Горгона с пихтовой веткой

– Пересекались как-то по прежней работе. А пару лет назад он открыл контору, специализируется на неверных супругах. Но вот ты где его видела?

– Да он, похоже, за Наташкой приударил – ну помнишь, я тебе рассказывала про красотку с головой, полной тараканов? – Тина вздохнула с облегчением – это действительно оказалось простым совпадением, Стас мог выполнять работу, но, зайдя перекусить, наткнулся на них и увидел Наташу.

– А-а… ну что – Стас неплохой мужик, похоже, твоей приятельнице повезло, и тараканов ее он точно разгонит, – снова рассмеялся муж. – Ты, кстати, домой-то едешь? У нас Глейдер сегодня, не забыла?

– Нет, я скоро уже буду.

Разговор с Семеном Исааковичем вышел довольно тяжелый. Анна, выслушав все его размышления и прогнозы, заплакала – выходило, что хорошего ждать не стоит, организм Дарины сильно расшатан наркотиками, у нее обнаружился целый букет болезней, вылечить которые разом, конечно, не удастся. Кроме того, ее зависимость тоже плохо поддавалась терапии – Глейдер не смог определить вещество, которое Дарина вводила себе, а она сама категорически отказывалась его назвать.

– Но хотя бы начала идти на контакт, – вздохнул Семен Исаакович, протирая очки кусочком замши. – Первые дни разве что не кусалась…

– Что мне с этим делать, Семен Исаакович? – вытирая глаза платком, поданным Тиной, спросила Анна.

– А что вы можете сделать, кроме того, что сделали уже? Разве что не гробить свою жизнь ради помощи сестре.

Анна приоткрыла рот и недоверчиво посмотрела на Глейдера:

– Вы это серьезно?

– Конечно, Анечка, – вздохнул он. – Вы не представляете, сколько я перевидал родственников, готовых пожертвовать собой ради детей, сестер, братьев, родителей… Но большей частью это напрасные жертвы – даже если удается вернуть наркомана к прежней жизни. Жизнь рядом с ними разрушает, высасывает до дна. Я уже давно даю родственникам своих пациентов этот совет – живите свою жизнь, не пытайтесь жить за них.

– Боже мой… – Анна закрыла руками лицо. – Но это же… это же жестоко…

Тина с трудом сдерживалась, чтобы не вклиниться и не сказать, что говорила то же самое, но понимала – нет, не надо, пусть Глейдер говорит это, от него Анне все равно проще воспринимать подобную информацию.

– Анечка, я не призываю вас отказаться от сестры – даже мысли такой не было, ей непременно нужна ваша поддержка, – похлопав Анну по колену, сказал Семен Исаакович. – Но вы не должны приносить себя в жертву ее пристрастиям. Попросит помощи – окажите ее, но сами не старайтесь что-то ей предлагать, не решайте, как и где ей жить, чем заниматься. А лучше увезите ее туда, где у нее будет меньше соблазнов.

– Вот как раз там, где, казалось бы, совершенно нет таких соблазнов, она и подсела на наркотики в первый раз, – вздохнула Анна, вытирая глаза. – Да, сейчас в Уйгууне нет наркотиков, мой заместитель за этим жестко следит, но кто знает? Всегда находятся бесстрашные и жадные до денег…

– Анечка, вы не сможете застраховать Дарину от всего, – мягко сказал Глейдер. – После лечения у нее будет выбор – жить или умирать, и вы бессильны на это повлиять. У вас должна быть собственная жизнь, понимаете? И вы должны перестать винить себя за все, что случается с вашей сестрой. Вы дали ей больше, чем были должны, пора остановиться.

Тина видела, что внутренне подруга с этим утверждением не согласна, что все ее существо отвергает подобный совет. Однако в какой-то момент в глазах Анны мелькнуло что-то – как будто ей пришло решение, но она пока не готова его озвучить.

