Горгона с пихтовой веткой

– Она что-то страшное рассказала?

– Вы точно хотите знать? Обычно я не рассказываю о своих разговорах с пациентами, но Семен Исаакович сказал мне, что здесь совершенно иной случай и что вам я могу ответить на любые вопросы.

– Мне важно понять, что происходило с ней все то время, пока мы ее искали. Это нужно мне для того, чтобы помочь другой девушке – если еще есть такая возможность.

– Сестру вашей подруги использовали в качестве проститутки, Тина. Она не понимала этого, считая, что это ее жизненное предназначение – дарить счастье.

У Тины в голове словно взорвался огненный шар – «И будет всем нам счастие… счастие…», – звучал как из динамика голос Грязновой.

– Так вот ты какое, счастие… – пробормотала она, и Покровский, чуть склонившись, переспросил:

– Как вы сказали – «счастие»?

– Да… а что?

– Майя тоже именно так произносит это слово, я еще удивился, переспросил, она уперлась – именно счастие, не счастье.

– Даниил, вы когда-нибудь ненавидели кого-то настолько, что не побоялись бы даже сесть в тюрьму за убийство? – вдруг спросила Тина, и Покровский даже чуть запнулся:

– Господи… нет, конечно.

– А я вот сейчас поняла, что с удовольствием отсижу лет семь, но сделаю то, что должна была еще в прошлый раз.

– Не горячитесь, Тина. Эмоции не всегда приносят хорошие решения, скорее наоборот.

– Есть люди, которые успокоятся только после смерти. И остановить их может тоже только смерть.

– Посмотрите мне в глаза, – вдруг властным тоном велел Покровский, остановившись прямо перед Тиной и глядя на нее в упор.

Неожиданно для себя она подчинилась, подняла голову – и очнулась уже на скамейке.

Они сидели рядом, Покровский держал ее за руку и считал пульс. Тина потрясла головой, зажмурилась, снова открыла глаза:

– Что-то случилось?

– Нет, – ровным тоном ответил Даниил. – Мы сели отдохнуть.

– А о чем говорили до этого?

– Решали, что нам дальше делать с Майей.

– И как – решили?

– Пока нет, – улыбнулся он.

Тина развернулась и хотела посмотреть ему в глаза, но в голове что-то щелкнуло, как будто предупреждая об опасности, и она взгляд отвела:

– Послушайте, Даниил… я поняла, что вы испробовали сейчас на мне какой-то из ваших методов воздействия, и он оказался рабочим. Я не могу вспомнить, о чем мы говорили. Но это неправильно.

– Тина, поверьте, я не причинил вам никакого вреда и совершенно точно ничего не изменил в ваших воспоминаниях. Я просто убрал момент, который вам совершенно не нужен, вот и все. Его отсутствие не сделает вашу жизнь хуже, скорее наоборот. А говорили мы действительно о будущем Майи. И я бы советовал не трогать ее память. Может случиться так, что она забудет себя нынешнюю и не вспомнит прошлую. И тогда что?

– Да… – эхом откликнулась Тина. – Вы, наверное, правы…

– Да, еще, – вдруг вспомнил Покровский. – Она говорила что-то про топь.

– Топь? Что это?

– Я не очень понял, она начала путаться после моих вопросов, но слово «топь» повторила еще несколько раз. Я подумал, что вам это может быть интересно.

– Топь – это болотистое место… – задумчиво произнесла Тина. – И кстати, раньше так часто называли поселки, расположенные где-то на болотах… О, господи, ну точно! – она вскочила. – Спасибо, Даниил, вы мне сейчас так помогли!

– Был бы рад чем-то еще, но пока нет, – развел он руками.

– А вы планируете еще с Дариной… с Майей встречаться?

– Да, хочу провести еще сеанс, чтобы окончательно для себя решить, что прав и ничего делать не стоит. Кстати, передайте вашей подруге, что денег я не возьму, мне самому интересен этот случай. Если очень хочет расстаться с какой-то суммой, пусть переведет на благотворительность.

