По щелчку

Меня будто током ударило. Этот человек, смесь нахала и дьявола, совершенно не знал никаких границ.

Я прищурилась и оттолкнула его.

– Тебе стоит для начала поучиться манерам у своего друга. Убирайся, Маршалл, или я вызову копов.

– Могу я воспользоваться уборной?

– Нет.

– Но я хочу в туалет.

– Это не моя проблема.

– Я думал, мы пытаемся узнать друг друга поближе.

– Ты пытаешься. Хорошего понемногу, Тео.

Он хмыкнул, но, кажется, тоже сдаваться не собирался.

– А где твой пёс? – вдруг спросил он, заглядывая в квартиру поверх моей головы. – Обычно собаки всегда встречают своих хозяев.

Дерьмо.

Я отвела взгляд и закусила губу.

– Понятно, значит, и пса у тебя нет, – констатировал Маршалл и тяжело вздохнул. – Зачем соврала?

– Я выдумала это, чтобы вытянуть оттуда Кейт! Иначе она бы съела Джеймса с потрохами.

– То есть, ты целенаправленно лишила моего друга секса?

– Что?! – переспросила я, не веря своим ушам. – А ты хотел, чтобы она совратила его?

– Ему 30 лет, Ханна, и он уже год не трахался. – Тео пожал плечами. – Им бы обоим пошло это только на пользу, уж поверь.

– Хватит, я не желаю больше слышать про их секс!

Он улыбнулся.

– Теперь ты должна впустить меня. Это будет твоей платой за очередное враньё.

– Я ничего тебе не должна! – Я миллион раз уже пожалела, что ввязалась во всю эту затею с интервью, но перепалки с ним утомили меня больше. – Чёрт с тобой. Подожди тут пять минут, потом заходи, – не дожидаясь ответа, я хлопнула дверью и скрылась в квартире, где царил настоящий хаос.

Я та ещё неряха и убиралась обычно только по воскресеньям, а сегодня была суббота. Понимаете, о чём я?

Скинув туфли, я со скоростью света забежала в гостиную, собрала разбросанные по всей комнате вещи и унесла их в спальню. Туда он сегодня точно не попадёт. Сегодня? Никогда!

Через несколько секунд мне пришло сообщение от Кейт:

Кейт: Ты жива?

Ханна: Я с тобой не разговариваю, предательница.

И, ухмыльнувшись, добавила:

Ханна: Маршалл у меня дома, кстати, но подробностей я тебе не расскажу.

Кейт: Ханна!

– Уютно, – вдруг услышала я голос Тео и резко вскинула голову. Он стоял в гостиной и с интересом осматривался.

Мой телефон в руках не переставал гневно вибрировать, поэтому я поставила беззвучный режим и убрала его на столик.

– Спасибо, – коротко ответила я, тоже оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что всё выглядит более-менее прилично.

Восемь лет назад, после смерти родителей, я продала наш дом в Джорджтауне и переехала в Нью-Йорк – город возможностей и город моей мечты. Деньги от продажи были не такими уж большими, особенно по меркам Нью-Йорка, но их хватило, чтобы оплатить переезд и частично покрыть стоимость обучения.

Сначала я жила в общежитии университета. И это был целый год мучений: тесные комнаты, соседи, которые считали ночные вечеринки священным ритуалом, а ещё вечно ломающийся душ. Поэтому спустя год я занялась поиском отдельного жилья и вскоре нашла небольшую однокомнатную квартиру на первом этаже старого кирпичного таунхауса в Бруклине.

Это место стало моей крепостью. Обшарпанный паркет со следами времени, мягкий оранжевый диван с накинутым поверх вязаным бирюзовым пледом, стопки книг, которые громоздились на журнальном столике и в углу.

На стене висела картина – абстракция с пурпурными и золотыми мазками. Я купила её на блошином рынке всего за пять баксов, но она смотрелась гораздо дороже, чем была, и всегда вызывала у меня улыбку.

Кухня с бирюзовыми шкафчиками плавно переходила в гостиную, а сами комнаты разделяла небольшая барная стойка, которая одновременно служила мне и обеденным и рабочим местом. И сейчас она, как обычно, была завалена: письма, «Мак», банка с чипсами Pringles, которую я забыла спрятать, и пустые чашки из-под чая.

Может, эта квартира и не была роскошной, но я любила её всем сердцем. Да и хозяйка, милая весёлая старушка миссис Паттерсон, даже спустя семь лет не задирала на неё цену, что для Нью-Йорка было практически чудом, но я всё равно добавляла ей немного сверху.

