Академия героев

А мне не до шуток. Бомба из страха, слез и отчаяния, которую я так тщательно забросила в глубины своего разума, взрывается.

Слезы брызгают из глаз, рот некрасиво кривится, нос набухает от соплей. Я проношусь к своей кровати, падаю на нее и отворачиваюсь к стенке, чтобы никто не видел моих красных опухших век, щек и дрожащих губ.

Я едва не погибла, а мой единственный друг умер, спасая мне жизнь. В том, что Саша мертв, не могло быть сомнений. Одолеть химеру даже ему не по силам.

Весь следующий час провожу, уткнувшись носом в стену, громко хлюпая и иногда вытирая рукой щекочущие щеки слезы. Когда женский голос по динамикам объявляет, что можно отправляться на водные процедуры, я даже не сразу понимаю, о чем она говорит.

– Вставай, а то без душа останешься, – к кровати подходит Агния, небрежно трясет меня за плечо, а затем я слышу звук удаляющихся шагов.

В душевых куча народу. Хорошо еще, что они поделены на женские и мужские. Почти все девчонки, стоя́щие в обнимку со своими вещами в ожидании очереди, заплаканные. Их, как и меня, выдают покрасневшие глаза и опухшие лица.

Когда наконец-то подходит моя очередь, я просто захожу в кабинку, встаю под холодные струи воды, чтобы смыть с себя весь пот и кровь, и долго стою, пытаясь привыкнуть к новой реальности, которая теперь меня окружает. От бьющих струй замерзает макушка, но мне все равно. Здесь в душе мне хорошо. Я в безопасности. Стою так до тех пор, пока мне не начинают стучать в дверь.

– Сколько можно! Ты не одна! – раздаются голоса с той стороны, и приходится освободить кабинку.

– Простите! – бормочу я, продвигаясь мимо несчастных учениц.

Они только недовольно вздыхают, но больше ничего мне не говорят.

Я думала, что всю ночь не смогу сомкнуть глаз в новом месте, но отрубаюсь сразу, как только голова касается подушки. Мои соседи по комнате даже еще не все успевают вернуться из душевых, да и свет горит вовсю, но мой уставший организм, похоже, это совершенно не волнует.

***

Утром нас будит все тот же неприятный звук, которым каждый раз сопровождается объявление по колонкам.

– Внимание! Вам дается десять минут, чтобы привести себя в порядок и выстроиться в шеренгу у стен рядом со своими комнатами.

От такого пробуждения сердце колотится в груди, как сумасшедшее. Я никогда не любила будильники с резкими сигналами. Да, от них просыпаешься, но потом еще минут тридцать чувствуешь себя так, будто тебя неожиданно сбросили с кровати на пол.

Оказывается, за ночь в нашей комнате снова появились Прасковья и Вениамин. Только кровать Саши до сих пор пустует, отчего мне становится еще поганее на душе, чем было до сна.

У туалетов столпотворение из заспанных усталых учеников. Очередь парней, как и всегда в моем мире, движется в несколько раз быстрее девичьей.

– Пять минут до построения, – сообщает механический голос, еще большее вгоняя нас в панику.

Кое-как умывшись и полоснув зубной щеткой по зубам пару раз, я в последний момент добегаю до двери, где стоят остальные ребята.

– Опаздываешь, – качает головой Аким, а я, игнорируя его слова, еще забегаю в комнату, чтобы бросить полотенце на кровать, и возвращаюсь обратно. Из-за чего удостаиваюсь еще одного неодобрительного взгляда и короткого: – Можем наконец-то идти.

Нас снова приводят в актовый зал. Учеников заметно поубавилось со вчерашнего дня. Или это мне так кажется, потому что больше никто не стоит шеренгами. Все разбрелись по залу, разбились на кучки и жмутся друг к другу, стараясь стать меньше и незаметнее.

На сцену снова поднимается директриса в своем неизменном сером костюме. Она холодно поздравляет всех присутствующих с прохождением вступительного экзамена и сообщает, что всем нам были присвоены баллы за прохождение.

– … баллы выставлялись всем без исключений, даже если этот человек не смог пройти испытание. Сейчас на экране они появятся, а вы сделаете для себя вывод. В конце нашего года обучения снова будет экзамен, на котором вам также выставят баллы. Очень надеюсь, что они будут выше, чем те, что вы получили сейчас.

Не смог пройти испытание. Это означает, что он погиб.

