Полночный синий, или Художник и принцесса

– Может, тебе экскурсию провести, чтобы не потерялась? – весело и вполне дружелюбно подхватывает другой, светловолосый, с веснушками на носу.

– А может, лучше в кино сходим, а крошка? Со мной не заблудишься, – бойко предлагает третий, невысокий и худощавый в компании старшекурсников.

Аля, смутившись такому напору сразу нескольких незнакомых парней, снова чувствует, что краснеет и хватает сумочку, готовая вскочить и убежать, но в это время в весёлую перепалку парней вмешивается ещё один голос, более низкий, более серьёзный, и в нём нет шутливых интонаций:

– Так, парни, притормозите. Если девочка куда и пойдёт, то только со мной. И в кино, и в парк, и экскурсии по универу я сам буду проводить.

Незнакомый парень подходит к компании парней стремительно, с шумом выдвигает стул и садится рядом с Алей, небрежным движением бросая рюкзак на соседний стул. Ей, несмотря на крайнюю степень смущения, всё же очень хорошо удаётся рассмотреть его. Рослый, высокий и темноволосый, с чёрными, большими по-восточному глазами, одетый в ослепительно белую рубашку с небрежно закатанными рукавами, тёмных брюках и с перекинутым через руку пиджаком, так резко отличался от весёлых парней, одетых в спортивные толстовки и поношенные джинсы с кедами, что сразу выделяется на их фоне.

– Присаживайтесь, парни, с девушками знакомиться будем, – предлагает он, – Узнаем, каким ветром таких хорошеньких девочек в наш универ занесло.

Парни берут стулья, стоящие за соседними столиками и с грохотом придвигают их к столику девушек, рассаживаются. Девушки чувствуют, что их окружили со всех сторон.

– Извините, но мы уже поели, нам пора идти на лекцию, – пискнула Лерка, предпринимая попытку встать, но крепкая рука надавила ей на плечо, заставляя снова опуститься на стул.

– Не спешите, крошки, не спешите, – гоготнул стриженный ёжиком чуть полноватый парень, и всё ещё держа тяжёлую ладонь на худом плечике Лерки, поинтересовался, – Куда спешите? Что вы на той лекции не слышали? Лучше с нами посидите.

– Кофе пьёте? – поинтересовался парень в белоснежной рубашке.

– Мы уже чай выпили, спасибо, – вежливо возразила Аля, чувствуя горьковато-можжевеловый запах его туалетной воды, что её смутило ещё больше, но ведь не отодвинешься, за столиком совсем не осталось свободного места.

– Ничего, теперь кофе выпьем, – парень махнул официанту, подзывая его, – Четыре экспрессо, крепких, без сахара, с молоком и два латте.

Надя, потупив взгляд, молчала, а Лерка изредка бросала беглые взгляды на парней и несмело им улыбалась.

– А и правда, давайте немного посидим, – предложила она, – Ничего страшного, если пропустим лекцию, всё равно она последняя.

– Давайте знакомиться, я Ильяс, – произнёс парень, когда официант принёс поднос с кофе, расставил их на столике и удалился. Парень проводил его беглым взглядом и снова повторил своё имя чётко, низким уверенным голосом, – Ильяс Тагаев. Мои друзья – Степан, Влад и Эдик.

Он по очереди представил парней, в ответ Лерка с приветливой улыбкой произнесла:

– Лера. Аля и Надя. А вы на каком курсе учитесь?

– На пятом, ответил светловолосый Степан, – У нас вечеринка в пятницу намечается. Приглашаем.

– Нет, что вы… Мы же никого ещё не знаем, – смутилась Аля.

– Так вот и познакомимся. Приходите, девчонки, будет весело. В десять вечера в общаге мехмата, – пояснил Ильяс, – Но мы можем пораньше состыковаться. Скажите адрес, мы заедем за вами.

– Нет, не нужно, – проявила упрямство Аля, – И почему так поздно?