– Хорошо, я передам.

– Надеюсь, мы еще увидимся, Тина? Хотел бы послушать конец этой истории. Да и Семен Исаакович надеется, что родственницу его вы отыщете.

– Буду надеяться, что мне повезет.

Домой она вернулась возбужденная, едва скинув туфли, ринулась в кабинет, где за компьютером сидел Добрыня:

– Вовка, карту Алтайского края, срочно!

– Ты чего кричишь-то? – удивился муж, сворачивая пасьянс и открывая карты. – Что ищем?

– Все, в названии чего встречается слово «топь»! – торжествующе выпалила Тина.

– Почему топь?

– Потому что Дарина несколько раз под гипнозом произносила это слово, мне Покровский сказал! Вряд ли она имела в виду болото, правда? Так что это вполне может быть названием села, деревни – чего угодно!

– Вот, смотри. Большая Топь, Еланская Топь, Хмарская Топь, Гнилая Топь – на выбор, – Вовчик развернул монитор так, чтобы Тина его видела, и кончиком карандаша ткнул в произнесенные названия.

– Не так много, работать можно. Давай исходить из простой логики. Большие поселки, существующие давно, нам не годятся – Грязнова не стала бы так рисковать, помнишь ведь – Листвяково было заброшенное до ее появления. Значит, нам нужно что-то, где инфраструктура начала развиваться не так давно, куда пошел приток населения и где появилось хоть какое-то производство, пусть даже кустарное.

– Хорошенькое дельце, – пробормотал Кущин, забивая первое название в поисковик. – Нет, не годится – там население как в маленьком городе, молочная ферма и свой товарный знак. Вряд ли это Грязнова…

– Так, Вовчик, в общем, задачу ты понял, работай, а я пойду в ванне полежу – устала и с ног валюсь, а надо соображать хорошо, – Тина чмокнула мужа в щеку и убежала в ванную, воодушевленная сделанным открытием и предвкушающая скорую развязку.

Спустя десять минут из комнаты раздался торжествующий вопль Добрыни:

– Нашел! Почти со стопроцентной гарантией нашел! – Через мгновенье он уже стоял в ванной с распечатанным листком и торжествующе зачитывал: – «Новую жизнь вдохнули в почти умершее село Гнилая Топь паломники, последователи учения Пихтовый толк. Живет община довольно замкнуто, однако известно, что в ней изготавливают травяные настои, в том числе и знаменитое пихтовое масло, издревле использовавшееся в наших краях для лечения самых разных заболеваний». Видишь? Гнилая Топь и Пихтовый толк, и это единственное упоминание, которое мне удалось найти. Но зато это фактически адрес. Сейчас маршрут прикину – и можем ехать хоть завтра.

Они прилетели сперва в Барнаул, затем электричкой уехали в район, откуда в Гнилую Топь можно было попасть только на машине – либо договориться с частником, либо взять в каршеринге.

– Мы не продумали, как нам внутрь попасть, – Тина сидела на кровати в крошечном гостиничном номере, поджав под себя ногу.

За окном лил дождь – стеной, даже соседнего здания не было видно. Погода не располагала к работе вообще, хотелось закутаться в одеяло и лежать, не шевелясь. Добрыня, собственно, так и делал – укрывшись одеялом до подбородка, он лежал на спине и смотрел в потолок. Гостиница была крошечная, но теплая, правда, в такую промозглую погоду это не очень ощущалось – сказывался, видимо, унылый вид из окна.

– Вов… ты меня слышал?

– Угу, – буркнул муж, не меняя положения.

– И что делать будем?

– Я предлагаю не лезть на рожон в этот раз, а зайти сразу с полицией.

– Это как?

