Улыбнись мне, Артур Эдинброг

Один такой красавчик выпрыгнул прямо у меня под носом, пока я мерила лазаретный коридор шагами.

– Вы с ума сошли?! – зашипела я. – Ещё два сантиметра, и нас бы с вами расщепило!

Голос у меня был, как у настоящей гарпии. Кажется, я банально сорвалась на госте.

У него, кстати, обнаружилось что-то вроде журналистского бейджика на груди.

– А? Что? – заморгал журналист. – Да-да… А где тут лежит госпожа Избранная?

– Кто-о-о?!

– Госпожа, спасённая из мира Тварей, которая принесёт нам свет и спасение…

Бесшумно подкравшийся к мужичку Артур угрожающе положил ему руку на плечо и вкрадчиво проговорил:

– Рекомендую вам покинуть территорию Форвана. Прямо сейчас.

Тот вздрогнул и послушался.

Но всем и каждому это сказать было невозможно. А потому ректорат принял непростое решение: весь Форван так же магически защитили от телепортов, как Стылый флигель. Да ещё и накрыли куполом, а то особо хитрые ведьмы и маги расчехлили свои старые метлы (в мире Гало – настоящий винтаж!) и начали атаку с воздуха.

Артур и я до поздней ночи караулили у лазарета. Сначала ходили туда-сюда, потом сидели на полу, затылками опершись о прохладные стены, молча, в тягомотном, полном тоски ожидании. Потом я от усталости уснула, а проснулась уже в какой-то дурацкой позе эмбриона – лежала чуть ли не на коленках у Эдинброга, а сверху меня уютно накрывал его кардиган.

«Спасибо за заботу, – подумала я. – Вот жаль только, что твой пустой взгляд остаётся прикованным к двери, будто весь остальной мир вдруг обрушился, стал неважным, бледным, неинтересным. Лишь одно лицо в фокусе для тебя – и оно, увы, не моё…»

* * *

В какой-то момент по этажу лесным пожаром промчалась новость: «Она очнулась!», но как ни рвался Эдинброг в отдельную палату, его не пустили. Туда были вхожи лишь лекари, кое-кто из магов и парочка представителей короля. Ещё внесли огромную стопку чистой бумаги и перьевые ручки: видимо, будут записывать показания Аманды.

Один раз в коридор завернул Борис, но не стал подходить к нашему добровольному посту. Землянин застыл вдалеке – тёмный силуэт на фоне стенного светильника, – плечом навалился на угол и долго молча курил. Всем вокруг сейчас было плевать на подобное нарушение правил. Взглядом Бор даже не заклинал тревожную дверь, а профессионально буравил её… Затем Отченаш так же тихо ушёл, неопределённо махнув мне рукой на прощание.

Мэгги ближе к полуночи явилась к нам с контрабандным отчётом:

– Аманда цела и невредима, на данный момент мы выяснили, что в ней нет никакого оружия или скрытой опасности. Она уже села составлять письма с рассказом о произошедшем, а вот речь даётся ей плохо, и она в целом слаба: измерение Тварей не похоже на наш мир, а она провела там столько времени…

– В какой роли? – жёстко спросил Артур.

– Пока не до конца понятно, но, судя по всему, сначала пленницы…

– А потом?

– Узнаем завтра. Она сейчас снова спит. Будь хоть немного милосерднее, Артур, – укорила его медсестричка.

Эдинброг резко и шумно втянул воздух, потом на мгновение закрыл лицо руками. А когда он убрал ладони, Мэгги уже ушла.

– Ладно. Да. Хорошо. Может, пойдём к себе? – устало вздохнул Артур. – Сегодня явно уже ничего больше не случится.

Мы молча вернулись в спальню.

Всё время, которое я провела в душе, Артур сидел за столом, бессмысленно пялясь в окно. Я вышла из ванной и не решилась его окликнуть. Только неуверенно потопталась за спиной, погладила притихшего Уорхола – кот явно почувствовал перемены в доме и теперь бродил молчаливый, сама покладистость. А потом сделала две вещи.

