Баба

После очередной бани и растираний маслами, бабушка Паня вывела Лиду за руку.

– На всё воля Божия и всё в руках Его. По милости Своей не оставит Он нас убогих и сирых в молитвах наших. Я тебе, Катя, говорила, поставим мы Лиду на ноги, доня твоя молодец, как стойкий оловянный солдатик всё вынесла и мороз, и жару.

Мать, Ваня и Надя стояли и изумлённо смотрели на измотанную болезнью Лиду, она стояла, ухватившись за свою спасительницу, и улыбалась.

– А вы её хоронить думали, – сказала бабушка Паня. – Да мы у Лиды ещё на свадьбе спляшем!

– Яка свадьба? Война, будь она не ладная…

– Война, Катя, закончится, мы обязательно прогоним фашиста проклятого с нашей земли, а жизнь продолжается. Нам всем надо жить, назло врагам, надо жить.

Весной Лида, на сеновале увидела странный деревянный ящик, он был сделан из не струганных досок.

– Это, что за ящик? Откуда он взялся? – спросила она Надю, которая за эти годы стала не по-детски рассудительной.

– Это Ваня сделал.

– Для чего, ему такой странный ящик?

– Так это для тебя… Мама!.. – Надя позвала мать на помощь.

– Для меня!? – Лида снова и снова допытывала сестру. Надя не дождалась мать и нехотя ответила сестре.

– Это твой гроб, Лида, – девочка всхлипнула, – когда зимой на улице тебя нашли, думали, что ты помрёшь, как Люба. Вот Ваня вместе с топчаном и смастерил его, а сжечь забыл.

Этот ящик напомнил Лиде, топчан на котором она очнулась зимой за печкой. Лида снова вспомнила полицая, который гнал её раздетую по улице.

– Вы что там робите? – спросила мать и, увидев гроб, всё поняла. – Лида, ты уже совсем взрослая у меня, сама доню всё понимаешь. Знаешь, люди говорят, что кто при жизни свою домовину увидит, живёт потом долго и счастливо.

В этот же день Ваня разбил гроб, что мастерил для сестры и сжёг его в бане.

1943 год принёс освобождение Украине. Перед самой Эсманью шли ожесточённые бои, наши войска пытались прорваться на мост, а потом когда подошли наши танки, всё было кончено.

Наши танки вошли в родное село Лиды, а встретил их этот гад полицай. Фашисты, сбежав, оставили их блюсти порядок в селе. Бабы услышав, что бой стих тоже вышли из своих убежищ. Последнее время все жители села пряталась, кто в погребе, кто в подполье, а кто и в овощных ямах на огороде, в которых во время оккупации прятали наших раненых солдат.

Бабы, измученные страхом, кто с тяпкой, а кто с цепом, схватили полицая, который пытался спрятаться за сараями, и повели его по селу. Они припомнили ему всё и детей посаженных им на кол, и жену парторга, и Лиду…

Наши солдаты попытались остановить самосуд, но решили не связываться с разъярёнными бабами, а те забили фашистского прихвостня до смерти и бросили тело в овраг за селом.

Мать Лиды с другими женщинами, после того как фронт ушёл дальше на запад, помогали хоронить солдат, погибших на мосту. Мост перед селом был завален нашими бойцами и фашистами.

– Вот так всегда, торопятся командиры награды получать, ребят наших родных не жалеют, вон сколько на одном мосту положили. А сколько их у них на дороге было этих мостов, кто считал? – ворчала одна из баб .

– Ты что, Галю, такое гутаришь? – спросила мать Лиды.

– А то и гутарю, что кому ордена да медали, а кому и крест на чужой стороне! Ох, бабоньки, где наши с Вами мужики, да дети, может они лежат уже в чужой земле родные, ведь сколько времени весточки нет?

– Не говори так Галя, живые они! – отрезала мать Лиды.