– А запросто. У нас есть договор с Евсеевой, есть кое-какие факты, подтверждающие ее возможное местонахождение. Давай нагрянем в местное отделение полиции.

– А ты не думал, что они могут крышевать общину? Недооценивать Грязнову нельзя, она баба ушлая, наверняка подмазала тут всех, как в Листвяково.

– Можно попробовать с участковым поговорить – положен же участковый в здешних деревнях.

– А он, по-твоему, не может быть в доле?

– Он, как раз, наверняка в доле. И мы ему на это намекнем. А еще у меня корочки есть – помнишь?

– Совсем сдурел – левыми документами тут размахивать? – возмутилась Тина, понимая, о чем речь – об удостоверении офицера ФСБ. – Нет, Вова, нам такая уголовщина не нужна, давай другое думать.

– Тогда давай в Москву звонить.

– Кому?

– Севастьянову.

Полковник Севастьянов работал в центральном аппарате МВД и был раньше Тининым начальником. Он хорошо знал ее отца, потому старался помочь Тине, чем мог.

– Ну и что мы у него попросим?

– Ордер на проведение обыска в общине.

– С какой радости?

– Заявление о пропаже человека. Здешние обязаны будут отреагировать, ты ведь понимаешь. Нам бы только зайти, а там уж разберемся. И потом сама ведь знаешь, в любом месте можно найти, к чему придраться, если правильно искать, – Кущин подмигнул. – А мы будем искать правильно.

– Ну хорошо, допустим. Вот мы приехали с полицией в общину – и? Выйдет Грязнова на какое-нибудь возвышение типа своего балкона – помнишь? И начнет вещать… и замрут наши полицейские, как соляные столбы – или что там было в легенде о Персее? Что, мы их тоже зеркалами вооружим? – резонно возразила Тина, и Добрыня слегка поостыл.

– Да… ты права, пожалуй… я об этом как-то не подумал.

– Нам надо нейтрализовать Грязнову – иначе она, если не сама там всех одурманит, так паству свою поднимет – мало не покажется. Ты ведь понимаешь, что управлять фанатиками она умеет… От нас даже костей не найдут.

Добрыня сел, подсунул под спину подушку и закинул руки за голову.

– Такое впечатление, что входа нет. Не выхода, а именно входа.

– Так не бывает… надо просто подумать хорошо. Время пока есть… сомневаюсь, что по такому дождю мы сможем туда попасть, судя по картам – дорога проселочная, ее сейчас так размоет, что нам бульдозер будет нужен…

– Мне не нравится твой пессимизм, дорогая, – Добрыня дотянулся до Тины и притянул ее к себе, укрыл одеялом: – С каких это пор ты стала видеть все в черном цвете? Ну, просохнет дорога – поедем. Этот дождь здесь не навеки, когда-то да закончится.

– Ненавижу дождь… – Тина повернулась и спрятала лицо на широкой груди мужа. – Мне всегда хочется ныть в такую погоду.

– Хорошо. Поной пока, все равно на улице мокро, но потом соберись – и будем дело заканчивать, – разрешил Добрыня, поглаживая ее по голове, как ребенка.

Кущин все-таки позвонил Севастьянову, обрисовал ситуацию, и тот, хоть и поворчал, но пообещал как можно скорее прислать нужные бумаги.

– Но смотрите там… если что…

– Не волнуйтесь, товарищ полковник, мы аккуратно! – заверил Вовчик.

Дождь шел еще два дня – двое суток, если точнее. В небольшом городке на дорогах образовались не лужи, а целые озера, и Тина даже представлять не хотела, что же происходит с дорогами проселочными.

– Мы тут застряли, – мрачно сообщила она Вовчику после завтрака.

– Считай, что это отпуск.

– Предпочитаю проводить его иначе.

– Так, все, Тинка, хватит! От нас ничего не зависит, это погода. Значит, будем сидеть и ждать, другого выхода у нас все равно нет.