– Вы, Анечка, хорошая сестра, это видно, – продолжал Глейдер. – Но повторю еще раз – остановитесь, иначе сломаете собственную жизнь. Вы замужем? – Анна кивнула. – Ну вот – занимайтесь супругом, занимайтесь своим комбинатом, да и мало ли дел в городе, где он расположен? Не посвящайте всю жизнь сестре, она этого никогда не оценит и даже спасибо не скажет, наоборот – будет обвинять вас в любых своих провалах, даже в мелких. К сожалению, это так устроено. И если честно, я вообще считаю, что сейчас вам лучше вернуться домой. Вы не помогаете Дарине своим присутствием, вы уговариваете свою больную совесть, а это ни к чему – вы ни в чем не виноваты. Когда вы это поймете, вам станет немного легче, поверьте.

– Знаете, Семен Исаакович, – вдруг произнесла Анна, вытирая слезящиеся глаза платком, – в свое время мама Тины нечто подобное сказала мне о моей матери – мол, я ни в чем не виновата, и хватит себя корить и пытаться сделать больше чем могу. Мне тогда тоже было жутко и непонятно, а теперь, спустя годы, я вижу, что она оказалась права. Мама в интернате, за ней хорошо ухаживают – я плачу за это большие деньги. Но – все. Я не приезжаю к ней, не пытаюсь установить контакт, я просто обеспечиваю ей уровень жизни, которого у нее раньше не было, – Анна вздохнула. – Наша мать – алкоголичка, пила, сколько я себя помню. Дарина – результат какой-то пьяной связи, мать до последнего даже не понимала, что беременна. Мне тринадцать было, когда сестра появилась…

– И с тех пор вы ей мать, а не сестра, – подхватил Глейдер. – Аня, вы должны себе уяснить – это не так. Дарине вы не мать, и взваливать на себя эти функции не должны, даже если вам это кажется единственно правильным и возможным. Нельзя подменять понятия и социальные роли, это, в первую очередь, вредит вам самой.

– Вы предлагаете мне уехать?

– Более того, я на этом настаиваю, – мягко произнес Семен Исаакович, беря руку Анны в свою. – Средства связи позволяют получать информацию в любое время, ведь так? Можете звонить мне, я всегда отвечу на ваши вопросы. А когда мы тут закончим, сможете снова приехать и уж тогда решать, где и как будет жить Дарина. Но я бы настаивал, чтобы подальше от вас.

«Звучит, конечно, бесчеловечно, но совершенно правильно, – подумала Тина, грызя костяшку указательного пальца. – Чем дальше они будут друг от друга, тем лучше будет Аньке».

Глейдер ушел от них за полночь, оставив Анну совершенно разбитой и деморализованной. Тина видела, как мучительно подруга пытается принять верное решение и как не находит его, не может переступить через свои привычки и понятия. Помочь ей в этом Володина, конечно, не могла, понимая, что любое ее слово сейчас Анна воспримет в штыки – ей и так непросто.

– Наверное, он прав, – вдруг произнесла Анна, вставая из-за стола. – Настало время отпустить ее. Завтра я улетаю домой, пойду билет закажу. Спокойной ночи, Тинка, – и, поцеловав ее в щеку, подруга скрылась в кабинете, где спала на диване.

К концу второй недели тренингов Тина окончательно убедилась в том, что Бесстыдникова-Конде использует в своих практиках не только техники программирования, но и наркотические вещества – анализ печенья показал это, и заключение эксперта сегодня лежало в Тининой сумке вместе со справкой о судимости и копией приговора. Всем этим она собиралась припереть мадам к стенке и выяснить подробности ее общения с Оксаной Евсеевой вне курсов. Распечатки их переписок, привезенные Кущиным, дали Тине основание считать, что общение это было куда более тесным, чем может возникнуть между преподавателем и учеником например. Конде была в курсе каждого шага Оксаны, направляла ее, подсказывала, и это давало надежду на то, что Лолита и знает чуть больше, чем все остальные.