– Тебе Катя хорошо говорить, хоть сына сберегла рядом с собой! А мои три сыночка с мужем все на войне, может, и лежат родные, уже на каком мосту!

– Что ты, такое говоришь? У нас дочку, чуть до смерти не замучили и Ваня самим Ковпаком в селе оставлен для связи с партизанами. А ведь он так просился на фронт.

– Твой Ваня, на побегушках у старого фашиста был, он его и от Германии спас.

– Да, ты сама Галя не знаешь, что несёшь. Не могу я тебе всего рассказать и сына моего попусту обидела.

– Прости, ты меня Катя, ох прости. Как увидела наших солдатиков, что здесь на мосту лежат, так и своих сыночков вспомнила…

После этого разговора мать отправила Лиду в Студёное за листами из старых школьных тетрадей, чтобы написать на фронт письма мужу и Ване, который ушёл вместе с нашими солдатами дальше, к тому времени ему уже исполнилось восемнадцать.

Лида обратно вернулась, только поздно вечером, Надя уже спала, а мать ждала возвращения дочери.

– Мама, есть что поесть? – спросила она. – Я весь день ничего не ела, там в Студёном такое было!

– Так я твою картоплю и лепёшку беженке с детьми отдала, – сказала мать. – А тебя разве тётка в Студёном не накормила?

– Ни. – Лида уже хотела заплакать, ну как же так её обед мать отдала чужим людям, но подумав о том, что там были голодные дети, смахнула с лица уже набежавшую слезу и начала рассказывать, что произошло в Студёном.

– Через их хутор фашисты гнали женщин с малыми детьми, – начала она свой рассказ.

– Откуда они?

– Да я не знаю, только тётка Параша говорила, будь-то из лагеря они, – ответила Лида и продолжила свой рассказ. – Так вот в хуторе фашисты отобрали у женщин детей и сбросили их в колодец.

– Як же так, чем детки виноваты?

– Наши когда пришли в Студёное сначала и понять не могли, почему кони шарахаются от колодца.

– Разве никто из жителей не бачив, что ироды проклятые сробили?

– Да ни, они, как и мы прятались, случайно кто-то бачив, что женщин гнали и всё.

– Ой, Господи милостив! Як же ты, попустив такое? Что же это робится на белом свете, – мать ещё долго причитала и всхлипывала, ворочаясь на кровати, а Лида уже давно спала.

В 1945 году при форсировании Одера Ивана тяжело ранило в голову, он долго лежал в госпиталях и Лида с матерью даже ездили к нему в госпиталь. Там он познакомил их с военврачом Катей, которая вытащила его с того света.

В этом же году умерла бабушка Паня, не дожив до Дня Победы меньше месяца. Бабушку привезли отпевать в Ивановскую церковь в Эсмань. Лида стояла с матерью в душном от чада свечей и ладана Храме и под успокаивающее и не понятное ей пение батюшки вспоминала, как поначалу боялась бабушки Пани, как она ей не понравилась, но потом болезнь Лиды сблизила их, они стали родными и близкими.

После многочисленных госпиталей вернулся домой брат, он приехал с женой Катей. После ранения у него стояла пластина в голове.

В школе после войны не хватало учителей, и Иван пошёл работать учителем математики, как ему и предсказывал отец.

Лида больше в школу не вернулась, она работала вместе с матерью в колхозе и на уговоры брата, продолжить учебу не соглашалась.

Отец домой вернулся уже в пятидесятых годах, когда Лида была совсем взрослая, а у Вани подрастал свой сын. Однажды ночью, проснувшись, Лида услышала разговор родителей на кухне.

– Так вот, – говорила мать отцу, – скотину и птицу всю фриц побрав, а что не нашёл, так полицаи забрали, ох и звери же они были. У нас в хате жил, какой-то важный офицер, благодаря этому офицеру и его денщику Ваню не угнали в Германию.