Во-первых, достала из корзины для бумаг свой выброшенный туда вчера билет до столицы и разгладила его.

Во-вторых, тихо зашла в свой старый вольер и легла спать там. Узкая койка была холодной и туго заправленной.

«А ведь всё было так хорошо», – тоскливо подумала я, засыпая.

* * *

Но в ночи я проснулась.

– Эй, – Артур гладил меня по голове. – Почему ты сюда ушла? Я сначала и не заметил.

– Потому что, – голос у меня был сиплый со сна, – твоя девушка снова дома. Я не думаю, что с моей стороны будет этично и дальше играть её роль.

– Она не моя девушка. Ты моя девушка.

– Артур… – я прикусила губу, потом неохотно повернулась на другой бок, чтобы видеть его лицо. И чтобы он видел моё. – Ты сам говорил, что отпускаешь её, потому что она мертва. Если бы не её смерть – точнее, похищение, – ты бы до сих пор любил её, верно? А значит, наша с тобой история – всё же ошибка. Странный суррогат, порождённый незнанием того факта, что Аманда всё ещё жива. А я – всё ещё чужачка. Незваная гостья, которая выполнила наконец свою миссию и теперь может уходить. Отпуск в чужом мире закончился, и всё такое. Наверное, мы с тобой не зря так долго не решались открыть свои чувства – сама вселенная подсказывала нам, что не стоит спешить… Что тебе надо всего лишь подождать, и твоя старая любовь вернётся к тебе. Ну а я… Не знаю. Получила, наверное, какой-нибудь урок – и могу отчаливать.

В неверном лунном свете я видела его лицо, осунувшееся и бледное. Огромные карамельно-карие глаза – всполохи осени, пока ещё прячущейся за горизонтом, но всё же упрямо приближающейся – потускнели от боли.

– Значит, так, да? – спросил он. – Ты так легко готова от нас отказаться? Забрезжила единственная сложность в отношениях – и ты уже даёшь обратный ход?

– Я… Да нет же! Я не даю обратный ход. Я просто не хочу стать обузой для тебя, не хочу… – следующие слова дались с трудом, – чтобы ты отверг меня.

– И поэтому решила первой меня отвергнуть? – его брови насмешливо взлетели вверх.

Чёрт.А ведь он прав.

Вместо ответа я вдруг разрыдалась.

Артур молча лег рядом, прижал меня к себе и уткнулся подбородком мне в макушку.

– Ну и трусиха же ты, – нежно прошептал он.

Я сглотнула.

– Я просто боюсь поступить бесчестно. Оказаться злодейкой, которая насильно удерживает тебя, мешая ступить на твой истинный путь.

– Не переживай: это невозможно, – его голос был сонным и добрым. – Когда дело касается чувств, меня нельзя удержать насильно где бы то ни было. Никого нельзя. Так что… Скажи: если убрать твой страх оказаться отвергнутой и твой ужас при мысли о том, чтобы стать тюремщиком для моего сердца, остаются ли у тебя ещё какие-то сомнения?

Я задумалась, пытаясь распутать и проанализировать весь тот хаос из мыслей и чувств, что бурлили внутри меня. И одновременно ругая себя: Эдинброг и так весь на нервах, а я устроила сцену. Ну кто так делает?

С другой стороны… Даже несмотря на мой идиотизм, то, что мы обсуждаем это сейчас, – однозначно лучше, чем если бы мы молчали ещё несколько дней, во время которых я ходила бы всё с более траурным лицом, пока и вовсе не сделала бы какую-нибудь глупость. Говорить друг с другом открыто, а не домысливать – всегда хорошая стратегия. Жаль, что я иногда забываю об этом.