Улучив момент, в перерыве Тина подошла к Лолите и попросила о беседе с глазу на глаз.

– А в чем дело, милая? – удивилась та.

– У меня… понимаете… словом, мне нужен ваш совет, Лолита Аполлоновна, – выпалила Володина. – Мне кажется, что только вы способны разобраться в ситуации… я сама уже не вижу никакого выхода…

– Конечно, дорогая, мы во всем разберемся, – согласно кивнула Конде. – Как только занятия сегодня закончатся, мы с вами поговорим, задержитесь.

– Спасибо! – Тина прижала к груди руки, словно пыталась сдержать рвущуюся благодарность, хотя на самом деле ей хотелось вцепиться этой бабе в безупречную прическу – она видела, как сильно изменились за это время курсантки, некоторые вообще казались психически нездоровыми.

«Ну ничего… хоть и муж у тебя о-го-го, но попробовать всегда нужно», – подумала Тина, выходя на улицу и присоединяясь к Наташе, которая курила и улыбалась каким-то своим мыслям.

– Как дела? – негромко спросила Тина, чтобы не привлекать излишнего внимания.

– Хочу с завтрашнего дня перестать сюда ходить, – тоже шепотом призналась Наташа.

– А чего ж с завтрашнего?

– Хотела еще раз с тобой встретиться. Мы ведь даже телефонами не обменялись… если это, конечно, удобно…

– Конечно, это удобно. Мы с тобой прекрасно можем общаться и дальше.

Наташа снова, как и в первый день, недоверчиво посмотрела на Тину с высоты своего великолепного роста.

Володина, поймав этот взгляд, улыбнулась:

– Ты все еще мне не доверяешь? А со своим поклонником ты тоже постоянно настороже?

Наташа покраснела:

– Бывает…

– Знаешь, Наташа, о чем я думаю? Тебе нужен хороший психолог, который тебе поможет, – решительно произнесла Тина. – Не курсы вот такие, не гуру и коучи, а специалист, который с тобой разберет все проблемы. Я так понимаю, что все из детства, да?

– С чего ты…

– Я умею хорошо слушать, Наташа, внимательно. И ты однажды произнесла фразу «мама была права, я ни на что не гожусь». Думаешь, корень зла не в этом?

– Но… я маму люблю…

– Наташа, да никто ж не говорит, что ты ее не любишь или что она не любит тебя – нет. Но то, что она тебя подавила, внушила неуверенность в себе – при такой-то внешности, отсюда и все твои проблемы. Кстати… отца ведь у тебя нет?

Наташа чуть приоткрыла рот, рука с сигаретой так и замерла на полпути:

– А как ты узнала?

– Ну это вообще не высшая математика. Будь у тебя отец – и мать никогда не смогла бы так тебя изуродовать. Отец внушал бы тебе, что ты самая лучшая, он научил бы ценить себя, общаться с мужчинами. Но у тебя была только мама, которая так больше и не вышла замуж, верно?

– Да…

– Знаешь, мой отец погиб, когда мне исполнилось шестнадцать. Мама тоже больше замуж не вышла и мужчину не нашла, да, кажется, и не искала. Но ей никогда не приходило в голову обвинить в этом меня, – сказала Тина, в душе очень сочувствуя Наташе.

– Тут немного другое… твой отец погиб – я так понимаю, что где-то на работе, да? – Тина кивнула. – Видишь… А мой ушел к другой женщине, и мама считала, что причина во мне. Я в детстве болела… мама уделяла мне много внимания, наверное, отец не выдержал… – Наташа говорила сбивчиво, торопливо, словно боялась не успеть рассказать все, пока их не позвали обратно в зал, и Тина, поняв, что ей нужно выговориться, взяла девушку за руку:

– Наташа… сейчас надо успокоиться. Давай дождемся конца занятий и посидим где-нибудь. Ты мне все расскажешь, а я подумаю, к кому бы мы могли обратиться за помощью.