На экране за спиной директрисы загораются фотографии наших лиц, и когда они только успели их сделать? Максимум – сто. Прям как на ЕГЭ. Мелькают цифры. В основном, никто не получает больше сорока баллов. Я бы не удивилась, если бы всех, кто получил меньше сорока, просто начали сейчас отстреливать.

По коже пробегают мурашки, и я оглядываюсь, чтобы понять, как стоят Аспиды-охранники. В руках у них по-прежнему автоматы. Двое мужчин возле сцены. Лица каменные, ничего не выражающие. Еще двое возле выхода. Не так уж и много на толпу несчастных школьников.

На экране появляется мое испуганное лицо. Тридцать баллов. Да, даже на тройку не тяну. Удивительно, что мне еще тридцать поставили. Я думала, наберу не больше десятки, с учетом того, что за меня все сделал Саша, а я неуклюжая растяпа.

Через несколько человек показывают фотографию Саши. Пятьдесят баллов. Это лучший результат, который только высвечивался.

Горло сжимает спазм. Он прошел лучше всех, но все равно погиб. Где справедливость?

И тут я замечаю, как у дверей в компании двух Аспидов стоит мой друг. Сначала думаю, что рассудок окончательно покинул мое тело, и это просто галлюцинация. Но потом прихожу в себя.

Он с загипсованной ногой, на костылях, с перевязанной головой, но живой.

Саша ловит мой взгляд, слегка улыбается и подмигивает. Этого хватает, чтобы я бросилась к нему через весь зал, даже не заботясь о том, что могут подумать другие люди.

– Куда? Стой! – шипит Аким, но мне плевать на эту шавку академии.

Я должна поблагодарить Сашу, и именно сейчас.

Наконец-то проталкиваюсь к парню и обнимаю его.

– Я думала, что ты погиб, – шепчу тихо, но он слышит. – Не должна я была тогда убегать, но…

– Я тоже за тебя волновался, – он все также слегка улыбается и сконфуженно хлопает меня по спине.

Один из Аспидов, видимо, только понимает, что произошло, оттаскивает меня за шкирку в сторону и замахивается рукой для удара.

Взвизгиваю, инстинктивно выставляя руки вперед и прикрывая ими голову. Но удара так и не дожидаюсь.

– Не стоит, она и так все поняла, – произносит знакомый голос, и открыв глаза, я вижу, что Аким перехватил руку Аспида. – Леванов, отправляйтесь обратно в медицинский блок. Гумилева, в строй, живо.

Дважды повторять мне не нужно, сама понимаю, что устроила на глазах у всей академии. Я протискиваюсь обратно к ребятам из комнаты.

– Уже дружка себе завела? – ехидно шепчет Агния.

– Не твое дело, – бурчу я.

А ведь все так и выглядело для них. Дурочка, наплевавшая на правила, бежит к выжившему парню, который на ногах-то едва стоит. Что это со мной? В школе я вообще шелохнуться лишний раз боялась, чтобы не навлечь на себя чужие взгляды. А сейчас мозг как будто отказал. Дура! Самая настоящая дура!

Когда нас отпускают обратно в комнаты, я стараюсь идти позади всех, чтобы больше не привлекать внимания. Надо быть осторожнее и не терять над собой контроль, как в зале. С другой стороны, я действительно думала, что Саша умер, отдав за меня жизнь. Могла себе позволить выразить хоть чуть-чуть эмоций.

Выхожу из зала и тут же оказываюсь схвачена за локоть железной хваткой Акима. Он оттаскивает меня в сторону и, наклонившись, цедит сквозь зубы:

– Мне надо обсудить с тобой несколько правил, – его колючие голубые глаза пронзают меня насквозь, я даже не пытаюсь вырваться, понимаю, что только наживу себе врага.

Вся ситуация, в которой я оказалась, абсолютно нелепа. Я всегда была прилежной ученицей, мне даже замечаний в дневник никогда не писали. А сейчас будут отчитывать, как заядлую двоечницу.

– Простите, я… – начинаю оправдываться, но он меня прерывает.

– Не мне это нужно, а тебе. Ты с самой первой минуты, как оказалась здесь, нарушаешь правила. Да, о некоторых ты не знала. Пользовалась мобильным, не слушалась медсестру. Но устраивать любовные сцены перед всей академией – это перебор. Знай, я беспокоюсь не о своей репутации, а о тебе.

– С чего вам беспокоиться обо мне? Разве сотни таких же учеников не проходят это из года в год? – сначала сказала, а потом прикусила язык. Не хотела же наживать врага!

Вот только вместо того, чтобы разозлиться, Аким грустно улыбается.

