По праву крови

Я наклонился, снова схватил её за волосы и приподнял её голову.

– Запомни этот день, милая, – мои слова были тихими, только для неё. – Запомни цену неповиновения. Ты – моё орудие. И я буду использовать тебя так, как сочту нужным. В следующий раз, когда ты вздумаешь перечить мне, подумай о тех, кто может пострадать.

Я отпустил, и её голова с глухим стуком упала на мостовую. Выпрямившись, я обвёл взглядом своих бойцов. Их лица были бледными, глаза отведены в сторону.

– Операция завершена, – мои слова прозвучали хрипло, но властно. – Уходим отсюда.

23. Дно. Анна.

Плохо помню дорогу назад в город. Кирон запретил использовать обезболивание, даже когда Моррет, что тащила меня на плече, тихо попросила его об этом. Лицо опухло, руку будто окунули в расплавленное железо. Вот только страшнее всего оказалась не физическая боль. Столько смертей. Пусть не моими руками, но при моём участии.

Когда долгие часы спустя в лазарете меня наконец подлатали, я не испытала облегчение от ушедшей боли. Снотворная микстура и долгий тяжёлый сон.

Несколько дней в одиночестве в своей комнате. Кирон не появлялся. Я не могла спать. Стоило мне закрыть глаза, как перед ними появлялся образы рыдающих детей, растерзанных трупов и пепла по ветру. Крики и плач.

Я поднялась с постели, чтобы открыть окно, мне не хватало воздуха. Холодный ветер немного успокоил. Вдыхала полной грудью, но воздуха всё равно не хватало. Сердце бешено колотилось.

Возле двери раздался шум, я обернулась так быстро, что аж в шее прострелило.

– Чего тебе? – резко спросила я.

Кирон выглядел странно, будто расслоился, как нечеткая старая фотография. Я тряхнула головой.

– Соскучился.

– Вали к чёрту!

– О, вот это настрой, вот это мне нравится.

Он запер дверь изнутри, рука изящно прочертила круг безмолвия.

– Это зачем?

Я попятилась. Он снял куртку, бросил её на спинку стула. Я могла чувствовать запах алкоголя и духов, парфюм Оливии. Он протянул ко мне руку и провёл пальцами по щеке. Я ударила его по руке. От бешено барабанящего сердцебиения я с трудом могла соображать, тело словно свело одной глобальной судорогой.

– Не трогай меня.

– Отпразднуем вместе? Ведь это наша общая заслуга.

– Что тут праздновать?!

– Вижу ты всё ещё обижена, – издевался он.

– Я надеюсь, что увижу, как ты сгниёшь заживо, когда это чудовище сожрёт тебя! – злобно прошипела я.

Он, как кот прильнул ко мне, я оттолкнула его.

– Да что с тобой не так?

– Всё так, как должно быть, – хрипло ответил он. – Хочешь, я извинюсь?

– Прибереги извинения для тех, кто в них поверит.

Он схватил меня за плечи и притянул к себе. В нём было безумие.

– Я сказала: нет!

Вывернулась и толкнула его, замахнулась, но он успел поймать мою руку. Тогда я хлестнула другой и попала ему по уху. Кирон на мгновение скривился от боли, но затем хищно улыбнулся и, поймав обе руки, заломал обе мне за спину. Тогда я пнула его, целилась в пах, но Кирон ожидал этот ход и повернулся так, что моё колено угодило в его бедро. Он прижал меня к себе одной рукой, а свободной рукой крепко ухватил за подбородок и поцеловал. Я плотно сжала зубы, пыталась отвернуться, когда у меня получилось, резко дёрнула головой и ударила его в нос. Кирон выругался и выпустил меня, схватившись за лицо.

– Дрянь!… Опять?!

Он отступил на шаг, но в следующее мгновение боль пронзила мой затылок, когда он использовал силу. Пока я не успела прийти в себя, схватил меня и бросил на кровать. Я не могла двинуться, пока боль обжигала мой мозг. Кирон уже нависал надо мной, снимая с себя одежду. Я отпихивала его ногами и безрезультатно пыталась зачерпнуть хотя бы каплю силы, но вся она сейчас принадлежала, он полностью блокировал мне доступ.

– Не смей! – взвизгнула я.

Кирон держал мои руки прижатыми к кровати над головой, навалившись всем весом, чтобы я не могла ударить его.

– Кричи! – приказал он, его глаза заволокла чернота.

