Улыбнись мне, Артур Эдинброг

– Дракон Ойгонхарт!.. Это не он ли должен прилететь на финал экзаменов и разорвать нашу с тобой связь? – воскликнула я.

– Он, – Артур улыбнулся, но в глазах его промелькнула грусть. – Совсем скоро ты будешь свободна от моих чар, Вилка.

«Не ото всех твоих чар, – подумала я. – Ох, не ото всех».

Мы чокнулись по этому сомнительному поводу, и звон хрустальных бокалов взмыл к луне. Точнее, к трём лунам.

Неожиданно сильный, но тёплый ветер вдруг промчался меж скал, зашумел кронами редких горных деревьев. Он сдул с поверхности озера разноцветный туман, мгновенно окутавший нас мерцающей дымкой, сорвал лепестки с цветов и чуть было не опрокинул всю вазу. Мы с Артуром подхватили её с двух сторон, и пальцы наши, как в старых добрых романтических фильмах, встретились где-то на середине тонкого стеклянного горлышка…

Мы замерли, как застигнутые на месте преступления сообщники.

Эдинброг, вместо того чтобы убрать свою руку, вдруг потянулся вперёд, мягко и неспешно пробежался пальцами по тыльной стороне моей ладони и остановился в районе запястья, обхватив его и положив большой палец туда, где у меня под кожей трепетала тонкая жилка. Так он и застыл, наклонив голову и задумчиво глядя на меня исподлобья.

– Ты что, мой пульс измеряешь? – сообразила я.

– Ага, – подмигнул Эдинброг.

– Зачем? – Я рассмеялась.

– Хочу понять, насколько ты волнуешься в моём присутствии.

– Ещё чего! Я совсем не волну… – начала я и осеклась.

Даже я чувствовала, как громко пульсирует вена под его пальцем. Будто тяжёлый бит из колонки на музыкальном фестивале.

– Ага, вот так оно мечется, когда ты лжёшь.

Артур вскинул брови – высоко и чуть насмешливо, – а потом поднял мою руку и вдруг поцеловал в то самое заветное место, где пунктиром пели отголоски сердцебиения.

У меня перехватило дыхание от этого жеста – такого нежного и одновременно властного: ведь Эдинброг продолжал крепко сжимать моё запястье.

– Для чистоты эксперимента: теперь скажи какую-нибудь правду, пожалуйста.

– Ты очень красивый, – вырвалось у меня.

Артур с интересом наклонил голову.

– Не врёшь… – хмыкнул он. И тотчас деловито добавил: – Давай ещё!

– Ещё правду или ещё комплимент? – Я сощурилась.

– Можешь совместить. Ни в чём себе не отказывай.

– Хорошо.

Я помедлила, не зная, как лучше поступить: отшутиться? Или?..

И наконец, набравшись смелости, заговорила.

– Правда в том, что ты потрясающий, Артур. Ты умный. И добрый. И сильный. В тебе изумительно сочетаются серьёзность и озорство, и когда я смотрю на тебя, мне хочется танцевать. И если я во что-то верю всем сердцем, так это в то, что именно ты спасёшь Гало – кому, как не тебе, это по силам? А потом найдёшь себе мир по нраву и будешь там счастлив. Я видела много людей на Земле – нас там восемь миллиардов, шутка ли, – но таких, как ты, ещё не встречала. Я знаю, что ты заслуживаешь всего самого лучшего. Самой лучшей судьбы… и самого лучшего фамильяра. Впрочем, последнее с тобой уже случилось, – я подмигнула, за шуткой постаравшись скрыть слишком искреннее начало своего монолога.

Палец Артура на моём запястье едва заметно дрогнул. Зрачки медленно расширились.

– Ты не против, если я просто поцелую тебя в ответ? – спросил он и, не дожидаясь разрешения – ему всё сказал мой пульс, – перегнулся через столик.

