Вальс бывших любовников

Она снова сникла, как будто эмоции высосали из нее всю энергию, обмякла на стуле и закрыла руками лицо.

Лена записала все ответы в протокол и поняла, что пора отпускать Покровскую, больше она все равно от нее сейчас не добьется.

– Алиса Викторовна, прочитайте и распишитесь, если все верно, – развернув к женщине протокол, попросила она. – И последний вопрос – у Полины была подруга, хотя бы в школе?

– Была, – пробормотала Покровская, нашаривая ручку, которая откатилась на край стола. – Алена Галкина, они с первого класса с Полей дружили, потом, кажется, разошлись… У Поли совсем не было времени для общения…

– У вас случайно не сохранилось контактов Галкиной?

– Она до сих пор живет в доме по соседству с нашим… третий подъезд, второй этаж, дверь с лестницы направо, номера я не помню… – подписывая протокол, сказала Покровская. – Противная девица, я всегда была против их общения…

– Вы можете быть свободны, – сказала Лена, подписывая пропуск. – Если вдруг вспомните что-то, звоните, мои телефоны на визитке. Еще раз примите соболезнования.

– Я отвезу вас, – сказал Паровозников, мирно продремавший остаток разговора на диване, хотя выглядел при этом вовсе не спящим, Лена даже не сразу разглядела, что он спал с открытыми глазами. – Идемте, Алиса Викторовна. – Он помог женщине надеть плащ и, выпустив из кабинета, повернулся к Лене: – Я потом к Галкиной.

– Не надо, я сейчас сама. Ты телефон Покровской пробивай, вдруг что-то можно выудить.

– Хорошо. К вечеру забегу на доклад.

– Андрей! – вырвалось вдруг у Лены, когда Паровозников уже вышел из кабинета, и тот оглянулся:

– Что?

– Аккуратнее за рулем, ладно?

Он только хмыкнул и закрыл за собой дверь.

Одноклассница Полины Покровской Алена Галкина оказалась девушкой разговорчивой. Она работала редактором на местном телеканале, и Лена общалась с ней прямо на рабочем месте, в небольшой тесной комнатке телецентра, где стоял лишь стол и два стула, а стеллажи, помнившие еще девяностые годы, были завалены пыльными папками и коробками с видеокассетами, о существовании которых многие уже давно забыли.

Худенькая, с мелкими рыжеватыми кудряшками, остроносая Алена напоминала странную лохматую птичку, примостившуюся на одном из стульев, поджав под себя ногу в тяжелом коричневом ботинке на массивной подошве. Под расстегнутой клетчатой рубашкой виднелась белая футболка с надписью на английском «Я ненавижу всех». Однако внешность и дружелюбный тон Алены совершенно этого не предполагали. Она охотно отвечала на Ленины вопросы, давая внятные и развернутые ответы, но Лена все время ловила себя на мысли, что о гибели подруги Алена практически не сожалеет.

– Вы ведь давно дружили? – не выдержала она. – Неужели вам совсем ее не жаль?

– Ну почему же… конечно, жаль, такая ужасная смерть… Просто… – Галкина на секунду замялась. – Понимаете, не хотелось бы плохо про мертвую, да еще и про подругу, но… Давайте честно – Полька была не самым лучшим человеком. Конечно, за это не убивают, но…

– Что вы имеете в виду?

Вместо ответа Алена подергала свою футболку:

– Видите надпись? Так вот эта футболка лучше бы подошла Польке. И носить ее она могла бы, не снимая, чтобы не тратить время на объяснение своих поступков. Она действительно всех ненавидела.

– Но, видимо, у нее были для этого причины? Все-таки выросла без отца, даже не знала его…

– Что? – удивилась девушка. – Не знала? Да об этом даже весь класс знал, а потом и весь театр, не только сама Полька. Это мамаша ее сумасшедшая думала, что они не общаются, а Полька своего папашу нормально так доила. Он ей и квартиру купил тайком от матери, но Полька там не жила, продавать собиралась. Она в Москву хотела, все цеплялась к нему, чтобы устроил ее там в театр. Мол, с такими связями мог бы и подсуетиться, но папаша что-то не торопился ее в столицу перетаскивать. Она ведь сама его разыскала, ей лет тринадцать было. Нашла какие-то документы у матери в сейфе, а на каникулах мы классом в Москву поехали, так она вместо экскурсий болталась по городу, разыскивая своего папашу. И ведь нашла, прямо у здания Министерства и подкараулила. Тот сперва обалдел, конечно, а она ему документы показала. Прикинулась овцой, он ее пожалел, а потом уж Полька во вкус вошла, начала деньги из него тянуть, все шантажировала, что матери расскажет, а та закатит скандал до небес и карьеру подпортит.