Я почувствовала непреодолимое желание кричать, хотя и не намеревалась. Выгнувшись под ним дугой, я отчаянно закричала, что привело его в дикий восторг. Он впился губами мне в плечо и укусил. На этот раз я закричала сама, от боли, извиваясь, я освободила ногу и стала отпинываться изо всех сил. Кирон перехватил удары, перевернул меня на живот и придавил к кровати. Я брыкалась и рычала, но все мои попытки отбиться были тщетны. Вскоре я обессилила. Кирон стянул с меня одежду, с нездоровой нежностью провёл пальцами по шрамам, формирующим круг нашей связи, опустил руки на мои бедра, приподнял и резко вошёл в меня. Я зарычал в бессильной ярости, попыталась сбросить его с себя, он лишь сжал мою шею и продолжил.

Не знаю, сколько это продлилось. Я стискивала зубы, чтобы не кричать, но Кирон использовал силу, чтобы заставить меня делать то, чего он хочет, и распоряжаться моим телом. Он упивался моими стонами и силой сопротивления. Когда всё закончилось, он запустил пальцы в мои волосы, склонился и вдохнул мой запах. Его низкий вибрирующий стон заставил меня содрогнуться от отвращения. Горячее дыхание обожгло меня, когда он прошептал:

– Ты стоила ожидания. Теперь мне лучше.

– Ненавижу тебя!

– Я знаю, милая.

Он скатился с меня и, запыхавшийся, лёг рядом. Я хотела отодвинуться, но не могла пошевелиться, поэтому так и осталась лежать, надеясь, что он скоро уйдёт. Мне хватило сил лишь на то, чтобы натянуть на себя влажную простыню.

Вскоре я провалилась в тревожную дрёму, от которой меня резко разбудили прикосновения Кирона: он снова касался сигила на моей спине. Я опасалась, что он собирался поцеловать меня и продолжить, поэтому отвернулась лицом в подушку, но он лишь ещё раз вдохнул запах моих волос и отстранился.

– Что ж, пришло время порадовать и жену, – он стал одеваться, – но я буду думать о тебе и твоих сладостных криках.

– Ты отвратителен.

Я завернулась в одеяло и отвернулась к стене. Кирон оделся и ушёл. До самого утра я пролежала, так и не сумев снова уснуть.

Утром я ждала, когда он придёт за мной, как это обычно бывало. Не смогла заставить себя подняться с постели, осталась лежать и вскоре провалилась в сон. Когда проснулась, день уже переступил полуденный рубеж, на столе стоял поднос. Я оделась, поела остывшую еду и вернулась в постель. Всё тело болело. В этот день за мной так никто и не пришёл. Кирон не появлялся следующие несколько дней. Я не могла выходить из своей комнаты, поэтому мне оставалось только читать книги из скромной и тщательно подобранной библиотеки на полке, смотреть в окно или спать.

На пятое утро вместе с завтраком мне передали сообщение, чтобы я подготовилась к выходу через час. Я поела и нехотя надела ненавистную форму.

Кирон пришёл ровно через час. Он оценил состояние формы и потребовал убрать волосы.

Я проигнорировала его приказ, за что получила порцию головной боли.

– Это не просьба.

– Катись ты!

В затылке снова выстрелила боль, распространяясь на шею и позвоночник. В глазах потемнело. В это время Кирон схватил меня за волосы и собрал их в хвост.

– Идём! – скомандовал он, когда я смогла снова двигаться.

Мы спустились во двор, где ждал экипаж. Я не стала спрашивать, куда мы едем. Мне было неинтересно, а всё, что нужно знать, Кирон сам расскажет.

Мы прибыли на очередной приём, где собирались высшие чины Инквизиции. Там меня показывали, как диковинную зверушку, Кирон демонстрировал свои новые силы, а престарелые офицеры осматривали меня и тихо, чтобы слышала только я, отпускали грязные шутки о том, что стоит делать с такими способными девицами.

После приёма Кирон отправил меня обратно в казармы под присмотром лейтенанта Чана. Тот всю дорогу бросал на меня жалостливые взгляды, отчего мне было тошно. Вечером Кирон вернулся довольный результатами прошедшего дня. Я сжалась и напряглась. После уничтожения анклава в нём будто что-то надломилось, и из трещины теперь сочилось безумие.

– Скучала по мне? – он опустил руки мне на плечи.

– Ни капли, – я встала со стула и отошла подальше от него.