– Это ещё рано, детка, – снисходительным тоном возразил Ильяс, – я сам за тобой приеду, готовься.

– Не поеду я никуда, – не вытерпела Аля, – И к тому же в пятницу вечером я занята.

– Чем же ты так занята, кроха?

– Буду писать конспекты к семинарам, – сухим тоном произнесла Аля, вытерпев насмешливый взгляд его тёмных глаз. Он сидел настолько близко, что Аля, набравшись смелости не отводить взгляда, рассмотрела радужку его глаз. Они не были чёрными, как это сначала показалось ей, они были насыщенного синего цвета. «Полночный синий», – вдруг вспомнилась ей цветовая палитра.

– Так не в пятницу же вечером это делать, – со смешком возразил тощий Эдик, – Вы резко за учёбу взялись, так надолго не хватит. Надо и отдыхать, девчата.

– Да ладно, Эдик. Не хотят, не надо, – беззлобно отозвался Ильяс, – Найду я вам на вечер девчонок, обещал же. Зря вы, девочки, ломаетесь. У нас всегда весело, со всеми можно перезнакомиться.

– Спасибо, но мы сами, – Аля решительно встала со стула, так и не притронувшись к кружке с вкусным ароматным кофе, – К тому же ваша компания нам, скорее всего, не подойдёт. Пошлите, девочки, лекция начнётся через две минуты.

Надя тоже поднялась, Лерка же, нехотя отодвинув кружку с недопитым кофе, произнесла:

– Кофе был вкусным. Спасибо, но нам пора, – и без всякого желания поплелась за уже вышедшими из кафе подругами.

– Да не за что, красивая, – усмехнулся ей вслед Ильяс, – Может ты сама, без подруг придёшь?

– А можно? – Лера остановилась и несмело взглянула на Ильяса.

– Телефон свой продиктуй, я тебе ближе к пятнице адрес скину. И приходи, конечно. Можешь подругу с собой взять. У нас компания в этот раз чисто мужская, нам её разбавить надо.

– Я приду, – пообещала Лерка, – До скорого.

– До пятницы, крошка, – хихикнул вслед Влад.

– Будем тебя ждать, – дружелюбно произнёс Эдик.

Ильяс посмотрел в сторону выхода, несмешно сделал глоток кофе, который, кстати, оказался вкусным, терпким, ароматным, в меру горячим, не обжигающим, и задумчиво произнёс:

– И так, вопрос с вечеринкой остаётся открытым.

– А вредная всё-таки эта светленькая, которая заблудилась, – заметил Влад, – Если бы не она, девчонки бы в лёгкую согласились.

– Да нормальная она, – неожиданно возразил Ильяс, – Всё равно я к ней подход найду, парни. Вот увидите.

– Ну, посмотрим, посмотрим, – недоверчиво отозвался Эдик, – Вредина она и заучка, с такими только время терять.

– Таких ещё интереснее обламывать, – возразил Влад, и его приятели дружно усмехнулись. Все, кроме Ильяса.

– Да, ладно, его жертва уже обречена, – гоготнул Степан.

Но Ильяс неожиданно не разделил веселья приятелей и возразил с серьёзным, даже резким тоном:

– А мне понравилось, что она не повелась.

– Да, ладно, Ильяс, ты же видел, она просто цену себе набивает, и всё, – не согласился Эдик.

Ильяс промолчал на этот раз. Кто из них прав, они и так вскоре сами всё узнают.

Глава вторая. Аня

«Если бы я мог найти что-то чернее

черного цвета, я бы использовал это»

Уильям Тернер, британский живописец

Тишину гостиной резко нарушил звук падающего на кафельный пол стекла. Тагир поднял взгляд от монитора ноутбука и встретился с испуганным взглядом молоденькой горничной. Возле её ног лежала груда разбитого фарфора, ещё несколько секунд назад бывшего стариной китайской вазой династии Мин, которую Тагир два года назад приобрёл на закрытом аукционе и очень гордился своим приобретением.

