Дневник Ребенка

Женщина залпом допила жидкость из своей бутылки и аккуратно поставила её под стол. Открыв следующую, она продолжила рассказ.

– Я громко и честно сказала, что подожгу город. Эти фанатики нас не оставят в покое покуда мы живы. Надо было им показать, на что способна Лилиан Шелест! Кто не поверил мне и остался – не мои проблемы. Не больше дюжины семей из тысячи спасённых человек, – женщина почувствовала на себе осуждающий взгляд Короля. – Не надо на меня так смотреть, красотка, я дала им свободу выбора и сутки на сборы.

– А что потом? – спросил гоблин.

– Часть народа ушла сама, кто куда. Остальных, самых боязливых, мы перевезли в другой портовый город, Сэнт-Луана, мой торговый партнёр. Четыре дня на северо-восток от Тиэрро Зомбрия. Там высадили людей, запасов живенько набрали, да и поплыли прочь. Потому что фанатики по наши головы гнались, а не за горожанами. В Сэнт-Луане у руля свой человек, наставник городской. Умудрённый опытом и сильный духом мужик, отставной вояка, жизни сполна хлебнул. Против него они чёрта с два рискнули бы выступить. Но мы беды не миновали, – она усмехнулась, водя дном бутылки по столу.

– Вас догнали?

– Да. Причём чертовски быстро. Волшебная причуда у них была помощнее нашей. И даже то, что «Утёс» нырять под воду умел не спасло от залпов. Ещё и поддержка Его Величества, засранца этого продажного. Тоже из этой секты оказался. Нас нагнали уже на третий день пути и было у них не менее трех десятков кораблей. Орудия какие-то невиданные, палили очередью ядер, я такого и не видела раньше. И все мои три кораблика в щепки… ко всем чертям…

Она изобразила рукой взрыв и гулко стукнула по столу жёсткой растопыренной ладонью. Винсент и Рихтор переглянулись, недоверчиво поглядывая на Лил.

– И как ты выжила? – первым спросил гоблин.

– Вообще не понимаю, – она удивленно покачала головой, смотря куда-то сквозь пространство. – Я помню, как палуба ушла из-под ног, меня швырнуло в воду и потянуло вниз, в пучину. Всё вокруг быстро темнело, а потом глухой удар по затылку. И всё. Я очнулась на берегу незнакомого острова в прибойной полосе. Местные там шкерились в лесах, боялись меня, аки шторма, и называли демоном. Сказали, меня принесло море, и я была мёртвой. Прям дохлой, взбухшая была, зелёная. Они хотели сжечь, да, говорят, море не давало меня забрать и омывало три дня, а я от этого оживала постепенно. Чертовщина какая-то.

– То есть… ты воскресла?

– Походу да, – женщина задумчиво кивала.

– Прям несложно догадаться, кто тебя спас, – улыбнулся Рихтор, подмигнув.

Лил внезапно смутилась, как девочка, и неловко улыбнулась.

– Он мог, да. Тот ещё чертило. Но я его не видела уже много лет, с тех пор как ляльку в животе носила. Слышала, она выбралась из моей реальности в вашу. Вся в отца. Тоже на месте никогда усидеть не мог, – Лилиан внезапно затихла, подпёрла руками голову и умиротворённо посмотрела в окно. Сейчас она выглядела непривычно спокойной и совсем немножко печальной, и похоже даже забыла про свой рассказ.

– Так чем кончилось-то всё? – одёрнул её Рихтор.

– А? – очнулась Пират. – Да, ну потом я встала, привела себя в порядок, так сказать, и пошла знакомиться к местным. Смешные такие оказались. Низенькие пузатенькие дикари, безобидные мирные человечки. Они и не перечили мне, потому что боялись. Глупо ругаться с «демоном», – рассмеялась она.

– Стала местной богиней? – усмехнулся Рих.

– А то. У них были такие же как они на другой части острова, вроде соседнего племени. Ошалевшие эдакие чертилы, регулярно набеги на этих мягкотелых устраивали. А эти немощные им всё и отдавали. Я решила это поправить.