– Ты этого ещё кому-нибудь не скажи, я в сельсовете сейчас работаю, мало ли люди узнают, – перебил её отец.

– А как было выживать, Демьян, при фашистах? Вон и дочь нашу чуть не "угробил" полицай, он ведь её на морозе по улице в одном исподнем таскал.

– За что?

– Она в лес партизанам, носила записки от Кати. Ване тогда совсем, опасно стало, вот я девку-то и отправила.

– От какой такой Кати?

– Так ты слухай, Демьян, мы во время войны, тоже воевали, как могли партизанам и нашим раненым солдатам помогали. У нас под печкой в хате жила Катя, её все знали как "Катю-дурочку", постоянно она ходила по селу, как Золушка вся чумазая в саже. Так вот эта Катя была с нашими войсками связана, связная она была или разведчица.

– А ты откуда это знаешь?

– Однажды она меня попросила записку в лес отнести для Копы, да он с тобой работал в сельсовете, а во время войны партизанил здесь. Я сама куда пойду, за взрослыми-то полицаи следили, да и немцев не обманешь, вот и отправляла сначала Ваню, а потом Лиду, когда что-то очень важное было для партизан. Вот и в этот день в лес с запиской пошла Лида, а полицай поймав Лиду когда она из леса возвращалась. Она мала деточка ничего ему не сказала, як она выжила до сих пор ума не приложу. Так что у нас Демьян, здесь была своя война, а детей мы с тобой хороших вырастили – подвела итог мать.

– А Катя куда делась?

– Так, як фашист с села побёг, она вслед за ними и ушла.

– Лучше молчать про всё это надо, а то знаешь, как оно бывает.

– Как бувает?

– Так ты что глупая, вы жили на оккупированной территории, и никто сейчас не будет разбираться, кто прав был тогда, а кто виноват, все виноваты и всё. Ладно, меня хоть в сельсовет обратно взяли на работу и даже председателем обещают назначить.

– Да як, же так Демьян, а Катя? Сам Ковпак у нас в хате говорил, что всех детей кто партизанам помогал, наградят особыми наградами. Кого тогда награждать, коль не Лиду или Ваню, за что они всё это терпели?

– Ну и где сейчас твоя Катя? Наверное, Ковпак уже и не помнит, не только про вас, но и про то, что был в Эсмани. Сколько всего было за время войны, и даже дядька Копа погиб, кто подтвердит твои слова? Так что лучше молчать, а жизнь сама разберётся кому награды, а кому ещё чего.

Жизнь в селе, после войны, потихоньку налаживалась, но вот только не торопилась она с наградами, поэтому в селе про оккупацию старались не только не говорить, но поскорее забыть это время, как страшный сон.

На семью Лиды, после ночного разговора матери и отца, кто-то посмотрел косым взглядом или позавидовал чему, поэтому счастье не хотело возвращаться в их хату.

Однажды придя с работы, вечером Лида снова увидела на кухне мать в слезах. Она слышала в селе разговоры о том, что отец после назначения на должность председателя сельсовета, загулял с Галькой Купатой, она работала в сельсовете секретарём.

Лида выскочила из хаты, так и не раздевшись, и побежала в сельсовет. "Ну, я вам задам, гады!"– думала она.

Подбежав к зданию сельсовета, Лида увидела в одном из окон свет, она подняла камень с дороги и бросила в окно, на порог выбежал отец в расстегнутой рубахе, за ним стояла Галя.

– Что же ты нас, батька, позоришь! – кричала Лида. – Да лучше бы тебя на войне убили! И ты, Галька, не зыркай на меня, за отца я тебе эти глаза выцарапаю!

– Да я тебя на зону! – заорал отец на Лиду. – На власть покушаться! Не посмотрю, что ты моя дочь, Галина Власьевна, вызывайте милицию!

– Да звоните! Звоните! – кричала Лида. – Я ведь тоже молчать не стану, расскажу как себя Советская власть, на работе ведёт! Ты выбежал даже ширинку забыл застегнуть, не только рубаху!