40. Нет у меня купальника

Твёрдые губы Эдинброга – виноград и корица – коснулись моих.

Он закрыл глаза, и я сделала то же самое, отзываясь и чувствуя, как душа моя бьётся где-то в горле – будто подсматривает. Артур обвёл пальцем моё ухо, скулу, подбородок, спустился к шее и ключицам. Прохладный шаловливый ветер вторил касаниям Эдинброга, и этот контраст горячей кожи и ночного холода отзывался мурашками и нагнетал внутри меня терпкое, томное напряжение.

Как хорошо.

Я тихонько выдохнула, когда Артур уверенно сдвинул лямки моего шёлкового платья, позволив им скользнуть ниже, ниже по плечам, попытаться утянуть за собой шёлк, прикрывающий грудь. Я не позволила этому случиться: приподняла руки и, запустив пальцы в волосы Эдинброга, хорошенько, от души их взъерошила, чего мне так давно хотелось. Артур было нахмурился от такого своеволия, но потом лишь улыбнулся этой своей невозможной улыбкой юного бога и мстительно, но сладко ущипнул меня. Я зашипела и шутливо цапнула его за нижнюю губу.

Я понимала, что безвозвратно таю, будто пьянею от его прикосновений и горячего шёпота. Мы дышали всё более тяжело и рвано, сильнее подавались навстречу друг другу… Но с последним однозначно мешал стоящий между нами столик.

Пробормотав что-то неодобрительное на его счет, Эдинброг на мгновение отстранился, нетерпеливо хлопнул в ладоши – и стол пристыженно отъехал на пару метров вбок прямо по скалистой земле, прозвенев бокалами. Хорошо, что он уехал в противоположную от озера сторону, а то канул бы в тёмную воду с мириадами лунных бликов, и свидание превратилось бы в рыбалку…

– Неплохо, – сказала я, наблюдая за этой перестановкой.

Точнее:

– Непло… – на «хо» мне вновь стало не до разговоров.

Мы опустились на скалы и продолжили целоваться – с упоением, остро ощущая сладость и горечь нашего странного, невозможного союза: две случайные карты из разных колод мироздания, по чьему-то замыслу или недосмотру так идеально подошедшие друг другу.

Улетел вдаль мой свитер, до того завязанный узлом на шее. Куда-то пропал кардиган Артура. Вальсирующая мимо ночная бабочка еле уклонилась, когда в неё импровизированным дротиком запустили мою заколку для волос.

Тёплые ладони Артура ласкали мою кожу сквозь тонкую ткань платья. Его пальцы двигались так вдохновенно: опускались, чтобы найти изгиб бёдер, скользили вдоль тонкой талии и сжимались на пояснице. Моё сердце спотыкалось на каждом ударе; как слепая, я шарила руками по его груди, ненавидя все эти бесконечные пуговицы на его рубашке. Пульс бешено стучал в ушах, воображение мчалось всё дальше и дальше.

Я мечтала о том, чтобы лиловый озёрный пар окутал нас, спрятал, унёс в волшебную страну, где мы будем счастливы – сегодня и всегда. Не только Артур, как я успела ему пожелать. Мы вместе.

Эдинброг, кажется, подумал о том же самом: он неожиданно, тяжело дыша, с усилием остановился, обхватил моё лицо двумя руками и прошептал:

– Вилка… Я не хочу отпускать тебя. Господи, больше всего на свете я не хочу отпускать тебя. Ты понимаешь это, моя шебутная землянка? – Глаза у него были яростные, манящие и отчаянные.

Я не удержалась и поцеловала их в уголки, прежде чем хрипло – я не узнала своего голоса – ответить:

– Я понимаю.

– Останься со мной.

– Я…

– Останься. Уедешь позже, в любой момент – но не покидай Гало сразу после выпуска.