– Извините… Простите… – лепетала горничная, – я сейчас всё уберу.

Тагир медленно поднялся, медленно отодвинул стул и так же неспеша направился к нерасторопной девушке, остановился и посмотрел на неё сверху вниз. Девушка сжалась и интуитивно сделала шаг назад. Мужчина возвышался над ней, в его чёрных глазах нельзя было разглядеть никаких эмоций, но девушка чувствовала, что в них что-то опасное, и это вовсе не злость из-за разбитой вазы. Она вдруг отчётливо осознала, что невольно привлекла к себе внимание хищника, который до этого расслабленно отдыхал, но в любой момент был готов к нападению. Девушка опустила голову, отводя взгляд, но уже знала, что это не поможет избежать его тяжёлой энергетики.

– Ты реально считаешь, что можешь просто убрать осколки и всё? – послышался его тихий с явной насмешкой голос, – Ты хоть представляешь, сколько стоит эта ваза? Она была куплена за пять миллионов. И как ты поняла, не рублей.

Да, она поняла и сейчас лихорадочно отсчитывала свой годовой доход, который доходил до восемьсот тысяч рублей в год. Получается, ей шесть лет нужно работать в его доме бесплатно, чтобы расплатиться за разбитую вазу?! Но нет, это она только рублях посчитала… Девушка в отчаянии закрыла лицо ладонями, пытаясь скрыть нахлынувшие на глаза слёзы. Следующий вопрос был ею ожидаем.

– И как ты собираешься расплачиваться? – поинтересовался насмешливый голос, – Составим акт порчи имущества?

– Нет, пожалуйста, нет! – она отняла руки от лица и умоляюще посмотрела на хозяина дома и запальчиво пообещала, – Я отработаю. Я всё отработаю.

– Да как ты можешь отработать, косорукая? – с презрением произнёс мужчина и протянул руку к её лицу, по которому катились слёзы. Подушечками пальцев он начал растирать эти слёзы по бледным девичьим щекам, а она стояла неподвижно и смотрела на него затравленным обречённым взглядом. «Отлично, – подумал Тагир, – То, что нужно» Эта глупая испуганная девчонка легко и добровольно шагнёт в ловушку, поставленную им. Он не планировал делать это специально, но теперь не сможет отказать себе в удовольствии этим не воспользоваться. Девчонка, совсем ещё молоденькая, лет восемнадцати, приехала из деревни. Тагир специально искал такую прислугу, которая будет бесправна перед ним. Мать этой девочки не просыхала от пьянок, отца давно не было. Жили в старом деревянном доме без всяких удобств и надежды на будущее. Денег на образование у этой девчонки не было, и единственное, что она могла, это не пойти по стопам матери, не спиться и не опуститься, а уехать в город и найти хоть какую-то работу. И здесь ей очень повезло, как считал Тагир. Она устроилась в его дом на вполне приличную зарплату. Конечно, хорошая горничная оплачивалась дороже, но Тагир не спешил поднимать зарплату, потому что знал, что работа в его доме даёт ей главное преимущество перед другими вакансиями. Она имела возможность жить в его доме в комнате для прислуги и не платить денег за жильё, а это было немало для почти нищей девчонки, у которой нет ни родственников, ни знакомых в этом городе. Работу свою она ценила и старалась делать её хорошо. Но вот сегодня совершила такую глупую оплошность… Пальцы мужчины обвели контур её чуть припухлых губ, чуть нажали. И да, Тагир знал, что сейчас она не станет сопротивляться. Ничему. Что бы он с ней сейчас не сделал. Потому что её жизнь в его руках. И как же это было чертовски приятно ощущать!

Тагир не спешил воспользоваться ситуацией, банально трахнуть девчонку было ему, пресыщенному чувственными удовольствиями сибариту, просто неинтересно. Он хотел большего. Он хотел насладиться страхом, страданием, полным подчинением и возбуждением.