– Поэтому-то я и предупреждаю тебя, Катя. Потому что знаю, чем может обернуться непослушание в Академии. Если разглядят в тебе мятежника – ты начнешь получать самые сложные задания, они будут проверять тебя на прочность. И все твои любовные интересы тоже окажутся под угрозой. Ни к кому не привязывайся. Никого не впускай в душу. Союзники – хорошо, друзья – плохо. Чувства заставляют жертвовать собой ради других. Так что не глупи и веди себя смирно, усекла? Тогда, может, доживешь до окончания курса и отправишься домой.

Он отпускает мой локоть и пристально смотрит в глаза. Кто бы мог подумать, что местный вожатый будет так обо мне беспокоиться. Интересно, другим ребятам он тоже дал такие наставления? Или только я это заслужила?

В глазах Акима я больше не вижу колючего взгляда. Лишь грустная голубизна и теплая улыбка.

– Спасибо за совет, – он не враг, и никогда им не был. Я уже собираюсь уйти, но вдруг неожиданная догадка пронзает меня. – Ты кого-то уже так терял? Кого-то из твоих подопечных убивала Академия?

Аким качает головой и поджимает губы. Но ведь точно что-то было. Я молча испытующе смотрю на него, и мужчина сдается.

– Она была не подопечной. Мы попали сюда вместе. Проходили испытания. Но я понял, что не смогу пройти все, духу не хватит, и попросил оставить меня здесь в качестве Лазурита. Она же погибла в последнем испытании, потому что пыталась помочь своей подруге.

Вот оно что. Лазурит – такой же ученик, как и мы. Бывший ученик. Струсивший и не пошедший дальше. Я его даже осуждать не могу. Если впереди нас ждут еще более страшные задания, многие могут отказаться их проходить. Но я – нет. Я хочу вернуться домой. Не в моем характере отступать.

– Я сожалею, – это чистая правда, мне жаль подругу Акима, мне жаль его самого, но я такой участи повторить не должна.

– Ничего, это в прошлом. Лучше подумай о себе и постарайся не умереть. Пойдем, у нас завтрак.

***

Завтрак, как и обед, представлял собой странное сочетание разноцветных пюре. Но в целом было вкусно и питательно, и я, не привередничая, съела все, что нам дали.

Настроение после того, как я узнала, что Саша жив, повысилось. И даже предупреждения Акима не смогли стереть улыбку с моего лица.

– Веселишься? – недобро смотрит на меня Агния, когда мы уже почти все доедаем. – Наверное, мало получила на задании.

– Еда здесь вкусная, – отвечаю, стараясь не затрагивать тему увечий. Вчера Агния выглядела паршиво, но сегодня я бы не сказала, что ее сильно покалечили. – Приятного аппетита.

Встаю из-за стола и иду к выходу, не желая наживать себе врагов. Проходя мимо одного из столов, слышу щебетание двух девчонок.

– Говорят, что сюда какого-то принца закинуло. Он такой кипишь поднял, двое Аспидов ему еще долго разъясняли в чем дело.

– Откуда ты знаешь?

– Мне наш Лазурит по секрету рассказал, – девушка вдруг замечает меня, быстро замолкает и утыкается обратно в тарелку.

Я прохожу мимо, будто ничего не слышала. Кто бы мог подумать, монаршие особы тоже не застрахованы от Академии.

***

Через полчаса нас забирают на лекцию о видах оружия. Мы сидим в огромной аудитории и записываем в тетради всю диктуемую информацию. Из чего состоят пистолеты и автоматы. Как правильно стрелять из луков классических и традиционных. Как пользоваться арбалетом. И даже демонстрируют бластеры. По крайней мере, сыворотка в моем мозгу переводит этот вид оружия именно так. Похожее на пистолет, но стреляющее чем-то напоминающим плазму. Я думала, что такого еще не придумали, но в Академии эта штука уже существует.

После двухчасовой лекции по оружию. Лазуриты делят нас примерно на десять групп и отводят в разные спортивные залы.

Я попадаю в группу с Агнией и Глебом. Из знакомых ребят здесь больше никого нет.

– На что вы способны перед лицом опасности, я уже видел, – произносит наш тренер Аристарх Никифорович. Он Аспид, я это понимаю по черно-красной спортивной форме. Черные волосы с легкой проседью, борода, коренастый, поджарый, лет пятидесяти. – Это было жалкое зрелище. У большинства просто ужасная физическая форма.

