – не семья, особенно если под одной крышей два упрямых человека. Была бы мать настолько же честной в своих высказываниях – давно бы подала на развод, задумался Пересвет, глядя на слаженную работу Лады и Сварога.

Они будто дополняли друг друга. Чета богов встала плечом к плечу и воздела руки к небу. Кристально чистая синева подёрнулась дымкой, воздух заискрился. Дымка обрела форму и в несколько минут обратилась сизой тучей. Суровые очи бога воссияли подобно золоту в старинном сундуке. Туча разверзлась проливным дождём. Сварог поднял с земли тяжёлый молот и выставил вперёд. Капли разбились о булат, и тот, вопреки ожиданиям Пересвета, докрасна раскалился. Лада встала позади мужа и ласково положила руки на его могучие плечи. Словно луч весеннего солнца, упавший на зелёную поляну, обоих вмиг охватил тёплый свет.

– Матушка дарует батюшке покой и придаёт сил. Оттого они творцы сущего.

Пересвет удивлённо вскинул бровь, а Леля растянула губы в мягкой улыбке. Юная богиня сцепила пальцы перед собой, как в молитвенном жесте, прикрыла очи и явила свою силу. Её яркий, ни с чем не сравнимый свет затмил материнский, молодая трава колыхнулась. До того лишь наблюдавшие Ярило и Догода встали по обе стороны от подруги и подобно Ладе положили руки на её хрупкие плечики.

Трое стали одним целым. Светом, что несёт надежду в людские сердца. Этот искрящийся свет выходил из молодых тел и вливался в старших богов, добавляя тем мощи. Запределец не отрывал потрясённого взгляда от картины их единения, чистого и прекрасного, как сама жизнь. Чудо рождения и таинство смерти – всё в сияющих дланях богов. Они способны искажать время, пространство, переписывать историю и судьбы. Но боги не люди. Вместо действия они выберут присмотр, чтобы канва бытия вдруг не оборвалась. Тогда почему высылают молодых богов на битву? Наверное, им совсем не жаль своих детей.

Но ведь и мы, люди, их дети. Они так отчаянно жаждут равновесия, что готовы поставить на кон всё? Вопросов становилось больше. Пересвет рассуждал об этом до тех пор, пока в пространстве перед Ладой не образовался золотистый овал. Точно зеркало, его поверхность отражала богиню и её супруга, но размыто, будто матовая плёнка на экране смартфона. Обрамлённый искрами, как от бенгальских огней, овал висел над травой, плотный и недвижимый.

Лада раскрыла очи и развернулась:

– Проходите шибче, время пришло. Моих и ваших сил надолго не хватит.

Младые боги разошлись в стороны. Первой к порталу ступила Леля. Она кивнула матушке и отцу, нежно улыбнулась напоследок богам и шагнула в матовую гладь. Та пошла рябью, и, как только Леля скрылась, приняла прежний, неподвижный облик.

Следом к порталу ступил Догода. Ему не хватило храбрости взглянуть на отца, и он с напряжённой улыбкой исчез в золотистых глубинах. Настала очередь Ярилы. Оглянувшись, молодой бог бросил:

– Ворочусь, коль сиротлив не буду.

Перун с Дивой-Додолой обменялись непонимающими взглядами. Ярило быстро скрылся в портале. Остался один Пересвет. Боги, которых он считал друзьями, ушли, и это прибавило ему решимости идти вслед за ними. И всё-таки, уйти не попрощавшись, он не смог. Хотя и не знал, как это принято делать в чертогах Прави.

– Спасибо за хлеб-соль. Наверное, больше мы не встретимся. Но я вас искренне прошу: если ситуация выйдет из-под контроля, а жизни людей и молодых богов будут в опасности, спасите их. Прикройте спины. Они ведь не чужаки.

Макошь удивлённо повела бровью и ответила:

– Не об них тебе тревожиться надобно.

– Я воевать не пойду, – Пересвет ухмыльнулся своим мыслям: ага, сейчас, бегу и падаю, офигеть как хочу сыграть в ящик за тысячу лет до рождения. – Пересижу где-нибудь, займусь полезным делом. Например, буду помогать Благине с ранеными.

– Воля твоя. Ступай.

Пересвет встал напротив портала. И тут к нему приблизилась и наклонилась Лада. Шепнула так, чтобы никто не услышал:

– Леленьку сбереги. Ведаю, что толкнуло тебя на сей шаг.

Спрашивать «и что же?» было уже поздно: мягкая и тёплая рука богини подтолкнула его в объятия лучистого света. Поляна Прави, Мировое Древо и Алатырь – всё растворилось в нём. На смену вышним красотам пришли красоты земные: Пересвет застыл посреди базарной площади. Вокруг сновали люди, пробиваясь к торгашам с заморскими товарами. Мелькали яркие ткани, в нос ударил запах острых специй. С гиканьем бегали сквозь толпу детишки, за обе щеки уплетающие смокву. Над головой чирикали птицы, а на безоблачном небе ярко сияло солнце.

Пришла весна.

Цветущая зелень и лёгкие рубахи людей вместо тёплых многослойных одеяний говорили сами за себя. А там и до лета рукой подать. На запредельца обернулся русоволосый мальчишка из толпы. Синие глаза его тут же округлились, а брови поползли вверх:

– Тщедушный дядька, ты, что ли?!

Оклик мальчика вывел Пересвета из череды мыслей. Он встряхнул головой и сердито ответил:

– Я, тщедушный? Давай без оскорблений, малец, – тут он вспомнил, как отбивался от домашней скотины, намереваясь отобрать у кур яйца. – Лешек, правильно?

– А кто ж ещё? Ведомо, будущий воин пред тобою! – мальчик гордо стукнул себя кулачком в грудь. – Ты откудова здеся? Слыхал, с богами младыми на Буян ушёл.

– Ушёл, только Старшие уговорили к вам вернуться. Войн…беда тут у вас намечается.

Пересвет и не думал рассказывать Лешеку о страшной битве, пока она не случится. Детям такое знать не обязательно, пускай себе радуются, пока могут, а судьбы мира оставят взрослым. Но мальчик небрежно отмахнулся:

– Рудые идут, батюшка матушке сказывал. А я готов им поддать! У-у-х, получат у меня, навье отродье! С батюшкой и воеводой пойду, пущай токмо пискнут, мы их мигом расшибём.

– Смотри, лоб себе не расшиби, – усмехнулся Пересвет. – Да и кто тебя отпустит? Родители скажут, мал ещё для войны, подрасти надо.

– Тебе-то откудова знать? Иди, вон, Ярилу догоняй! Потеряли тебя, не иначе.

– Где они? – начал озираться по сторонам запределец.

К сердитому Лешеку подбежала его светленькая подружка и упитанный друг. Девочка потянула маленького воина за рукав и позвала:

– Лешек, а, Лешек! Пойдём, матушка нам калачей напекла. Идём, идём, а то все разберут. Ой, – её испуганный взгляд упал на лицо Пересвета. – Дядечка, с возвращением! Доброго здравия! Всевышние-то, в той сторонке, – девочка указала тонким пальчиком на скопление народа почти у сердца площади, – обступили их, расспрашивают.