– И что, Алиса Викторовна могла? – спросила Лена, и девушка фыркнула:

– Да больно ей это надо! Она ж не в себе, вся такая возвышенная! Но папаша-то Полькин этого не знал. Хотя мог бы тоже мозгами пораскинуть и понять, что уж если до сих пор жил спокойно, то и дальше может продолжать, Алиса Викторовна не стала бы затевать какие-то интрижки. Ну вот Полька и воспользовалась тем, что папаша от страха офигел, а мамаша просто безумная. Из него денежки тянула, а перед ней разыгрывала актрису не от мира сего – мол, ничем материальным не интересуется, только чистое высокое искусство. А сама побег готовила, так бы и свалила, если б не это…

Алена взяла сигарету, закурила и посмотрела на Лену:

– Слушайте, а не мог Польку папаша… того?

– В каком смысле? – не сразу поняла Лена.

– Ну не мог папаша кого-то нанять, чтобы прекратить эту дойку постоянную? А что, у него хватило бы и денег, и связей. Подсуетился, обставили все под маньяка…

– У вас хорошее воображение, Алена.

– А то! – с жаром откликнулась она. – Я ведь сценарии пишу. Правда, пока только в стол, но ничего… всему свое время.

– Алена, а Полина не упоминала имени отца? Или чего-то еще, кроме того что он работает в Министерстве здравоохранения? – спросила Лена, не особенно надеясь на ответ, и не ошиблась:

– Нет. Только и говорила, что он в Минздраве большая шишка.

– Полина не рассказывала вам о предложении пройти кинопробы к фильму?

– Что?! – округлила глаза Алена. – Пробы?! Да кому вообще могло в голову прийти Польку в кино позвать? Вы ее в театре видели хоть раз?

– Нет. А что?

– А то! – Алена ткнула сигарету в пепельницу, помахала рукой, разгоняя дым. – Она же абсолютно, стопроцентно, кристально бездарна. Это только Алиса Викторовна считала ее гениальной, а все вокруг понимали, что это не так, даже сама Полька.

– Но ей ведь дали главную роль в спектакле.

– Да – во втором составе, и то в качестве дублерши, – фыркнула Алена. – Практически шаги за сценой. Какой там фильм…

– Тем не менее Полина списывалась и созванивалась с кастинг-директором и ассистентом режиссера, ее мать это слышала неоднократно.

– И вы в это верите? Да Полька могла разыграть что угодно, если ей было нужно.

– Минуту назад вы сказали, что она бездарная актриса, – заметила Лена.

– Я не знаю, как вам это объяснить… – Алена защелкала пальцами. – Понимаете, играть чужое, то, что было написано кем-то, Полька не могла физически, как будто все в ней противилось этим ремаркам, словам… Но сама могла придумать что угодно и воплотить это в жизнь так, что все верили. Думаю, что и мать она просто за нос водила, разыгрывая спектакли с телефонными звонками.

– Но должна же быть цель.

– Конечно! Она собиралась уехать в Москву, для этого ей нужен был веский повод, вот она и выдумала эти пробы, я почти уверена!

Лена пожала плечами:

– К чему сложности? Она совершеннолетняя, могла просто взять и уехать.

Алена посмотрела на нее с иронией:

– Это вы просто Алису Викторовну не знаете. Вот уж у кого талант… Не зря она преподает в институте. Если бы Полька заикнулась об отъезде, там бы разыгралась драма не хуже «Анны Карениной». И поверьте – Алиса Викторовна могла и на рельсы улечься. Так что Полька наверняка все это выдумала, чтобы иметь легальный повод свалить в Москву, вот и все.

– Если бы не одно «но». Кто-то ее задушил.

С лица Алены моментально слетела ироничная улыбка:

– Да… я об этом как-то не подумала… Не могла же Полька такое инсценировать… Хотя… Слушайте, а это точно ее труп? – вдруг спросила она, и Лена вздрогнула:

– Вы что?! Мать опознала тело сегодня утром. Как вам вообще такое в голову пришло?

– Спокойно, – абсолютно ровным тоном ответила Алена. – Полька могла такое замутить… Но труп, чтобы вместо себя подставить, конечно, на рынке не купишь, вы правы… А версия неплохая, правда?