– А я думал о тебе, – он расстегивал свой мундир.

– Вот это новость.

Я готовилась защищаться всеми доступными способами. После ужина мне удалось оставить у себя нож, который я спрятала за поясом.

– Не подходи, – предупредила я, пятясь назад.

Кирон довольно улыбался.

– А то что?

Он подошёл вплотную. Я держала руку на рукоятке ножа за спиной.

Он снова усмехнулся и принялся расстегивать пуговицы на моей рубашке. Я ждала удобного момента для нападения. Он снял с меня рубашку, притянул к себе и стал целовать. Я не отвечала. Когда он опустился на шею, я размахнулась и со всей силы ударила в бок. Кирон вскрикнул. Я смогла вынуть лезвие, и нанести ещё один удар, а когда Кирон оттолкнул меня, снова занесла руку для удара и по касательной рассекла его щеку, хотя целилась в шею. Я понимала, что это лишь разозлит его, не причинив большого вреда из-за инквизиторских исцеляющих знаков, но не собиралась сдаваться просто так.

Кирон отшатнулся в сторону. По белой рубашке расползалось багровое пятно. Он посмотрел вниз на раны, затем поднял глаза на меня и криво улыбнулся.

– Так даже лучше, – прохрипел он, ухватил меня за шею, приподнял над полом и с силой ударил об стену так, что у меня перехватило дыхание. Нож отлетел в сторону. Я видела, как порез на щеке уже затягивался. Сама я от боли не могла дышать. Не успела сообразить, что делать дальше. Кирон набросился на меня так яростно, что у меня не было никаких шансов противостоять ему. Он швырнул меня к столу, больно ударил несколько раз головой о столешницу, стянул с меня брюки, спустил свои и резко вошёл. Он прижимал мою голову к столу, пальцы и двигался так грубо, что я не могла сдерживать стоны. Я до боли закусила свой кулак и зажмурилась. В какой-то момент он остановился. Ноги дрожали, а губы немели. Кирон подхватил меня за талию, оттащил к кровати, сорвал остатки одежды и продолжил. В эту ночь ему даже не пришлось использовать силу для принуждения, я не хотела, чтобы было ещё больнее, поэтому просто терпела, подчиняясь каждому его слову. Кирон закончил только под утро, ненадолго заснул. Я в это время отползла в ванную, там долго сидела в горячей воде, пока та не стала едва тёплой. Никакое мыло не могло смыть боль и унижение. Когда я вышла, Кирона уже не было.

В тот же день мне поменяли постельное белье, на котором остались пятна его крови, перестали приносить ножи и вилки, убрали из комнаты все опасные предметы. В тот же вечер Кирон вернулся, а у меня не было сил сопротивляться, я только сжималась всё сильнее и сильнее. С этого дня моё существование превратилось в кошмар. Днём я вынуждена видеть страдания таких же, как я, людей, обладающих силой, и участвовать в их истреблении или присутствовать при отлове эфирных, а ночью оставаться наедине с ужасом ожидания прихода Кирона или болью и унижением в его присутствии. Иногда он не появлялся неделями, но от этого те дни не были легче, потому что я ожидала его возвращения в любой момент. Я почти не спала, все время пребывая в полудреме, настороже. Постепенно перестала отличать реальность от дурного сна. Чувства стали притупляться.

На день Ясного Пламени пришлось присутствовать на официальном приёме во дворце Содружества. В прошлом праздник был привязан к летнему солнцестоянию, сейчас – повод нарядиться в красные одежды и жечь огненные круги, как символ победы над эфирными. На деле праздник был нужен для разрядки напряжения в обществе.

После парада огненных знаков, настало время бала Ясного Пламени.

Я отошла к стене, стараясь быть как можно незаметнее, чему не способствовало красное платье. Офицеры и их спутницы то и дело приближались ко мне и требовали продемонстрировать клеймо. Кирон намеренно подобрал такое платье, чтобы спина была оголена максимально, хотя спереди оно и выглядело вполне прилично, закрывая шею и плечи. Разумеется, никто не просил показать его собственное клеймо.

Вскоре Кирон появился в дверях, теперь в сопровождении жены. Оливия выглядела блистательно. Свежа и прелестна в легком струящемся платье, очень красиво подчеркивающем цвет ее кожи и золотистых локонов. Меня окатила холодная волна осознания, когда я заметила мягкие округлости её фигуры, которых раньше не было: она носила под сердцем дитя. Пара не спеша прошла по залу, останавливаясь то тут, то там, чтобы пообщаться с очередной группкой гостей, и наконец они приблизились к мне.