Я ответила не сразу, и его лицо успело потемнеть от боли, но затем прояснилось, когда я, чередуя фразы с поцелуями, пообещала:

– Ни за что не покину. Я тоже не хочу тебя отпускать. В идеале – вообще никогда. Но это, наверное, слишком громкая фраза.

– Нет, – он усмехнулся. – Вот громкая фраза…

И, отстранившись, приложив руки рупором ко рту, он вдруг проорал на все ночные горы нечто оглушающее на роконланге. Эхо запрыгало вдаль по острым пикам, как мячик. Несколько птичьих стай взметнулись чёрными зигзагами под свет созвездий, и я, ткнув Артура в бок, пожурила его за неурочный шум.

– Что ты сказал? И почему на роконланге?

– Потому что на нашем это было бы гораздо длиннее… Я сказал, что я счастлив, и что сердце моё поёт оттого, что рядом со мной сидит самая лучшая во вселенной девушка, и она отвечает взаимностью на мои чувства к ней, которые раскрываются, как цветок, день ото дня, и что я буду холить и лелеять этот цветок, и убью любого, кто посмеет его сорвать.

– Оу. Вот финал внезапный, – рассмеялась я, совсем растаявшая было в середине фразы.

– Язык народа травников-социопатов, что поделать. Из песни слов не выкинешь, – подмигнул Эдинброг и вновь потянулся ко мне, но вдруг замер на полпути, хитро глядя мне через плечо. – Ты когда-нибудь плавала в горных источниках?

– Нет.

– Сейчас искупаешься.

– Это похоже на угрозу.

– Всё самое прекрасное в жизни похоже на угрозу – угрозу банальности, скуке и повседневности, – пожал плечами Ван Хофф Эдинброг. Губы у него припухли, на голове творилось чёрт-те что, а расстёгнутая рубашка съехала на одно плечо.

Я оглянулась на озеро. Лиловый туман, чуть светящийся, парил над поверхностью, а вода во тьме горной ночи казалась очень опасной. Артур, увидев тревогу в моём взгляде, сотворил мириады галантных огоньков, рассыпавшихся над источником.

– У меня нет купальника, – я покачала головой.

– Вода тёмная. А на берегу я не буду подглядывать, – в тон мне отозвался он.

– Зато я буду.

Артур поднял подбородок, томно глядя на меня из-под полуопущенных век.

– Тогда я тоже. Как иначе. Пойдёт, партнёр?

– Пойдёт. И… Без прикосновений?

– Это сложнее.

– А ты попробуй, Артур.

– Ничего не обещаю.

– Не обещай. Но постарайся. Так интереснее.

Он усмехнулся и, пожав плечами, демонстративно убрал руки за спину. Он так и сидел на скале – растрёпанный, в съехавшей набок рубашке, с глазами, всё сильнее темневшими с каждой минутой… С убранными за спину руками Артур выглядел как яростный и непокорённый, но всё же пленник.

Поведя плечом, не став отходить, я отвернулась от него и нарочито неспешно стала снимать платье. Подхватила за подол, потянула наверх, через голову, изящно изогнулась… Но тут две тёплые мужские ладони легли мне на грудь.

– Я честно пытался, – хрипло прошептал Артур.

Я откинула голову назад и поцеловала его.О, да.

Мы так и не искупались в ту ночь. А на следующее утро я проснулась в большой кровати.

41. Стылый флигель

Страсти бушевали в Форване накануне финального испытания.