– Для дешевого сценария, вероятно, неплохая. Но в жизни практически неосуществимая.

– Как знать…

Лена поняла, что разговор зашел в тупик, ничего нового она уже не узнает, а слушать странные домыслы несостоявшейся сценаристки нет ни сил, ни времени.

Она встала:

– Спасибо за помощь, Алена Игоревна. Я вызову вас, если будет нужно. А вы, если что-то вспомните…

– Обязательно позвоню! – подхватила Галкина, тоже вставая. – Идемте, я вас провожу, а то у нас тут коридоры – как лабиринт Минотавра, можно насмерть заплутать.

Вернувшись в комитет, Лена обнаружила на столе распечатанную фотографию Натальи Савиной с черно-белым платьем на заднем фоне и записку от Левченко: «Андрей Александрович просил передать, вдруг пригодится».

Она повертела снимок в руке и решила поехать к жене Славогородского.

Жили они совсем недалеко от кинотеатра, рядом с которым и было обнаружено тело Натальи, это тоже наводило Лену на разные неприятные мысли. В том, что жена непременно составит мужу алиби, она не сомневалась и теперь раздумывала, в какой момент преподнести женщине неприятную новость о связи ее супруга с репетитором по английскому.

Дверь ей открыла очень красивая блондинка в аккуратном домашнем платье:

– Вы следователь? Проходите, пожалуйста, у меня там обед готовится, боюсь, как бы не убежало… Вы проходите! – крикнула она уже из глубины коридора, и Лена, закрыв дверь, двинулась следом.

– Вот мое удостоверение, – открыв корочки, сказала она, показывая документ Славогородской, но та даже не взглянула:

– Да я вам верю. Вы присаживайтесь. Может, кофе?

– Нет, спасибо. Евгения Владиславовна, я должна задать вам несколько вопросов.

– Это о Наташе? Такая трагедия… мы очень переживаем… убийцу не нашли еще?

– Ищем. Скажите, Евгения Владиславовна, в тот вечер ваш муж был дома?

– Игорь? – удивилась женщина, не переставая помешивать что-то в кастрюле. – Он пришел очень поздно, я уже сына уложила. А что?

– То есть в тот вечер он с Натальей в вашей квартире не встретился?

– Нет. Я сама с Наташей рассчиталась, она ушла около восьми, как обычно. А что?

– А Игорь Андреевич вернулся в котором часу?

– Игорь… – Она нахмурилась, вспоминая. – Около половины двенадцатого, кажется. Я не совсем точно помню, прошло много времени… да ведь я уже отвечала вашему коллеге… молодому такому, как его… – Женщина защелкала пальцами. – Петру Анатольевичу, вот! Он меня подробно расспрашивал и все записывал.

– Да, я знаю. Мне просто нужно уточнить кое-какие детали. – Лена полезла в сумку и вынула фотографию, где Славогородский был изображен в странном старомодном наряде. – На этом снимке ваш муж?

Вытирая руки полотенцем, Славогородская взяла снимок и удивленно посмотрела на Лену:

– Да, но… откуда у вас такая фотография? Это Игорек в вещах из своей коллекции, я даже не знала, что он в них снимался.

– В каком смысле – из своей коллекции? Насколько я знаю, ваш муж не модельер.

– Нет-нет! – рассмеялась Евгения. – Из коллекции в том смысле, что Игорь давно собирает одежду семидесятых-восьмидесятых годов, постоянно на всяких блошиных рынках и барахолках обитает. Это его хобби, понимаете? Да хотите, я вам покажу? У нас тут целая комната для этого выделена. Идемте!

Она буквально силой увлекла Лену в глубину квартиры, вынула из вазочки на большом трюмо в коридоре ключ и открыла дверь в небольшую комнату, сплошь уставленную напольными рейлами, полными пестрой одежды разных фасонов. В одном углу комнаты высилась стойка с солнцезащитными очками, в другом – полки с обувью на высоких платформах, как мужской, так и женской. Висели ремни, бусы, цепи – все то, что было модно как раз в то время, когда сама Лена была совсем маленькой.

– Видите? – обводя рукой все это богатство, спросила Евгения. – Игорек просто помешан, скупает везде, где видит.