– Других сомнений у меня нет. Я хочу быть с тобой, Артур, – наконец тихо проговорила я, чувствуя, как что-то взволнованно сжимается у меня в груди при этих словах. Ведь они открывали дорогу другим, более серьёзным признаниям. – А у тебя… есть какие-нибудь сомнения?

Однако Эдинброг уже провалился в сон. Его теплое дыхание щекотало мне затылок, а приобнявшая меня рука стала очень тяжёлой. Не желая будить его, но чувствуя, как жутко у меня затекли ноги, я попыталась устроиться поудобнее. В какой-то момент сквозь шорох тканей и мое сосредоточенное сопение прорвался еле слышный шёпот:

– Я люблю тебя.

– Что? – я замерла.

Но Артур уже снова уснул.

43. Новый обряд

Утром я долго и внимательно смотрела на Эдинброга, но так и не смогла понять по его непроницаемому лицу, что это было ночью: мой мираж, его сонный бред или форменное издевательство.

Ещё несколько дней мы провели в каком-то бессмысленном нервном ожидании.

Мэгги украдкой передавала, что Аманда в лазарете постоянно что-то пишет. Какие-то письма в невероятных количествах. К ней начали приходить представители королей и ученых магов, но жителям кампуса ничего не рассказывают.

На четвёртое утро за завтраком в Сироппинге – он вновь проходил в гробовом, напряжённом молчании, кажется, затишье перед бурей должно выглядеть именно так, – к нам явился посланник от дракона.

Господин Ойгонхарт жаждал нас разделить, как и было уговорено. Несмотря на срыв экзамена, экзаменаторы уже поставили Артуру высший балл – а значит, потребность во мне как фамильяре отпала.

Своё приглашение на ритуал дракон прислал на бархатной карточке насыщенно-лазоревого цвета. На ней был выбит золотой номер этажа, затем номер комнаты в Форване, где остановился дракон.

Без этой карточки найти зачарованные покои дракона не представлялось возможным – это было одним из правил магической безопасности, окружавших фигуру столь древнего существа.

Но… Судя по всему, дракон заранее заказал в типографии кучу таких «визиток». И уже раздал их половине населения Гало – я видела такие приглашения и у Бориса, и кучи студенток, а Мэгги передала такое Аманде.

Безопасность волновала дракона меньше, чем развлечения.

Получив приглашение, мы с Эдинброгом напряжённо переглянулись, но потом всё же решили отправиться по указанным координатам. Даже если весь мир вокруг рушится, некоторые планы лучше сохранить неизменными. А то будет совсем бардак.

* * *

Я почему-то думала, что по сравнению с тем, как меня вызывали в мир Гало, процесс разделения будет сущей безделицей.

Я ошибалась.

Ойгонхарт снова встретил нас, нежась в постели, откуда затем вылез с явной неохотой. У него в руках был бокал с какой-то зелёной жидкостью. Я удивленно посмотрела на неё, и дракон предложил:

– Желаете попрробовать? Это мой любимый напиток. Пью его каждый день, очень прриятный.

Он жестом указал на изумрудно мерцающий декантер.

– А из чего он?

– Ты не хочешь этого знать, – предупредил Артур.

А дракон ухмыльнулся:

– Просто есть в нашем мире такие ящерицы…

– Спасибо, откажусь, – содрогнулась я.

Дракон поставил в комнате два трюмо напротив друг друга, создав зеркальный коридор. Нас выставил между стёклами, как статуэтки.

Я смотрела в одно зеркало, Артур – в противоположное, и в уходящем во тьму туннеле наши фигурки множились и распадались, безвозвратно удаляясь друг от друга.

Дракон взял со стола какую-то чашку, плеснул в неё воды, поколдовал и заставил нас выпить это. Я смотрела на воду с большим подозрением, но надо – значит, надо.

– Сейчас будет немного холодно, – предупредил Ойгонхарт, щеголявший в пижамных штанах (и только в них одних).