– Смотришься очень гармонично в этом хаотичном пространстве, – заметил Тео, остановив на мне внимательный взгляд.

Видеть его в своей квартире было максимально странно. Он казался чужеродным элементом, выбивающимся из общего фона, огромной чёрной кляксой посреди ярких красок. Уверена, его дом был роскошным дизайнерским пентхаусом с безупречной экологичной мебелью и стерильной атмосферой. Но, похоже, тут ему правда нравилось.

– Это называется творческий беспорядок, – парировала я, подходя к дивану и поправляя плед, который чуть съехал на пол. – Присаживайся. Но не чувствуй себя как дома.

– Ты очень гостеприимна, – усмехнулся Тео, вальяжно занимая место с края дивана и снимая пиджак, оставаясь в этой сексуальной, чёрной, облегающей его идеальное тело рубашке.

Дурацкая порочная рубашка!

Перестань на него пялиться, Ханна!

– Учусь у лучших, – невинно улыбнулась я и скрестила руки на груди. – Значит, чаю хочешь?

Он перевёл взгляд на мои губы и облизнулся.

– Да, Ханна, очень хочу.

Я кивнула и ушла на кухню, не обращая внимания на то, как снова заныло внизу живота.

Открывая шкафчик, где хранился мой любимый фруктовый чай, я услышала противный скрип петель, который в полной тишине квартиры прозвучал как крик тысячи мандрагор, и зажмурилась, пожалев, что не включила хоть какую-то музыку. Но зато сразу услышала тихую поступь мужских шагов.

– Кажется, у тебя тут смазки не хватает, – раздался за спиной насмешливый голос Маршалла.

О, поверь, дружок, у меня смазки сейчас более чем достаточно.

– Да, ты прав, – согласилась я и вытащила банку с чаем. – И зачем ты пришёл? Хочешь помочь? – бормотала я, не оборачиваясь и наливая воду в чайник.

– Да. Нужна силиконовая смазка. Есть у тебя такая?

– Мм, кажется, нет, обычно я такое не использую.

– Значит, будет повод наведаться к тебе в гости снова и всё тут хорошенько смазать. Чтобы больше не скрипело.

Я усмехнулась.

– Замечательно. Значит, снова в другой раз.

Я поставила чайник на большой огонь и взялась за заварочный, стараясь вести себя естественно, но это было невероятно сложно.

Маршалл стоял позади меня так близко, что я чувствовала его головокружительный запах. А ещё как его взгляд скользит по моим волосам и открытой спине.

Нужно было снять это дурацкое платье, без каблуков я наверняка выгляжу в нём как лепрекон.

– Иди обратно, Тео, – сказала я ровно. – Я не люблю, когда на меня смотрят.

Он, естественно, не послушал. Вместо этого развернул меня к себе и опёрся руками по обе стороны от моих бёдер. Мой нос почти уткнулся в его грудь, поэтому я вздёрнула его и наткнулась взглядом на подёрнутые дымкой тёмно-карие глаза. Возбуждён.

– Что ты…

– Ты такая маленькая и хрупкая, Ханна, – хрипло пробормотал Маршалл и обвёл большим пальцем контур моей нижней губы. – Я так легко могу сломать тебя.

От этих слов моё сердце зашлось в бешеном ритме.

– Тогда тебе стоит уйти.

– Я… не хочу. – Он нахмурился и угрожающе склонился ко мне, но замер в дюйме от моих губ, будто спрашивая разрешения.

И я моргнула, давая ему зелёный свет.

Маршалл тихо выдохнул, и я ожидала, что сейчас на меня вновь обрушится его обжигающая страсть. Но вместо этого он чуть приподнял мой подбородок и коснулся моих губ так мягко, что я даже не сразу осознала, что это поцелуй.

Его губы двигались медленно, осторожно, но очень приятно. Это был совсем не тот Тео, которого я привыкла видеть – властный, уверенный, наглый. Этот был другим – спокойным и нежным.

Я ответила на поцелуй. Не сдержавшись, коснулась ладонями его шеи, ощущая под пальцами такой же бешеный пульс, а языком коснулась его языка. И позволила себе снова забыться в этом мужчине и этом моменте.

Его большая рука, удерживающая мой подбородок, переместилась к лицу. Пальцы нежно мазнули по скуле и зарылись в волосах. Я тихо застонала, когда он куснул меня за нижнюю губу, и сильнее сжала его мощную шею. Я хотела большего. Он хотел большего.