– Стерва, ты Лидка! Ох, и стерва выросла!

– За что же это ты меня так, Демьян Васильевич, величаешь?! Может Галька – подстилка твоя – стерва, ты спроси у неё, зачем к ней полицай частенько в гости захаживал? Может это она сдала ему жителей села и жену парторга, ведь полицай не местный был, из бывших бандеровцев!

– Замолчи! Иди с глаз долой и чтобы я больше тебя в своей хате не бачив!

– И не побачишь, уезжаю я с ребятами на шахту работать!

Лида действительно ездила в райком комсомола, где ей вместе с Валькой и другими ребятами дали путёвки на работу на шахты в Ворошиловоградской области. Отцу дела не было, что делает и чем занимается Лида, поэтому эта новость буквально "ошарашила" его.

Отец в это день домой так и не вернулся, а утром Лида собрала нехитрые пожитки в деревянный чемодан.

– Это как же, доню?

– Мама, я уже давно так решила, – ответила Лида. – А вчера отец, из-за своей шлюхи, пригрозил в тюрьму меня отправить. Да и из хаты велел выметаться!

– Да як же?

– Явится домой, сама у него спроси. Я так жить не буду!

Мать вздохнула, закрыла лицо платком, ушла в другую комнату, там спала Надя.

Лида уже выходила из хаты, мать остановила её, она вынесла небольшой свёрток и протянула его дочери.

– Это что?

– Икона, я её завернула в шаль бабушки Пани, тебе на память.

– Зачем она?

– Как же, доню, без веры на свете жить, возьми. – Мать вытерла слёзы. – Вот ещё моё благословение, здесь молитва Пресвятой Богородицы, пусть хранит тебя Дева Милостивая и моё благословение.

– Да что же ты, мама, будь-то со мной, навсегда прощаешься? – вскрикнула Лида. – Я обязательно вернусь домой!

– Вернёшься…– мать вздохнула. – Вернёшься, но не бачить мне тебя, доню, на этом свете. Прости ты меня за всё и что с записками тебя в лес отправляла, и что сейчас защитить от отца не могу.

– Мама, что ты, мамочка? За что мне тебя прощать, родная, а хочешь, я дома останусь?

– Нет, раз решила, дочка, поезжай, это я всю жизнь в этой хате прожила, да так видно хозяйкой так и не стала.

– Что тут происходит? – из комнаты вышла заспанная Надя.

– Лида поехала на шахты робить.

– Лидка, ты могла, уйди и не проститься со мной?

– Что прощаться? Ты сама приезжай к нам, когда школу закончишь.

– Да ни, я потом дальше учиться буду.

Лида положила свёрток с иконой в чемодан, простилась с сестрой, обняла мать и вышла из хаты. По дороге она зашла к брату в школу.

– Прощай, Ваня, – сказала она. – Может, и не свидимся больше.

– Да, ты что, Лидка, из-за отца решила из дому уехать? – брат стал отговаривать сестру. – Переезжай к нам с Катей, места всем хватит. С сыном Кате поможешь, а то она всё в госпитале, а я в школе. Хорошо хоть мать помогает и Надя.

– Вот они тебе и помогут. Нет, братик любимый, я всё решила, еду.

– Ну и характер у тебя Лида, надо уметь прощать.

– Кого мне прощать, мама и вы с сестрой мне ничего плохого не сделали, а отец пусть сам себя сначала простит.

– Трудно тебе сестрёнка будет!

– Ничего, я не одна еду, с Валькой и другими ребятами.

– Я не об этом.

– Да, поняла я, Ванька, что ты мне занозы в душу суёшь? – Лида взяла в руки чемодан и уже собралась уходить, брат схватил её и крепко обнял.

Понесло Лиду из родного дома, как осенний листок, который оторвал от дерева злой, холодный ветер и закружил его и полетел он по белу свету не находя себе пристанища.