И вдруг резко упал на колени, ладонями ударив об пол. От его пальцев по паркету во все стороны побежали морозные узоры – было неожиданно увидеть такое волшебство, вышедшее из-под рук огненного дракона. Ледяные рисунки потекли на нас с Эдинброгом, взобрались по ногам и выше, и, не успела я испуганно вдохнуть, как снежинки уже набились мне в рот…

– Faara, wello, edeu! – пророкотал дракон, и я почувствовала, как что-то внутри меня порвалось…

Будто нить, натянутую прежде, вдруг перерезали острыми ножницами.

Чёрт! Нет! Только не это!

Я запаниковала, пытаясь сдвинуться с места и развернуться к Артуру – мне вдруг показалось, что рвётся не только наша фамильярья связь, но вообще все связи между нами, что все наши чувства были не более чем побочным эффектом от колдовства…

Но я не успела: дракон хлопнул в ладоши, и по всей спальне вдруг вспыхнуло ослепительно-красное пламя. Ревущее, обжигающее, в мгновение ока превратившее мир в подобие полыхающего ада.

Кажется, я закричала от боли. А потом потеряла сознание.

* * *

Я очнулась всё там же – в комнате дракона, на уютной кушеточке у окна.

Кушетка по стилю была рекамье – то есть без спинки, но с двумя боковушками, с покрытием из бархата и изящными обводами.

Точнее, это в нашем мире такие кушетки называются рекамье – в честь знаменитой светской львицы XIX века, мадам Жюли Рекамье, хозяйки блестящего парижского салона. Пожалуй, сейчас я могла напомнить её тому, кто знаком с портретом этой дамы кисти Жака Давида: я тоже была одета в кремовое платье. Только вот на лбу у меня была не повязка, а мокрое полотенце.

– Вы очень эмоциональны, госпожа землянка, – проговорил дракон, увидев, что я очнулась.

Артур подал мне стакан воды и забрал полотенце:

– Всё хорошо?

– Ну… Наверное. Не считая того, что мы чуть не сгорели.

– Это была иллюзия. Господин Ойгонхарт любит всякую… красоту, – сдержанно блеснул глазами Эдинброг.

Я вдруг заметила, что он выглядит гораздо свежее, чем вчера. На щеках аж румянец проступил – да и синяки под глазами, появившиеся после Стылого флигеля, вдруг пропали.

– Вся моя магия вернулась ко мне, Вилка, – пояснил он. – Та, что раньше была в тебе.

– Вот как, – я вздохнула. – Значит, теперь я не смогу поддерживать тебя в заклинаниях?

Он молча кивнул в ответ.

– Деррржите, – Ойгонхарт протянул нам два одинаковых длинных кристалла, похожих на столбики аметистов, только гораздо тоньше. – Хоть я и разорвал вашу связь, она не пропала окончательно. Она хранится в этих камнях. Если однажды вы рррешите, что её надо веррнуть – одновременно разломите кристаллы. Это можно сделать даже голыми руками. И связь восстановится – без спецэффектов, просто вернётся. Конечно, это произойдёт только в том случае, если у господина Эдинброга не будет нового действующего фамильяра.

Я с интересом посмотрела на кристалл в своих руках. В нём была удобная дырочка – можно повесить на цепочку и носить на шее. Артур кивнул и убрал свой камень в нагрудный карман жилета.

– Вам будет безопаснее уехать из Форвана, господин Ойгонхарт, – сказал Артур дракону на прощанье. – Пока здесь Аманда ДеБасковиц – вам рискованно тут оставаться.

– Яйцо учит курицу? Какая прррелесть! – восхитился рыжий дракон. – Мальчик, я живу уже очень давно и могу позаботиться о себе. К тому же и Аманда в куррсе этого – она же была моей ученицей. Даже если она воткнёт в эту грудь кинжал или меч-двуручник, – он самодовольно постучал себя по худой грудине, – мне ничего не будет. Как и от боевых заклятий. Как и от стрел. Я непробиваемый – это факт.