К чёрту всё. Мне нужен был незабываемый и жаркий секс, а Маршалл был тем, кто мог мне его дать прямо здесь и сейчас.

Я схватилась за его ремень, давая понять, что готова перейти к следующему шагу, но свист закипевшего чайника вернул меня из забытья. Он вернул нас обоих, заставив резко отстраниться друг от друга.

Я выключила чайник и поймала себя на том, что в буквальном смысле забыла, что нужно снова дышать. И сделала глубокий вдох.

Тео стоял в двух шагах от меня, его глаза опять стали чернее ночи.

– Ты… – тяжело дыша, он провёл пальцами по своим волосам. – Ты выводишь меня из равновесия, Птичка.

– Добро пожаловать в мой мир, Маршалл, – бросила я, отворачиваясь от него, чтобы вновь обрести хоть каплю контроля над ситуацией. – Лучше вернись в гостиную.

Через десять минут чай был готов. Когда я вошла в гостиную с двумя чашками, Тео сидел на диване. Точнее, он развалился на нём так, словно жил тут всю жизнь.

– Твой чай. – Я протянула чашку, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Спасибо, Ханна, – сказал он с простой улыбкой, которая обезоруживала сильнее, чем все его обольстительные взгляды, и принял горячий напиток. – Ты не представляешь, насколько я ценю твоё гостеприимство.

Я усмехнулась и молча села с другого края, наблюдая за тем, как он делает первый глоток.

– Очень вкусно.

Ещё бы, я обожала чай и умела правильно заваривать его, настаивая листья так, чтобы все оттенки вкуса раскрывались на максимум.

Любовь к чаю и эти знания передались мне от мамы. Она частенько находила новые особые рецепты заваривания и превращала обычное чаепитие в маленький семейный ритуал. У нас даже была негласная традиция: пить чай после каждой трапезы, неторопливо болтая о мелочах. Эти моменты всегда казались мне теплее любого камина.

– Наслаждайся. – Я сделала целебный глоток и на мгновение прикрыла глаза, позволяя аромату наполнить ноздри, а жидкости согреть меня изнутри. – Так и зачем ты здесь, Тео?

– Узнаю ближе ту, кто хочет вытащить из меня подробности моей личной жизни, чтобы затем выставить их на всеобщее обозрение, – спокойно ответил он и снова сделал глоток чая.

– Формально, этого хочет мой босс, а не я, – напомнила я, согревая пальцы о чашку. – И я не буду спрашивать тебя о том, что ты посчитаешь нужным оставить при себе. Составь список запретных тем – и мы их не тронем. Например, нельзя упоминать бывших девушек или… жён.

Маршалл со стуком поставил кружку на стол.

– Я понял, Ханна. Не пытайся таким образом вытянуть из меня, кто была та девушка.

Чёрт. Опять разозлился.

– Ладно, извини.

Всё-таки, она была важна для него. Иначе он не стал бы устраивать ту драму. И не стал бы слушать её после того, как ушёл от меня.

Наверное, он всё ещё любит её. Она безумно красива и очень ему подходит.

– Где твои родители? – вдруг спросил Тео, и я машинально дёрнулась, расплескав горячий чай прямо на ноги. – Господи, Ханна! Обожглась?

Маршалл подскочил ко мне и, убрав чашку на стол, обхватил мои ноги своими большими руками.

– Нет, я в порядке, – ровно сказала я, не обращая внимания на жгучую боль в районе бёдер. Но она была ничто в сравнение с той, какую я испытывала, когда вспоминала о маме и папе.

– Я спросил что-то не то? – понял Тео и, нахмурившись, взял меня за руки. – Если да, то тоже извини.

Я выдавила улыбку.

– Всё нормально, это же стандартный вопрос, – и на автомате добавила: – Мои родители давно умерли. Погибли в аварии восемь лет назад. – Я взглянула на Тео. – Пьяный водитель не справился с управлением.

Он сжал челюсти так же сильно, как и свои пальцы, в которых держал мои руки.

– Соболезную, детка.

– Спасибо. И я тебе. За отца.

Он кивнул.

– Значит, ты живёшь тут совсем одна? Нет братьев или сестёр?

Я покачала головой.

– Ни бабушек, ни дедушек – никого. А у тебя есть братья или сёстры?