Мы стоим в обычном спортивном зале, выстроившись в шеренгу.

– Я буду вести у вас курс физической подготовки. Филонить не получится. Вы должны выкладываться на все сто процентов. Если я увижу, что кто-то занимается не в полную силу – вас ждет наказание. Уверен, вы этого не хотите. Три круга легким бегом для разминки.

Он хлопает в ладоши. И первый человек уже срывается с места.

Бежать. Опять бежать. Я точно здесь умру.

Уже после первого круга сердце стучит, как сумасшедшее. Я тяжело дышу.

– Седьмая, активнее, – требует Аспид. Седьмая – это я. На наших комбинезонах, как у Аспидов и Лазуритов, есть номера. Я их даже не замечала раньше, пока Никифорович не начал к нам так обращаться.

Обезличивание. Мы не живые люди с именами – мы просто цифры.

У меня на плече номер – «007». У Глеба «009». У Агнии «008». Наверное, ребятам из одной комнаты выдают рядом стоя́щие номера.

– Мне нужна передышка, – я поднимаю руку и отхожу в сторону. Лицо пылает. Грудная клетка вздымается вверх-вниз.

– На том свете передохнешь, седьмая. В строй! – рявкает Аспид.

– Такими темпами я там окажусь раньше, чем начнется новое задание, – бурчу я, пытаясь тянуть время, чтобы хоть чуть-чуть отдышаться.

– В строй! Или будешь потом пятьдесят раз приседать еще! – орет на меня Аристарх.

Его ноздри раздуваются, а на виске пульсирует жилка.

Заставляю себя бежать дальше, хотя кажется, что сил нет. Наверное, ходи я в школе на физкультуру, мне было бы проще.

После пробежки нас заставляют лезть по канату наверх.

– Сильные руки и ноги – это уже сорок процентов, что вы выживете. Остальное – ваше умение пользоваться оружием и мозгами.

Когда подходит моя очередь, под смешки одногруппников, повиснув на канате как сосиска, я дрыгаю ногами, не в силах забраться выше десяти сантиметров от пола.

– Седьмая, я же показывал, как надо ставить ноги! – такое ощущение, как будто ничего не получается только у меня! Вон, восемьдесят седьмой тоже не смог залезть. Хотя… кажется, и на него наорали.

Я вспоминаю, как именно перекручивать канат между ног, и умудряюсь кое-как доползти до середины веревки, когда у меня сводит левую икру.

Судорога пронзает ногу насквозь, будто в нее выстрелили. Разжав от неожиданности руки, я мешком падаю на маты. И хоть они смягчают удар, все равно сильно ударяюсь спиной.

– Что? – сухо спрашивает Никифорович.

– Нога… судорога, – мне все еще больно, да так, что плакать хочется. Но держусь изо всех сил. И так я, как будто, самая слабая на курсе.

– Понабрали же, – вздыхает Аспид и отправляет меня сидеть на деревянной лавке, пока боль не пройдет.

Остальные ребята смотрят не то с брезгливостью, не то с завистью. Им-то придется сейчас прыгать через козла.

До конца занятия я так и сижу на лавке, пока Никифорович не вспоминает, что отжиматься мне должно быть по силам.

– На коленках. Но двадцать отжиманий, – говорит он, когда остальные отжимаются в полную силу.

В комнату приползаю измученной, но не настолько, как Агния и Глеб. Их еще четыре круга в конце бежать заставили.

– Повезло тебе, – говорит парень, обращаясь ко мне. – Пол-урока просидела на лавке.

– Если будешь косить, то на задании и десяти минут не продержишься. Мышцы слабые. Даже на канат залезть не смогла. Если нарочно упала, то это глупо, – говорит Агния, смиряя меня испытующим взглядом.

– Я не специально. Правда, ногу свело. Кстати, это очень больно, – она что, считает меня симулянткой? Даже обидно как-то.

– Кифирыч, конечно, слишком многого от нас требует, – говорит Глеб, подмигивая мне. – Можно было и поменьше нагрузки давать в первый-то день.

С этого момента Аристарха мы называем только так.

***

В обед к нам присоединяется Саша, который пропустил сегодня все уроки в первой половине дня. И выглядит бодрее, чем другие ребята.

– Они требуют невозможного, – жалуется Прасковья, ковыряя ложкой сегодняшнее пюре. – Я за всю жизнь столько не бегала, как сегодня.

– А Рина, вон, откосила, – ехидно замечает Агния, видимо, так и не поверив мне.

Аким удивленно вскидывает брови.

– Рина?