Уходя, я не могла не подумать: а насколько он непробиваемый для обезумевшей стихии, интересно? Если на него обрушится цунами, или с головой накроет потоком лавы – он просто скажет: «Бодрр-р-ряще!» – или всё же слегка потреплется?..

* * *

Мы шли по коридорам Форвана.

Казалось, что университет просто сошёл с ума: с одной стороны, его продолжали заполонять официальные лица со всех сторон света, слетевшиеся на Аманду, будто на мёд. С другой стороны, пёстрыми пятнами вокруг носились студенты, у которых внезапно закончились экзамены, а вместе с ним и необходимость носить форму.

Студентов очень печалило, что сегодняшний выпускной отменили… И они решили устроить свой – неофициальный. Потому что Твари Тварями, а вечеринка по расписанию! И ректорат, как ни странно, одобрил это решение, выделив под мероприятие весь западный сектор Форвана.

– Хочешь сходить туда? – спросил меня Артур.

Я удивлённо вскинула бровь:

– Ты в состоянии развлекаться, пока в лазарете творится чёрт знает что?

– Вряд ли, но надо попробовать. Потому что если мы продолжим сидеть здесь, то мне кажется, я просто свихнусь, – ровно сказал он.

И мы начали собираться на выпускной.

Я надела бордовое вечернее платье с рукавами буфф и длинным разрезом сбоку. Артур выбрал тёмно-синий костюм и завязал галстук виндзорским узлом, который здесь называли «престольным». Он небрежно зачесал волосы набок, побрызгался какими-то совершенно восхитительными духами и стал выглядеть ещё более впечатляюще, чем обычно.

Эдинброг поймал мой влюблённый взгляд сквозь зеркало, и я поспешила:

а) опустить глаза;

б) буркнуть «ничего так костюмчик».

– Я просто пытаюсь хоть немного соответствовать тебе, – галантно сказал Артур.

Но не успели мы выйти из комнаты, как в дверь отчаянно замолотили кулаками.

На пороге стояла всклокоченная Мэгги – видно было, что позади у неё долгая смена.

– Артур, – сказала медсестра. – Аманда закончила свои беседы с представителями королей и теперь приглашает тебя. Говорит, вам нужно обсудить кое-что – также под грифом строгой секретности, наедине. Лазарет пуст, волшебные зеркала убраны, окна зашторены. Пойдёшь?

Естественно, он пошёл.

Провожая взглядом Артура и медсестру, я подумала: очень жаль, что он отправится к своей Аманде таким красивым. Надо было на прощанье чаем в него плеснуть, что ли… или хотя бы пыльной книгой причёску примять.

Моё настроение тотчас упало.

Естественно, я уже не пошла ни на какой выпускной. Я честно попробовала: зачем пропадать такому шикарному платью? – но на полпути вздохнула, развернулась и двинула обратно. И даже грохот праздничных фейерверков, доносившийся с улицы, меня не радовал и не манил.

И совсем-совсем не манил дракон Ойгонхарт, которого я встретила в коридоре и который опять протянул мне адрес своей комнаты, проурчав: «Я тоже прредпочитаю не посещать торжество. Я предлагаю вам вместо этого всё-таки попррробовать мой зелёный ящериный коктейль… Поверрьте, вы не пожалеете».

– Нет, спасибо, – отказалась я.

– Я не собиррраюсь к вам просто так приставать, – скривился дракон. – Меня интерресуют другие миры. Я, знаете ли, учёный. Люблю получать инфоррмацию из первых ррук. Это будет изысканное рразвлечение. Ну а если мы захотим прродолжить вечер, то, конечно…

– Всё же нет, – чуть твёрже сказала я. И одновременно с этим чуть более взволнованно.

Потому что мне казалось, что дракон не из тех, кто принимает отказы всерьёз, и сейчас, возможно, станет чересчур настойчив, чего хотелось бы избежать.