Она только пожала плечами и пошла в номер, где завалилась поперек кровати, прихватив подушку и спрятав в нее лицо.

После обеда в номер постучали. Так как Тина даже не пошевелилась, Вовчик со стоном встал с кровати и открыл – на пороге стоял молодой паренек в полицейской форме и дождевике, с которого на пол стекала вода:

– Добрый день. Сержант Власик. Вы Владимир Кущин?

– Да, я Кущин.

– Вам из Москвы спецпочта, – сержант протянул конверт.

– Спасибо. Скажите, сержант, а отделение ваше далеко отсюда?

– На соседней улице, минуты три пешком.

– Еще раз спасибо.

Закрыв дверь, Вовчик вскрыл конверт – там оказался ордер на обыск в Гнилой Топи и бумага, подтверждавшая полномочия Тины и Добрыни.

– Ай да молодец товарищ полковник, – пробормотал Кущин. – Теперь мы с тобой официальные лица. Имеем право допрашивать.

– Нам некого допрашивать. А если дождь не прекратится – то, скорее всего, и не будет, – прогнусила Тина в подушку.

Вовчик дотянулся до спинки кровати, где висело его полотенце, и, сдернув его, вытянул Тину вдоль спины:

– Прекрати, я сказал!

Назавтра неожиданно выглянуло солнце, заиграло в лужах лучами, подкрасило в радужные цвета капли на листьях – и стало как-то полегче.

– Ну все, не будет дождя больше, – уверенно сказала официантка в ресторанчике при гостинице, где Тина и Вовчик завтракали и обедали.

– Почему вы так думаете? – спросила Тина, которой начало казаться, что дождь будет идти вечно.

– А посмотрите. У нас всегда так – дождит, дождит, а потом раз! – и сухо. Вот увидите, завтра уже и следа не останется.

Тина, конечно, сомневалась в этом, но спорить не стала – вдруг местной жительнице виднее?

Позавтракав, они решили немного пройтись по городку, разведать, что здесь где – за время со дня приезда из гостиницы не вышли ни разу из-за постоянного дождя.

Городок оказался маленьким, но уютным, каким-то игрушечным – на главной улице дома каменные, двухэтажные, а чуть вглубь – деревянные, с резными наличниками, с палисадниками, полными цветов. Кое-где росла черемуха, ягоды уже налились, висели черными кистями, и Тина подумала, как, наверное, изумительно здесь пахнет во время ее цветения. Возле некоторых палисадников стояли табуретки, на которых лежали пучки зелени, горки огурцов.

– Слушай, а здесь хорошо… – сказала Тина, шагая рядом с мужем.

– Понятно… дождь кончился, ты вышла из спячки, – рассмеялся Вовчик. – И городок уже кажется хорошим, и жизнь прекрасна – да?

– Молодые люди, а вот черемушки не хотите? – окликнула их из палисадника женщина лет шестидесяти.

– Почем? – поинтересовался Вовчик.

– А так возьмите, угощаю, – она протянула Тине свернутый из бумаги кулек, в который насыпала два стакана черемухи из стоявшей у ее ног корзины.

– Спасибо. А что вы с ней вообще делаете? – поинтересовалась Тина, отправив в рот крупную сладкую ягоду.

– А насушу вот, зимой буду пироги печь. Варенья немного сварю, а муж настойку делает, – она подмигнула Вовчику. – Ух, вкусная выходит! А вы, смотрю, приезжие?

– Да, в командировке, – Вовчик оперся о штакетник и заговорщицки спросил: – А скажите, хозяйка, у вас тут маслом пихтовым разжиться можно?

– Маслом-то? – она поправила платок на голове. – Это к «евдокийцам» вам надо. Или ждать, когда на базар приедут, привезут. У них там в Гнилой Топи заводик небольшой, сами давят, сами разливают. Хорошее масло, настоящее – моя прабабка такое делала.

– А как к ним попасть?