Дело было не только в пятикурсниках, которые уже чуяли близкую свободу и одновременно испытывали страшную панику перед экзаменом. Нет, вдобавок к ним университет наполнился суетой, связанной с прибытием высоких гостей: приехала королева со своей красивой и бестолковой свитой и старичок-камергер – хранитель ключа от Антрацитовой библиотеки. Он долго тряс Артуру руку – ведь это именно для Эдинброга привезли ключ…

На этажах витали запахи дорогих духов, дверь в кабинет ректора не закрывалась – туда и сюда бесконечно следовали гости. Борис Отченаш побитым вихрем носился по Форвану, подписывая всё новые и новые счета, отчитывая кухарок за несдержанность («Вы совсем обалдели? Королева в одиночкуточно не съест 50 устриц на ужине! Вот я клянусь – не съест! Не надо разорять наше предприятие, мадам Пампушши!»)…

Один раз Бор на полном ходу столкнулся с Артуром, чеки разлетелись весёлым конфетти, и я внутренне сжалась, предчувствуя скандал. Но парни, чьи лица мгновенно будто окаменели, лишь молча кивнули друг другу и разошлись.

А на закате чуть ли не все жители Форвана высыпали на лужайку за главным зданием, чтобы встретить там дракона Ойгонхарта.

Это было грандиозное зрелище: на фоне тяжёлых багровых небес, расписанных тонкими тёмными облаками – будто нитями с ведьминской прялки, – появилась великолепная крылатая тень.

Дракон был огромен. Он приближался, и становились видны узоры на мощных крыльях, шипы на длинной голове, чуть более тёмная чешуя на груди. Ойгонхарт был алым, как кровь, с пылающими тёмно-золотыми глазами. Когда он сел, земля глухо содрогнулась, а первые ряды встречающих невольно отступили назад.

– Ну и махина… – я зябко повела плечами. – А как мы будем просить его о помощи? Он вообще умеет разговаривать?

– Он говорит на всех языках нашего мира, поверь, – хмыкнул Артур. – Три года назад даже читал здесь курс по маг-лингвистике. Я как-то заходил на лекцию – за компанию с… – он осёкся.

«С Амандой», – мысленно договорила я. Она же была лингвистом.

– …Ни черта я на той лекции не понял. Вообще. Хороший уровень, – закончил между тем Артур.

– А дракон влезает в аудиторию? – засомневалась я, глядя на огромную тушу.

Как раз в этот момент ящер поднял морду к небу и с рёвом выпустил длинную тонкую струю огня – в знак приветствия. Выглядело внушительно. Мы все мгновенно согрелись, да так, что холодным потом прошибло.

Ректор Форвана почтительно поклонился дракону и что-то сказал. Тот в ответ плюнул дымом, а потом вдруг закрыл крыльями морду – будто играл в прятки. Вокруг дракона начала набухать тёплая светло-оранжевая пелена, неожиданно уютная.

– Что происходит? – нахмурилась я.

– Он меняет ипостась.

– Так у него она не одна?..

И действительно: пелена, насытившись цветом, задрожала, а мгновение спустя на лужайке обнаружился человек. Вполне нормальный, только неожиданно худой по сравнению со своей драконьей формой. Кожа у Ойгонхарта была такого бронзового цвета, как будто он долго отдыхал в Калифорнии без применения SPF. Кроме того, дракон оказался обладателем рыжих волос, улыбчивой физиономии и золотых глаз с вертикальным зрачком.

Как и большинство жителей Форвана, он предпочитал одеваться в университетском стиле: брюки с подтяжками, белоснежная рубашка и шерстяной пиджак, расслабленно переброшенный через локоть.

Все зааплодировали, дракон пожал руку ректору, и оба они ушли.

* * *

На поклон к Ойгонхарту мы отправились втроём: Артур, я и мастер Говерик. Это было наутро перед экзаменом.

Дракон принял нас прямо в своих покоях, не вылезая из кровати. Мне это показалось слегка ненормальным, но Артур и старичок магистр объяснили, что «древний не значит серьезный», и что Ойгонхарт тот ещё шалопай.

– Столько студенток нам перепортил, пока тут преподавал, – бухтел себе под нос Говерик. – Мудрость его безгранична и всё такое, но я рад, что теперь мы встречаемся только раз в год.

Выслушав просьбу о нашем разделении, дракон легко согласился это организовать.