– Тогда еще вопрос, – растерянно обводя взглядом комнату, сказала Лена и вытянула из пачки, что держала в руке, снимок с Натальей. – А вот такое платье имеется у Игоря Андреевича? – Она протянула снимок Евгении, указывая на задний план, но женщина вдруг насторожилась:

– Погодите… а почему тут Наташа? И почему на ней наше платье? – Она перевела непонимающий взгляд на Лену. – Погодите… – Она метнулась к одному из рейлов, перебрала быстрыми движениями несколько висевших там платьев и нашла то, что было на снимке. – Вот же оно! Но почему Наташа в нем на снимке? – повторила женщина, хмуря брови.

– Очевидно, Игорь Андреевич попросил ее сняться в этом платье, – пожала плечами Лена. – Не вижу другого объяснения.

– Игорь?! Попросил Наташу?! – удивленно переспросила Евгения. – Да он за все время двух слов с ней не произнес, кроме приветствий и прощаний! Он ее вообще не замечал! А уж чтобы позволить к его драгоценностям прикоснуться… Вы что! – Она натянуто рассмеялась, но Лена видела, что ей совершенно не весело, скорее, наоборот.

– Так все-таки давайте поищем вот это платье, что попало в кадр, – снова показала на клетчатое платье Лена, и Евгения, тряхнув волосами, отвернулась к ближайшему рейлу, принялась перебирать вещи.

– Вы знаете, нет. Я, если честно, не помню, чтобы такое было, и здесь его тоже нет, – сказала она, перебрав все вешалки.

– Но другие вещи на фото принадлежат вашему мужу, так? – не отставала Лена. – Как же могло попасть в кадр платье, которого у Игоря не было?

– Ну не знаю! – слегка раздраженно произнесла Евгения. – Может, это платье Наташи.

– К сожалению, нет. Это платье не принадлежало Наташе, хотя нашли ее именно в нем. Зато свидетель говорит, что видел это платье в руках вашего мужа, когда он привез вещи для съемки.

– Вещи для съемки? То есть… погодите. – Евгения наморщила лоб. – Вы хотите сказать, что Игорь организовал какую-то съемку с участием Наташи и ничего не сказал об этом мне?

– Видимо, так и было.

– Это невозможно! Игорь обсуждал со мной даже то, что касалось его работы… И при чем тут Наташа вообще… да, она похожа на его мать, но…

– Погодите, – насторожилась Лена. – Наталья Савина похожа на мать Игоря Андреевича?

– Да. Он сразу это отметил, едва она в нашем доме появилась. Так и сказал – надо же, просто вылитая моя мама…

– Он очень любит мать?

Евгения странно посмотрела на Лену и вздохнула:

– Он ее просто ненавидит.

Телефонный звонок застал Лену у двери кабинета заместителя начальника Следственного комитета Шмелева – она как раз вышла оттуда после порции «живительных пенделей», как называли подобные разносы у них в комитете.

– Алло.

– Ленка, у тебя там все в порядке? – даже не поздоровавшись, зачастила Воронкова.

– Да. А что не так?

– Ты можешь меня встретить вечером? Я уже в аэропорту, сижу в самолете.

– Случилось что-то? – забеспокоилась Лена. – Ты же должна на натуре быть?

– Да какая, к черту, натура… Так что – встретишь?

– Конечно.

– Тогда прилечу – поговорим, – и Юлька сбросила звонок.

Лена сунула телефон в карман и покачала головой. Она не любила таких внезапных визитов, «как снег на голову», особенно когда подруга не объясняла причину, а нагоняла туман и таинственность.

«Почему она спросила, все ли у меня в порядке? – думала Лена, шагая по узкому длинному коридору к себе в кабинет. – Что могло случиться? Раз спросила, значит, причина ее приезда – я. А у меня все в порядке. Странно… Что ж за день-то такой сегодня? Сперва Покровская, потом жена Славогородского, а теперь еще и Юлька летит – они сговорились, что ли?»

В своем кабинете она уселась за стол и уронила голову на скрещенные руки – страшно хотелось спать, глаза вдруг начали слипаться, и не было сил, чтобы открыть их.

«Я только на минуточку…» – подумала Лена, засыпая.

Стук по столешнице заставил ее поднять голову – на нее укоризненно смотрел лейтенант Левченко:

– Вы бы, Елена Денисовна, хоть дверь запирали. Там весь комитет ржет, что вы на рабочем месте спите без зазрения совести.

– Ох ты ж… – пробормотала Лена, выпрямляясь и поправляя сбившийся галстук. – Вы давно тут сидите?

– Да уж полчаса примерно, – хмыкнул оперативник.

– А… по делу или так?