– Так пока дорога не просохнет, не попадешь. Туда только машиной, другой дороги-то и нет. Место там глухое, деревня почти умерла, да вот года три назад, что ли, появились там эти «евдокийцы», обжили заново.

– А сюда приезжают?

– Как не приезжать? Конечно. Им же тоже и продукты какие-то нужны, и лекарства – а к ним ведь никак не попадешь. Так они здесь загодя заказывают, потом приезжает машина, забирает все. Приезжает всегда женщина такая… степенная, а с ней мужичок хромой и водитель, молодой парень.

– Женщина эта – главная у них, что ли? – небрежно спросил Вовчик, запуская руку в кулек и отправляя в рот несколько ягод.

– Главный у них мужик, зовут они его батюшка Иван. Лет сорок ему, красивый такой с лица, глаза голубые, – женщина снова поправила платок. – Они с местными-то не сильно откровенничают, приехали, забрали свое – и айда. На базар вот, правда, приезжают, он у нас раз в две недели в субботу. Приедут, привезут масло, орехи, сборы всякие травяные. Я как-то мужу брала от простуды – так помогло, как рукой сняло, а кашлял так, что стенки в доме тряслись. И попил-то настой этот всего три дня.

– А вы не знаете, к ним вообще часто кто-то новый приезжает? – спросила Тина осторожно.

– Бывает, – кивнула словоохотливая женщина. – Не часто, но едут, здесь сперва останавливаются. Потом за ними из общины этой приезжают, самим-то не добраться, я говорила же?

– А вы батюшку Ивана этого видели?

– А то! Он тоже иной раз приезжает, в гостинице останавливается, когда куда-то с проповедями едет. Видный мужчина… Вы ягоду-то ешьте, я еще насыплю, нам-то с мужем вдвоем куда столько… в этом году урожай хороший.

– Вкусно, – сказала Тина. – Мне кажется, я черемухи не ела с детства.

За их спинами раздался звук подъезжающего автомобиля, Тина обернулась – по дороге несся заляпанный грязью джип. Почти автоматически она посмотрела на номер, который еле смогла различить.

– Лихо тут у вас ездят, – заметил Вовчик.

– А это не наши, – уверенно заявила женщина. – Машина не наша, барнаульская, видимо. И наверняка в Гнилую Топь – туда только на такой и проедешь сейчас.

– Вова, пробей номер, – тихо сказала Тина, назвав следом и цифры. Кущин отошел чуть в сторону, а Тина продолжила беседу: – А вот я слышала, что батюшка Иван проповедует учение светлейшей матушки Евдокии. Она тоже живет в Гнилой Топи?

– А матушку, милая, никто никогда не видел. И неизвестно, сейчас она живет или раньше когда-то жила. Только учение ее и осталось да толк этот… как его… Пихтовый.

– Это вера такая, что ли?

– Да вроде нет. Молиться они никому не призывают, вот чего не слышала – так и говорить не буду. А учение матушки Евдокии батюшка Иван теперь проповедует как правильный образ жизни. Мол, если пихтами все засадить, то воздух очистится, и реки очистятся, и мысли людские очистятся тоже.

– Рай наступит?

– А ты, милая, не смейся, – посуровела собеседница. – Никто ведь не знает, что дальше-то нас ждет. Может, они и правы, евдокийцы-то эти… Пихта – дерево полезное.

– Валентина, нам пора, – зычно сообщил Вовчик, сделав строгое лицо, и Тина поняла, что он нашел информацию по машине, выдавать которую при женщине не хочет.

– Извините нас, надо идти. Спасибо за ягоды!

Они попрощались и быстрым шагом дошли до конца улицы, свернули направо и остановились.

– Ну? – Тина подняла голову и с нетерпением смотрела на мужа.

– Тачка принадлежит местному барнаульскому предпринимателю Ивантееву. И у него совместный бизнес с Волокушей.