– Да у меня просто икру свело, не смогла бегать, – начинаю тут же оправдываться, но его, видимо, смутило не это.

– Я не о том. В моем мире твое полное имя сокращается немного иначе, – мнется Лазурит и быстро переводит тему. – Как нога сейчас?

– Хромаю слегка, но думаю, скоро пройдет.

***

Этот странный разговор с Акимом долго не идет у меня из головы. Он уже однажды назвал меня Катей, хотя я при всех представлялась только Риной. Мягкое добродушное имя «Катя» никак не вязалось с тем, кем я должна была стать в Академии.

Либо миры, из которых мы с ним прибыли, были похожи языками. Либо… Ну не можем мы с Лазуритом быть оба с Земли.

Наверняка он никакой не Аким. А Аккимиусий. Или с трудом произносимый Ааккиим.

Глава 5

Неделя проходит под эгидой – «пересиль себя или умри». Аристарх продолжает нас нещадно гонять по спортивному залу, частенько отвешивая нелестные замечания.

– Девятый, ну ты и так как беременная лань бегаешь, давай лезь активнее! Сто пятая, взяла свои тощие ножки в руки и побежала! Седьмая, опять на матах полежать захотелось? Держись крепче за канат, аки простолюдинка за жениха-принца.

Красная как рак, я лезу под самый потолок, чтобы никто не мог увидеть, моего помидорного лица, но и там замечания Кифирыча продолжают стучать меня по спине, как шарики от пинг-понга.

– Представь, что ты голодная обезьяна и лезешь за последним бананом в окру́ге!

И если раньше снизу долетали только редкие смешки, теперь от такого сравнения смеется каждый второй. Ну ничего, я потерплю.

***

– Очень приятно, беременная лань, – на обеде Глеб шутливо протягивает мне руку.

– Голодная обезьяна, – я пожимаю его холодную ладонь.

– Динозавр на пробежке, – хихикает Агния, демонстрируя руками тираннозавра и рыча.

Я впервые вижу, как она смеется. Может, комментарии Кифирыча и не такие плохие, как я изначально думала. По крайней мере, они поднимают настроение.

– Смотрю, у вас весело на занятиях, – Прасковья кладет голову на стол и закрывает глаза. – А я сдохнуть хочу.

Вениамин просто молча смотрит на свои руки. А только подошедший Саша пытается понять, что произошло.

– Что у вас за зоопарк?

– Кифирыч резвится, – машет рукой Глеб. – Сегодня он просто превзошел себя по сравнениям.

Аким улыбается краем губ, а Ян остается таким же невозмутимым, как и всегда.

От голода уже урчит живот, и поднимать себе настроение шуточками становится все сложнее. Когда приносят наши пайки, я набрасываюсь на пюре с таким остервенением, будто меня не кормили минимум неделю.

***

– Сегодня мы будем с вами обучаться стрельбе из лука. Этот вид оружия вы сможете сделать самостоятельно из подручных средств. А значит, должны научиться им пользоваться в идеале, – похоже, что с Кифирычем мы будем заниматься до конца выпуска. А я рассчитывала увидеть еще преподавателей.

В конце зала стоят мишени, в которые мы должны стрелять. Выглядит не так уж и сложно, пока я не начинаю мазать во все стороны. После чего получаю очередной нагоняй от Аспида в его излюбленной форме.

– А глазками по парням ты также стреляешь? Пыталась соблазнить одного, а пришел совсем другой?

Я хочу возмутиться, что ни в кого глазками я не стреляю. Мне вообще не до этого. Даже с Сашей, который мне симпатичен, видимся только на приемах пищи, да перед сном в комнате. Времени пообщаться толком нет. Перекидываемся парой фраз, и спать заваливаемся.

– Ну что вы, она бьет в самое сердце, – громко заявляет Глеб, а когда я на него смотрю, изображает воткнувшуюся в сердце стрелу и конвульсии.

– Не смешно, – цежу сквозь зубы.

– А мне очень.

– Девятый, возьми, да и покажи ей, как надо, а не лясы точи, – Кифирыч неожиданно оказывается позади нас, отчего я дергаюсь, и стрела падает на пол. – Да, печально.

Мне становится стыдно, ведь я абсолютно ничего не умею. А что они хотели, чтобы книжный червь неожиданно стал супербойцом? Такое только в сказках бывает.

Глеб еще раз показывает мне, как он стреляет.

– Просто примерно представь, куда полетит стрела. И все получится.