– Мы? Ты хочешь пойти к психологу… со мной? – удивилась Наташа, и Тина подтвердила:

– Да. Я пошла бы с тобой – просто для поддержки. Согласна? Иначе ты снова не сможешь выстроить нормальные отношения с этим Стасом, будешь себя за это съедать, опять придешь сюда – потому что будешь думать, что в очередной раз что-то не дослушала, не доделала…. Я не хочу, чтобы так было.

В этот момент на крыльце показалась Кира и пригласила всех пройти в зал на занятие по йоге.

Йога, пожалуй, была единственным во всем тренинге, что не вызывало у Тины ни вопросов, ни подозрений, кроме, может быть, настойчивых советов инструктора отказаться от мяса и молочных продуктов. Но насильно делать это никто не заставлял, так что вполне можно было пропустить все мимо ушей и заниматься исключительно дыханием и физическими упражнениями.

Сразу после занятий, пока все пошли в душ, Тина, избегавшая этого массового мероприятия и мывшаяся после всех, решила припереть пока Конде. Она заметила, что телохранительница тоже ушла со всеми, так как по-честному отработала все занятие, потому не особенно переживала, что та помешает.

Конде она застала у машины, окликнула:

– Лолита Аполлоновна, вы же обещали поговорить со мной!

Та застыла на секунду, уже открыв дверцу:

– Что? Ах да… вы… – она защелкала пальцами, припоминая имя, и Тина подумала, что за те немалые деньги, что Конде брала с клиенток, могла бы хоть к середине курса запомнить двадцать пять имен, тем более что все на ее лекциях сидели с бейджами.

– Валентина Кошкина…

– Да-да. Верно – Валентина Кошкина. Так о чем вы хотели со мной поговорить, Валентина? У вас какой-то вопрос? – И в этот момент у нее в машине зазвонил мобильный.

Сделав Тине знак подождать, Конде нырнула в салон, ответила на звонок, поговорила пару минут и, обернувшись к Володиной, пробормотала:

– Извините, Валентина, нам придется поговорить завтра… у меня срочное дело, мне нужно ехать. Извините! – это она проговорила, уже захлопнув дверцу, и через секунду машина сорвалась с места.

«Странно, – подумала Тина, проводив ее взглядом. – Кто бы это мог быть и что должно было случиться, что Лолита вмиг растеряла всю сановную осанку?»

К выходу потянулись курсантки, и Тина вернулась в здание, быстро сбегала в душ, оделась, схватила сумку и кинулась на улицу, где ее ждала Наташа:

– Ну что, в кафе?

– Может, лучше просто пройдемся? – предложила та. – Погода хорошая…

– Давай, я с удовольствием.

Они вышли в тихий переулок и пошли по тротуару. Тина исподтишка наблюдала за своей спутницей и с удовольствием отмечала, что за это время Наташа действительно стала выглядеть немного иначе, чем раньше. В ее походке появилась какая-то легкость, а голова, вечно опущенная вниз, сейчас была поднята, и взгляд устремлен вперед, а не на асфальт, как прежде.

«Надо же… а ведь бывает такое, что мужчина способен помочь избавиться от комплексов, зря я в это никогда не верила», – подумала Володина.

– Как погиб твой отец? – вопрос Наташи едва не застал ее врасплох, но Тина умела хорошо владеть собой, потому мгновенно собралась:

– В аварии, – ей совершенно не хотелось рассказывать, что отец погиб, преследуя преступника – успел оттолкнуть в сторону своего напарника, получил пулю в сердце и умер мгновенно.