– Научила их обороняться? – тепло улыбнулся эльф.

– Ага. Учила базовому обращению с оружием. Дикарям этим велела построить башню смотровую, чтоб заранее видеть набег врагов. Со временем они привыкли ко мне, язык их подучила, чтоб понимать, чего они там лепечут. Построили они мне домик, обучили всяким простым ремёслам. Я теперь умею делать горшки и миски! – женщина рассмеялась сама над собой. – Там вообще хорошо. Спокойно. Пляж, пальмы, горный родник. Я как-то успела забыться там. Увлеклась райской жизнью…

– А потом приплыл корабль, да? – нетерпеливо подгонял её Рих.

– Пришёл…

– В смысле? – одновременно опешили мужчины.

– Он притараканил в гавань на огромных крабьих ногах, чёрт меня дери… – Лилиан растерянно смотрела в пустоту. – «Багровый Утёс» и так был ныряющим кораблём, как лодки подводные из мира Крисс или Макса… Но ног у него точно никогда не было. Судно буквально вынырнуло посреди вод и притопало к моему домику на побережье. До смерти распугал мелкоту местную, и опустился на корму посреди пляжа. Сама напугалась не на шутку. Поднялась на него когда спустя день, он пустой весь был, но целёхонький. Как новый.

Лилиан сделала большой глоток напитка и наконец подняла глаза на пребывающих в ступоре соседей, тут же прыснула, захлебываясь.

– Ну у вас и рожи, видели бы вы, – сквозь заливистый смех проговорила она, вытирая лицо от брызг.

Рихтор и Винсент пришли в себя и улыбнулись вслед за ней, не без удовольствия наблюдая за такой простой и доброй Лилиан. Такой знакомой и такой новой одновременно. Пират, пережившая смерть и чудом вернувшаяся с того света, отсвечивала прежним огнём в глазах, только вот гнева и гонора в них больше не было. И даже не смотря на морщины и седину, Лил выглядела молодецки озорной и уверенной в себе. Великая женщина. Сильная.

Чуть позже они рассказали, что знали про восстановившийся «Багровый Утёс», чем немало её удивили.

Эпизод 34. Плеер

– Это что-то невероятное!!!

Молодой парнишка бегал по Гостиной туда-сюда. Он вертел в руках обычный китайский mp3-плеер и слушал музыку через розовые накладные наушники. Прежнего Фантика в нём можно было признать только по паре радужных световых крыльев за спиной. В остальном он был совершенно не узнаваем. Длинный бежевый сюртук викторианской моды с золотыми пуговицами, внутри – молочный шёлковый жилет с мелким узором, а под ним белоснежная рубашка со стоячим накрахмаленным воротником и тонким галстуком-бантом. Тёмно-коричневые зауженные брюки кончались высокими блестящими сапогами на обшитых кожей пуговицах. Аккуратные рыжие локоны обрамляли круглое курносое лицо и совсем не трепались от бесконечного скакания мальчишки. Мелкие веснушки покрывали носик и щеки Фантика, на носу сидело маленькое пенсне на кожаном шнурке. Улыбчивое подвижное лицо с большими зелёными глазами и светлыми ресницами с восторгом рассматривало необычный для него агрегат.

– Бо-о-оже, это великолепное изобретение! Я не нахожу слов! Оно, оно… Оно играет музыку! Само! Без электричества! Вы видите?! Видите?! Это… Это… Это чудо! Это магия какая-то…

Он говорил очень быстро и сбивчиво, постоянно активно жестикулируя руками. Крисс, сидя с ногами на диване, любовалась новым жильцом, мельком оценивая реакцию окружающих. Лилиан, расслабленно сидела в своём золочёном кресле нога на ногу и тоже тепло смотрела на мальчишку, периодами посмеиваясь над его гиперактивностью. А гоблин был открыто недоволен. Как и всегда. Он лежал в своём гамаке и изо всех сил играл во что-то на планшете, старательно игнорируя происходящее.