Но вдруг чья-то рука обхватила меня сзади за талию, и весёлый голос проговорил:

– Ойгонхарт, а может, тогда меня допросите? Я тоже с Земли! И готов хлебать ящериное пойло.

Это был Бор, и Бор улыбался.

– Хоррошего вечера, – дракон внезапно счёл за лучшее ретироваться без дальнейших объяснений.

Я повернулась к землянину.

– Кажется, ты меня спас. Спасибо.

– Нет. Это ты меня сейчас спасёшь, Вилка, – прохиндей Борис не спешил убирать руку с моей талии, и мне пришлось ему в этом помочь. – Я просто сдохну, если не придумаю способ отвлечься. Выпускной – отстой. Мэгги дрыхнет. Ректорат психует. Пошли посидим где-нибудь и потрындим по душам. Тебе ведь это тоже надо, да?

– Надо, – признала я.

44. Самый опасный соблазн

Бор, кстати, тоже выглядел очень даже ничего: он явно принарядился к отвергнутому выпускному. Даже шейный платок нацепил! Золотистый, идеально завязанный классическим фуляром, он почти превратил его в джентльмена – который, правда, забыл побриться.

Итак, мы были одеты как в фильмах про аристократию, но по настроению получался скорее какой-то французский артхаус – было очень серенько, тоскливо и тянуло безысходной грустью.

Отченаш и я ушли в пустой класс – кажется, по алхимии, – где я села за парту, как примерная ученица, а Бор развалился прямо на кафедре в позе уставшего Диониса. Среди склянок и реторт, играющих роль чарок для вина, которое он предусмотрительно захватил с собой. Вскоре шёлковый платок был развязан, а вместе с ним развязался и язык Бора.

– Я решил вернуться на Землю, – сказал он, немало меня этим удивив.

– Это ещё с какой радости? Ты же сам заливал день за днём, как тебе тут замечательно, что здесь есть смысл в жизни и всё такое?

Он поморщился.

– Вилка, знаешь, почему я такой успешный финансист?

– А ты разве успешный?

Он швырнул в меня колбочкой. Ну, точнее, не в меня, а мимо меня, так, показать своё недовольство.

– У меня хорошая интуиция. Я чувствую, когда пахнет жареным. Сейчас пахнет.

– Бор, это стейки с первого этажа.

– Какая же ты вредина! – расхохотался он. – Но я говорю серьёзно.

– Ты же сам мне на днях втирал, как веришь в Артура, который прищучит Тварей.

– Ага. А ещё я говорил, что не зазорно менять свою точку зрения. Как ты думаешь, что случилось с Амандой за этот год?

– Понятия не имею, – честно сказала я. – У меня куча смутных догадок, но все они рваные и недоделанные. Какое-то конфетти.

– Да, у меня так же… – вздохнул Бор. – Две главные мои идеи очень полярны. Первая: Аманда же лапочка, она могла так понравиться даже Тварям, что они в итоге отпустили её, пожалев. Вторая: она ещё и стерва, а потому могла сама этих Тварей достать – и они выкинули её, задолбавшись. Мол, пардон, забирайте свою девицу, мы от неё устали.

– Почему они вообще её просто не съели? – спросила я с каким-то неожиданно горестным вздохом.

Бор фыркнул, уловив эту ревнивую интонацию.

– На этот счёт у меня есть теория, кстати, – кивнул он. – Мы же с Эдинброгом смотрели в прошлое на днях. Помнишь, я рассказывал тебе, что большая Тварь, которая на нас выскочила, как-то странно урчала и рокотала прежде, чем напасть?

– Ну?

– В реальном времени меня меньше всего волновало, что она там булькает. Но, прокручивая ту сцену, как в кино, я подумал, что это не просто чавканье… Это язык, Вилка. Тварь говорила что-то на своем неведомом наречии.