– Мисс Демаре, – Кирон с нарочитой церемонностью поклонился.

Оливия лишь коротко кивнула. Я пыталась поймать её взгляд, протянуть хотя бы тоненькую нить контакта, но Оливия была закрыта. Мне было больно, ужасно больно. В последний раз я смотрела в глаза подруги на суде, где она выступала на стороне обвинения, рассказывая о том, как я спасала Кирона при помощи ритуала на крови. В тот день глаза подруги перестали быть оными и стали глазами незнакомки. Мне так хотелось вновь ощутить её навязчивые объятия, поделиться всей своей болью, расплакаться в её спальне на огромной пышной кровати с балдахином, где мы в прошлом делились девичьими секретами.

В отличие от жены, Кирон пристально наблюдал за моей реакцией. Он нежно приобнял Оливию за талию и поцеловал в висок. В моём животе что-то сжалось, ведь я знала и видела его истинное лицо. Оливия же снимала сливки его нежных слов и ласковых объятий, пока мне доставалась вся желчь его гнилой сущности. Вскоре они удалились, развлекать других гостей беседами.

После подачи миниатюрных закусок и напитков начались танцы. Я была вынуждена отвечать на приглашения всех, кто решил потанцевать со мной, в противном случае Кирон обещал наказать меня за грубость. К счастью, первые три кавалера оказались молодыми офицерами, ещё не испорченными данной им властью и держащимися весьма галантно. Следующий танец пришлось провести с одним из высших инквизиторов. Высокий и тучный, с плохим дыханием и обильным потоотделением, он жадно прижимал меня к себе и его пальцы то и дело касались шрамов на моей спине. Во время танца он хвалился своими подвигами на ниве отлова других носителей силы, а также сетовал на то, что такая красота досталась какому-то жалкому сопляку, а не ему. После танца мне нестерпимо хотелось долго скрести себя мочалкой.

Когда Оливию пригласил генерал Гловер, сам Александр вернулся ко мне, взял за руку и повёл в танцующую толпу.

– Ты пользуешься успехом, – его голос был негромким. – Я приготовил для тебя подарок.

Я мельком взглянула в его глаза.

– Я очень надеюсь, что это не очередное неудобное платье.

Кирон улыбнулся, а по моим венам разлился холод: он придёт ночью.

В комнате я сразу же скинула туфли и платье и отправилась в ванную, чтобы смыть гадкие воспоминания о чужих прикосновениях. Я размышляла о том, как в одночасье потеряла всё: семью, друзей, имущество, свободу. Конечно, моё положение было немного лучше, чем у настоящих заключенных в камерах инквизиции, и тем не менее, я оставалась пленницей пусть и с некоторыми привилегиями. Когда я вышла из ванной, за окном было совсем темно, ночь вступила в свои права. На стуле сидел Кирон. Он зажёг лампу на столе и теперь потягивал вино из бокала, видимо, принесённое с собой, и листал книгу, оставленную на столе. Он явно пребывал в хорошем расположении духа, что дало мне надежду на менее болезненное взаимодействие с ним. Я молча прошла через комнату, чтобы взять одежду.

– Это тебе не понадобится, – предупредил Кирон.

Я остановилась на полпути.

– Я устала.

– Я надеюсь это исправить, – он отставил бокал и поднялся с кресла. – Ты сегодня хорошо себя показала, поэтому я решил преподнести тебе один очень ценный дар.

Он провёл рукой по моим мокрым волосам, я задержала дыхание.

– Повернись спиной.

– Зачем?

– Давай не будем спорить.

Я нехотя исполнила приказ. Александр положил руки мне на плечи и заговорил:

– Ты знаешь, что связь между нами уникальная, единственная в своём роде на данный момент. Именно поэтому я очень дорожу тобой.

– У тебя необычные представления о том, как обращаются с дорогими вещами.

Александр проигнорировал этот комментарий и продолжил:

– Я провел некоторые изыскания и нашел способ усилить эту связь.

– Тебе мало? Оно и так сводит тебя с ума!

Чего я меньше всего хотела, так это усиливать связь.

– Я хочу разделить с тобой не только твою силу, но и связать наши сознания. Тогда я смогу более успешно черпать силу и, возможно, тебе не нужно будет находиться подле меня.

На мгновение в моих мыслях промелькнул образ свободы.