– Это плеер, Мэл, – сказала Крисс, подозвав мальчика к себе. – Забирай, если нравится.

– Я скопирую, можно? – он подлетел и неуклюже бухнулся рядом с Крисс, заехав ей локтем в бок по неосторожности и оставив этот факт без внимания. – Мне очень нравится! Я изучу, сделаю себе такой же и отдам, можно? Я не сломаю, можно? И музыка такая разная и интересная! Феноменально!

– Ноутбук ему не показывайте, – пробухтел Рихтор из гамака, – а то он умрёт от счастья. Хотя… наверное, тогда стоит показать.

– Чем ты так недоволен, огурчик? – спросила Лил.

– Он шумный.

– Макс тоже, – тут же ответила Пират.

– Он треплется без умолку.

– Изма тоже, – пожала плечами Лилиан.

– Он восторгается простыми вещами… как дебил, – уже сквозь зубы процедил гоблин.

– Рих, это грубо, – вмешалась Крисс. – Он только-только получил личность, которую ждал года два, если не больше. Да, экстравагантную, но кто у нас тут нормальный-то? Он полностью в своей роли, как и должно быть у только что сформированной персонификации.

Роскошно одетый мальчик слушал плеер и улыбался, не слушая как его обсуждают. Он бесцеремонно улегся спиной на руки к Крисс, полностью погруженный в изучение плеера. Фантик быстро освоился в Квартире и ещё до обретения личности вёл себя достаточно уверенно и смело, чем одновременно и удивлял, и веселил коллег. Он внезапно начинал танцевать или кого-то пародировать, или разбрасывать конфетти по Гостиной. Он выскакивал из-за угла, стараясь кого-то беззвучно напугать, перевоплощался в соседей, устраивал в Гостиной световое шоу… Но после обретения основы, собственной личности, суть которой сводилась к образу разбалованного, самоуверенного и увлечённого изучением мира потомка состоятельного аристократа, он стал совсем уж наглым и порой откровенно бесстыжим. Чем почему-то очень нравился Крисс, но неистово раздражал Рихтора.

– ОН. МАЛОЛЕТНИЙ. ДОЛБ**Б, – намеренно громко проговорил раздражённый прихвостень, чтоб парень наконец услышал его сквозь музыку.

– Он слеплен с подростка, – безразлично ответила Крисс, накручивая рыжие волосы на пальцы, – он и ведёт себя в соответствии со своим возрастом.

– Ты просто ревнуешь, котик, – хитро улыбнулась Лилиан.

– Чо?! Что за бр…

Внезапно железная дверь распахнулась настежь, громко бахнув о стену. Если бы стены Гостиной имели штукатурку, то она непременно осыпалась бы от этого грохота. На пороге стоял разъярённый Учёный с натурально красными глазами.

– МЭЛВОН!!! – сходу зарычал он.

– Гер Макс! – мальчик, имевший теперь самое настоящее имя, а не просто временную кличку, тут же подскочил к нему и без тени страха протянул руку для рукопожатия, но заметил у немца в руке какой-то прибор. – О-о-о, это же спектроскоп, верно? Я его брал, да, удивительный инструмент! Я его разобрал, чтобы изучить устройство, но потом собрал обратно, правда здорово?! Сам, представляете?! Я почистил линзы и покрутил…

– Ты… – перебил его Макс, – трогал… мои… инструменты… без разрешения?

– Да, а что? – весело спросил Мэл. – Я же всё положил на место! Ну кроме спектрометра. И счётчика Гейгера. Я его потом верну вам.

– Макс, держи себя в руках, он всего-лишь ребёнок, – Пират на всякий случай подошла к ним, чтоб успеть среагировать в случае вспышки ярости Макса.

– Я просто учусь! Мне всё интересно! – то ли оправдывался, то ли возмутился мальчик.