– Если бы у них был прицел, было бы проще, – выдыхаю я недовольно и снова натягиваю тетиву.

– В лесу тебе неоткуда будет взять прицел, седьмая. Учись работать с тем, что есть, – Аспид все еще стоит за нашими спинами.

Я выдыхаю и выпускаю стрелу. Впервые за весь урок она попадает в цель. Не в самый центр, конечно, но достаточно близко.

– Я, похоже, поняла как надо!

Делаю еще несколько выстрелов. И у меня получается. До идеала еще далеко, но хоть какой-то прогресс.

– Уже лучше, – усмехается Аристарх. А потом добавляет. – Но все также убого.

И уходит к другим ученикам, посмеиваясь. Я обиженно поджимаю губы. Мог бы и нормально похвалить.

– Классный мужик, мне нравится, – добивает меня Глеб.

***

Следующие две недели мы только и делаем, что занимаемся физкультурой и стреляем из разного вида оружия. Лук дается мне лучше, но я по-прежнему ни разу не попадаю в центр мишени, даже случайно.

А вот с огнестрелом выходит почему-то, наоборот, хорошо. Мы пока пробовали только пистолеты. И я несколько раз смогла попасть практически в центр.

– Ты, оказывается, не безнадежна, седьмая. А то я боялся, что как обезьяна с гранатой будешь, – замечает Кифирыч.

Сравнение с обезьяной опять больно ударяет по моему самолюбию. Вот вечно он так. Похвалит, но будто помоями обольет, чтобы не расслаблялась.

У Глеба же, наоборот, лучше получается стрельба из лука. Он мастерски попадает в цель.

– И как это у тебя получается, – вздыхаю я.

– Да это еще из дома. Многолетние тренировки, – отвечает он, и все встает на свои места.

Агния с нами почему-то не общается, держится в стороне. Она нашла себе каких-то двух подружек из наших одногруппниц и больше времени проводит в их компании. А вне занятий ходит с Прасковьей.

Я же, как и в школе, вновь обделена женской дружбой. Но сейчас меня это не особо-то и волнует. На занятиях, когда не помираю от нагрузок, веселюсь с Глебом, а после иногда общаюсь с Сашей.

Из всей нашей комнаты только Вениамин остался в одиночестве. Хотя, может, он в своей группе нашел кого-нибудь для разговоров.

***

– Как ваши успехи? – сегодня за обедом Аким решает с нами заговорить.

До этого они с Яном где-то месяц просто выполняли функцию провожатых. Контролировали, чтобы все вовремя вставали и ходили на занятия.

– Нормально, – бурчит Прасковья. Она совсем осунулась. Даже цвет лица стал хуже.

– Твой тренер говорит, что у тебя проблемы с весом и мало мышц, – замечает Ян.

– У меня все нормально с весом, – цедит Праша, сжимая руки в кулаки, встает из-за стола и выходит прочь из столовой. Ее порция еды осталась почти нетронутой.

Мы с ребятами переглядываемся. Я уже не в первый раз замечаю, что девушка почти не ест.

– Я с ней поговорю, – говорит Аким и выходит следом.

– У нас тоже все неплохо, – я стараюсь быстро разделаться с этим разбором полетов, чтобы не слушать о том, какой никчемной считает меня Кифирыч.

Ян кивает, но как-то подозрительно прищуривается, поглядывая на меня. Наверняка Аспид ему все уже давно доложил. И какая я слабая, и как ничтожно плохо стреляю из лука.

– У вас завтра будет второе задание, – начинает Ян, когда тишина затягивается. – Сложное. Опасное. Прошел уже месяц подготовки, и от вас ждут результатов. Сегодня занятий больше не будет. Поэтому советую хорошо отдохнуть перед завтрашним днем.

Когда мы всем скопом возвращаемся в комнату, Прасковьи там не оказывается.

– Надо придумать стратегию, – говорит Саша, садясь на свою кровать.

– Мы понятия не имеем, что будет на задании, – замечает Агния, растягиваясь на своей койке. – Будем действовать по обстоятельствам.

Идея придумать план мне нравится намного больше простого бездействия. Это поможет скоротать время, а еще спрогнозировать возможные варианты развития событий. Прогнозирование – это то, без чего я не могла жить в обычной жизни. Если знала, что мне предстоит с кем-нибудь разговор, я обязательно продумывала его с начала и до конца, перебирала разные варианты, чтобы быть готовой ко всему. Это успокаивало. Хотя мама мне говорила, что я только сильнее себя нервирую, прокручивая все ситуации в голове.