– Если ты не будешь против, я тебя накажу. И этим ты расплатишься за то, что натворила.

Девушка обречённо кивнула.

– Нет, ты скажи это громко и чётко, чтобы и я, и ты сама себя услышала, – настойчиво потребовал Тагир.

– Я согласна понести наказание, – произнесла она, и сразу же лицо её зарделось. Вот сейчас он потребует, чтобы она разделась перед ним… Это было и страшно, и почему-то волнительно.

– Как тебя зовут, напомни, – потребовал Тагир.

– Аня… – тихо прошептала девушка и снова опустила глаза.

– Спускайся в подвал и жди, – приказал он. Девушка послушно направилась к двери. Тагир задумчиво смотрел ей вслед. Да, она ведёт себя покорно, испугана и стеснена обстоятельствами. С неё можно сделать идеальную нижнюю.

В подвал он спустился не сразу, нарочно заставив девушку нервничать от страха и неизвестности, зашёл в столовую, достал из бара бутылку коньяка, налил в низкий пузатый стакан и неспешно выпил, и только после этого спустился в подвал.

Аня ждала его, прислонившись к холодной каменной стене. Тусклый свет делал пространство полутёмным и немного жутким. Тагир прошёл к ящикам, задвинутым в пыльный угол, и достал из одного из них тяжёлый металлический предмет. Девушка, замерев от страха, старалась рассмотреть его. Это был тяжёлый обруч из ржавого железа, вокруг которого торчали острые железные шипы.

– Это рогатка, – пояснил мужчина, – Эту антикварную вещь я тоже купил на аукционе за довольно большие деньги. Будет справедливо, если ты станешь искупать свою вину именно так. Рогаткой наказывали нерадивых крепостных.

И пока девушка, парализованная страхом, осмысливала слова мужчины, он подошёл, и одним быстрым движением наложил обруч вокруг её шеи. Аня вздрогнула и почувствовала холод и тяжесть металла. Обруч был очень тяжёлым, и стал ещё тяжелее, когда Тагир закрепил его большим железным замком.

– Ровно сутки. Ты должна ходить с ним сутки. Завтра в это же время я сниму его с тебя. А теперь иди и выполняй свои обязанности.

– А если кто увидит… – беспомощно пролепетала девушка.

– Ну и что? Ты добровольно согласилась на это наказание. Или передумала? Тогда давай оформлять порчу моего имущества и размер твоей компенсации. И цифра эта будет не в рублях, моя хорошая.

Девушка нервно сглотнула, чувствуя, как обруч сдавливает её шею и обречённо кивнула.

– Я согласна с вашим наказанием.

– Ну вот и хорошо. Иди работать, – и наблюдая, как она медленно поднимается по лестнице вверх, уже предвкушал пикантное удовольствие от того, что она ещё разрешит с собой сделать, когда в скором времени попадётся ещё в одну ловушку, но теперь уже не в случайную, а расставленную для неё специально.

Когда Аня вошла на кухню, Лидия Ивановна всплеснула руками и посмотрела взглядом полным недоумения и ужаса.

– Божечки мои! Что это, Анечка?

– Я разбила дорогую вещь и Тагир Амирович назначил мне такое наказание.

Лидия Ивановна вздохнула и больше ничего не стала спрашивать, и Аня, мучаясь от стыда, стала собирать еду на поднос, чтобы накрыть стол к ужину. И, к её огорчению, Тагир сегодня не ужинал один, с ним за столом оказался его племянник Ильяс. И пока девушка накрывала на стол, то ловила на себе его понимающий и сочувственный взгляд. Молодой мужчина ей ничего не сказал и ничего не спросил у своего дяди. И за это Аня была ему очень благодарна. И всё-таки ей было неловко и стыдно от того, что такой симпатичный парень видит её в таком неприглядном виде. К тому же он умён, он всё понял и без слов. И от этого становилось ещё унизительнее, чем раньше.