Собственно, гибель отца и толкнула Тину в Школу милиции, а потом в уголовный розыск, хотя мама была категорически против. Но Тина чувствовала, что должна продолжить то, чем занимался ее папа, которого она очень любила, потому пошла наперекор маминым уговорам и не пожалела ни на секунду. Правда, после ранения ей самой пришлось принять нелегкое решение и уйти из розыска, но к тому времени она уже заинтересовалась сектами и людьми, туда попадавшими, потому и решила открыть собственное агентство по розыску таких пропавших. Но рассказывать об этом Наташе она не собиралась – просто на всякий случай, мало ли…

– В аварии… – эхом повторила Наташа. – Наверное, твоя мама очень переживала, да?

– Конечно, – воспоминания об этом разрывали Тине сердце до сих пор.

– Вот потому ты не поймешь… у вас с мамой не было повода друг друга ненавидеть, вы же ничего не могли сделать с этим, никак не могли повлиять… Это несчастный случай, трагедия…

– Наташа, то, что ты росла болезненным ребенком, вовсе не делает тебя виновной в уходе отца. Такое случается – мужчины слабее женщин, им намного сложнее пережить такие потрясения, сложнее смириться, что жена отдает все время ребенку.

– Это ты так думаешь. А мама с самого первого дня, как он ушел, говорила мне – это ты виновата. Если бы ты не была такая дохлая, мне не приходилось бы все время лежать с тобой в больницах, я была бы рядом, и отец не ушел бы, – с горечью сказала Наташа, пнув подвернувшийся под ногу камешек.

– Глупости какие…

– Это я сейчас понимаю… а тогда… ты представляешь, каково ребенку, которому с утра до вечера твердят – ты некрасивая, у тебя на голове не волосы, а пожар в осеннем парке, кому ты такая нужна будешь, от тебя даже отец ушел… От меня – а не от нее!

– Наташа, Наташа, успокойся, – Тина взяла ее под руку. – Ты выросла давно, ты самостоятельная. Почему ты не уйдешь от мамы?

– Я не могу ее бросить, у нее никого больше нет.

– А кто есть у тебя? У тебя есть только ты, только твоя жизнь. Никто не предлагает тебе маму бросить – я говорю о том, что жить пора отдельно, вот и все. Приезжать к ней в гости, проводить выходной вместе – если захочется, звонить. Но жить – отдельно. У моей мамы тоже никого нет, только я. Но я поступила учиться в другой город, сняла комнату, стала жить одна, потом вышла замуж. Мы ездим к маме нечасто, но постоянно созваниваемся, если что-то нужно, мы помогаем, бросаем все дела и мчимся к ней. Точно так же живет мой хороший друг, – слукавила Тина, назвав Вовчика другом, чтобы не сломать легенду. – Он сперва в армию ушел, потом в Москву приехал, поступил учиться, к родителям на каникулы и то не каждый раз приезжал. И у нас прекрасные отношения с родителями – мы их любим, уважаем, ни за что не бросим, но жить хотим сами по себе.

– Я, наверное, трусиха, – пробормотала Наташа, снова глядя под ноги. – Мне хотелось поступить куда-то в другом городе, но мама… как же так, все едут учиться в Москву, а ты хочешь отсюда убежать? Какие перспективы после института в другом городе, а здесь столица… И конечно, последний аргумент – а как же я, я на тебя всю молодость положила, а ты неблагодарная… – Наташа опять всхлипнула.

– Наташка, а ты не думала, что, например, Стас может тебе предложение сделать? Ну я понимаю, что еще рано об этом, но теоретически? И тогда что? Его к маме приведешь? – Тина прищурилась. – А он, насколько я успела заметить, не мальчик, ему лет сорок, да?

– Тридцать девять.

– И ты всерьез считаешь, что в этом возрасте мужчина пойдет жить в квартиру твоей мамы?

– У него есть своя, в Лосинке…

– Понимаешь, к чему я это говорю?

– Понимаю… – пробормотала Наташа.

– И даже если вдруг это будет не Стас – непременно найдется кто-то еще, и он тоже вряд ли захочет жить с твоей мамой. Что ты тогда будешь делать? Откажешься? Будешь отдавать долг маме?

– Валя, а ты злая, – пробормотала Наташа, роясь в сумке в поисках платков.