Тина хлопнула себя по бедрам:

– А ты говорил не тронь Волокушу! Да вот он, сам на рожон прет, я даже не думала о нем! Думаешь, случайно этот Ивантеев куда-то помчался по бездорожью?!

Добрыня вынужден был признать, что на этот раз Тина не ошиблась, и ситуация начала понемногу выходить из-под контроля.

– Ну мы все равно сейчас сделать ничего не можем…

– Вова, они все концы сейчас обрубят – я же дала понять Бесстыдниковой, что знаю о Евсеевой все! Они ее перепрячут или просто убьют!

– Что ты предлагаешь?! – рявкнул Добрыня, у которого от бессилия затряслись руки. – Идем в полицию, может, удастся их раскачать по-быстрому.

– Сколько здесь до Гнилой Топи, если учесть распутицу, как думаешь?

– Часа три.

– Черт…

Но в этот день им явно везло. Они уже сидели в кабинете начальника полиции, когда тому позвонили, и он, чертыхнувшись, вышел в коридор. Тина быстро скользнула к двери, которую начальник закрыл неплотно.

– …а я где возьму?! Какого черта они вообще туда полезли? Приспичило масла купить? Совсем больные, что ли?! Там дорогу размыло к чертям собачьим! Нет у меня такой техники, понятно? Не знаю, сколько просидят. Пока не просохнет. Нет, я сказал. Бульдозер здесь нужен, ни за что мэр его сейчас в тайгу не выпустит. Все. У меня люди.

Тина едва успела вернуться на свое место, когда начальник вошел в кабинет и извинился:

– Можно подумать, я тут царь и бог, а не начальник полиции! У приятеля из Барнаула друг на джипе провалился на дороге в Гнилую Топь – село у нас тут такое есть, живут паломники, масло пихтовое гонят. Приспичило, понимаете, по бездорожью за маслом ехать, нашли время! А я теперь думай, как его вытащить! Как будто я начальник гаража! – он вытер платком лоб. – И вы туда же – в Гнилую Топь им надо! Погодите пару дней, высохнет дорога – поедете.

Сейчас Тина была уже с этим согласна – посыльный от Волокуши плотно застрял в грязи и выбраться без посторонней помощи не сможет, так что можно пока и выдохнуть. Повторять его подвиг не очень хотелось.

– А что вы там ищете-то, у паломников? – спросил начальник, еще раз рассматривая бумаги от Севастьянова. – Они вроде ничего не нарушают, вербовок никаких не проводят – ну, у нас, во всяком случае, точно никого не агитируют. Своими снадобьями торгуют, да и масло гонят – но это не запрещено вроде. Сертификат, кстати, на масло у них есть, батюшка их привозил, показывал – и патент, и сертификат, и разрешение какое-то. Все чин по чину.

– А где они тару берут, не знаете? – вспомнила Тина.

– Как не знать? У брата моего завод небольшой под Барнаулом, там и делают. Платят вовремя, заказы вывозят тоже в срок. Работа там несложная, разве что крышка, но и то – форму сделали, штампуют, всего и дел.

«Похоже, ты там тоже в доле, очень уж расхваливаешь. Не секта – ангельский хор», – подумала Тина.

– Так что приходите через пару дней, обветреет дорога – я вам провожатого выдам, – пообещал начальник полиции. – А мне еще надо думать, как этого бедолагу из грязи выдернуть – или хотя бы его самого сюда привезти, если машину не удастся достать.

Тина с Вовчиком попрощались и вышли на улицу.

– Слышал?

– А то… Но одно хорошо – человек от Волокуши до Гнилой Топи раньше нас не доберется. Будем надеяться, что и машину его не вытащат сегодня.