И даже то неудобство, которое доставлял ей ошейник с острыми шипами ночью, было несравнимо с тем, какому моральному унижению она подверглась в столовой, накрывая стол к ужину. Аня кое-как прислонила голову к стене и, стоя на коленях, задремала. Но едва она расслаблялась во сне и наваливалась на стену, как сразу же просыпалась от того, что обруч давил на её шею. Лечь на кровать она теперь просто физически не могла и ей оставалось только дремать сидя.

К вечеру следующего для Тагир, как и обещал, снял с девушки обруч.

– Теперь я вам ничего не должна? – осмелилась спросить она.

– Теперь нет. Ты расплатилась свои унижением, моральными страданиями и бессонницей. Иди работай и будь осторожна с моими вещами.

Аня, ничего не ответив, постаралась быстрее исчезнуть в кухне. «Глупая, я тебя теперь где хочешь застану», – усмехнулся про себя Тагир.

И да, он поставил ловушку незамедлительно. Он так хотел насладиться её эмоциями, что не смог выждать и пару дней. Уже на следующее утро он обвинил горничную в краже большой суммы денег и вызвал полицию.

Когда Аня зашла в гостиную, её уже ждали двое полицейских, на кофейном столике перед ними лежало написанное на неё заявление.

– Ознакомьтесь, гражданка Лисина. Анна Дмитриевна Лисина, это вы? – строгим не предвещающим ничего хорошего взглядом посмотрел на девушку один из полицейских.

– Да, я… А что случилось?

– Вы обвиняетесь в краже большой суммы денег.

Дрожащими, вспотевшими от волнения руками Аня взяла листок и стала читать, строчки сливались, взгляд никак не мог сфокусироваться, а в горле пересохло. Сначала Аня не могла поверить в абсурдность происходящего, но когда вызванная Тагиром Лидия Ивановна, а за ней и охранник в один голос подтвердили, что видели, как она заходила в кабинет хозяина в неположенный для уборки час, и обнаружены именно её отпечатки пальцев на дверце тяжёлого дубового стола, где хранились документы, чеки, и день назад хозяин принёс наличные и тоже положил их в ящик стола. Ключи от кабинеты были только у самого хозяина и горничной, больше никто не имел доступ в кабинет. В течении долгих утомительных двух часов опрашивалась прислуга, показания оформлялись письменно в протокол, и каждый говорил одно и то же, что ключ был только у Ани и её заметили выходящей в неположенный для уборки час. И только приехавший домой под утро Ильяс, племянник хозяина, не стал подтверждать то, что говорили другие.

– Меня не было вчера дома, – сообщил он, – Но я не верю, чтобы Аня могла что-то взять. Она работает у нас уже полгода, и за это время ничего не пропадало. Пусть Тагир внимательнее посмотрит у себя в кабинете и вспомнит, куда сам переложил деньги.

Аня взглянула на Ильяса благодарным, полным надежды взглядом, но, к сожалению, его показания не повлияли на исход дела. Тагир продолжал настаивать, свидетели ему поддакивали, и дело было возбуждено. Аня подписала расписку о невыезде и почти в полубессознательном состоянии добралась до своей комнатки прислуги. Когда голоса стихли и от дома отъехала полицейская машина, её дверь без предупреждающего стука распахнулась и на пороге появился Тагир.

Аня лежала на узком диванчике, зарывшись лицом в подушку и безудержно плакала. Заметив Тиграна, она начала всхлипывать осипшим от слёз голосом:

– Я не делала этого… Не делала… Вы знаете об этом…

– Конечно, знаю, – невозмутимо произнёс он и приблизился к диванчику. Аня подняла голову и посмотрела на вошедшего мужчину. Он возвышался над ней, беспомощно сжавшейся на узеньком диване, он внимательно рассматривал её распухшее лицо, покрасневшие от слёз глаза, дрожащие искусанные губы. Наконец, он продолжил, – Но ты ничего не сможешь доказать.