– Без прроблем, – он говорил, заметно раскатывая «р». Голос был мягким, даже обволакивающим, а интонации… Хм! Похмельными. Кажется, дракона по приезде хорошо встретили. – А вы уже выбрали себе дрругого фамильяра, господин Эдинбррог?

Артур отрицательно покачал головой. Нет, замену для меня ему ещё не нашли – а кандидатуру Уорхола отвергли, когда познакомились с котом поближе. Да и я сама была против, а мои слова в Форване в кои-то веки начали принимать в расчёт. Однако Артур вполне мог продержаться месяц-два без фамильяра как такового. Что называется, не впервой. Жил же он как-то все двадцать четыре года до этого?

– И то веррно, – благосклонно согласился дракон. – Ну, если что, вам ничто не мешает прривязать свою девушку обрратно, – он подмигнул нам, с интересом осмотрев меня с головы до ног.

Чуть пристальнее, чем позволяли приличия.

– Ничто, кроме здравого смысла, – вежливо, но холодно ответил Артур и под ручку увёл меня прочь с аудиенции.

– Ревнуешь? – восхитилась я.

– Есть такое, – подмигнул он.

* * *

И вот настал час экзамена…

Как я уже говорила, нас ждал устрашающий лабиринт. Я думала, что речь пойдёт о классических садовых штучках – пронзительно-зелёные изгороди, хитрое плетение ветвей, вероятно, способное менять направление роста прямо по ходу дела… Но нет: в Форване для этой цели имелось отдельное здание.

Это был старый корпус университета, который все называли Стылым флигелем.

Он располагался в отдалении от остальных: достаточно большой, в таком же готическом стиле, как и всё вокруг. Только без окон. И наполовину утопленный под землёй. В течение года он не использовался – разве что плющ и крапива избрали его местом своего произрастания и оплели все стены в манере профессиональных и очень энергичных пауков.

Перед корпусом раскинулась очаровательная полянка – сейчас её заставили рядами плетёных кресел, украсили гирляндами, огромными кадками с живыми цветами (радость для людей) и карпами в аквариумах (лакомство для Безликих).

На полянке расположились зрители – младшие студенты и полсотни хихикающих фрейлин. Официанты из Сироппинга кормили и поили их в лучших традициях «лужайковых» фуршетов. В центре сидели, конечно же, королева и дракон Ойгонхарт.

Преподаватели и Младшие Мёрклые во время экзамена дежурили внутри Стылого флигеля.

Они следили за тем, чтобы никто из пятикурсников не погиб в процессе, и были готовы, если что, вытащить их на закорках. Открывать телепорты в корпусе было невозможно: его специально зачаровали против этого, иначе абсолютное большинство студентов сокращало бы себе путь в лабиринте.

Пятикурсников впускали в здание через дверь на самом нижнем уровне – туда вёл смешной дребезжащий лифт. Целью было добраться до балкона главной башни. Там студентов встречали приставные лесенки и оценки. Все другие выходы давным-давно замуровали – экзамены тут проводили не первый год.

Уже знакомый мне экзаменатор-Безликий привычно приподнялся из бассейна и похлопал своими желейными ладошками.

– Удачи! – сказал он, явно устав от долгих речей. – Пусть сегодня вечером у всех нас будет праздник.

Вместе с другими студентами мы спустились на нижний уровень, и преподаватели распределили нас по разным коридорам. Мы с Артуром нырнули в указанный нам проход, и каменная стена за нами с жутким скрипом закрылась. Наступила кромешная темнота.

– Ну что, повеселимся напоследок? – бодро предложил Артур.

– Давай! – откликнулась я.

Он зажёг свет на ладони, и мы тотчас ввязались в бой с отрядом зелёных призраков, хлынувших из стен, как вода из сорванного крана…

* * *

Лабиринт был набит препятствиями, как ящик Пандоры – бедами.