– Вот распечатка с телефона Полины Покровской, как вы просили, – он положил несколько листов. – Я там красненьким обвел пару интересных номеров.

– И что в них интересного? – Лена подвинула листы ближе.

– Один из них принадлежит довольно высокому чину из Министерства здравоохранения, между прочим. А второй, не поверите, Кольцову.

– Что, опять?! – Лена закрыла лицо руками, чувствуя, что вот-вот заплачет.

– Ну, может, девушка ему фотосессию заказывала – актриса же.

– Я больше не могу… – простонала Лена, не отнимая ладоней от лица. – Такое впечатление, что кто-то задался целью свести меня с ума. Что, в этом городе перевелись фотографы?

– Я справочки навел – Кольцова считают лучшим исключительно потому, что у него в портфолио разные модные журналы, съемки известных личностей и какие-то престижные премии, – сказал Саша, откидываясь на спинку стула.

– А никто не сказал тебе, что все эти премии он получил вовсе не за съемки людей?

– Как это? – не понял оперативник, и Лена со вздохом объяснила:

– Он прекрасно снимает натуру – природу, веточки, камешки. За то и премии. А люди на его снимках все уроды, как один, не понимаю только, почему никто этого не видит.

– Может, вы просто предвзяты? – бухнул Левченко и тут же смутился: – Ой, извините, Елена Денисовна… я не то…

– Да ладно! – скривилась она. – Я уже привыкла, что моя личная жизнь размазана по всему комитету.

– Нет, правда… я не хотел…

– Все, Саша, закончили с этим, – отрезала Лена. – А о министерском чине есть информация?

– Да, есть немного, – оживился Левченко, довольный возможностью отойти от скользкой темы. – Образцов Юрий Львович, одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, между прочим, местный, бывший главный врач третьей больницы. По специальности хирург. Около двадцати лет назад пошел на повышение, уехал в Москву, там быстро продвинулся и теперь занимает хороший пост в министерстве, курирует госзакупки оборудования для больниц. Интересно, что общего могло быть у юной девушки с таким возрастным дядей? Хотя… она же актриса…

– И что?

– Ну, как… – Левченко снова покраснел.

– Ой, Саша, какой вы стереотипный, – рассмеялась Лена. – Но тут другое. Скорее всего, этот Образцов и есть загадочный папаша нашей убитой актрисы. Во всяком случае, отчество совпадает, хотя это мало что значит, конечно… И вообще… у меня голова пухнет от сегодняшних событий, честное слово, – пожаловалась она. – То на одном месте топтались, а тут как повалило. Кстати, что-то врач не звонит из больницы, там наш Славогородский в себя не пришел, интересно? У меня появилась пара вопросов… Хотя нет, лучше бы не сегодня, а то я не выдержу. Мне еще в аэропорт ехать.

– А в аэропорт-то зачем? – удивился Левченко.

– Встречать настоящую актрису, – улыбнулась Лена.

– Понятно. Ну я тогда пойду? Мне еще по другому делу в одно место надо успеть. – Он посмотрел на наручные часы и вскочил: – И я уже опаздываю! До завтра, Елена Денисовна! – Это прозвучало уже из-за двери, и Лена только головой покачала.

– Однако мне тоже стоит поторопиться, – пробормотала она. – Еще за машиной надо заскочить, я даже не знаю, есть ли бензин в баке. Да и переодеться бы – второй день в погонах, да и в аэропорт не стоит в таком виде.

Появившаяся из зала прилета Юлька выглядела растерянной и даже напуганной, Лена крайне редко видела подругу в таком состоянии. Схватив Крошину за руку, она, опять даже не поздоровавшись, потащила ее к выходу.

– Ты с ума сошла?! – возмутилась Лена, пытаясь вырвать руку из цепких Юлькиных пальцев. – Может, хотя бы «здравствуйте» скажешь? Или за тобой опять папарацци гонятся?

– За мной?! – почти взвизгнула Воронкова и остановилась у скамьи, бросив на нее круглую дамскую сумку, а чемодан пинком направив с дорожки к стене, чтобы не мешал идущим из здания людям. – За мной, говоришь? А ведь им впору за тобой начинать бегать!

– А я-то им зачем?