Поздно вечером в гостинице появился новый постоялец – довольно молодой мужчина в заляпанном грязью по грудь камуфляжном комбинезоне, которые обычно носят любители рыбалки и охоты. Он занял номер напротив того, где жили Тина и Вовчик, долго шумел водой в душе – то ли отмывался сам, то ли отстирывал костюм. Привезли его к гостинице на гусеничном тракторе, у Тины не осталось сомнений в том, что это именно тот человек, которого послал в Гнилую Топь Волокуша. Джипа видно не было, похоже, он остался где-то на дороге, и это тоже было им на руку.

Когда в соседнем номере стукнула дверь, Вовчик мгновенно вскочил с кровати:

– Пойду-ка покурю.

Он не курил постоянно, но всегда мог выкурить сигаретку-другую, если того требовала обстановка – вот как сейчас, например, для установления контакта. Добрыня накинул куртку и вышел.

Новый постоялец стоял на крыльце и щелкал зажигалкой, пытаясь прикурить сигарету. Вовчик протянул ему свою, тот закурил и кивнул в знак благодарности.

– Рыбачить? – спросил Вовчик, бросая взгляд на высокие резиновые сапоги, в которые были заправлены старенькие спортивные брюки, явно поддетые под тонкий камуфляж для тепла. В тайге и летом достаточно прохладно.

– Нет, за лекарством ехал, – сказал мужчина, выпуская колечко дыма. – Сел на брюхо – аж колес не видно. Не знаю, как теперь тачку вызволять.

– А вы не местный? Говорят, тут после дождей вообще лучше в тайгу не соваться.

– Из Барнаула я. Не думал, что так выйдет, понадеялся, что внедорожник, проскочу. Проскочил, чтоб его…

– Владимир, – Добрыня протянул руку, и собеседник подал ее:

– Максим. Давно тут?

– Да почти неделю. Приехали в отпуск – а тут… Тоже хотели в тайгу, посмотреть…

– Не самое удобное время, конечно. Но ничего, еще пару дней – все подсохнет.

Они поговорили еще о чем-то неважном – как обычно разговаривают только что познакомившиеся люди, и разошлись по номерам. Добрыня лег к Тине и на ухо пересказал суть разговора.

– За лекарством, говорит, ехал.

– А ты хотел, чтобы он сказал, что ему Волокуша велел кого-то убрать? – хмыкнула она. – Конечно, у него тоже легенда на всякий случай.

– Машина, сказал, застряла четырьмя колесами, даже выдернуть пока нет возможности. Ну, нам это только плюс.

В Гнилую Топь они поехали через два дня – как и предсказывали местные жители, дорога подсохла настолько, что можно было передвигаться. Начальник полиции дал им свой УАЗ с водителем и двух полицейских – на подмогу. По легенде они должны были задержать скрывающегося в Гнилой Топи беглого уголовника – такую бумагу прислал полковник Севастьянов.

– Вы там все-таки аккуратнее, – напутствовал их начальник. – Зря шум не поднимайте, ни к чему людей почем зря обижать. Может, и нет там никакого беглого, может, ошибся информатор.

– Разберемся, – коротко пообещал Добрыня, помогая Тине забраться на заднее сиденье.

Ехали довольно долго, углублялись все дальше в тайгу, деревья становились все выше, обступали неширокую дорогу все плотнее. Примерно через час пути увидели завязший джип Максима – его снесло с дороги, и колеса провалились в топкое место.

– О, не повезло парню, – сочувственно произнес один из полицейских, оглядываясь назад. – Тут просто так не выдернешь, обкапывать вручную придется, потом лебедкой цеплять – по-другому вырвешь раму и прощай, машинка…

– Понесла же его какая-то холера по размытой дороге в Гнилую Топь, – фыркнул второй. – Как будто масло это нельзя в другом месте взять!

– Да какое масло, кого ты слушаешь? – скривился первый полицейский. – Этот кадр барнаульский в Топь примерно раз в месяц мотается, вряд ли за маслом.

Тина переглянулась с мужем, но ничего не сказала – выходило, что местные полицейские не знают, кто это.