– По-этому ты полез под «потолок» в Небо, куда нельзя. И под Пол к Мии, куда ещё больше нельзя. И продырявил стены Гостиной в нескольких местах, что тоже нельзя, – настоятельным тоном перечислял Рихтор. – Кстати, объясни, пожалуйста, какого лешего ты умеешь заходить в наши комнаты без нас и нашего разрешения? Крисс, чо за дела?

– А? – женщина задумалась, смотря на девятую дверь. – Я не давала ему такой привил…

– Я сам сделал так, – радостно перебил Хозяйку Мэлвон.

– Что ты сделал? – не поняла Крисс.

– Я сделал себя демиургом! Богом! Сам! Классно, правда?!

– Ты, что?!!

– Пам-пам-па-а-ам, – пропел гоблин тревожный мотив и засмеялся.

Мальчик наивно хлопал рыжими ресницами и добродушно всем улыбался. Все смотрели на него, потеряв дар речи. Он искренне не понимал, почему все так перепугались и даже разозлились, и переводил взгляд с одного лица на другое. Но все взрослые были явно чем-то недовольны, и он вдруг почувствовал себя виноватым. Хотя совершенно не понимал за что.

– А что такого-то? – тихо спросил он, опустив глаза в Пол и шаркнув ножкой. – Я хочу изучить всё, а это требует много времени. Всей жизни может не хватить. К тому же это порой опасно. Спать ещё приходится, есть там, вот это вот всё… Я как всё изучу, то снова стану обычным… Правда-правда…

Хозяйка уже стояла рядом со всеми и ловила на себе упрекающий взгляд Учёного. Нехорошо получилось, не продумано. Поторопилась. А зеленоглазый Мэлвон убрал руки за спину, вновь посмотрел на Крисс исподлобья и виновато поджал тонкую линию розовых губ. Глаза с широким-прешироким зрачком искрились в лучах естественного света и были полны мольбы прощения, прямо глаза как у Кота в сапогах13. Лилиан сдалась первой.

– Подкупает, да? – она толкнула подругу в плечо.

– Да уж, – согласилась Крисс, тяжело вздохнув. – Ладно. Но только спрашивать. Обо всём. О любой идее. Один косяк – и я не посмотрю, что ты сама милота.

Мэлвон довольно улыбнулся и низко поклонился Крисс.

– Ой, и хапанём мы горя с этим придурко-о-ом, – цокнул языком Рихтор и продолжил играть на планшете, демонстративно увеличив громкость.

Интервью: Пират

– Ого, как тут просторно стало… Привет, Лил.

– Е-е-ей, здорова! Как его там? Ин..тер..вью? Садись прям туда вон. Давай, я готовая вся, – смеётся.

– Замечательно. Расскажи мне свою историю, старушка.

– Ахаха, сама ты старушка, – смеётся. – Историю мою? Ну давай вспоминать. С чего начать?

– Начни с описания мира, какой он у вас?

– Наш мир это как ваш мир века 16-го примерно. Только прогресс технический у нас не пошёл дальше парового двигателя. Во-первых, потому что у нас нет этой… как там… нефти, да? Макс мне говорил. А значит и нет всего, что из неё делают. А ещё у нас ошалелая церковь, прямо-таки дикая и чумная. Не такая как ваша, гораздо более резвая. Очень умно выбирает последователей, особенно среди высших чинов и богатеев всяких. Следит за ними, мозги промывает с пелёнок, растит их и ни шагу в сторону сделать не даёт. Ну и, конечно, наука под запретом практически вся. Макса бы повесили сразу, – смеётся. – Строго очень, да. Инквизиция своя есть, те ещё черти, очень не любит умных да изворотливых, – смеётся. – Тупые, но суровые черти, да…

– Так откуда ты? Из какой страны? Испания? Мексика?