Валька вначале, пытался как-то поладить с Лидой, ведь приехали на работу все вместе, и много что их объединяло в жизни: и школа, и война, и дни, проведённые в оккупации. Но скоро он понял, что жизнь их разошлась на разные пути-дороги.      Валька остался для Лиды хорошим другом, который всегда спешил на помощь, вот только Лида этого не замечала, она жила по-своему, не принимала ничьей помощи, ей хотелось быстрее забыть всё, что оставила позади себя.

На работе Лиду сразу приметили, да и как не приметить, бойкую девчонку, которая никому не давала спуску, не шла ни с кем на компромисс и с себя спрашивала в полной мере. Поэтому скоро с отгрузки угля её перевели помощником забойщика в шахту.

Дядя Вася уже давно работал в шахте, казалось, что угольная пыль навсегда въелась в его смуглое лицо. Характер у него и до войны был не сахар, а вернувшись с фронта и узнав, что всю семью сожгли фашисты, он стал угрюм и молчалив. Никто из молодых ребят, не хотел идти к нему в помощники, а кто и работал с ним раньше, так давно уже перешли к другим.

Лида с самого начала просилась работать в забое, и когда мастер предложил ей работать с дядей Васей, в надежде, что девчонка откажется, и отстанет от него, напротив, не раздумывая ни минуты, согласилась.

– Ну и что же и по мне война прошлась, характер и у меня не сахар, – ответила девушка. – Да, не переживайте вы за меня, найду я общий язык с этим дядей Васей.

– Смотри Лида, вся надежда на тебя, а то он уже месяц без помощника спускается в шахту, а если что случится или проверка, сама понимаешь.

Утром Лида довольная, вместе со всеми, спустилась в шахту, наконец, долгожданный день настал! Дядя Вася, увидев своего нового помощника, хмыкнул в усы и сказал:

– Наверное, уж точно всех мужиков на войне поубивали.

– Не всех! Да только они с тобой працювати не хочуть, – ответила Лида, стараясь не показать испуга.

– Хохлушка что ли?

– С Украины мы, с ребятами по путевке комсомола, да вы не смейтесь, я и сама как "заправский мужик".

– Ну, ну… Посмотрим.

Спустя совсем немного времени они хорошо сработались вместе, дядя Вася с Лидой за смену всегда выдавали две нормы, а то и три, но надо было больше! Дядя Вася спорил и доказывал начальству, что так работать нельзя, но его никто не слушал…

Лида за это время уже не только сработалась с дядей Васей, но успела, как ей казалось, с ним подружиться.

Но вот однажды в шахте случился обвал…

– Лидка, берегись!… – крикнул дядя Вася и толкнул девушку дальше в шурф.

Лида упала, ударилась головой, когда очнулась, вокруг была кромешная тьма.

"Всё, конец!"– подумала Лида. Она пошевелила руками и ногами, все было в порядке, тогда ощупала тело, на голове похоже была шишка.

"Каска, где же? Главное цела, ну тогда ещё повоюем!"

– Дядя Вася! – позвала Лида, своего спасителя.

– Жива доченька, слава Богу!

Глаза Лиды начали привыкать к темноте, она стала осматриваться, неподалёку от себя увидела расплывающиеся очертания человека.

– Дядь Вася, это ты? – спросила она, хотя понимала, что в этом шурфе никого кроме них и нет.

– Я, кто же ещё?.. – прозвучал тихий голос из темноты.

– Я сейчас, скоренько, – ответила Лида и поползла к силуэту. – Всё нормально? – спросила она, добравшись до своей цели.

– Похоже, доченька, ноги мне придавило.

Лида стала откидывать уголь в сторону, пытаясь освободить ноги из-под завала, но у неё плохо получалось, в шахте было душно и очень хотелось пить.

– Воды бы глоточек, – сказала она.