– С чего бы? – удивилась Тина. – Тебе просто не нравится то, что я говорю. А знаешь, почему тебе это не нравится? Потому что ты понимаешь, что я права. Ты и сама так думаешь, но изо всех сил от себя эти мысли гонишь, потому что они кажутся тебе кощунственными. Заметь – я уже сказала, что не предлагаю бросить маму, наоборот, я считаю, что в этом случае ваши отношения станут намного лучше. А сейчас вытирай нос, хватит рыдать, – велела она, подтолкнув Наташу под локоть. – Посмотри вокруг – жизнь прекрасна. Когда у тебя свидание?

– Сегодня… Стас заканчивает в девять и приедет за мной.

Тина бросила взгляд на часы:

– Тогда нам пора расходиться. Я бы на твоем месте привела себя в порядок, надела что-то красивое и несла себя, как королева. Помни – ты королева! – подражая выговору Конде, повторила она, и они с Наташей прыснули от смеха – получилось похоже. – Завтра придешь?

– Да я подумала… в принципе, осталось немного, дохожу – денег жалко.

– Тогда увидимся завтра.

Они попрощались, и Наташа направилась к метро, а Тине нужно было вернуться назад, на парковку.

Она уже подходила к своей машине, когда заметила, что с другой стороны въезжает машина Лолиты. Тина быстро юркнула в салон и устроилась так, чтобы видеть крыльцо и ту часть парковки, где остановилась машина Конде. Лолита буквально выскочила из салона и даже не закрыла дверь, кинулась к крыльцу и скрылась в помещении. Через десять минут она вернулась, держа в руках какую-то папку, бросила ее на сиденье, вынула из сумки мобильный и набрала номер.

– Я нашла! – громко сказала она в трубку. – Не знаю… а что делать? Но ты следователю звонил?! Как?! А чего ты ждешь?! Что меня обвинят?! Не хватало еще, чтобы кто-то заинтересовался… Гоша! Гоша, послушай… – но ее собеседник, видимо, сбросил звонок. Лолита швырнула телефон в машину и, сжав кулаки, затопала ногами, закружилась на одном месте, зажмурившись.

«Ого… как мадам распирает-то. Интересно, что такое случилось? Слово «следователь» меня настораживает, а Гоша, видимо, наш муж. Надо все-таки вытрясти из Вовчика, кто же это такой», – подумала Тина, наблюдая за бесновавшейся Лолитой почти с жалостью.

Наконец Конде выплеснула эмоции, села в машину и умчалась. Тина тоже собралась уезжать, когда на крыльце появилась Кира в своих очочках и с большой сумкой на плече. Она говорила по телефону, и до Тины долетели обрывки разговора:

– …да она совсем взбесилась… орала… а я знаю? Вроде кто-то из бывших курсанток с собой покончил… нет, я не поняла, кто… Куда я уйду?! Ты меня кормить будешь? Вот и молчи! Да не знаю я! Вроде прошлый набор… нет, сегодня ничего не привози, надо осторожнее сейчас… ну, вдруг следователи приедут? Не хватало еще… – тут Кира отошла от Тининой машины на приличное расстояние, и больше ничего Володина не услышала, как ни пыталась.

– Однако… – пробормотала она, вытаскивая свой телефон и набирая номер мужа. – Что-то в нашем королевстве пошло по параболе… Вова, это я. Слушай, а ты можешь быстренько пробить номер телефона и распечатку последних звонков с него? Номер я сброшу, имя Кира, фамилию не знаю. Мне нужен последний звонок, время – сейчас плюс-минус три минуты. Да, я домой еду. Сделай, пожалуйста, это важно.

Поручив Вовчику выяснить интересующую информацию, она наконец выехала с парковки и направилась домой.