– Ой, у нас другие страны, другие океаны, другая суша. Есть что-то похожее на Англию вашу, на Германию, на Россию даже… но другое. Сама я и не знаю откуда я родом. Мать свою я никогда не знавала, мной с младенчества занимался отец. Джонатан Шелест. На корабле я тоже с пелёнок, мореходство прямо-таки у меня в крови. Не кровь, а вода с солью, – громко смеётся. – В общем, я на «Багровом Утёсе» и выросла. Моё присутствие там никого не пугало, я знала куда можно сунуться, а куда мне строго нельзя. Отец учил меня фехтовать, стрелять, вязать узлы, читать карты. К 9 годам я была уже полноценным матросом на судне. Могла бы так и жить. Но не тут-то было.

– Амм… То есть…?

– Был среди команды один мутный, называл себя гордо Карлос Денто де Оро, потому что зубы золотые имел с раннего детства. Так вот этот лысый чёрт по капле лил команде в уши мыслишки, что мне здесь не место. Что я мешаю капитану. Что я могу стать лёгкой добычей. Что я баба на корабле, в конце концов. А если уж у нас случался неудачный заплыв… О-о-о, Карлос рьяно вбивал в головы матросни, что капитан – старый дурак, не видит сам, как я здесь мешаюсь, отвлекается на меня, и от этого страдает вся команда. Отец не придавал значения этим сплетням, а вот зря, – качает головой, пауза. – В какой-то момент… его внезапно свалила болезнь. Очень странная, знаешь. Быстрая и очень болезненная. Отец худел на глазах, его рвало от любой еды, живот очень болел, – пауза, – как острое отравление тяжёлым ядом, сейчас уже понимаю… Макс сказал, а он знаток в этом. И именно в этот момент Карлос устроил бунт. Из-за своего состояния отец не смог отстоять свой ранг. Его закололи в неравном бою. А эта мразь ещё и пальнула в конце в спину, чтобы не оставить шансов…

– Ох… прости Лилиан…

– Не, всё хорошо, я уже отомстила, – хищно улыбнулась, смеётся, – просто рассказываю, что было, раз спрашиваешь. В общем, Карлос отвоевал себе корабль. Меня хотели пустить по доске, но Карлос был охотлив до наживы, а потому меня сдали в бордель за приличный взнос, три моих веса, это до чёртиков много. Мне тогда было всего 10 лет.

– И… ты работала… ну…

– О-о-о да, – очень громко смеётся, – но не сразу, конечно. Лет до 12 я была девочкой на побегушках. А потом началась моя… как это… карьера, – улыбается, играет бровями. – Очень лихо, учишься буквально в первые дни. После такого меня вообще было сложно чем-то напугать. Или удивить. Или смутить. Я не сошла с ума, наверное, только из-за бешеной ненависти к предателю Карлосу. Ну и потому, что постоянно пила ром. Да, такое вот детство, чёрт его возьми. Я пользовалась спросом, ведь я действительно хорошо этому научилась, – смеётся, закрывая глаза ладонью. – Самой смешно от этого теперь. Мне даже самой нравилось иногда прыгать-то. Я многих прельщала, но всегда есть фавориты. И вот однажды один богатей решил меня выкупить насовсем. Урод страшенный, тупой, жуткий извращенец, но запредельно щедрый. Я согласилась, очертя голову просто. Свобода стоила того! О-о-о, как он меня баловал. Заваливал меня всякими подарками, платьями, едой привозной, я о-о-очень хорошо жила. Если не вспоминать, что я для него делала, конечно, – хищно улыбнулась, играет бровями. – Он покупал мне практически всё, что мне захочется. Именно он мне и подарил эту саблю. Но тогда никто не знал, что она волшебная. Я её из рук почти не выпускала, так она мне полюбилась. Тренировалась, пока было время. И я прожила так чуть больше года. Как ты понимаешь, терпение – не самая моя сильная черта, – смеётся. – В один прекрасный вечер, я перерезала ему горло.

– Ого!