Прошло уже целых два часа с начала испытания, а мы с Артуром продвинулись всего на три уровня вверх. Карты у нас не было, приходилось идти наугад, прощупывая пространство поисковыми импульсами, то и дело указывавшими нам на всё новых и новых врагов. Один раз мы встретили другую пару из студента и фамильяра, и, вместе уложив какого-то странного слизня, с миром разошлись: мы думали, что следует идти на север, а они считали – на юг.

– Я устала, – призналась я, когда мы кое-как добрались до очередной лестницы и присели отдохнуть на ступеньках.

Артур ободряюще приобнял меня. Я положила голову ему на плечо. Поцеловав меня в висок, колдун тихонько – чтобы не выдать врагам наше временное укрытие – прошептал мне на ухо:

– Если бы в день твоего появления кто-то сказал мне, что вот эта колкая, острая, вредная девица может быть такой нежной, я бы усомнился в его когнитивных способностях.

– Если бы мне в тот день сказали, что ты способен на романтику, я бы покрутила пальцем у виска. Или у обоих висков сразу. Дабы продемонстрировать всю степень своего недоверия.

Мы рассмеялись. Я будто всем телом слышала, как бьётся сердце Эдинброга – сильно, крепко, надёжно. Сердце, которому можно верить.

– Вилка, – он взял меня за подбородок и строго заглянул в глаза. Мне сладко поплохело от некоего предчувствия. – Я…

И в этот момент всё здание неслабо так тряхнуло. Мы даже со ступеньки скатились.

– Господи, а это ещё что такое?! – ахнула я. – Они сюда великана впихнуть умудрились?

Здание продолжало трястись… В свете маг-огонька я вдруг увидела, как кровь отхлынула от лица Эдинброга. Зрачки его расширились.

– Что происходит? – заволновалась я.

– Земля так дрожит, когда… – начал он, и тотчас же вокруг завизжали, заревели сирены.

«На университетский кампус напали», – сообщил спокойный женский голос, льющийся из ниоткуда.

«Повторяю: на Форван напали.

Прорыв на поляне перед Стылым флигелем.

Всем студентам укрыться в комнатах Защиты.

Профессуру и Младших Мёрклых мы ожидаем к бою».

…Чёрт! На поляне!

– Там же не меньше сотни зрителей! – я так и подскочила на месте. – Неподготовленных, расслабившихся, с тарталетками за щеками! А все колдуны – здесь…

– Вот именно! Мы должны помочь им! – рявкнул Эдинброг. – Вилка, создаём телепорт!

– Но здесь же нельзя телепорты…

– Это ИМ нельзя. А я великий маг! Сейчас оптимизирую!

«Ничего себе гонор прорезался», – отстранённо подумала я, глядя на то, как Артур сплетает вроде бы знакомое, но вроде бы при этом как-то модифицированное заклятье. Впрочем, за его новшествами – судя по всему, лепящимися интуитивно, импровизационно, угадывалась классическая конструкция… Я делала свою фамильярью работу, понимая, что сейчас увижу их – пресловутых Тварей.

Насколько они ужасны? Скольких они убьют?

– Готово! – выдохнул Артур, схватил меня за руку, и нас затопило лиловым светом. – Я бы оставил тебя тут, но в лабиринте тоже опасно. Так что держись у меня за спиной, слышишь? Не вздумай высовываться, – сухо, отрывисто приказал он.

– Чего нам ожидать? – напряжённо спросила я.

– Если это стандартное нападение – то просто короткого боя, – успокоил меня Эдинброг. – Не бойся.

Но когда мы телепортировались на поляну, оказалось, что он ошибся.

Это не было стандартным нападением… И никакой бой – ни короткий, ни длинный – нам не грозил.

Тварей на поляне не обнаружилось. Они уже ушли. Сами.

Студенты и фрейлины, королева и дракон возбуждённой, галдящей толпой стояли в центре лужайки. Субординация была позабыта: всех слишком волновал случившийся инцидент, первый в своём роде.