– Да, воды бы не помешало, – согласился дядя Вася. – Лида, ты внимательно послушай или мне кажется старику, или где-то совсем близко капает вода.

– Откуда ей здесь быть?

– Тихо, сама послушай.

И они стали внимательно вслушиваться и вглядываться в темноту, надеясь на своё спасение. Действительно где-то недалеко оба услышали, что капает вода.

Лида взяла у дяди Васи каску и поползла на звук воды. В конце шурфа она нашла, струйку воды, которая стекала по стене.

Лида напилась и, набрав в каску воды, поползла обратно к дяде Васе.

– Живём, дядя Вася, я воду нашла.

– Хорошо. Очевидно при обвале, случился разлом или образовалась трещина в пласте, поэтому мы с тобой и живы. Сейчас остаётся только ждать помощи.

Напившись воды и отдохнув, Лида, снова стала освобождать дядю Васю из-под завала. Наконец ей это удалось. Чем ещё можно помочь она не знала, если был перелом, то его лучше не трогать, а крови не было видно. Лида, сняла с себя куртку и осторожно подложила её под ноги дяди Васи.

Казалось, время ползет очень медленно или вовсе остановилось. Лида уже не раз ползала за водой. Они с дядей Васей уже рассказали друг другу про свои жизни, но помощь так и не приходила.

– А ты девонька с отцом помирись. Он конечно не прав, но отца судить грех. Я когда узнал, что всех моих девочек, трёх дочек, и жену сожгли немцы, что я всех потерял на этой войне, а сам живой вернулся домой, такая тоска на меня навалилась, что жить не хотелось… Хорошо, встретил добрых людей и они меня в Храм привели. Вот там, наедине с Господом, и отошёл немного от своего горя.

– Мне мама икону с собой дала и на листке, что-то про сон Пресвятой Богородицы написано.

– Так ты и молитв, не знаешь?

– Нет, немного смутилась Лида. До войны отец мать крепко ругал за то, что она в церковь ходит. Так она нас всех, тайком, крестила и только иногда на праздники с собой в церковь брала. Бабушка Паня, когда меня выхаживала, всё под нос что-то бубнила, наверное, молитвы читала, Господа поминала и просила его.

– Вот она тебя у Господа и вымолила! Что же ты её не слушала, да не запоминала?

– Дядя Вася, до того ли мне было в навозной куче, когда не знаешь жива ли завтра будешь…

– Ох, и дурёха ты, Лидуха, коли бабушкины молитвы не запомнила! Знай, что Господь всех нас к себе приведёт, только разными путями и дорогами. Вот нас с тобой свёл, так я тебя научу молитвам, которые сам знаю.

– Да не надо мне, что хорошего сделал мне Господь ваш?

– Он сына своего за очищение наших грехов нам отдал, да и страна наша страдает оттого, что от Господа отвернулась и на неверный путь свернула. Ты иногда про себя твори молитву, вот Бог тебе и поможет.

– Ладно, учите вашим молитвам, – согласилась Лида. – Время хоть быстрей пойдёт, а там и нас найдут.

И дядя Вася рассказал Лиде про жизнь Иисуса Христа. Научил он и некоторым молитвам: "Символ Веры", "Отче Наш" и другим.

– Сколько дней прошло? – вдруг спросила Лида.

– Да думаю, что дня три, а, то и все четыре.

– Что же нас не найдут никак?

– Найдут, не переживай, найдут, – уверенно сказал дядя Вася.

Когда их нашли, то оказалось что под завалом они пробыли пять дней и спасатели не надеялись обнаружить их живыми.

– Вот видишь, доченька, Бог нам и помог, – сказал тихонько дядя Вася.

Лиде поставили какие-то уколы, накормили и отправили домой, а дядю Васю увезли в больницу.