– Ого, – кивнула, – горячая голова. Вспыхнула, чего уж теперь. Я много чего терпела от урода этого, но тут ему приспичило на меня поссать. Ну я и… – громко смеётся, – ты понимаешь, да? Начисто всё там, одним взмахом – вжух! И пока он не заорал, не понял ничего, я его и добила. Рука не дрогнула. И вот я схватила свою сабельку и бросилась в порт. Там было достаточно просто скрыться. Я плохо представляла, что мне делать дальше-то. Бродила там, успела испугаться, потому что, попадись я, меня бы повесили в тот же день. Но спас случай. Снова, – широко улыбнулась. – Я наткнулась на Оливера. И он меня узнал. Боже милостивый, как он разрыдался тогда. Олли Фир был другом моего отца, чёртов алкоголик, ни разу его трезвым не видела. Был боцманом на «Багровом Утёсе». Во время бунта он… промолчал. Просто испугался выступить против Карлоса и целой толпы. А когда всё произошло, он не мог поверить, что не остановил это всё, винил себя во всем. Сокрушался и проклинал себя за слабость и трусость. А в голову выстрелить рука дрожала. Упивался получается, в надежде просто не проснуться. А тут я. Живая. Он тогда при встрече поклялся мне в верности до последнего вздоха, и в помощи во что бы то ни стало отомстить за предательство. Я не поверила тогда… но у меня не было времени думать. Рискнула. И не прогадала, повезло видимо. Тут-то и началось самое интересное.

– Ну-ка?

– Олли помог мне тайком пробраться на «Утёс». Корабль отплыл, я пробыла до поздней ночи в трюме. Когда большая часть матросни уснула, тут-то и началась моя месть. Олли говорил сидеть тихо до его сигнала, но это же я! – громко смеётся. – Когда подняли тревогу, я уже окончательно убедилась, что моя золотая сабля не просто игрушка для богачей. Там на рукояти была гравировка «Quito la cabeza de los hombros». Это значит «сносящая головы с плеч». Мне не нужно было ни целиться, ни разворачивать руку, всё происходило само собой. Но только в атаке, обороняться нужно было уметь всё равно, как и контр-атаковать. Но я неслась напролом, опьянённая злостью и ненавистью. Чёрт возьми, я едва уцелела! Я одна перебила большую часть команды, и это мне лет 15 было от силы! Олли пытался вызвать на дуэль Карлоса, но тот, как крыса, сбежал в первые же минуты резни, бросив своих людей. Тех, кто сдался, я всё равно казнила. Ох, и злая же я была тогда.

– Да уж, я тебя такую помню. И что потом?

– Моя жизнь превратилась в погоню за этим ублюдком, – поджимает губы. – Но пираты есть пираты. Грабили, конечно. Я зажила роскошно, брала всё, что захочется. О-о-о сколько я добра всякого на «Утёс» притащила. Как сорока, – смеётся.

– А как ты попала к нам?

– В один из рейдов я цапнула ту самую дверь. Ну понравилась. Просто выкорчевала понравившуюся мне дверь, да. Потому что захотелось. Могла себе позволить! – громко смеётся. – Долго за ней была просто кладовая, куда я без разбору скидывала всё подряд: безделушки, механизмы, волшебные диковинки, драгоценности. Я и разбираться не хотела, там настоящий бардак был. Я до сих пор не понимаю, что именно произошло. Был шторм, корабль изрядно трясло. Что-то там упало и разбилось, судя по звукам. Не спрашивай, не знаю, я даже плохо помню, что там в кладовой было. И вот из-под двери пошёл белый свет.

– Портал?

– Ага. По-началу я вообще побоялась туда заходить, просто замуровала. Выманил меня звук гитары. Гоблюк тогда не на шутку напугался, – смеётся, – я ж чуть его не зарубила. Чёртова вспыльчивость, – смеётся, отмахивается. – Но потом как-то улеглось само собой, и с тех пор я с вами.

– Не жалела никогда?

– Нет. В детстве ты ужасно мне напоминала саму себя, – пауза, смотрит в сторону. – Напуганную, потерянную, злую. Только ты действительно имела на это право, а я не прощала тебе этого. У каждого свои беды. Я плохо умею быть мягкой, Крисс, разве что чуть-чуть. Прости меня, в общем…

– Всё хорошо, Лил. Я больше не злюсь.