– Ильяс вам всё равно не поверил… – осмелилась возразить девушка.

– Ну и что с того? Не надейся, он тебе не поможет. В этом доме все будут делать только то, что я захочу, включая моего племянника. Тебе грозит тюремный срок за кражу. Но, как ты догадываешься, я дам тебе шанс его избежать. Выбор за тобой.

– Что я должна сделать?

– Вот это правильный вопрос и верный ход мыслей, – губы Тагира раздвинулись в некоем подобие улыбки, – Я приготовил тебе контракт. Почитай, ознакомься. Конечно, он не имеет юридической силы, но зато дисциплинирует, в нём всё чётко прописано, чтобы у тебя не оставалось вопросов. Прочти. А когда будешь готова продолжить наш разговор, придёшь ко мне в кабинет. Я буду там работать до четырёх часов дня. Ровно столько времени я тебе даю на решение, а потом звоню в полицию и отдаю тебя под стражу.

Он швырнул на диван скрепленные листы бумаги и вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь. Листы упали на ноги девушки. Аня приподнялась и подняла их. И пока она читала, вытирая слёзы, чтобы они не застилали глаза, то всё больше отчаивалась и всё больше испытывала страх. Прочитав все пункты до самой последней страницы, Аня безвольно разжала пальцы и выронила листы на пол. Она сидела так долго, неподвижно, не шевелясь и смотря в одну точку на разбросанные по полу листы контракта. Контракта, подписав который, она теряет свою свободу на целых три месяца и полностью передаёт себя в распоряжение Тагиру, который становится её хозяином и делает с её телом всё, что захочет.

Время подходило уже к половине четвёртого, когда в кабинет Тагира робко и тихо постучали.

– Входи, Аня, – раздался его спокойный голос.

Девушка вошла и положила на стол контракт.

– Я… Я согласна… – тихо, едва дыша прошептала она.

– А я и не сомневался, детка, – с едва заметной насмешкой ответил мужчина, – Ты девочка умная и должна была принять правильное решение в своих интересах.

– В контракте сказано, что я получу деньги…

– Да, ты правильно поняла, детка. Ты получишь ровно ту сумму денег, в краже которой тебя обвинили. Обвинение с тебя снимут завтра же, я всё улажу. Деньги получишь ровно через три месяца при условии, что выполнишь все пункты контракта. Я надеюсь, ты поняла всё, что ч тебя требуется?

Девушка робко кивнула, мгновенно покраснела и опустила взгляд в пол. «Как это мило, как это вкусно… Не то, что со шлюхами», – подумал Тагир, а вслух сказал:

– Вот сейчас и проверим, правильно ли ты всё поняла, что от тебя требуется.

Он поднялся из-за стола и резким требовательным тоном приказал:

– Разденься и подойди ко мне.

Девушка вздрогнула, но начала медленно и несмело, перебарывая свой страх, стыд и смущение снимать с себя платье, нижнее бельё и чулки. Оставшись полностью обнажённой, она осмелилась взглянуть на мужчину. Тагир неподвижно стоял и рассматривал её тяжёлым полным такой неприкрытой тяжёлой мужской похоти и вожделения взглядом, что Аня почувствовала слабость, испугавшись, что может лишиться чувств. Она медленно подошла к своему хозяину (Да, именно так, хозяину. Теперь даже в мыслях ей велено называть его так) и встала напротив него. От сознания того, что она такая хрупкая, маленькая, обнажённая и теперь полностью беспомощная перед ним, таким сильным, властным, возвышающимся над ней, сердце быстро забилось, а ноги стали подкашиваться.