А именно тот факт, что сегодня Твари приходили всего на минутку – так, в гости заглянуть, вышвырнуть кое-кого. И теперь этот кое-кто лежал на земле галианской.

Хрупкая фигурка. Светлые волосы. Безупречное лицо.

– Аманда? – хрипло, неверяще выдохнул Артур, когда мы протолкались в первый ряд. И упал на колени рядом с девичьим телом.

«Блин, – подумала я. – Блинский блин».

42. Лишь одно лицо в фокусе

Аманда ДеБасковиц была без сознания, но определённо жива.

Более того, она выглядела достаточно свеженькой – во всяком случае, для человека, который год провёл в другом измерении в стане врага. На ней был странный костюм – что-то вроде чёрного савана, слабо пахнущего пылью и пеплом.

– Что вы стоите? Нам нужны лекари! – надсадно закричал Артур и ткнул пальцем в какую-то случайную студентку. – Ты! В лазарет, немедленно!

– Хорошо! – придушенно пискнула та, и её как ветром сдуло.

Правильная тактика, кстати. В толпе каждый подумает, что просьбу может выполнить кто-то другой, а вот если выбрать ответственного – вряд ли он увернётся.

Остальные зрители продолжали монотонно, в классическом стиле киношной массовки шептаться, переглядываться и ужасаться, а один первокурсник даже достал фотоаппарат.

Я присела на корточки рядом с Артуром.

– Ами! – шептал он, мягко поглаживая девицу по щеке. Мне казалось, он в каком-то бреду: пальцы трясутся, движения нервные. – Ами, очнись!

– Хочешь, я принесу ей воды? – Я изо всех сил старалась, чтобы мой голос звучал участливо.

Эдинброг вздрогнул, обратил ко мне мутный взгляд. Господи боже, он что, уже забыл обо мне? В груди мгновенно стало холодно и горько.

– Никакой воды, – сказал другой голос. Он принадлежал дракону Ойгонхарту, который третьим сел возле хрен-пойми-как-попавшего-в-Гало тела. – Сначала надо пррросканировать её медицинскими прриборами. Аманда ДеБасковиц – помню её по лекциям – может быть биологическим оружием. Или прросто лазутчицей. Или отррравлена так, что от воды умррёт, испустив какой-нибудь смертельный для нас всех пар.

Глаза Артура вспыхнули… Я уж подумала: Эдинброг рявкнет на дракона, выплюнет что-то вроде «Она не лазутчица, она моя девушка!», но Артур лишь согласно кивнул.

Наверное, я просто накручиваю. Я очень люблю накручивать. Была бы прекрасной прядильщицей, дай мне кто-нибудь вместо пряжи нервы.

– Отойдите все! И вы, ваше величество, – властно приказал дракон Ойгонхарт. – Дальше, дальше, чёрт бы вас подрал! Господин Эдинброг, раз вы уже всё равно коснулись потенциально опасной девушки, будьте добры…

Он не договорил, но Артур понял и так: подхватил Аманду на руки и медленно пошёл с ней в сторону главного здания Форвана.

Я пришибленно осталась стоять на месте. Но через пару шагов студент обернулся:

– Вилка? Пойдем со мной?

– А надо?.. – выдавила я.

Не психуй, не психуй. Ты всего лишь гостья. Ты знала, что все это – глупости.

– Да, – серьёзно сказал Артур. – Конечно, надо.

* * *

Из лазарета нас сразу же выгнали.

Туда набился чуть ли не весь преподавательский состав университета. Потом в Форван стали прибывать маги из столицы – в каких-то диких количествах… Университетские сторожа, тщетно сражаясь с наплывом толпы, перекрыли все основные входы в кампус, чтобы хоть как-то притормозить чужаков, но это было бессмысленно – колдуны телепортировались внутрь целыми гроздьями.