– Я не уверена, что это – хорошая идея.

Кирон откинул мои волосы и почувствовала холодное влажное прикосновение между лопаток, когда он наносил узор зельем. Это был маленький алхимический круг. Кирон прикоснулся к нему, огненный жар пробежал по составу и проступил новым элементом клейма. Я застонала, Кирон тоже содрогнулся от боли. Волна боли схлынула и уступила место… эйфории. Впервые за долгое время моё тело наполнилось ощущениями. Я слышала своё прерывистое дыхание, чувствовала мягкость и прохладу влажного полотенца, запахи ночи сочились через окно, но самым необычным было желание близости. Я повернулась к Кирону и на мгновение испытала шок от той четкости и резкости, с которыми его видела теперь.

– Это всё твои чувства? – прошептала я.

– Мои и твои, – его голос был хриплым, он сам не ожидал такого эффекта. – Мои чувства передаются тебе и, похоже, усиливаются и возвращаются снова ко мне. Я также ощущаю тебя.

Внутри меня взорвалось желание, но не моё. А ещё там была дрожь болезненного нетерпения и жажда. Я будто видела себя глазами Кирона. Взбудораженный, он притянул меня к себе и поцеловал. Меня наполнило новое для меня наслаждение, когда Кирон страстно прижимал меня, когда его руки скользили по моей коже. Он подхватил меня и бросил на кровать. Но в этот раз я не стала сопротивляться, я ждала его. Кирон быстро разделся и склонился надо мной. Он впивался губами в мои бедра, живот, грудь. Я чувствовала себя так, будто электрические разряды пронзали тело, растворялась в новых для себя ощущениях. Я впервые стонала не от боли рядом с ним.

Почти на пике наслаждения я открыла глаза и встретилась с ним взглядом. В тот же миг голову пронзила резкая боль, а следом на меня посыпались образы из чужого сознания.

Я стою перед мужчиной средних лет, он в форме что-то говорит, но я не слышу его слов, только испытываю угрозу. Он бьёт меня в лицо кулаком, я отлетаю назад, но тут же вскакиваю и бросаюсь на него с градом ударов. Борьба продолжается несколько минут, пока он не одолевает меня, хватает за грудки и швыряет в стену. Я падаю на пол, осыпанная градом осколков, и не могу дышать. Мужчина заскакивает сверху и заламывает мне руки над головой. Он расстегивает пуговицы на моей кадетской куртке, закатывает майку и прижимает меня так, что мне становится трудно дышать. Он склоняется и целует, его язык скользит по атлетически сложенному торсу, шее, уху. Он расстегивает брюки, стягивает их, переворачивает меня лицом в пол и… Это не моё тело. Это не мои воспоминания.

Это прошлое Кирона. Унижение. Отвращение. Страх. Боль. Этот мужчина – верховный инквизитор Дирак, только моложе.

Я вынырнула из чужой памяти так же внезапно, как и попала в неё. Страсть и желание исчезли без следа. Их место заняла ярость. Та часть моего сознания, что принадлежала мне, испытывала ужас перед этой яростью.

Я смотрела на Кирона, не смея отвести взгляд. Сердце бешено колотилось в груди.

– Тебе понравилось? – спросил он.

Я покачала головой. Кирон лег на кровать рядом. Его дыхание сбивалось.

– Это было давно.

– Это был генерал Дирак?

– Собственной персоной.

– Мне жаль, что тебе пришлось пройти через такое.

– Не ты ли желала мне сдохнуть?

– Всё ещё желаю.

– Вот поэтому с тобой весело.

– То, что…

Он перебил меня:

– Я это пережил.

– Очевидно, не совсем.

Кирон вопросительно посмотрел на меня.

– Ты наказываешь меня за то, что он сделал с тобой?

– Я наказываю тебя, потому что мне это нравится. Не думай, что знаешь что-либо обо мне после короткой экскурсии.

Мы провели в молчании несколько минут.

– Оливия беременна?

– Да.

– Она в курсе? О твоем прошлом?

– До сегодняшнего дня никто не знал об этом.

– Мне кажется, ей стоит знать о том, что с тобой произошло, особенно, принимая во внимание тот факт, что у вас будет ребенок.

– Зачем?

– Я слышала, что это помогает построить здоровые отношения, – я сама не верила своим словам.

Кирон поднялся на локтях и повернулся ко мне. Меня кольнуло его раздражение.