Повернись спиной ко мне, нагнись животом на столешницу и широко раздвинь руками ягодицы, – дал он чёткое подробное распоряжение. Аня, почувствовав спазмы в животе от страха, поторопилась исполнить приказ, пока выдержка не подвела её. Она развернулась к мужчине спиной, нагнулась и прислонилась животом к деревянной столешнице, уже очищенной от лежавших на ней документов, дрожащими руками, преодолевая жгучий стыд, раздвинула ягодицы. Утешая себя, что всё равно её никто не видит в этой унизительной постыдной позе, она с тяжело стучащим сердцем принялась ждать действий мужчины. Она почувствовала его приближение, ощутила, как его палец прикоснулся к её сжатому анусу и резко, в один миг с силой преодолевая сопротивление, вошёл во внутрь. Аня протестующе громко вскрикнула от резкой боли и встрепенулась, но вторая его рука нажала на её спину, заставляя замереть.

– Привыкай, – произнёс он, чуть пошевелив пальцем в тесном анусе и вызвав у девушки ответный стон, – Будет больно и неприятно, но ты должна безоговорочно всё терпеть. Больно, кстати, будет не всегда. Часто будет и очень хорошо. И даже боль причинит тебе наслаждение, – хриплым, лишающим воли, завораживающим, парализующим голосом произнёс мужчина, наклонился так, что его горячее дыхание обожгло нежную кожу на тонкой шее девушки, и продолжил, – Чувствую, что здесь ты девственница. А в другом месте?

Аня ощущала как больно и очень неприятно толстый мужской палец растягивает внутри неё узкий анус, ей хотелось, чтобы он прекратил то, что сейчас делает, но она кротко и послушно ответила:

– Один раз было…

– Только один раз? – с сомнением спросил мужчина.

Она молча кивнула, но он резко потребовал:

– Говори с кем, когда, где и как!

– На дискотеке… Прошлым летом… У нас в деревне… С Толей, одноклассником… – она отвечала из последних сил, всё больше сгорая от стыда из-за того, как и в каком положении ей приходится отвечать на самые интимные вопросы. Она, обнажённая, стоит согнувшись перед мужчиной, чувствует его палец, его неприятное вторжение, своё до полного бессилия унижение и едва сдерживается, чтобы сжаться и не расплакаться.

– Так… – тяжело и хрипло выдохнул Тагир, – Сколько раз он тебя трахал?

– Один, – всё внутри протестовала от этого грубого слова, но спорить она не решалась, – Было больно… И мне не понравилось…

– Ещё бы, – усмехнулся Тагир, – Что умеют эти малолетки? В рот ему давала?

– Что?… – не поняла девушка, но сразу же поспешно ответила, – Нет…

– А он просил?

– Нет…

– Какой же глупый у тебя парень, – усмехнулся Тагир.

– Он мне не парень. Мы не встречаемся.

– А это хорошо, – одобрительно произнёс мужчина, – Теперь ты только моя. Не понимаю, как можно, получив тебя, не воспользоваться всем, чем только возможно. На его месте я бы тебя просто так не отпустил. Он просто сунул, кончил и отпустил, больше ни на что не оказался способен. Можно считать, ты невинна.

Его палец вышел из её ноющего ануса. Аня сжалась в страхе предчувствия нового унижения, но Тагир отошёл от неё и велел:

– Одевайся и уходи. Тебе нужно хорошо отдохнуть, чтобы ты выдержала нашу первую встречу в комнате игр.

Аня быстрой тенью прошмыгнула мимо Тагира, торопливо стала одеваться, боясь, что он передумает и прикажет остаться. Одевшись, она почти выбежала из его кабинета, и только в своей комнате, задыхаясь от слёз и стыда, подумала, что означает эта «комната для игр» и где она находится. И ей стало страшно ещё больше, чем до этого. Аня чувствовала раздражение и тяжесть в анусе, как будто его палец всё ещё был там. Пока она находилась в состоянии шока, то до конца не понимала, что ей предстоит. Но сейчас, в спокойной и тихой обстановке, когда опасность ареста миновала, осознание всего безнадёжного ужаса в котором она оказалось, накрыло её мучительным жаром.