Дорога до дома, где Лида снимала угол, шла около дома культуры. Проходя мимо, Лида увидела траурные чёрные ленты и рядом с входом лежали венки. Лида подошла к дому культуры, она хотела узнать, кого ещё завалило в шахте?

– Кто погиб в шахте? – спросила она у стоящего рядом с клубом Вальки. – Ты что смотришь на меня как шальной?

– Ты! – Валька на миг оцепенел и не мог сказать ни слова, а потом заорал. – Ребята, Лидка жива! Лидка жива, слышите!

– Вот шальной! – сказала Лида.

Из клуба выбежали ещё какие-то люди, они обступили Лиду и стали трогать её, и даже кто-то ущипнул.

– Да что вы, ошалели все? – Лида старалась вырваться. – Что случилось? Пустите меня!

– Точно Лидка, жива и здорова!

– Да как ты, а дядя Вася живой?

– Я нормально, меня домой почти сразу отпустили, а дядю Васю в больницу увезли, ноги ему придавило в шахте.

– Да, как же вы, без воды столько дней?

Лида хотела им всем сказать, что Господь её спас, но вспомнив слова дяди Васи о том, что в России ещё не готовы принять и вернуть утраченную веру, и верующим людям, нелегко приходиться, ответила.

– Вода у нас была, там трещина в пласте образовалась, по ней она и бежала.

–Значит, вы нас с дядей Васей здесь хороните? Гробы я видела, они там, в конторе стоят, получается наши? Я думала, что ещё кого с нами завалило.

– Долго жить будешь, Лидка! Кто при жизни свой гроб видел, живёт долго!

– Видела уже!

– Как же так?

– Пусть Валька вам расскажет, а я домой пошла, меня на неделю домой отпустили, да и дядя Вася, когда поправиться не известно.

– Нет, Лида, я с тобой пойду, – сказал Валька. – Провожу тебя.

– Ну, пошли, а не боишься, что женихом кликать будут?

– Ну и пусть кличут.

Скоро после этого случая, Валька нашёл свою Валентину, и Лида поздравила его от всей души.

– Вот как бывает Валька и Валя, – смеялась Лида. – Меня до дому провожал, а полюбил другую.

– Её встретил, как кипятком ошпарило, сразу решил моя судьба. Мы с Валей решили вернуться обратно домой в родное село, ведь моя Валя из Глухова.

– Ну, вот стоило тебе сюда приехать, чтобы свою Валю встретить. Соберётесь домой, передавай приветы брату и сестре, а маме низкий поклон.

– Может и ты с нами, Лида домой?

– Нет, я на шахте останусь и дяде Васе помощник нужен.

– А отцу поклон? Или ты его всё ещё не простила?

– Да не за что мне его прощать и кланяться ему не за что.

Комиссия, которая разбиралась в причинах обвала, Лиду до работы в шахте больше не допустила.

Она ещё работала какое-то время техничкой в конторе, но дав, мокрой тряпкой, по "роже" начальнику, чтобы не распускал свои паршивые ручонки, собрав свои нехитрые пожитки уехала.

Ещё одна причина тогда была для её отъезда. Лида, когда приехала на шахту, не поселилась с ребятами в общежитии, а решила снять угол в частном доме. Сейчас она жалела о своём решении, но характер не позволял ей просить общежитие и переехать к ребятам. Жить на квартире было очень тяжело, девушка терпела хозяйку дома, как могла.

Елена Аркадьевна Багалюк – женщина с крутым характером, она сразу обозначила место девчонки в своём доме. Готовить ужин, Лида могла только на крохотной плитке в своей комнате или, в редкие дни, на летней кухне, когда самой хозяйки не было дома. Только в воскресенье Лида была свободна от её надзора, все выходные Елена Аркадьевна торговала на рынке.

В рабочие дни Лида дома быстро завтракала и бежала на работу, обедала в рабочей столовой. Вечером заходила на рынок, покупала что-то на ужин, либо выпечку, либо овощи для салата.