– Я тоже, – улыбнулась.

Эпизод 35. Поцелуй

– Мне страшно…

Гоблин мужественно прятался за диваном. Железная дверь была непривычно открыта настежь, последние полчаса оттуда доносился ужасный грохот, перемежающийся с грозными воплями Макса. Пират с серьёзным лицом стояла у самого входа и наблюдала за истерикой немца.

– Чо там происходит? – тихо спросил Зелёный.

– Он разносит свои машины…

– Серьёзно?.. – гоблин нерешительно двинулся к Лилиан, но резко остановился, услышав смачный дребезг стекла.

– Бьёт склянки свои… сразу целыми шкафами… – женщина печально разглядывала разгромленную Лабораторию.

– Афигеть… чо делать-то?

– Что-то здорово взбесило нашего умника, – вслух подумала Лил и попыталась войти. Барьер не пропустил её.

– Макс, пойдём покурим, – непринужденно улыбаясь, сказала она.

Немец сидел на бетонном полу посреди битого лабораторного стекла и обломков оборудования. Он обречённо держал голову в руках, закрывая лицо и вздрагивая от тихих всхлипываний. Кровавые потёки на руках темнели и сворачивались на глазах, а обширные рваные раны заживали без следов и шрамов. Лилиан почувствовала ком в горле, никогда прежде она не видела соседа в таком состоянии.

– Макс, – настоятельным тоном произнесла она, – пошли на Крышу. Надо поговорить.

Спустя несколько минут Учёный поднялся и послушно направился вслед за Лилиан с совершенно пустым взглядом.

На Крыше был мороз, украдкой падал редкий мелкий снег. Макс сидел и бездумно пялился в пространство, не реагируя на обстановку. Женщина крутила самокрутки впрок и молча ждала, когда же старый друг подаст голос. Спустя почти час, когда Лил успела два раза покурить, укутаться в плед от холода и даже подремать, Учёный внезапно начал тихо говорить.

– Я убил свою семью, – он сделал паузу, бесконечно долгую по ощущениям Лил, – Жену… сына… Подписывал бумаги о полевых испытаниях… даже не посмотрел на зону поражения. Моему сыну было всего семь…

Макс продолжал смотреть в никуда. Из серых необычайно живых и воспаленных глаз заструились слёзы. Его била мелкая дрожь.

– Я даже не помню его лица… я постоянно был в лаборатории… с трудом вспомнил его имя…

Лилиан молчала. Неприятный мороз, совершенно не связанный с погодой, пробегал по телу от каждой фразы Макса. Не верилось. Отчаянно не хотелось верить. Старый внутри и молодой снаружи, он был разбит вдребезги, в разы сильнее чем его лаборатория. Макс, погубивший сотни жизней ни в чем не повинных людей. От гоблина она слышала, что в её отсутствие Учёный сумел доработать свою формулу и стать полностью бессмертным. При этом он уже давно не использовал подопытных, ставя все опыты исключительно на самом себе. И вот – успех. Он исполнил свою мечту, он неуязвим. Не стареет, не болеет, излечивает любые раны… Но какой ценой.

Пират искала хоть какие-то слова поддержки, чтоб смягчить эту боль, но в голову не приходило ничего путного. Лилиан нерешительно положила руку ему на плечо – всё что она смогла придумать в этой ситуации. Внезапно Макс сам схватил женщину в объятия, сжав её до хруста костей в теле. Её теле. Лил стиснула зубы, чувствуя, как перехватывает дыхание, но решила потерпеть. Мужчину колотило, а сердце стучало в бешеном ритме. Он тяжело дышал, зажмурившись и сжимая объятия всё сильнее.

– Что со мной? – тихо спросил он.

– Истерика, – прохрипела женщина, уже ловя темному в периферийном зрении, – ты… умаялся…