– Крошина! Ты дальше своего курносого носа вообще что-то видишь?! – зашипела подруга, снова хватая Лену за рукав. – Твой дружок Голицын год назад очередной роман написал! Я случайно на днях купила, надо было время скоротать, я первую попавшуюся книгу с полки в магазине выдернула, а там…

Лена даже не сразу поняла, о ком и о чем речь. С писателем-детективщиком Павлом Голицыным она познакомилась несколько лет назад, расследуя убийство его невесты Жанны Стрелковой и ее отца. Павел позже даже пытался приударить за Леной, но романа у них не вышло, и Голицын вроде бы исчез из поля зрения Крошиной, и той вообще казалось, что он уехал из города и обосновался в Москве.

– Погоди, Юлька… какой роман? И я тут при чем?

– Роман – детективный. Серийный убийца мстит своей несостоявшейся невесте тем, что убивает похожих на нее девушек, а трупы оставляет у бассейнов!

У Крошиной внутри нехорошо похолодело. Сюжет романа практически укладывался в ее дело о Зрителе, разве что трупы находили у кинотеатров.

– Так, стоп, – попыталась взять себя в руки Лена. – Допустим. Но Голицын – писатель, он детективы пишет, ему придумать сюжет – пара пустяков. И я-то при чем тут, не пойму?

Юлька тем временем рылась в своей пижонской сумке с логотипами известного бренда, запустив туда обе руки, и наконец извлекла книгу дорожного формата в мягкой обложке:

– Вот! – торжествующе объявила она, сунув книгу Крошиной. – Смотри сама!

Лена повертела ее в руках, прочитала название – «Убийца любит плавать», хмыкнула и, открыв первую страницу, наскоро пробежала текст глазами. От прочитанного ей сделалось по-настоящему нехорошо – обрисованная в завязке романа картина места преступления один в один напомнила ей то, что она видела на днях у кинотеатра «Мир», где нашли убитой Полину Покровскую. Да, были нюансы в одежде и обстоятельствах обнаружения тела, но общая суть улавливалась мгновенно.

– Я не понимаю… – Она опустилась на скамью рядом с Юлькиной сумкой и посмотрела на подругу снизу-вверх. – Как такое может быть? Я больше сегодня не могу, честное слово… Горшочек, не вари… У меня в производстве сейчас дело о трех похожих убийствах…

Лицо Воронковой, закурившей сигарету, вдруг вытянулось и стало серым:

– Что?!

– А ты разве не это… – начала Лена, но потом поняла, что Юлька никак не могла иметь в виду такое совпадение просто потому, что не знала, над чем работает Крошина. – Погоди… тогда – что еще есть в этой книге? Ты ведь прочитала, раз так переполошилась?

– Прочитала, – затянувшись сигаретным дымом и нервно дернув плечом, отозвалась Воронкова. – Там главная героиня – следователь. Так вот это ее поклонник убивал всех этих девушек, понимаешь? Она раньше занималась плаванием, а этот идиот всюду за ней бегал, но она его не замечала. И вот так он решил привлечь к себе внимание.

– Подожди… а почему ты решила, что Павел главную героиню писал по моему образу?

– А ты книжку возьми и почитай на досуге! Там ведь даже твои привычки описаны, твои словечки использованы!

– Это как раз ерунда… а вот что убийства точь-в-точь как те, которые я сейчас расследую, меня очень настораживает, – пробормотала Крошина, перелистывая страницы и стараясь найти там что-то еще.

– А ведь это может быть Голицын, – вдруг произнесла Юлька, выбрасывая сигарету в урну.

– Что?!

– А ты подумай, – посоветовала подруга, застегивая молнию на сумке. – Вы с ним очень своеобразно расстались, он наверняка затаил на тебя обиду.

– Ой, брось! – поморщилась Лена. – У нас и отношений-то практически не было, и чувств никаких.

– Это у тебя. А что насчет Павла?

– Юля, это глупости, – решительно отвергла выдвинутую подругой версию Лена и встала. – Зачем Павлу убивать кого-то ради встречи со мной?

– Я так и знала, что с этим надо сразу к Паровозникову идти, – объявила Юлька.

– Ага, ему точно понравится. Но только поверь мне – это нелепо совершенно.

– Там посмотрим, – буркнула подруга и взялась за ручку чемодана: – Идем, что ли? Я успокоилась немного и теперь хочу есть. А книгу возьми, вдруг пригодится.

Воронкова категорически отказалась останавливаться у Лены, мотивируя это тем, что не хочет надоедать ее супругу, потому сперва они поехали в отель, где Юльку, конечно, узнали и мгновенно выдали карточку от «люкса».

– Есть преимущества быть «звездой», – фыркнула Воронкова, входя вслед за одетым в униформу молодым человеком в лифт.