– И? – нахмурилась я.

–Мне неведомом, – сделал акцент Бор.

– Подожди, ты хочешь сказать, Аманда знала этот язык?

– Вполне может быть! Она ведь маг-лингвист. Если не сам язык Тварей – я что-то не помню, чтобы с ними хоть кто-то когда-то болтал, – то она как минимум могла изучать что-то похожее… Я же говорил тебе, что Аманда могла уболтать любого. Вполне вероятно, что и тварюгу тоже. Брякнула там что-то типа «Я есть Аманда, я говорить твой язык! Давай общаться!» И Тварь такая: огогошеньки, еда коммуникабельная, вот это прикол! Пойду покажу другим диковинку! И утащила её с собой вместо того, чтобы слопать.

– Хм, – сказала я. – Может быть.

Мы ещё какое-то время посидели – в тишине и заодно в темноте: солнце закатилось окончательно, а свет в аудитории мы зажигать не стали.

– Интересно, о чём она сейчас говорит с Артуром, – я вздохнула.

– Да уж… – Бор нахмурился. И тотчас внезапно воодушевился: – Слушай, а давай их подслушаем?

– Не получится: Мэгги перечислила условия безопасности разговора, там даже зеркала отключили, всё ради конфиденциальности.

– Пф! Вилка! Ты опять меня недооцениваешь. К чёрту зеркала, я знаю один потайной ход, который позволит проследить за тем, что происходит внутри. Его точно не перекрыли.

– Хм. Но ведь это какая-то… не очень вежливая идея, – помявшись, вновь возразила я.

Бор спрыгнул со стола, подошёл ко мне и цепко взял меня за подбородок. В глазах его плясали дьявольские огоньки.

– Невежливая? – повторил он с прищуром. – Признайся: ты просто боишься увидеть, что они с Артуром не толкуют о судьбах мира, а делают что-нибудь более… интересное. Год люди не виделись, а ведь любили друг друга.

– Иди к чёрту, Бор! – взвилась я, вскакивая и отступая на шаг назад.

Вот умеет человек поселить в душе сомнения!

И насколько же я не уверена в себе, что эта типично манипуляторская фразочка заставила меня вновь заволноваться. Хотя Артур вроде твёрдо сказал: Аманда осталась в прошлом. Но это было до того, как он увидел её…

– Ну, ты как хочешь, а я пойду послушаю! – решительно заявил Борис Отченаш.

И, распахнув окно кабинета, энергично выбрался на карниз. Как бы я ни хотела остаться на месте, а всё же дёрнулась следом.

– Стой, Бор! Я с тобой!

– Ай, молодца, землянка!

– Даже не вздумай меня хвалить! Я собственную совесть, считай, убиваю!

– А она у тебя была? Вот это новость… Ш-ш! Больно же!

* * *

Мы достаточно долго ползли по карнизу, как пара мух-переростков, прилипших к стене.

Только шагов двадцать спустя, когда заглохли мои внутренние противоречия на тему «Какого чёрта я опять предаю доверие Артура?», я вдруг поняла, что мы двигаемся на высоте пятого этажа по ооооочень узкой каёмке.

Я тотчас запаниковала, хватая ртом воздух, и немедленно вспомнила, что я ещё и на каблуках. Если бы не Бор, удовлетворённо крякнувший: «Вот мы и на месте!», я имела все шансы рухнуть со стены прямо сейчас и закончить на том своё путешествие.

Пожалуй, это был бы самый бесславный сценарий из всех возможных. И такой мальца дидактический: не вздумайте подслушивать любимых, ибо карма не дремлет.

Но Бор уже ухватил меня за локоток. После чего вдруг взял и втащил меня… прямо в стену. Точнее, в то, что выглядело стеной – а на деле оказалось скрытым иллюзией коридором.

– Ого! – поразилась я. – А для чего этот тайный ход? Неужели на случай войны – чтобы эффективнее держать осаду?