– Нет, я единственный ребёнок в семье. Из близких остались только мама и бабушка по линии отца, но она живёт в Монако. – Тео погладил меня по запястью, на которой сверкал браслет. – Застёжку надо бы заменить, механизм старый и снова может легко расцепиться. Судя по всему, это ценная вещь для тебя.

– Бесценная. И очень памятная. – Я провела пальцем по рельефному плетению и слабо улыбнулась. – Это браслет моей мамы. Всё, что у меня от неё осталось.

А застёжку я обязательно заменю. Из-за того, что я постоянно теребила браслет в моменты переживаний, замок и расшатался. Не хочу снова его потерять.

Тео накрыл мои ноги пледом, вновь подал кружку с чаем и сел рядом. Я немного растерялась от его заботы, но всё равно благодарно ему улыбнулась.

– Ты неожиданно милый.

– Ты неожиданно тоже.

Наш опасный зрительный контакт прервал тихий звук робота-пылесоса, заехавшего в комнату. Я совсем забыла, что включила его, когда пришла.

– Привет, Дастин, – вдруг сказал Тео, и тот поморгал в ответ, будто тоже здоровался, после чего мирно поехал дальше.

А я чуть не подавилась чаем.

– Ты что, подслушивал?!

Маршалл усмехнулся.

– Нет, вы так гоготали, что вас было слышно в соседнем штате. А как Луи поживает?

Я чуть покраснела, но мило улыбнулась и тяжело вздохнула.

– Увы, Луи больше нет в живых.

– Как жаль, Ханна. И кто же теперь тебя выручает?

– Никто, справляюсь своими… руками.

Он поймал мои пальцы и нежно погладил их подушечкой большого. Я не убрала руку.

– И кто из этих пяти счастливчиков доставляет тебе неземное удовольствие?

– Кхм. – Я прокашлялась и показала ему средний палец. – Он. Прости, ничего личного.

Тео рассмеялся, и его глубокий, бархатистый смех заполнил комнату, делая её ещё более уютной. И я поняла, что уже давно не чувствовала себя такой лёгкой и… живой.

И скоро совсем разомлела от горячего чая, не менее горячего мужчины рядом и мягкого пледа, и сама не заметила, как уснула.

Глава 8

Суббота. Девять часов вечера. А я пью фруктовый чай с красоткой и даже не пытаюсь стянуть с неё платье.

Точнее, красотка сладко спит, мирно склонив рыжую головку на моё плечо. И это не потому, что мы с ней всю ночь безудержно трахались.

Ханна уснула уже двадцать минут назад, а я всё ещё сидел рядом и держал её за руку. Наслаждался невероятным цветочным запахом её волос, тёплым дыханием и тишиной этой маленькой, но очень уютной квартирки. Просто сидел и не мог пошевелиться. Мне уже давно не было так хорошо и спокойно.

Я посмотрел на лицо Ханны, пытаясь разобраться, что происходит со мной, ведь с тех пор, как расстался с Сарой, я больше не подпускал к себе девушек так близко. Я просто трахал их в отеле или у них дома, иногда даже не зная их имён, и больше не искал встречи. Да и с Ханной я не собирался сближаться, просто… так сложились обстоятельства.

Я усмехнулся. Да, обстоятельства. Я хотел её трахнуть сегодня, а в итоге сижу и смотрю, как она пускает слюни на мою рубашку от Prada. И теперь ещё должен ей грёбаное интервью.

Я прикрыл глаза, вспоминая, как разозлился на неё, узнав, кто она на самом деле. Маленькая лгунья-журналистка.

А я ненавидел журналистов. Презирал их и всё, что они делают. Они как вампиры: высасывают кровь из чужих судеб и никогда не знают меры. Их не интересует правда. Им нужны только сенсации и шоу. Чужие слабости и скандалы, на которых они зарабатывают свои грязные деньги.

Это началось с моего отца. Одно неудачное интервью – и они вывернули его слова так, будто он сказал совершенно другое. Посмели превратить его имя в объект насмешек, подорвали репутацию, которую он строил годами. А затем переключились на меня. Называли неспособным, ветреным, ошибкой, белой вороной семьи.

По молодости я решил доказать, что это не так, и согласился дать интервью одному небольшому изданию. Думал, что смогу контролировать ситуацию. Но интервьюер сразу начал задавать провокационные вопросы, а потом выпустил статью, полную лжи и инсинуаций, где выставил меня идиотом, и я понял, что доверять этим тварям нельзя.

Тот человек заплатил за это – лишился зубов и работы. А я – своей веры в людей этой профессии.