К ее приезду Кущин уже держал в руках два листа распечаток разговоров Киры Мокроусовой с неким Вадимом Соколовым, из которых следовало, что именно этот Соколов поставляет Мокроусовой некое вещество, именуемое в разговорах «пудрой». И сегодняшнюю поставку Мокроусова отменила, испугавшись, что в связи с гибелью кого-то из учениц Бесстыдниковой-Конде к ним может нагрянуть полиция.

– Подозреваю, что именно эту «пудру» обнаружили эксперты в печенье, что ты принесла, – сказал Вовчик, наблюдая за тем, как жена напряженно вчитывается в переписку.

– Сто процентов. Осталось выяснить, в курсе ли мадам и какова причина гибели курсантки.

– Тина, даже если мадам в курсе, ее голой рукой не прихватишь.

– Кстати… а кто у нас этот таинственный Гоша все-таки, а? – Тина сдвинула очки на кончик носа и посмотрела на Добрыню изучающим взглядом.

Тот поежился:

– Какой Гоша еще?

– Вова… не стыдно? Ну я уже знаю имя – какой смысл темнить-то?

– Я даже не спрашиваю, откуда ты его знаешь.

– А я скажу – Лолита его так в разговоре назвала, и по контексту было понятно, что это именно всемогущий супруг. Колись, Кущин, не тяни время.

Добрыня вздохнул:

– Вот что от тебя скроешь-то… Волокушин Георгий Васильевич.

– Волокуша?! – У Тины перехватило дыхание. – Да ему же лет сто уже… Удивительно, что жив до сих пор…

– Чего это – сто? Шестьдесят девять ему, вполне еще дееспособный.

– Елки-палки, Волокуша… какой тесный мир… – Тина схватилась за голову.

– Вот я потому и не хотел тебе говорить, – Вовчик подошел к жене, положил руки ей на плечи и сжал. – Тинка…

– Да ладно… но это, конечно, новость…

Георгий Волокушин, бывший авторитет Волокуша, был тем самым преступником, преследуя которого, погиб отец Тины и еще один милиционер. Всю свою бытность опером Володина пыталась пересечься с ним, но никак не выходило – Волокуша то сидел, то скрывался в Испании, потом вернулся, снова отсидел сколько-то и вроде как потерялся, а оказывается, жил все это время в Москве и даже женился на такой же аферистке Лолите Бесстыдниковой.

– Погоди-ка… а что ты имел в виду, когда говорил, что мне его не достать? Он сейчас кто?

– Он сейчас высоко взлетел, сидит в мэрии, советник по экономическим вопросам у кого-то там.

– По экономическим?! Да ты шутишь! – не поверила Тина. – У него семь классов, и те, кажется, на зоне!

– Ну это не ко мне вопрос, дорогая, не я его пристраивал.

– С ума сойти можно… – пробормотала Тина. – В Москве, значит, окопался, скотина…

– Так, Тинка, прекращай это! – предостерегающе произнес Вовчик. – Ты свою вендетту закончить не успеешь – головенку отвернут тебе в подворотне. Даже не вздумай, поняла?!

Тина только рукой махнула. Сейчас ей действительно было не до Волокуши – ей нужно свое дело закончить, а уж потом…

– А как ты думаешь, реально узнать, в каком районе дело заведено о гибели курсантки?

– Тина… ну, ты берегов-то не теряй, – вздохнул муж. – Ни фамилии, ни обстоятельств смерти – как я найду тебе в Москве-то?

– Вов… ну у тебя же есть какие-то знакомые… сводку по городу за двое суток… а я бы посидела и выбрала что-то подходящее, а? – она смотрела на мужа глазами кота из мультфильма «Шрек», и Кущин ожидаемо сломался:

– Ладно, попробую… Но учти – я сидеть над сводкой не буду, все сама-сама. Мне бы с типографией этой разобраться, не могу концов найти, чувствую, на Алтай придется ехать.

– Один не поедешь! – отрезала Тина, сразу перестав походить на мультяшного кота. – Мы договорились, что по одному больше туда не суемся.