– Раз уж мы тут разоткровенничались, я должен признаться, что мне плевать на отношения с Оливией. Примерно настолько же мне есть дело до её ребенка. Будучи членом её семьи, я могу открывать те двери, что были заперты для меня раньше, и говорить с теми людьми, кто не посмотрел бы в мою сторону пару лет назад. Единственные достоинства твоей подружки – это хороший вкус и красивое личико. И конечно же, её фамилия.

– Какой же ты мерзкий.

– Я знаю. А ты снова решила поиграть в целительницу? – я слышала лёгкую угрозу. – Я знаю, что некоторым девочкам нравятся поломанные мальчики.

Я повернулась к нему и посмотрела в глаза.

– Не обольщайся.

– Послушай, золотце, – Кирон взял меня за подбородок и крепко держал. – Мне не нужны объятия, разговоры по душам и похлопывания по спине. Для всех этих нежностей у меня есть Оливия. А ты, – свободной рукой он спустился вниз по моему животу, – нужна мне для другого.

Меня охватил жар, желание, а вместе с ними отвращение. Кирон усмехнулся:

– Теперь сложно притвориться, что не хочешь.

– Этого хочешь ты, – выдохнула я.

– Смотри на меня. Не смей отводить глаза.

Кирон закинул мою ногу на своё бедро. Он двигался медленно, сжимал и ослаблял хватку на моей шее. Я слабо застонала и закрыла глаза.

– Смотри на меня!

– Мне больно…

– Я знаю.

Кирон ускорился, с большим напором проникая все глубже, погружая мой разум в пучину своих желаний и чувств.

После мы молча лежали на влажной простыне, абсолютно изможденные. Я погрузилась в крепкий сон без сновидений, а утром проснулась одна. Весь день меня мучила тошнота и головная боль, а в один момент мои мысли погрузились в ад: я смотрела глазами Кирона на то, как он увечит мужчину, впиваясь в его плоть когтями моей силы, это были совсем не те ментальные издевательства, которые он применял ко мне, то были настоящие кровавые пытки. Я пыталась прервать эту связь, отключить свой разум, но ничего не помогало. Самым отвратительным во всём этом было то, какое удовольствие Кирон получал от процесса. Я с трудом добралась до ванной, чтобы исторгнуть из себя скудный обед. Меня тошнило, пока внутри не осталось ничего. Я рыдала, лежа на холодном полу. Эта связь наконец оборвалась, оставив липкую пустоту. Я провалилась в забытье и очнулась, когда чья-то рука отвела волосы с моего лица. Кирон сидел на корточках передо мной. Он сиял от восторга.

– Это было великолепно!

Я молчала.

– Кажется, наша шалость сработала.

Я молчала.

– Неужели тебе не понравилось? – издевался он.

Я молчала.

Он потянулся к моему лицу, я вздрогнула.

– Поднимайся, – скомандовал он.

Я не шелохнулась.

Его взгляд из игривого мгновенно превратился в ледяной. Он сжал в кулаке мои волосы на затылке и тихо проговорил:

– Я сказал: поднимайся.

Я снова вздрогнула от колкого прикосновения к своему разуму.

– О, дорогуша, да ты совсем не в форме, – в его голосе звучало отвращение и разочарование. – Весь настрой пропал.

Он вздохнул, оттолкнул меня на пол, поднялся на ноги и ушёл.

24. Изъян табу. Кайден.

Мия бодро шагала передо мной, то и дело пиная попадавшиеся на пути камни и палки. Я плёлся следом, утомленный дневной жарой. Даже после захода солнца температура не спала. Приближение к пустоши почувствовали примерно за километр до самой аномалии: в воздухе висели кристаллы неизвестного происхождения. Попадая в облако таких, я слышал гул помех с прорывающимися шепотками. Когда Мия проходила через них, её цвета менялись: из рыжего в зелёный, жёлтая куртка прыгала в фиолетовый сегмент спектра. Так же менялись и мои цвета.

Моррет курила, привалившись к носовой части экипажа, немного ссутулилась, как от усталости после тяжёлого дня. Она щелчком пальцев отправила окурок в сторону парящих в воздухе останков сельскохозяйственной техники.

– Опоздали, – бросила она, не глядя на нас.

–Дорогу перебежало стадо кристалликов, – парировала Мия, останавливаясь в паре метров от неё. – Что по погоде?

– Погода говно. Ураганный ветер и град из инквизиторов. После Восточного анклава все объекты подняли на уши.