Когда умер отец, они даже тогда не остановились. Как падальщики, которые почуяли кровь, они ополчились на нашу семью. Начали давить на мать, которая и так была убита горем. Вытаскивали разные детали его прошлого и мусолили их в каждой статье, в каждом выпуске. Я потратил месяцы, чтобы стереть их «работу» из сети. Чтобы больше ни одно слово о нашей семье не могло всплыть на поверхность.

И вот теперь на моём пути возникла Ханна. И, как оказалось, неспроста. Когда я узнал, кто она, первой моей эмоцией была ярость. Я оттолкнул её. Был с ней груб. Очень груб. И делал это специально.

Я не собирался соглашаться на интервью. Хотел уйти из того тёмного зала и забыть о Ханне навсегда, несмотря на то, как меня тянуло к ней.

Но тут пришла Сара. И дальше я уже не думал. В меня словно вселился демон, который всегда просыпался, едва я видел бывшую невесту. Мне захотелось сделать ей больно. Поэтому я поцеловал Ханну, зная, как сильно это заденет самолюбие Сары.

Я хотел, чтобы она воочию увидела, что она потеряла. Двадцатилетний сопляк не справлялся с её обширными сексуальными запросами. Я знал это наверняка, потому что трахал Сару два месяца назад на одном из таких вечеров, и её довольные крики слышал весь Верхний Ист-Сайд. Её ещё никто не удовлетворял так, как это умел я.

Но когда я поцеловал Ханну, я напрочь забыл о бывшей. Я думал только о рыжеволосой бестии и её мягких податливых губах. И слишком увлёкся, чуть не овладев ей прямо в том зале.

Сара всё-таки подошла ко мне позже, но я даже не понял, что именно она хотела, потому что в тот момент мои мысли были только о Ханне. О том, как мы оба использовали друг друга для достижения своих низменных целей.

А в машине я понял, что Ханна другая. Она не ищет сенсацию, а просто выполняет задание своего кретинского босса. Я ещё узнаю, что это за тип, и зачем я вдруг так ему понадобился.

Ханна не побоялась и подловила меня сегодня на вечере, так же, как я подловил Лаваля. Кажется, она действительно не такая, как все они. Особенная.

И что-то во мне отчаянно желает довериться ей. Она заслуживает шанса хотя бы за своё непробиваемое упрямство.

Но если я и в ней ошибся, если она всё-таки предаст моё доверие, то сильно об этом пожалеет. Я не делаю исключений. И всё же очень хотел, чтобы Ханна оказалась другой.

Я перевёл на неё взгляд и улыбнулся от того, как мило она морщила свой маленький носик и хмурила брови. Даже во сне она была недовольной, словно слышала все мои плохие мысли и не собиралась подчиняться.

Её рука в моей руке казалась совсем крошечной и хрупкой. Я хотел её сжать, но вместо этого бережно удерживал и мягко поглаживал. Как будто боялся разбудить её или испугать. Она выглядела сейчас такой уязвимой и в то же время сильной, что я невольно задался вопросом, как ей удаётся совмещать это.

Но мне не хотелось искать ответ. Впервые за этот год я просто жил моментом, позволяя себе почувствовать что-то… большее. Впустил в свой холодный мрачный мир тонкую полоску солнечного света.

Ханну.

Мы оба были такими разными, но в то же время как будто дополняли друг друга. Она, как и я, не нуждалась в одобрении. Не заискивала и не искала чьего-либо внимания. А ещё у неё было потрясающее чувство юмора и полное отсутствие такта.

Она так смело дерзила мне весь вечер, что это одновременно и восхищало, и возмущало. Обычно девушки были покорны и выполняли любую мою прихоть. Они мечтали мне подчиняться.

Но не Ханна. Она чётко знала свои границы и отстаивала их с непреклонной уверенностью.

И мне это… нравилось. Чёрт возьми, это заводило меня сильнее, чем все те безликие игры в покорность.

Она дразнила и играла со мной, и я позволял ей. Она разжигала во мне огонь. Надеюсь только, что он не спалит нас обоих раньше времени.

Я взглянул на часы: половина десятого. Нужно ехать домой, к матери, я и так уже тут прилично задержался.

Когда отдыхала Анна, а отдыхала она по субботам и воскресеньям, за мамой приглядывали консьержи нашего дома. Я доверял им, и иногда они поднимались к нам, проверяли, как она себя чувствует, и сообщали мне.

Возможно, я перебарщивал с опекой матери. Но я просто боялся, что, оставшись одна, в какой-то момент её накроет так сильно, что она снова захочет причинить себе боль. Как было два года назад, когда она решила вскрыть вены. После этого я и перевёз её в свою квартиру и нанял сиделку.

Я попытался осторожно выбраться, но Ханна ещё крепче вцепилась в меня и, снова нахмурившись, что-то пробормотала во сне. А она никогда не ослабляет хватку. Далеко пойдёт.

– И что же мне с тобой делать, Птичка? – тихо произнёс я и погладил её по мягкой щеке.

Ресницы Ханны дрогнули, но она не проснулась. Крепко же она спит. Видимо, сильно устала за эту неделю.

Тогда я взял её на руки и понёс в спальню. Ханна совсем ничего не весила. Она вообще ест или только пьёт свой фруктовый чай?

Включив ночник, я просто обомлел от количества вещей, раскиданных по углам и на кровати. И усмехнулся. Хитрая ленивая девчонка.

Откинув в сторону пуховое одеяло, я уложил Ханну на подушки. А потом задумался. Наверное, ей будет неудобно спать в платье. Пусть и в таком красивом, но испорченном пятнами от чая.

Неделя без секса – и моё бурное воображение тут же услужливо подсунуло картинку: рассыпанные по подушке огненные волосы, обнажённое тело, нежная кожа, которую я уже чувствовал под своими пальцами…

Я тяжело выдохнул и прикрыл глаза.

Никаких глупостей, Тео, тебе уже далеко не восемнадцать лет!

Просто… забота. Я уже год ни о ком не заботился, кроме матери.

Я сделал вдох, аккуратно схватился за бретельки платья и мягко потянул вниз, стараясь не разбудить Ханну. Меня всегда удивляло, как мужчины в кино умудрялись раздевать девушек так, что те не просыпались. Теперь я понял: они спят как убитые, их даже пушка не разбудит.

Платье легко соскользнуло с хрупких плеч, и я отвёл глаза, чтобы не пялиться на голую грудь Ханны. Чуть приподняв её за поясницу, я, наконец, стянул платье полностью и, сложив его, убрал в карман.

Но мой любопытный взгляд всё же невольно задержался на упругой заднице в чёрных кружевных трусиках.

И я завис.

Просто стоял и откровенно пялился на зад Ханны, чувствуя, как внутри всё снова забурлило от желания. Ханна была красивой и сексуальной, и нравилась мне, глупо отрицать. И я очень хотел с ней переспать.

Хватит пялиться, придурок, она в любой момент может проснуться и снова возненавидеть тебя.

А я не хотел, чтобы она ненавидела меня.

Я моргнул и отвёл взгляд, переведя внимание на её тонкое запястье, где сверкал браслет. Осторожно расстегнув застёжку, я накрыл Ханну одеялом и погладил по скуле.

– Влажных тебе снов, Птичка, – тихо сказал я и, усмехнувшись, вышел из спальни.

Покидая квартиру с платьем и украшением в карманах, я чувствовал себя настоящим грабителем-извращенцем и, рассмеявшись, сел в машину. Мне было немного стыдно, но я надеялся успеть вернуть вещи Ханны перед тем, как она завтра проснётся.

А во сколько она просыпается? Я этого не знал. В любом случае, пути назад уже не было.

– Домой, сэр? – спросил Фрэнк, и я кивнул.

– Да, поехали.

– У вас хорошее настроение.

– Даа… – протянул я и прикрыл глаза.

Настроение и правда было отличным, хоть планируемого секса я так и не получил. Но, надеюсь, Ханна скоро отблагодарит меня за все мои старания.

Справившись у консьержей о состоянии матери, я поднялся в квартиру. Мама не спала. Сидела в своём «зелёном уголке» и, покачиваясь, смотрела в окно.

– Привет, мам, – сказал я и, по обычаю, чмокнул её в макушку и сел рядом.

– Привет, сынок. – Она перевела на меня неожиданно раздражённый взгляд. – Мне не нравится, что в квартиру каждый час заходят консьержи. Прекрати это. Я не сумасшедшая.

Я нахмурился и, осторожно взяв её за руку, задрал ткань на запястье.

– А ты можешь пообещать, что подобного больше не повторится? – спокойно спросил я, указав на белёсые отметины.

Мама смотрела на меня без всякой эмоции и молчала. А потом вырвала руку и спрятала запястье.

Я коротко усмехнулся.

– Значит, консьержи продолжат приходить по выходным.